bannerbannerbanner
Пойдем играть к Адамсам

Мендал У. Джонсон
Пойдем играть к Адамсам

Через несколько мгновений транс прервался. Невероятное зрелище стало правдой. Они шевельнули кто ногой, кто рукой – Пол почесал нос – и вышли из оцепенения. Не сводя глаз с кровати, стали обходить ее кругом. Их дыхание восстанавливалось.

– Видите? – произнес Бобби.

– У нее все руки посинели, – констатировал Пол.

– Это от веревок. Может, они слишком тугие, – сказала Синди.

Бобби вздохнул.

– О-о-о, если б они были послабее, она могла бы сбежать.

– У нее красивые ноги, – произнес Пол.

– Ты всегда так говоришь, – хихикнула Синди.

– Синди, отойди от нее, – сказал Бобби. – Схватит тебя, вот увидишь.

Джон Рэндалл, единственный, кто остался стоять у изножья кровати, сказал:

– Думаю, нам лучше провести собрание по этому поводу.

– Собрание, собрание! – стала напевать Синди.

– Нет. Ты останешься и присмотришь за ней, – сказал Бобби.

– Я не хочу. Она же ничего не делает.

– Хорошо, я присмотрю, а ты иди на собрание.

Теперь пришла очередь Синди удивляться. По закону джунглей Бобби был здесь хозяином и имел право командовать ею, но он не стал этого делать. Она даже не помнила, что когда-либо была добра к нему. Знала лишь, что с его стороны это добрый поступок.

– Как хочешь, – сказала она.

Бобби посмотрел на нее – это было заключение какого-то негласного договора.

Джон Рэндалл переводил взгляд с одного на другого.

– Все в порядке, – произнес он. – Мы все можем пойти на собрание. Проведем его в доме. Тогда мы услышим, если она попытается сбежать.

Победив с помощью дипломатии (что случалось нечасто), Синди улыбнулась и вышла из комнаты первой. Пол и остальные последовали за ней.

Хотя гостиная Адамсов была обставлена мебелью, детям не подошел ни один из предметов. Джон, которому скорее понадобился бы большой стул, плюхнулся на кофейный столик, широко расставив ноги и уперев локти в колени.

– Ладно, поехали, – сказал он. – Нам нужно многое обсудить.

Пол сел перед ним на коврике, скрестив ноги. Бобби развалился на краю старого письменного стола. И только Дайана сидела в мягком кресле, в очертаниях которого было что-то царственное. Синди оседлала спинку дивана и улеглась животом. Затем медленно соскользнула на подушки, перевернулась на спину и уставилась в потолок.

– Синди, перестань, – сказал Бобби. – Ты же знаешь, что тебе нельзя играть на мебели.

– Теперь мы можем делать все, что захотим, – вызывающе заявила она. – Нас никто не остановит, и ты мне не отец.

– Нет, мы не можем делать все, что захотим, – возразил Джон. – Поэтому мы и проводим собрание. Нам нужно установить много новых правил.

– Например? – Синди явно была против любых правил. Тем не менее она села прямо.

– Во-первых, мы должны присматривать за ней. По очереди, – сказал Джон. – Если она освободится…

– Она не сможет освободиться, – быстро сказал Бобби. – Я завязал узлы там, куда она не дотянется.

– Что, если она найдет что-то острое и перережет веревку или потянется и уронит телефон? – спросила Синди.

– Ой, такое только по телевизору показывают. Где она достанет что-то достаточно острое, чтобы перерезать веревку?

– Все равно мы должны караулить ее, – упрямо повторил Джон. – По очереди, сначала один, потом другой.

– Нам нужно записать это правило, как и другие, которые были у нас раньше, – сказал Пол. – Эй, Дайана, принеси бумагу…

– Это хорошая идея, – согласился Джон.

– А есть чем писать? – Дайана, которая в свои семнадцать была самой старшей, встала и отправилась на поиски. Она принялась выдвигать и захлопывать ящики, пока наконец не нашла блокнот и шариковую ручку. – Итак, – сказала она. – Правило номер один: присматривать за ней.

– Верно. Теперь, поскольку Патрулю Рыжий Лис придется караулить ее всю ночь, мы с Патрулем Синий Лис будем присматривать за ней, пока мы здесь. Хорошо?

– Принято, Синий Лис, – сказал Пол.

– Хорошо? – Джон посмотрел на Дайану.

Дайана не сказала «Принято». Она ни за что не снизошла бы до такого.

– Конечно, – холодно произнесла она.

– Хорошо, и еще кое-что, – сказал Бобби. – Мы не можем держать ее все время привязанной в одном месте. Как мы будем ее перемещать?

– Зачем ее перемещать? – спросила Синди.

– Ей нужно время от времени восстанавливать кровообращение, и она должна ходить в туалет, как и все остальные.

Раздалось всеобщее хихиканье.

– Да, но она же сильная, – сказал Бобби. – Видели бы вы ее сегодня утром. Блин, я думал, она разломает кровать на куски.

– Правда?

– Нам всем лучше быть здесь, когда потребуется ее перемещать, – задумчиво произнес Джон. Эта идея, похоже, не радовала его. – Нас пятеро – мы должны справиться.

– Я тут кое-что выяснил… – начал Бобби.

– Записывай. – Джон проигнорировал его.

– А как насчет кормления? – спросила Синди.

– Да, это тоже важно.

– Думаю, нужно раз в день давать ей хлеб и воду, – на полном серьезе сказал Поль. – Знаете, как при диете.

– Зачем? – спросила Синди. – Она же не толстая.

– Чтобы ослабить ее. Бобби говорит, что она сильная, поэтому сделаем ее слабой. Наша мама сидит на диете. Она вообще ничего не ест в течение дня, только морковь, сельдерей, обезжиренное молоко и тому подобное, при этом она всегда слаба и утомлена. К тому же, – сказал он, – мы сможем делать с пленницей все, что захотим.

– Ваша мать действительно ест эту дрянь?

– Как и все взрослые. Они боятся разжиреть и умереть.

– Ой, умирают только от курения и рака, – сказала Синди. – Вы что, телевизор не смотрите?

– Заткнись, Синди, – сказал Джон, но достаточно мягко. – Хорошо, как мы будем кормить ее? Что произойдет, если мы вытащим кляп, а она начнет орать во все горло?

– У нас остался хлороформ отца Бобби, – сказал Пол. – Можем сказать ей, что, если она закричит, мы усыпим ее и вообще не будем кормить.

– Тряпка все еще пропитана этим средством. – Бобби подумал и вынужден был согласиться. – Я положил ее обратно в банку.

– Все равно никто ее здесь не услышит, – холодно произнесла Дайана.

– Знаю! Включим телевизор погромче, я видела такое по телику, – из Синди лился неконтролируемый поток слов. – Так все подумают, что звук идет из него.

– В любом случае, мы все должны быть здесь, когда будем убирать у нее кляп, – сказал Джон. – Пятеро лучше, чем двое. Запиши это, Дайана.

– Еще одно, – сказала Дайана, записывая. – Все знают, что у Бобби и Синди есть няня, которая делает всю работу по дому и заботится о них, – она посмотрела на Синди. – Если в доме будет грязно, а во дворе беспорядок и куча мусора, любой проходящий мимо захочет зайти и выяснить, в чем дело.

– Я не грязная, – сказала Синди.

– Тебе следует умыться и причесаться.

– Ой, а я думала, что без нее мы будем свободными…

– Мы свободны, тупица, – сказал Бобби, – но это не значит, что ты можешь делать все, что захочешь.

– Это не означает, что вы можете делать то, что хотите, – сказал Джон. – С этого момента мы должны быть особенно осторожны. Должны делать то, что обычно делают они. – Под «они» подразумевались взрослые, совершенно другая команда (и все дети это понимали).

– Верно. Прежде всего, мы должны оставаться опрятными. Не устраивать бардак. Во-вторых, мы все должны внести свой вклад и помочь навести порядок, – сказала Дайана. – Да, должны, – добавила она посреди всеобщего молчания.

– Мне больше нравилось другое – когда она делала всю работу, – сказала Синди. – По крайней мере, она была нашим другом и играла с нами.

– Другом, – усмехнулся Джон. – Она была очень властной. Будь я в твоем возрасте, я бы не хотел, чтобы она нянчилась со мной.

– Повзрослей, – сказал Бобби. – Мы уже не дети, чтобы все время играть. Даже ты.

– Ты о чем это? – вдруг встрепенулась Синди, в голосе у нее сквозило недовольство. Та любовь между братом и сестрой, которую они проявляли ранее, моментально развеялась.

– Оставь ее в покое, – сказал Джон. – Что еще?

– Телефонные звонки, – произнесла Дайана.

– Да, с ними нужно поосторожнее…

– И еда, – сказала она. – Вам двоим неделю надо чем-то питаться. Мы должны делать покупки…

– Это легко, – сказал Бобби. – У нас есть открытый кредит в магазине у Тиллмана. Он самый ближайший, и его хозяин занимается доставкой. Можно сделать заказ по телефону, он принесет его на крыльцо и оставит. Он всегда…

– И у него есть маффины! – воскликнула Синди.

Дайана хмуро посмотрела на нее.

– А тебе придется готовить…

– Будем жарить на гриле всякие штучки, как папа! – К Синди медленно возвращался энтузиазм.

– И овощи тоже.

– Ты не моя мать.

– Делай, как она говорит, – сказал Бобби. – Еда должна быть такой же, как всегда. Будто ничего не случилось.

– Тогда зачем мы все это делаем? – Улыбка сошла с лица Синди.

– Хочешь купаться в любое время? – произнес Бобби. – Хочешь не спать допоздна и смотреть фильмы по телику, которые тебе нельзя смотреть? Хочешь попробовать папин виски?

– Ну…

– Просто должны быть правила.

– Да, но это лишает удовольствия.

– Нет, не лишает, – сказал Пол, дергаясь от нервного тика. – Вот увидишь.

Синди вздохнула, вскочила на ноги и направилась на кухню. Она шла так, будто чувствовала, что обладает правом вето, которое давало ей власть над старшими детьми. Пусть подождут. Из кухни донесся хлопок дверцы холодильника, а затем голос Синди.

– Ладно, – неохотно согласилась она.

Джон фыркнул, но не без легкого веселья.

– Хорошо. Какие правила на данный момент?

Дайана протянула ему блокнот. В нем аккуратным мелким почерком было написано:

1. Присматривать за ней.

2. Перемещать ее – присутствовать всем.

3. Вытаскивать кляп – присутствовать всем.

 

4. Быть опрятными, делать уборку.

5. С осторожностью относиться к телефонным звонкам.

6. Есть – ходить по магазинам.

7. Волосы Синди.

– Да, а что с телефоном? – Джон передал блокнот Полу. Бобби перегнулся через его плечо и стал читать вместе с ним.

– Говорим всем, что она принимает ванну, – сказала Дайана.

– Или на пляже с кем-нибудь из нас, – добавил Пол.

– Или повезла Синди в Брайс, – предложил Бобби.

– Ладно. – Джон выглядел убежденным. – Что-нибудь еще?

– Прочитайте ваши правила, – сказала Дайана. – Давайте сначала приберемся там, где необходимо, а потом выясним, нужно ли ей что-нибудь.

– Я займусь кухней, – сказала Синди с порога.

– Вымой лицо и руки, надень чистое платье и расчеши волосы, – сказала Дайана.

– Расчесывать волосы больно.

– Хорошо, я причешу тебя.

– Все равно больно.

– Нет, если я буду это делать.

– Синди! – Бобби посмотрел на нее. Он был сильнее.

– О-о-о…

– И все-таки кухней займусь я, с кем-нибудь. Я знаю, где что хранится, – сказал Бобби. – Потом можем поднять Барбару с кровати.

– Класс, – сказал Пол. – Мне это нравится.

Б

арбара уже догадалась, кем будут остальные члены Свободной Пятерки. Этих же самых детей она брала с собой купаться накануне днем – в воскресенье. Помогала мальчикам плавать австралийским кролем, не пускала Синди в ту часть реки, где течение было самым сильным, и сама немного тренировалась (Дайана лишь немного побродила в воде, затем вышла на берег, села и стала наблюдать).

Свободная Пятерка – это просто сообщество детей (назовем их детьми, – сказала себе Барбара), вынужденных торчать в деревне, где им не с кем играть, кроме как друг с другом. И точно так же, как Барбара охарактеризовала Бобби как мужественного и надежного, а Синди как избалованную и забавную, она быстро сформировала дружественное мнение и об остальных.

Джон был довольно крупным и сильным для своих шестнадцати – как она определила – лет. Симпатичный мальчик, в чьем голосе уже чувствовались твердость и зрелость. Он был вежлив и внимателен по отношению к остальным, при том что они – за исключением Дайаны – были моложе, что его, возможно, раздражало. И все же вид у него был какой-то потерянный. Даже за те короткие часы, что они провели все вместе на берегу маленькой речки к северу от дома Адамсов, он то и дело, казалось, уплывал куда-то, думая о чем-то или, точнее, пытаясь разобраться в чем-то, выходящем за рамки его опыта и нынешних возможностей. Хотя не стоило придавать этому большое значение, тем более что речь шла о подростке. Барбара предполагала, что поскольку Джон уже не ребенок и еще не взрослый (какой она, безусловно, считала себя), то он просто находился в процессе самоутверждения, поиска своего призвания. Это делало его довольно милым, а ее – более доброжелательной по отношению к нему. С Джоном она испытывала ощущение христианского превосходства, вызывавшее у нее желание помогать ему и видеть его успех.

Пол – бедняжка – был полным недоразумением. Эта мгновенная оценка основывалась не столько на его худощавой фигурке, тонких губах, каштановых волосах и «гномьих» очках в стальной оправе, сколько на манере поведения. Пол был изворотлив. Как девушка Барбара испытывала легкое отвращение, и при этом по-матерински жалела его.

Пол подергивался от нервного тика, переминался с ноги на ногу, словно под ним горела земля. Крутил головой и вытягивал шею, когда говорил. Он будто изо всех сил пытался выразить словами и действиями неистовый поток идей, которые нельзя было ни проверить, ни проанализировать. Голос у него срывался на фальцет, глаза бегали по сторонам. Муки этого существа, очевидно, были вызваны метаниями между внешним миром, в котором он был вынужден жить, и внутренним, который был виден только ему. Со временем он вырастет в нечто проворное, яркое, сложное и до смешного уродливое – в профессионального изобретателя ненужных вещей, компьютерного мастера, преподавателя чего-то теоретического и мало понятного. Словом, тоже станет цивилизованным, «нормальным» и полезным, но только после того, как в нем утихнет этот зуд. А пока он оставался этаким дергунчиком.

Дайана же была натуральной жердью. Не исключено, что одноклассники в школе так ее и называли. Самая старшая из Пятерки, с разницей примерно в полгода, она приблизилась к своему восемнадцатилетию нерасцветшей, непривлекательной и, на данном этапе, совершенно бесперспективной. Даже полная надежд в моменты абсолютного уединения, она наверняка уже начала ощущать на себе холодное дыхание будущего. В то время как у других девушек ее возраста увеличивалась ширина бедер и вырастала грудь, Дайана оставалась худой дылдой с большими белыми ступнями, костлявыми ногами с выступающими коленями, отсутствующими бедрами, плоской грудью, торчащими ключицами и острыми локтями. Высокой – и при этом сутулой. Вероятно, борясь с комплексами, она стала до боли опрятной, тихой, замкнутой, сдержанной и холодной. Волосы были туго стянуты назад – причем все пряди лежали строго параллельно друг другу. Безупречно чистая и приятно пахнущая мылом. Всегда брезгливо держалась чуть в стороне от остальных. И лишь изредка используя свою власть над другими детьми – власть, которой они ее почему-то наделили, – Дайана показывала, что она не жердь, а живой человек.

Поскольку Барбара ощущала свое превосходство, она испытывала к этой девушке жалость. Была очень добра к ней и хотела быть еще добрее. Ей хотелось рассказать ей что-нибудь, утешить ее. В конце концов, человек не должен быть столь непривлекательным. Но как пробить стену, которой Дайана окружила себя? Что ж, всему свое время.

Так это было, такими они казались, так все они вели себя в то солнечное воскресенье – вчера – после церкви, пикника на берегу и купания. Барбара сновала среди них и руководила ими, с радостью приняв возложенную на нее ответственность, как хорошенькая новая учительница со своим первым классом учеников. Как же теперь все изменилось.

Сейчас Барбара понимала, что ее пленение было спланировано еще до вчерашнего солнечного дня. И помешать ее гарантированному унижению могла лишь случайность и ошибка.

Возможно, Бобби прятал банку с отцовским хлороформом в полиэтиленовом пакете для сэндвичей, а веревку – в темноте своего стенного шкафа. Даже Синди, вопреки своей болтливой и своенравной натуре, была вынуждена молчать.

В этом свете, какими же нереальными казались их невинные плескания, внимательное выслушивание инструкции, их непринужденное послушание. Как же серьезно эта новая учительница ошиблась в своем анализе, как же легко ее обвели вокруг пальца. Под поверхностными карикатурками, которые она нарисовала на детей, – кто бы мог подумать – скрывались люди! Они были организованы. Умели планировать. Могли держать свой собственный совет, могли казнить. И теперь оказалось, что, взяв на себя обязательства, они могут сохранять самообладание.

Как быстро все кардинально поменялось. Дети больше не были детьми, а учительница больше не была учительницей. С помощью ловкого замысла они свели на нет все ее преимущества и превратили ее снова в девочку, которая ничем не лучше их.

Не лучше!

Прослушав их разговоры на собрании, которое они не удосужились провести тайно, Барбара, конечно же, поняла, что ее плену не суждено быть коротким. Момент освобождения, триумфа, возмездия, который, как она чувствовала, был не за горами, не наступил и наступит неизвестно когда. Не через час, возможно, даже не через день.

Этот вывод, конечно же, вызвал у нее боль. Все тело – плоть, мышцы и сухожилия – начинало очень сильно болеть. Возвращалось нечто, похожее на первоначальную панику.

Нет, – сказала себе Барбара (вспомнив совет Терри). Я буду спокойна. Я не причиню себе вреда. Я не буду их снова пугать. Я буду осторожна.

Она мысленно позвала на помощь.

Д

ля тех, кто склонен видеть в ситуации юмор, второй визит членов Свободной Пятерки к их пленнице отчасти предоставил такую возможность. Дети все вместе вошли в комнату, прижимаясь друг к другу, и молча приблизились к кровати. По их поведению и звуку учащенного неглубокого дыхания можно было догадаться, что надзиратели нервничают больше, чем пленница.

Закон, конечно же, был нарушен, и это они нарушили его. Но поскольку пленение Барбары было совершено раньше – прошлой ночью, в их отсутствие, – возможно, всем им, кроме Бобби, было удобно считать себя непричастными к этому преступлению. Возникшая в результате ситуация – беспомощность Барбары, их восхождение к власти, – возможно, была просто абстракцией, совокупностью условий, обнаруженных при их утреннем пробуждении. Но после собрания, их решения не останавливаться, и этой очной ставки с девушкой все, очевидно, должно измениться. Теперь они начинали нарушать закон, час за часом, преднамеренно, заранее предупрежденные о всех возможных и неприятных последствиях. Становились полностью ответственными за свои действия. Дверь в невинность, настоящую или мнимую, захлопнулась за ними. Отныне они не могли считать себя никем иным, как злодеями и преступниками, подлежащими наказанию. Это произвело на них такое сильное впечатление, что, глядя на свою пленницу, они старались избегать ее взгляда.

Барбара, конечно, почувствовала их напряжение, и у нее сразу же возникло безумное желание рассмеяться – будь у нее такая возможность – над всей этой невероятной сценой. Ей казалось, что она попала в сон, где лилипуты-пленители и их, возможно, опасная пленница, боятся друг друга, и тем не менее все вынуждены находиться в одном замкнутом помещении. Поскольку это, конечно же, было недалеко от истины, ее мысли приобретали истерический оттенок.

Однако, обнаружив вскоре, что Барбара остается беспомощной, члены Свободной Пятерки постепенно расслабились. Они в открытую нарушили закон, разделяющий полномочия детей и взрослых, и ничего не произошло. Проигнорировали табу, и их не поразили молнии.

– Ну, что будем делать? – Голос Джона был немного напряженным и сухим, будто ему было трудно говорить.

– Нам не нужно ничего делать, если…

– По-моему, мы хотели спросить ее, не хочет ли она в ванную! – хихикнула Синди. Смена ролей казалась ей бесконечно забавной.

– Если она хочет, – сказала Дайана. Затем она обратилась к Барбаре: – Ты хочешь?

– Эмм?

– Хочешь в туалет? – произнесла Дайана с болезненной прямотой. – Мы можем отвести тебя.

Барбара посмотрела на нее и закрыла глаза. В действительности ситуация оказалась еще более невероятной, чем она предполагала. Идти в ванную с пятью подростками на буксире! Во-первых, она думала, что скорее никогда не пойдет в туалет, чем вот так. С другой стороны, – осторожность сдерживала ее, – однажды ей придется столкнуться с этой проблемой, если они будут придерживаться своих планов. И лучше уж ходить с ними, чем просто лежать здесь вечно.

В голове у нее, конечно же, промелькнула и другая эгоистичная мысль. Но Барбара не решалась обдумывать ее, опасаясь, что дети интуитивно догадаются об этом. Возможно, это шанс вырваться на свободу.

– Она хочет, – сказал Пол. Он переминался с ноги на ногу, но теперь, казалось, испытывал удовольствие.

– Ладно, сейчас. Как мы уже обсуждали, – сказал Джон. – Вы готовы?

– Ага, – ответил Бобби, держа в руке веревку, – но помни, ты не сможешь с ней совладать, если дашь ей хотя бы чуть-чуть развязаться.

– Не дам. – Джон распрямился. – Давай сделаем это.

– Ну ладно, я сначала свяжу ей руку.

Куском веревки, который он принес с собой, Бобби обвязал ее правое запястье чуть выше того места, где оно уже было связано. Затем взял свободный конец этой веревки и присел на корточки возле кровати. – А теперь мы пропустим ее здесь…

Утратив способность объективно оценивать ситуацию, Барбара смотрела на них с некоторой опаской. Она не могла видеть всего, что они делали, и боялась, что они причинят ей боль.

Бобби снова поднялся на ноги.

– Ладно, теперь, когда я развяжу ей руку, вы все ее держите, а Пол тянет на себя свой конец веревки.

– Хорошо, – вздохнула Дайана. – Просто сделайте это.

На мгновение наступила тишина. Барбара смотрела на них снизу вверх, а Джон и Дайана смотрели на ее руку, так, будто в ней была какая-то сверхчеловеческая сила. Барбара пришла в отчаяние.

– Вот, готово. – Бобби отпрыгнул от изголовья кровати. – Держите ее, быстрее. Он обошел вокруг, чтобы помочь Полу.

План наконец стал ясен Барбаре и всем остальным. Она не оставалась свободной ни на минуту. Когда Бобби отвязал ее запястье от изголовья кровати, оно уже было привязано более длинной веревкой к нижней части рамы. Все, что им нужно было сделать, это удерживать ее вторую руку, пока Пол подхватывает свободный конец веревки. Во время всего процесса Барбара оставалась беспомощной.

 

– Вот, видите? Получилось.

– Ага…

Все выпрямились.

Теперь Барбара лежала, все еще раздвинув ноги, одна рука была привязана к раме кровати сбоку, а другая – у изголовья. Было не очень больно, по крайней мере, не больнее, чем раньше, но досадно и обидно, что ей даже на минуту не получится освободить свою руку.

– Она выглядит так, будто семафорит флажками. – Пол одарил ее одной из своих кривых ухмылок и огляделся в поисках одобрения.

– Или танцует, – сказала Синди. – Как миссис Гулливер. – Она хихикнула.

– Мисс Гулливер, – поправила ее Дайана.

– Ладно, не важно. Давайте сделаем все остальное.

С такой же инженерной точностью они опустили вторую руку Барбары и тоже привязали. Ее плечи, одеревеневшие и ноющие после многочасового напряжения, пульсировали болью. По крайней мере, так у нее восстанавливалось кровообращение.

– Теперь ей придется сесть.

– Что, если она не будет садиться? – спросила Синди. – Как ты ее заставишь?

– Это же она хочет в ванную. Если она этого не сделает, мы всегда можем привязать ее, как прежде. – Из уст Джона это звучало обнадеживающе, но на самом деле Барбара не имела подобной свободы с тех пор, как проснулась; она, мягко говоря, не могла ею пользоваться.

– Ага, – сказал Бобби. – Садись. Ты сможешь, если захочешь. – Это был первый приказ с их стороны, и Бобби отдал его с некоторой нерешительностью в голосе.

По той же причине Барбара слегка замешкалась. Уроков в было мучительно мало, и все же ей было очень трудно их усвоить. С одной стороны, подростки требовали, чтобы она села, с другой, угрожали привязать ее, как прежде, если она откажется. И они непременно сделают это. Барбара должна понять, что независимо от того, насколько ниже ее статуса, по ее мнению, стояли дети, они полностью управляли ситуацией. Выйти из этой ситуации с достоинством было невозможно. Либо она подчинится, либо ее вернут в менее приятное положение, и так будет повторяться до тех пор, пока она не признает их власть. Барбара вздохнула, а затем, будучи в хорошей форме, свойственной пловчихе, смогла сесть, как ее просили.

Все выжидающе посмотрели на Бобби.

– Хорошо, вот… – Он обернул веревку вокруг ее тела. – Теперь мы привяжем ей руки к бокам.

Это было сделано. Освободив ей левое запястье, они связали его за спиной. Перекинули веревку через правое плечо, протянули между грудями, пропустили под локтем и привязали свободный конец к тому же запястью. Таким образом, ее левая рука оказалась в таком положении, как если б ее кто-то выкрутил. Вот только она была не только выкручена, но и зафиксирована.

Они были настолько осторожны, действовали настолько медленно и тщательно, что Барбара начинала раздражаться. Ладно, она делала то, что они хотели. Ей не убежать – она понимала это, и они это понимали, – к чему столько хлопот? Когда они были готовы соединить ее ноги вместе, она нетерпеливо сделала это сама. Ну, или почти сделала, после чего упала на спину.

Синди рассмеялась, но Бобби, вспомнив свои утренние усилия, быстро связал ей лодыжки, прежде чем она сообразила кого-нибудь пнуть. Казалось, он был слегка напуган, когда развязал последнюю веревку, удерживающую ее на кровати.

– Что насчет второй ее руки?

– Ей нужна одна свободная, дурочка. К тому же, со связанным локтем она мало что сможет сделать.

– Она сможет сейчас встать?

– Да, наверное.

На самом деле им пришлось опускать ее ноги с кровати и помогать ей снова сесть.

– Как ты заставишь ее идти именно туда, куда ты хочешь?

– Ну…

Об этом Бобби не подумал.

– Я знаю. Накиньте ей на шею веревку, – предложил Пол. Говоря это, он, как обычно, наклонил голову и приподнялся одним боком, словно говорящий скворец, пытающийся произнести трудное слово.

– Ага! Таким образом, если она не пойдет за нами, мы сможем придушить ее или хотя бы заставить лечь.

– Нет, у меня есть идея получше, – сказал Бобби. – Садись, – сказал он Барбаре. На этот раз он не колебался, она тоже, даже наклонилась к нему.

– Вот… – Бобби обмотал вокруг ее шеи последний длинный кусок веревки, свесив один конец ей на спину, а другой на грудь. – Один из нас пойдет впереди, а другой – сзади. И если она будет плохо себя вести, каждый потянет за свой конец.

Его слова немного напугали Барбару. Она стала переводить взгляд с одного ребенка на другого. Ей казалось, будто ее забальзамировали выше пояса. Лямка ночной сорочки спала с плеча, что вызывало ощущение наготы.

– Придушишь ее? – спросила Синди.

– Не переживай. Только в случае необходимости.

– Я поведу ее, – быстро сказал Пол.

– Нет, не ты, – возразила Дайана. – Пусть это делают Бобби и Джон, а ты иди сзади и не путайся под ногами. Когда потребуешься, мы тебе скажем.

Очередные глупости. Хорошо, она пойдет в ванную. Больше всего сейчас Барбаре хотелось поскорее покончить с этим. Она посмотрела на членов Свободной Пятерки и издала единственный звук:

– Ммнн?

– Ладно, вставай.

Она попыталась и обнаружила, что не может сделать это без риска упасть вперед. – О-о ммнн, – произнесла она.

Подростки непонимающе смотрели на нее. Все издаваемые ею звуки звучали одинаково.

– О-о ммнн!

– Помогите мне, – перевела Дайана.

Вместе с Джоном они послушно взяли Барбару за руки и помогли ей встать. За это короткое мгновение она успела отметить, что они намного сильнее, чем предполагала. Затем Бобби робко потянул за веревку на ее шее – все сработало, как он и предсказывал, – и Барбара, повернувшись, последовала за ним, а за ней – все остальные.

Дорога по коридору, казалось, растянулась на полторы мили. Ноги у Барбары были перевязаны чуть выше щиколоток, и Бобби слишком туго затянул петли. Когда она встала и перенесла вес на распухшие ноги, веревка врезалась в кожу. К тому же, Бобби связал ей ноги так, что почти не оставил между ними промежутка, поэтому ей пришлось передвигаться лишь маленькими шажками, преодолевая всего девять-десять дюймов за раз. После каждого шага ее ступни выстраивались практически в линию, будто Барбара шла по канату. Она боялась упасть и по ходу движения опиралась правой рукой о стену.

Когда медленная процессия наконец добралась до ванной, Дайана обратилась к остальным:

– Вам нельзя это смотреть, – и пропустила Барбару вперед. Затем зашла следом, встала, прислонившись к стене возле двери, и чинно отвела взгляд в сторону.

– Что ж, нам придется кормить ее какое-то время. – сказал Джон.

Он сидел, положив локти на стол и упершись пятками в перекладину кухонного стула. Он жевал, пока говорил, и перед ним лежал кусок бутерброда, приготовленного Дайаной.

– А как мы вернем ей кляп в рот, если она этого не захочет? – спросила Синди. – Она же может укусить.

– А что, если она начнет кричать?

– Это не проблема. – Пол пожал плечами. – Пусть Джон возьмет подушку и, если она закричит, накроет ей лицо.

– Она же задохнется, – сказал Бобби.

– Это ненадолго, пока мы открываем банку с хлороформом, а потом усыпим ее.

– А как насчет кляпа? – настойчиво поинтересовалась Синди.

– То же самое, дурочка.

– Я не дурочка. Перестань называть меня так!

– Почему бы тебе не оставить ее в покое, Бобби? – вздохнул Джон. – Лучше кому-нибудь стоять на страже и следить за дорогой на случай, если кто-то приедет, когда она будет без кляпа.

– Хочешь делать это, Синди?

– Нет, я хочу смотреть. – Она лениво ела глазурь с кусочка торта, который выпросила у Дайаны.

– Я останусь здесь, – сказал Бобби.

– Нет, ты нам можешь понадобиться.

– Ради бога, я просто побуду здесь. К тому же, пришла очередь Пола что-то делать. Если он хочет усыпить ее хлороформом, пусть попробует, для разнообразия.

– Доедай свой бутерброд, Пол. Поторопись, – сказала Дайана, поднимаясь на ноги, – а то уже поздно.

– Да, и я еще хочу пойти покупаться, – Синди медленно облизала пальцы.

Теперь дети обращались с Барбарой уже не так робко. Больше часа назад, бесконечно споря и дискутируя, они вернули в ее комнату, посадили на стул и привязали к нему. Постороннему наблюдателю было бы очевидно, что для данной задачи хватило бы и половины веревки, но дело не в этом. Чем больше веревки они использовали, тем безопаснее себя чувствовали.

Это было видно по их расслабленному виду, пока Дайана рассказывала о подушке на лице, о хлороформе и о наблюдении за дорогой.

– Ты будешь тихо себя вести, если мы вытащим кляп?

Барбара с серьезным видом кивнула. Ее принудительно разжатые челюсти болели.

Поскольку мальчики не собирались прикасаться к Барбаре без особой на то нужды, снимать лейкопластырь взялась Дайана. Как обычно, Бобби использовал такое количество, что хватило бы склеить сломанную кость, поэтому пришлось постепенно, кусок за куском, отдирать его, что вызывало у Барбары понятное возмущение. Когда скотч наконец был снят, скомкан и выброшен вместе с бумажным мусором, подлежащим сожжению, Дайана потянулась ко рту Барбары и вытащила влажный махровый комок. Та тут же болезненно сглотнула и провела языком по пересохшим губам.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 
Рейтинг@Mail.ru