МемуаристЪ
Корона претензий не имеет
От переводчика
Листы с этими записками попали ко мне, можно сказать, случайно или же, что будет много вернее, по странному и возможно даже, чудесному стечению обстоятельств, браться предугадать которое, равно как и объяснить, по зрелом размышлении, в силу слабости человеческого разума, было бы крайне опрометчиво и самонадеянно. Будучи не столь давно по известным делам в городе врат, случилось мне проезжать через проклятый солоноватый морок литейных кварталов, где я и вынужден был придержать моего пони перед открывшейся мне за очередным поворотом, как водится нежданно, картиной преизрядных разрушений и бедствий. Как мне объяснили позднее, я обозревал развалины некогда преуспевающей болтовой мануфактуры (тут надо сказать, что производила та мануфактура весьма отменные стальные болты для арбалетов, столь же разительные, сколь и дорогие, граничащие, скорее, с роскошью, чем с военной целесообразностью), история которой столь же удивительна и невероятна, как и та, которую я намереваюсь Вам рассказать, но коль скоро неотложные дела понуждают нас отправиться далее к конечному пункту нашего путешествия, я с сожалением и некоторым раскаянием вынужден оставить ее в стороне от нашего повествования.
Как заявил маг-исследователь, сосредоточенно выискивающий в дымящихся руинах что-то лишь ему одному ведомое, ночью здесь по неясной причине взорвался баатезу, что и привело к столь разрушительным последствиям. К счастью, в то время мануфактура была пуста, если не считать пары стражников и никто серьезно не пострадал, хотя пожаром здание было уничтожено почти начисто и лишь по милостивой случайности огонь не перекинулся на соседние дома. Хозяина мануфактуры отыскать не удалось и дабы казна вечного города не пострадала, тут же был объявлен аукцион, на котором было распродано все то, что пощадило пламя, языки пожарных саламандр и скорые на руку обитатели городских подвалов. Среди прочего была выставлена и разбухшая от воды папка с этими записками. Клерк-аукционист объявил ее как: «самая потрясающая история, о которой Вам доводилось слышать, изложенная на языках столь же прекрасных, сколь и таинственных», но я сомневаюсь, что это суждение было основано на твердых доводах, как и в том, что он вовсе заглядывал под обложку. Не знаю, что подтолкнуло меня, но цена в ползлотого не показалась мне чрезмерной, а любопытство и ожидаемая скука предстоящей дороги в тот момент казались как всегда более, чем тот краткий и вполне выносимый миг, в который путешествие необъяснимым образом сжимается, когда оглядываешься на уже пройденные лиги. Так, неожиданно для себя самого, я стал случайным обладателем этих записок.
В папке оказались довольно разрозненные записи на трех языках: абиссальном, инфернальном и еще одном, название которого я воздержусь здесь приводить по вполне очевидным соображениям. С большим трудом все же можно было проследить в них некоторую систему или общий сюжет (впрочем, возможно, что это было лишь плодом моего воображения, пытающегося слить не совсем связанные истории в общее русло), хотя восстановить в первозданном виде порядок событий или намерения героев подчас было совершенно невозможно. К тому же, при пересадке с одного поезда на другой, я неосторожно рассыпал папку и часть страниц была безвозвратно утрачена, что, впрочем, огорчило меня тогда намного менее, чем когда я осознал истинный масштаб потерь. Тем не менее, начав читать это довольно сумбурное изложение, фактов, догадок и непредсказуемых событий, я уже не мог оторваться и с радостью и облегчением добравшись до тихого уюта родного кабинета, принялся накидывать первые строки перевода, который сейчас имею честь представить Вашему, надеюсь, благосклонному вниманию.
Нужно сказать, что несмотря на мои отчаянные и упорные попытки узнать происходили ли в каком-либо из отдаленных или более известных планов описанные события, есть ли города и страны с такими названиями, старания мои не увенчались успехом. Поэтому при переводе меня посетила счастливая мысль заменить имена и названия, о которых шла речь, на слова из полузабытых преданий и мифов другого весьма отдаленного и туманного плана, которые хотя и продолжают звучать для нашего уха в некоторой степени непривычно и таинственно, все же намного приятнее и проще произнести или начертать пером.
Положа руку на сердце, я также не берусь утверждать, что события, описанные ниже, происходили в действительности и что же на самом деле являла собой эта загадочная папка: дневник скучающего путешественника, собрание тайных докладов или же полузабытые предания дальних мест… возможно даже, литературу.
Глава 1. Гроза над Латераной
Дождь пошел только на третью ночь, да и то, не дождь, а так, недоразумение капризной природы. Легкие порывы осеннего ветерка, несущие первый, пока еще робкий, холодок со стороны пшемыслянских пустошей, наполняли воздух вокруг мелкой моросью, грозящей так и не перейти в настоящую бурю. От быстро тяжелеющих кустов университетского кампуса вязко потянуло терпкими ароматами бересклета и белого дрока. Эдвин зябко поежился и вопросительно посмотрел на Хенрика. «Пора», – беззвучно шевельнул губами тот.
Эдвин примерился к теряющейся в ночном сумраке верхушке башни, закрыл глаза и что-то быстро забормотал под нос, нервно шевеля пальцами. Темноту над университетом прорезала короткая вспышка молнии и откуда-то, будто бы издалека, донесся слабый, едва слышный грозовой раскат. Эдвин открыл глаза и поудобнее примостился на земле за кустами. Высунувшийся было посмотреть Хенрик присел обратно и недовольно покачал головой. Ну понятно, Эдвин поплотнее запахнул плащ и снова принялся за свое дело. На этот раз молния ударила чуть ли не в самую верхушку башни, а от оглушительного грохота королевские стражники внизу едва не присели и лишь гордость удержала их на ногах. Хенрик выразительно закатил глаза и покрутил пальцем у виска. Эдвин пожал плечами, в конце концов искусство иллюзии не его конек, а чтобы точно рассчитать без подготовки подобное, нужна постоянная практика, всякий кто хоть немного смыслит в магии должен это понимать, а не гримасничать как возмущенный вторжением в нору енот. Зато третий удар грома вышел как надо – в меру раскатистый и приятно тихий, объясняющий дальностью грозы и слабую морось и подающий надежду внезапно прогреметь в отдалении снова и снова, не вызывая подозрений. Эдвин был доволен собой и даже Хенрик удовлетворенно кивнул и заковылял на корточках прочь от башни. Что ж, будем надеяться его репутация стоит обещанного золота.
Впрочем, Хенрик и вправду неплохо поработал. Эдвин бы нипочем сам не разобрался в хитросплетениях многочисленных документов короны и уж подавно был уверен, как и большинство ровеннцев, что в башне всего лишь хранятся от настырных студентов старинные университетские архивы. Дело, как ни странно, прояснили находки Хенрика, находки не в планах строительства, которых попросту не было в магистрате, не в острожных расспросах некоторых профессоров, а вовсе даже в скучнейшей, пропахшей пылью и тронутой плесенью университетской бухгалтерии. Эдвин смутно помнил, что башню пристроили к главному зданию гораздо позже, но вот печать девятого отделения собственной его королевского величества канцелярии на сметах оказалась для него тем еще сюрпризом. Золото вообще имеет такое неприятное свойство – обнажать самые хранимые тайны, порой даже таким вот косвенным манером.
Ночью кампус был безлюден и отойдя вслед за своим проводником порядочно от башни, Эдвин наконец облегченно выпрямился. Хенрик, несмотря на почти кромешный мрак в тени древних платанов, подступающих почти вплотную к университетским стенам, уверенно вел его через лабиринт внешних галерей. Быстрый подъем по лестнице, балкон и они внутри. За мрачную архитектуру и общую атмосферу студенты частенько называли латеранскую обитель знаний усыпальницей просвещения, даже днем непривычному человеку было здесь порой жутковато, накатывало нестерпимое чувство тщеты существования и предчувствие близкого порыва неумолимого зефира, сметающего в бездну отчаяния жалкие песчинки человеческого бытия. Впрочем, Эдвина едва ли можно было назвать впечатлительной натурой.
Широкие лестницы сменились извилистыми коридорами, а затем большой темной залой. Эдвин затеплил потайной фонарь, неверного света от которого едва хватало, чтобы не расквасить себе нос и двинулся дальше, его компаньону, казалось, свет был и вовсе не нужен. Маг задумчиво шагал, не вполне понимая где заканчивается, теряющаяся в раскачивающейся от фонаря тьме зала и едва не натолкнулся на своего проводника, когда тот резко остановился, вглядываясь во мрак то ли, большой картины без рамы, то ли гобелена, растянутого на стене. Эдвин поднял фонарь повыше.
Мда, картина вполне в духе старой профессуры: будто из-под земли на зрителя неслись три безголовых коня, за ними в разрывах тумана на берегу озера дымилась одинокая полуразрушенная башня, небеса, как водится, пламенели. Мастерство художника смогло вложить в несущихся коней изрядную долю нездешней мощи и в колеблющемся пламени фонаря казалось, что грудные мышцы скакунов туго переливаются под матовой кожей и демонические создания вот-вот вырвутся с полотна на свободу и неминуемо растопчут неосторожного ценителя живописи.
«Падение Моргенфорца», – куда-то в пустоту, будто бы ни к кому не обращаясь, торжественно проговорил Хенрик. – «А, знаешь, что самое любопытное? Вся картина написана одним цветом.» Эдвин присмотрелся: «Кони разной масти». – «Именно, в этом все и дело. Картина написана углем из обломка копья одного из героев этой битвы. В свое время она имела изрядный успех.» Эдвин поднес фонарь к правому углу полотна: «Это ди Франчетти, довольно неплохо для университетской залы. Поговаривали, что он продал душу за свое мастерство. Мы идем?». Хенрик молча повернулся и продолжил путь. Эдвин двинулся за ним: «Но почему три?», проводник шагал в тишине, не оборачиваясь.
Пару коридоров и залов спустя незваные гости добрались до глухой стены, Хенрик приложил ухо к камню, пару раз тихонько стукнул, походил вдоль и наконец выбрал место – «Сюда». Это как раз и было тем самым слабым местом, которое они так счастливо обнаружили. Леонардо Латеранский в свое время создал совершенный инженерный шедевр: все огромное здание университета отапливалось единой печью через хитроумную систему труб под полами и в стенах. А вот новоявленные строители, как всегда это и происходит в заведениях особого рода, создав неприступную твердыню, решили сэкономить на тепле и посадили башню вплотную к той же самой печи, прямо со стороны большой вытяжной трубы.
Эдвин ощутил кончиками пальцев грубую кладку, нащупал канавку раствора и тихонько наполовину словами, наполовину напевая, повел пальцами вдоль канавки. Старый раствор щедрой сухой струйкой лился за его отсвечивающей рукой, оставляя глубокий след в кладке. Маг завершил фигуру и слегка перевел дух. Затем были снова раскаты далекого грома, под которые они вдвоем в три приема вытащили на себя тяжеленный кусок кладки и прижав к стене, осторожно опустили на пол. Тащить и создавать иллюзию грома было довольно тяжело, но Эдвин умел хорошо концентрироваться на главном. Проделать все то же, раскачиваясь на веревке, в старинном дымоходе оказалось ничуть не более легкой задачей. Спустя еще несколько раскатов грома, некоторое количество совместного кряхтения и беззвучных проклятий изрядно запорошенные золой нарушители наконец ощутили под ногами желанный пол башни.
Дальше вор продвигался уже не так уверенно и Эдвину пришлось взять дело в свои руки. Они без приключений поднялись, по ощущениям, почти до самого верха башни где и обнаружили массивную окованную железом дверь с выбитыми над ней в камне рунами. «Что пишут?» – рассеянно поинтересовался Хенрик, копаясь в сумке на поясе. Эдвин на минуту задумался – «Это можно перевести примерно как: жизни размеренный срок нас учит – безумен умысел дальний. Это здесь. Я слышал ты можешь вскрыть любой морийский замок, даже такой?». Хенрик закончил копаться в сумке и удовлетворенно вытащил ключ затейливой формы. – «Угу, но так будет проще.»
Он действительно мог вскрыть почти любой замок, сколь ни были искушены в своем мастерстве морийские цеховики. Хенрик прикинул, что такой замок он бы открывал часа два, да и без шума бы точно не обошлось, так что решение было правильным. За два дня до этого он наведался, само собой без приглашения, в мастерскую королевского механика. Как ни пеклись тайные порученцы о сохранности ключей от своих секретов, а то и дело по службе столь тщательно хранимые ключи падали в неизмеримые горные расщелины, тонули в непролазных топях, горели в магических битвах. У героев плаща своя служба, а вскрывать дорогущие и сложнейшие творения морийских мастеров потом в очередной раз королевскому механику, да и чинить порушенный при взломе механизм ему же, на рагузские мануфактуры никто ради такого дела замок не пошлет. Так что Хенрик не особенно удивился, когда в потайном месте обнаружил почти дюжину копий ключей один затейливее другого. Выбрал, правда, только один – от самой новомодной механики, да и тот не забрал, а срисовал, дабы не бросать тень на слишком предусмотрительного беднягу-мастера.
Капля смазки и ключ легко провернулся в массивном замке, все верно. Эдвин вошел первым, освещая круглую комнату едва не гаснущим фонарем. Шкафы, книги, свитки непереплетенных манускриптов, несколько разобранных алхимических приборов и вот оно – на столе изящный ларец, изрезанный древними рунами. Эдвин замер на миг, а затем, будто бросаясь в омут, решительно шагнул вперед. Впрочем, судьба в этот раз распорядилась иначе: с резким грохотом захлопнулась дверь, из потолка вылетели несколько досок и сверху холодно блеснули стальными, как и положено высшей королевской страже, головками болтов взведенные арбалеты. Хенрик грустно ухмыльнулся и насмешливо приложил руку к берету: «Слава короне!». Арбалеты не шелохнулись.
Глава 2. Тьма сгущается
Читающий походил, скорее, на бойца, ветерана бесчисленных сражений, чем на легиста или стряпчего – седеющий, крепко сбитый, будто влитой в изрядно поношенный мундир королевской стражи с золотым галуном. Слова королевского эдикта выкатывались им с трудом, неспешно, застревая на непривычном обороте или разглядывая в мерцающем полумраке разбегающиеся выцветшие строки беглого пера переписчика: «…тех же, кто имел дерзость презреть указы нашего королевского величества, проникнув в хранилища тайные, охраняемые особо, о чем будет издан отдельный эдикт, либо имея намерения таковые, равно собственной волею, а также при содействии или по наущению, обдуманно либо же по неведению, едино казнить смертию, способом приличествующим по чину и достоинству каждого, согласно уложениям о королевских палачах, а также ежели…»
Эдвин пропускал монотонные фразы эдикта мимо ушей, пытаясь разглядеть сквозь мерцающую завесу яркого фосфорного фонаря на столе лицо того, кто сидел в кресле поодаль от читающего, почти не видимый в густо разлитом сумраке подвального каземата. Хенрик и вовсе забавлялся гоняя носком туфли невесть откуда взявшийся камешек, будто ему не было дела до сурового обвинителя. Маг слегка повернул за спиной связанные запястья, сосредоточился и тихонько щелкнул пальцами изо всех сил вглядываясь в темный угол с креслом. Дознаватель, оборвав на полуслове чтение, захлопнул кодекс и впервые поднял неожиданно понимающий взгляд на Эдвина:
– Здесь это не сработает. Что Вы искали?
– Вы знаете, – заметно расслабился Эдвин
– Почему именно здесь?
– Ловушка для дураков, – куда-то в темноту произнес маг, – ларец ведь был пуст, так?
– Отвечайте, – в голосе дознавателя не было и капли раздражения
– Вы не казните нас, о нет, – маг продолжал вглядываться во тьму, – довольно странное приглашение, не правда ли? Почему именно я?
Человек в дальнем кресле резко наклонился вперед и маг наконец смог рассмотреть высокий с залысинами лоб и знакомый аристократический профиль:
– Вы, господин Эдвин, узнаете об этом в свое время, обещаю, но лишь в том случае, если судьба и удача подтвердят правильность моего решения.
– Откровенность всегда была Вашей сильной стороной, милорд. Теперь я уже не так уверен, что нас не казнят. Я никогда не был врагом Короны, Вы же знаете.
– Вы не были ее другом, и не скрою, будь моя воля, я бы выбрал другого, но судьба распорядилась так, что Вы, да, именно Вы, в силу хмм… особых обстоятельств…
– Я рассказал тогда все, действительно все, милорд, – Эдвин тяжело вздохнул, – я был в бреду, я не знаю, не помню, не представляю как… и не имею желания.
– Но Вы пришли.
– И теперь под угрозой казни должен играть в Вашу новую игру? Я начинаю верить, что Вы, пожалуй, цените свободу воли даже превыше откровенности, господин герцог.
– Хммм…, – герцог пожевал губами, – А Ваш спутник думает также? – он перевел пронизывающий взгляд на вора, – Господин…
– Хенрик, просто Хенрик, – быстро сказал вор
– Хен-ри-к, – нараспев произнес герцог, – ценю Вашу иронию.
– Он ни при чем, он работает за деньги, – горячо вступился Эдвин
– Ну конечно, за деньги… Хенрик, ну надо же, – герцог задумчиво улыбался, его тон стал официальным, – Господа, Корона к Вам претензий не имеет.
– Мы пошли? – Хенрик приподнялся и вопросительно посмотрел на мага.
Маг не двинулся с места, он внимательно и хмуро смотрел на герцога, – Мы, действительно, свободны?
– За этой дверью нет котла с кипящим маслом, если Вы об этом, на выходе Вас не задержат – довольно холодно сказал герцог, также не сводя испытующего взгляда с Эдвина.
– Хорошо, – маг поднялся и направился к двери. Не дойдя пары шагов, он нахмурился и обернулся – но Вы хотя бы знаете где он?
– Двое моих людей почти добрались.
– Тогда я Вам точно не нужен, – Эдвин кивнул, – удачи в Ваших начинаниях, милорд.
– Благодарю, – герцог откинулся в кресле и говорил будто бы в пустоту, – И, если Вам интересно знать, они вернулись к дому нашего человека, так и не добившись цели. Почти строевым шагом. Держа на вытянутых руках собственные головы…
Хенрик с приглушенным стоном рухнул обратно на стул. Эдвин очень внимательно смотрел как, вырисовывая в полумраке мерцающие лучи фосфорной лампы, кружатся в завораживающем танце невесомые пылинки. Тьма сгущалась.
Глава 3. Эй, мечи точите на камне
Больше всего виконт Штальдарсе не любил визиты главы гильдии. В присутствии барона размеренный приятный сумрак оружейной мануфактуры с ее мирно пыхтящими тиглями, мелодичным перезвоном кузнечных мастеров и легкими сквознячками, приносящими свежие ноты полировальной мастики, осыпался как старая опока, вытряхиваемая на заднем дворе. Виконт попал на мануфактуру еще подмастерьем, так было заведено уставом: каким бы титулом не наградило тебя право рождения, путь в гильдию начинается с низов, но и, прослужив добрых два десятка лет, виконт мог припомнить едва ли пару раз, когда барон остался бы вполне доволен делами. Виконт тяжело вздохнул, машинально поскреб окладистую, как и полагается достойному морийскому мастеру, бороду и отправился встречать высокого гостя.
Барон, бешено сверкая глазами, задыхаясь и фыркая, несся по мануфактуре, разметая пыль полами тяжелого горностаевого плаща, едва сдерживаясь, чтобы не поубивать на месте жалко семенящих за ним приказчиков. Даже вид цехов, обычно смягчающий сердце властного гильдийца, сейчас навевал только уныние: половина, а то и поболе горнов не растоплено, тяжелые серые наковальни пылятся в бездействии, едва ли треть граверов что-то сосредоточенно скребут на тусклых перекатах рагузских доспехов – ну еще бы, с тех пор как завершилась война с горцами оружие и доспехи мирно зарастали паутиной и ржавчиной во мраке оружейных, а уж о больших новых заказах в буколической атмосфере любви и дружбы соседствующих королевств и думать было нечего.
Шварцшильд запнулся о небрежно увязанный, торчащий в проход тюк с готовыми наручами, тяжело выругался по-морийски и одной рукой отправил тюк к дальней стене. Когда тяжеленный тюк с грохотом впечатался в выкрашенный белилами угол и рассыпался металлическим дождем приказчики невольно втянули головы в плечи. Говорили, что необъяснимая сила была особым даром, сопровождавшим всех мужчин баронского рода, однажды отец нынешнего главы гильдии, тогда еще молодой барон Шварцшильд, был на приеме у ровеннского короля и когда огонь в камине из-за нерасторопности слуг несколько угас, барон схватил со двора осла, нагруженного дровами, поднял на плечи и бросил в камин дрова вместе с ослом. Сразу вспоминался и недавний случай, когда бык, перевозивший руду, сбесился и бросился на работников, барон же одним ударом в лоб уложил быка насмерть.
Процессия наконец достигла конторы, барон опустился в тяжелое дубовое кресло и обратил гневный взор на старшего приказчика:
– Ну-с, гааспада, каковы новости из Саальвании? – барон, несмотря на годы проведенные при дворах пяти королевств, так и не смог полностью отучиться от слегка гнусавого говора верхне-морийских окраин.
Старший приказчик слегка поежился, предчувствуя недоброе:
– Наши люди из Ангстдорфа вернулись еще вчера, они успели как раз во время – к их приезду глава мятежников почти неделю таскал всюду за собой сундук для жалования и трясся как бы его люди не проведали, что в сундуке вместо золота перекатываются лишь камни. Ваши инструкции также переданы им в полной аккуратности.
– Значит все замачательно, та? – барон сжимал и разжимал тяжелый кулак – Так почему да меня дааходят слухи, что Ваши мятежнички не особенно любят ясные полдни, а наачами и вовсе чуть ли не кровь у местных краастьян пьют?
– Местные особенности, господин барон, – приказчик пожал плечами, – тем более у них давно копились претензии к королевскому двору, поднять честных горожан было бы гораздо дороже.
– Так какого же гхыра тогда Вы им серебрённые кольчуги-та отправили, а!? -
Старший приказчик съеживался на глазах: – Так мы это, снабженцы подвели, сказано же было самое лучшее отправить, вот они и… хотели как лучше же, виноват, не уследил.
– Сваабодны, вон, вооон!! Паанаберут, памааешь, идиотов по объявлениям – барон непроизвольно потянулся за массивной гранитной статуэткой волчицы и приказчики поспешили с поклонами ретироваться.
– А Вас, господин виконт, я ппааапрашу… аа к ччооорту, саадись читай! – барон достал из широкого рукава парадного камзола перетянутый лентой свиток и сунул его виконту.
Штальдарсе с некоторой опаской развернул пергамент и пробежал первые строки: «Достославнейшему маршалу Моррису, герцогу Латеранскому и Ратангскому, лично в руки, тайно, незамедлительно…» – виконт удивленно поднял глаза на барона – Читай-читай, любаапытна, – Шварцшильд возился с замком на большом вмурованном в камень цельностальном сундуке и виконт погрузился в чтение.
«…Уверен, что лишь просвещенная мудрость Вашей светлости способна оценить по достоинству важность тех сведений, которые по счастливой случайности удалось получить нашей службе, оценить и совершить выводы столь же практические, сколь и своевременные. Как стало известно моим людям, двое из которых заплатили собственными жизнями за верность короне, недоброй славы беззаконный разбойник и некромант, некто Кардаг, который ранее беспокоил лишь наших пентийских соседей, объявился на окраинах Хелля, близ северных границ в известном Вам городе. С неопровержимостью можно утверждать, что разбойному чародею удалось отыскать подлинную реликвию времен некромантских войн, до сей поры считавшуюся утраченной безвозвратно. В грядущей войне, которая, по моему глубокому убеждению, неизбежна, роль этой реликвии трудно переоценить…» – виконт оторвался от чтения – Господин барон, ходили слухи, будто, сознавая слабость своих армий и нынешнюю раздробленность пяти королевств, ровеннцы хотят договариваться с Пентом по-хорошему, разве нет?
– Таакие слухи следует прааводить по аадному ведомству с раассказнями о деревьях-людоедах и пааарядочных премьер-министрах, – барон наконец справился с замком и любовно выкладывал в сундук камни из объемистого кошелька, глаза его увлажнились: не слишком богатый улов, пара крупных рубинов, большой топаз, россыпь изумрудов поменьше, коммерция нынче совсем не та, что прежде, – Никто в Лаатеране не хочет мира, эта ваайна нужна слишком многим, ох, как нужна. Ты читай, читай.
«…Зная особенности Хелльского двора, выдача реликвии по официальным каналам затянется до той поры, пока не потеряет всякое значение, потому единственным способом обретения искомого, как видится мне, может стать интервенция, в чем Вы как никто другой способны убедить его просвещенное величество…» – Они что правда хотят напасть на Хелль?!!
– Раавеннский каароль не дурак, воевать с Хеллем, когда пентийский флот вот-вот наачнет грузиться десантами – безумие, он никогда не паадпишет план такой кампании. К тому же армия Ровенны слааба, а гаардец Моррис только и годен, что наживаться на поставках фураажа и сукна в войска. Эти умники решили зааграбастать артефакт себе, не будь я маариец! – барон хитро прищурясь смотрел на Штальдарсе.
– Да, саавсем заабыл спраасить, виконт, как Ваши дела? – виконта пробила нервная дрожь, в коленях стало неуютно – Гаатовьте боевую группу, поведете ее в Хелль. – барон кивнул, ставя точку в разговоре и слегка наклонившись закричал в приоткрытую дверь – Саакольничего ко мне!!
Нет, виконт не любил визиты главы гильдии.