Мелисса де ла Круз
Джо и Лори
2. Проблема с продолжением
«Больше никакой грустной правды. Никаких призраков, даже если они – ангелы. Не сегодня».
Джо резко вздохнула и поменяла тему разговора:
– Я тут подумала, может, завтра съездим в город и купим тебе новую ленту?
– Серьезно? – В голосе Эми слышались шок и ликование. – Поедем?
– Думаю, да, – улыбнулась Джо и откинула в сторону очередное письмо. – «Робертс Бразерс» хотят продолжение. Первая книга хорошо продается, и мистер Найлс твердит, что если я возьмусь за него, то он наконец-таки предложит гонорар, который изменит всю нашу жизнь.
Эми выпрямилась в своем кресле.
– Правда?
– Им пришлось выпустить дополнительный тираж, представляешь! Ведутся даже переговоры, чтобы поставить пьесу «Маленькие женщины» в Вест-Энде в Лондоне. – В голосе Джо прозвучала неприкрытая гордость ввиду этого обстоятельства.
– О-о-о! – Впервые за пятнадцать лет Эми было нечего сказать.
– Литературное сообщество планирует отправить меня на пароходе в Париж на конференцию.
Эми раскрыла рот от удивления.
– В Париж?! Тебя? Из-за книги?
– Да, меня. Хотят, чтобы я выступила там в будущем году, – нахмурилась Джо. – Почему, как думаешь, нам продолжают слать корзины с фруктами, цветы, сладости и новые платья?
Но после слова «Париж» Эми уже ничего не воспринимала.
– Конференции! Театр! Сена! Изюмительно! Ой, правда! Столько славы, будто ты написала «Рейнскую сироту»! – Эми захлопала липкими ладошками. – Представь только, еще больше апельсинов! И винограда! И черешен этим летом! Ох, черешня! – Черешню Эми любила больше всего на свете, но найти доступную по цене было непросто.
Джо покачала головой.
– Даже представить не могу. Все это…
– Удивительно?! – Эми распахнула глаза.
– Странно. И…
– Невероятно?! – Эми театрально взмахнула руки.
– Запутанно. Потому что все это не настоящее, дурочка. Моя книга, может, и основана на нашей жизни, но ее персонажи – это не мы, не совсем мы. Мы – не те маленькие женщины. – Ее все еще передергивало от названия. – Как я могу продолжать писать о них?
– Ну и что?! Если мы – это не они, то кто тогда? – затараторила Эми. – Черешни, Джо! – Ее лицо побледнело. – Подумай о черешнях!
– Я думаю! Только об этом и думаю! Почему я, по-твоему, вообще взялась писать эту дурацкую книгу? Папины военные долги… расходы на содержание дома… скотина и сады… уголь, молоко, масло, мясо, сахар… еще надобно отложить что-нибудь маме Аббе на будущее…
Джо старалась не обижаться на отца за то, что он оставил их одних, но случались дни, когда приходилось особенно тяжко. Она редко говорила об этом вслух, но не могла не размышлять о том, о чем бы писала, если бы на нее не давила необходимость зарабатывать деньги. «И опять же, как представительница слабого пола, смогла бы я вообще стать писательницей?»
– Скотина? Сады? – Эми все еще не могла прийти в чувства. – Хочешь сказать бальные платья! Меха! Гран-тур! Мы сможем путешествовать по миру, Джо! Отправиться в Рим, на Сардинию или Капри, где я буду рисовать, ты будешь писать, а Мег… поедет с нами!
– Эми! – Джо покачала головой. – Спустись на землю. Я не уверена, что смогу. Я уже пыталась представить сюжет в своей голове. Но я не… романтик. Это не в моем стиле. – Ее слова прозвучали как-то странно, главным образом потому, что она сама не была полностью уверена в том, что именно хотела сказать. – «Хорошие жены». Так должна будет называться вторая книга. Найлс сообщил, что «Робертс Бразерс» хотят, чтобы мы все повыскакивали замуж. Что за бред! Если я этого себе не представляю, то как смогу написать? А я не могу продать книгу, которую не знаю, как писать.
Эми рассмеялась.
– Джо Марч! Конечно же, сможешь! Ты пишешь про любовь с тех самых пор, как мне исполнилось пять. Я была падающими в обморок дамочками и влюбленными страдальцами в твоих пьесах чаще, чем кем-либо еще!
– Это не одно и то же.
Эми начала загибать липкие пальцы:
– Родриго с Севера, Альфонс Ужасный, Граф без графства…
– Теперь это будет про нас, Эми. Даже если… все не так. Я не могу писать романтические истории про нас.
– Фигня!
– Эми Марч! Следи за языком! – Джо пыталась выглядеть возмущенной, но ей, по правде говоря, всегда казалось захватывающим, когда кто-нибудь из сестер сквернословил.
– Ты просто струсила.
– Неправда!
– Конечно, струсила, – фыркнула Эми. – С первой книгой тебе повезло, а теперь ты боишься сделать что-нибудь не так и все испортить. – И как обычно ее сестра попала не в бровь, а в глаз, или, – как она сама сказала бы, – бровью в глаз.
– Не говори ерунды! – Джо чувствовала, как вместе с голосом нарастает ее раздражение. Она потянулась к ближайшему золотистому локону, но Эми сумела увернуться.
– Я не Лори, чтобы со мной драться! – завопила она. – И не строй из себя обиженную, я просто говорю правду!
«Может, она права? Эта маленькая зараза? – подумалось Джо. – Похоже на то».
– Не будь трусихой, – серьезно сказала Эми. – Дай людям то, чего они хотят, Джо. Дай им продолжение, которого они заслуживают! Ты должна сделать это ради своих читателей… не говоря уже о Лондонских театралах.
– Прямо-таки должна?
– Ну конечно! – Младшая сестра уже ничего не слышала. – А меня выдай замуж за графа! Нет, лучше за принца!
Джо не смогла сдержать улыбку. Ее младшая сестренка была такой предсказуемой.
– За Пьера, Принца Маринованных Лаймов?
– Нет, за Кристофа… Короля Черешен! – выкрикнула Эми, укрываясь за креслом от устроившей за ней погоню Джо.
Деревянная дверь отворилась, и в дом следом за матерью впорхнула Мег Марч, а за ними Ханна, – верная служанка и во многих отношениях член семьи. Ханна помогала растить девочек с самого младенчества. Джо и представить не могла, как бы матушка справилась с отсутствием отца, если бы не она.
– Какого короля? – спросила Мег, снимая свой простой капор с округлыми полями. Джо подумала, что формой эта потрепанная соломенная шляпка напоминала ведерко для угля. Слишком невзрачная для сестры. Но даже если они смогли бы позволить себе купить несколько красивых лент, то заставить Мег от души порадоваться чему-либо было практически невозможно.
Тем не менее, все считали ее первой красавицей семьи Марч, благодаря насыщенному темному цвету волос и кукольной фарфоровой коже, – возможно, еще более хрупкой, чем у самой куклы, – как легко бьющаяся чайная чашка или тонкий шелковый чулок.
Когда Мег краснела, ее румянец, как заметила однажды Эми, напоминал расплесканные по щекам акварельные краски. Но неженкой она казалась только внешне. На самом деле, Мег была твердым орешком, как и все сестры Марч. Она могла обогнать Джо, взбегая вверх по лестнице, и вскарабкаться на старый дуб прежде, чем Эми успевала добраться до нижней ветки. Всего остального она добивалась женственностью и девичьими повадками, как того требовали эталоны поведения современного общества.
«Какой вздор», – считала Джо.
Учитывая нищету их семьи, Джо было непонятно, почему старшая сестра вообще придает значение женственности. Сама она, естественно, была к этому равнодушна. Но Мег всегда переживала, что о ней подумают люди. И сейчас Джо не могла оставаться безучастной к тому, что ее маленькая книжонка стала причиной некоторой неловкости между ними. Которая возникла ввиду того, что Джо сочинила, будто ничем не примечательный воспитатель их соседа Лори, Джон Брук, сделал Мег предложение, и та согласилась, в то время как в реальности они и двумя словами не обмолвились.
– Как какого короля? За которого я выйду замуж в следующей книге Джо! Короля Черешен! – объявила Эми, сжимая апельсин в руке.
– Эми! Эти апельсины были последними из тех, что прислало издательство. Я берегла их для варенья! – отчитала ее Ханна. – Теперь нам нечего будет посылать на воскресный пикник. – Ханна со вздохом приобняла Эми. – В следующий раз ешь изюм, дорогуша.
– Дождись моей свадьбы. Все варенье в королевстве станет твоим, Ханна. И тебе не придется закатывать ни одной банки, – озорно подмигнула Эми.
– Замечательно, милая. Значит, мы приглашены на свадебную церемонию? – спросила миссис Марч, вешая шаль на маленький крюк в стене. – Только я не уверена, что у меня есть подходящий для королевской свадьбы наряд.
– Тебе нужно платье из парижского шелка, – постановила Эми. – С тончайшим китовым усом, вшитым прямо в шов, словно корсет. Это au currant[1], – добавила та.
«Как изюм», – улыбнулась Джо. Она перестала исправлять ошибки сестры. Особенные, характерные для нее выражения совсем скоро исчезнут из речи Эми, как только она повзрослеет. Джо скучала по ним уже сейчас. К тому же, они послужили отличным материалом для «Маленьких Женщин» – первого тома, как стал называть первую книгу мистер Найлс, надеясь уговорить ее написать продолжение.
Джо вздохнула.
– Au courant, – сказала Мег. Будучи учительницей французского и гувернанткой, она всегда поправляла сестру.
А Эми, в свою очередь будучи неуправляемой ученицей, проигнорировала ее.
– Подъюбники, рукава фонариком… оперные перчатки… атласные туфельки… и ленты! Много-много лент.
– Не волнуйся, – улыбнулась матери Мег. – Джо в своей книге приоденет тебя во что-нибудь распрекрасное… а потом обязательно растрезвонит всем, что платье взято напрокат. – Она свирепо зыркнула на Джо. – Я рассказала тебе, что Белль одолжила мне платье, по секрету!
– Лучше напрокат, чем с подпалинами! – состроила гримасу Эми.
Как Эми не избежала позора с маринованными лаймами, так и Мег оказалась запятнана в сцене с позаимствованным платьем, когда сожгла утюгом свое собственное, – и это несмотря на то, что по сюжету книги Джо переняла этот срам на себя и написала, будто бы все произошло на приеме у миссис Гардинер. Однако все, кто тогда присутствовал на балу у Моффатов, знали, какая именно из сестер подпалила себе платье.
«Вот потому-то я и не могу сочинить продолжение. Кто знает, через что им еще придется пройти. Я уже ранила гордость Мег, сведя ее с воспитателем Лори, хотя они даже не обмолвились ни словом».
– А кого вообще заинтересовало бы платье без подпалин? – раздался громкий голос вошедшего, и все улыбнулись.
Джо придвинула свое кресло назад.
– Верно. Такие детали и создают сюжет, дурехи.
Теодор Лоренс – ласкательно именуемый Лори – стремительно вошел в комнату, освещая ее своим присутствием, как и всегда. Лори был лучшим другом Джо, их ближайшим соседом, и к счастью для Джо, книги его особо не интересовали, – даже те, которые написала она, и даже те, в которых он фигурировал одним из персонажей.
Совсем наоборот: он уверял ее, что никогда не станет их читать.
Сегодня, однако, он явился с кучей бумажных конвертов, оставляя понемногу на каждой ступеньке.
– Исчезни с глаз моих, несносный мальчишка! – простонала Джо. – Кыш! Запрещаю тебе приходить к нам. Я не перенесу тебя и твою очередную подлую доставку.
Лоренсы жили через дорогу от Марч и частенько заносили им почту в качестве одолжения. Лори относился к своей миссии почтальона Джо с подчеркнуто издевательской серьезностью, как и к любой новой возможности ее позлить.
– Перенесешь, – рассмеялся Лори. – По крайней мере, до сих пор переносила. С большим успехом, если мне будет позволено заметить.
– Вот как? – улыбнулась Джо, несмотря на раздражение.
Влажные от пота золотисто-каштановые волосы с солнечными бликами падали ему на глаза, прикрывая румяное, развеселое лицо.
– Я всегда полностью и безраздельно принадлежал тебе задолго до того, как у тебя появилось столько восторженных поклонников, миледи Шекспир.
Он попытался отвесить поклон, но вместо этого неловко пошатнулся, выронив несколько писем. Лори был в прекрасной физической форме, но часто вел себя неуклюже; умен, но часто мог казаться глупцом; богат, как Король Черешен, но его вкусы отличались от общепринятых. Джо подозревала, что ему до смерти надоели изящества и интересовали более существенные материи. Однако, какие именно, она пока не могла себе даже вообразить.
Джо протянула руку и с нежностью прикоснулась к его пылающей щеке.
– Верно, мой мальчик. Даже когда у меня не было ни единого читателя, у меня был безраздельно преданный ты.
Не переставая улыбаться, она потянулась к его уху…
– Безусловно. – Лори поймал ее взгляд, как часто случалось этими весенними днями. – И я остаюсь твоим первым и самым большим…
…и ущипнула со всей силы.
– А-АЙ-Й-Й! ПРЕЛЕСТНОЕ НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ВАРВАРСТВО! Какому же бедолаге ты достанешься?! Жестокость – имя тебе, женщина! Наверняка, все эти письма с возмущениями!
Высказавшись, Лори взвыл и подбросил кучу конвертов в воздух, и они разлетелись по комнате, словно конфетти.
«Совсем как на свадьбе Черешневого Короля, – подумала Джо. – Главное, чтобы не на моей».
3. Ненаписанное
На следующий день Джо предстала перед учениками Мег, пока сама Мег лежала в постели с весенней простудой и позаимствованным томиком последнего романа Фламменберга «Некромант», недавно переведенного с немецкого языка. Джо выводило из себя, что Мег добралась до него первой (до этого ровно так же получилось и с Диккенсом!), тем более что Джо взамен получила двух скучающих детей, которые ерзали на своих стульях перед не менее скучающей заместительницей гувернантки.
– Почему опять чистописание? – С недоверием уставилась на Джо старшая девочка (Беатрис, Бетани, или как там ее? Белинда?). Джо ее не винила: урок получился настолько унылым, что будь она на месте учеников, то разбила бы об голову наставницы свою грифельную доску. В этот момент гостиная, выполняющая роль классной комнаты, больше напоминала тюрьму – и для учеников, и для учительницы.
– Действительно, почему?
«Это ученики Мег, – сказала себе Джо. – Нужно ответить им в ее стиле». К сожалению, Джо редко доводилось иметь что-либо в стиле Мег – а уж ответ тем более. Вместо этого она наклонилась вперед и заглянула девочке прямо в глаза.
– А для того, дорогая графиня Белинда, чтобы, когда перед вами встанет выбор делать легкочитаемые надписи от руки на пиратских картах или прогуляться по доске[2], вас не скормили акулам.
– Серьезно? – Косы Белинды дернулись, вздрагивая вместе с ней.
– Нет, – вздохнула Джо.
– Это чтобы писать аккуратные списки покупок, – сказал с хитрой усмешкой брат девочки, оторвав взгляд от замаранного кляксами листа бумаги. (Леопольд? Леон? Льюистон?) – И рецепты. Вот что делают девочки, Белинда.
Джо свела брови.
– Девочки делают много всего другого, мой уважаемый мастер Леопольд.
Белинда задумчиво посмотрела на нее.
– Пока не выйдут замуж?
– Нет, конечно, – фыркнул Леопольд. – Когда выйдут. Это их работа. Готовка, стирка и списки покупок.
– О-о! – разочарованно протянула Белинда.
Леопольд продолжил с улыбкой:
– А вот мужчина в доме вполне может стать капитаном и гулять по доске. Я и сам собираюсь ходить на корабле. В Индию.
– Только в Индию? – повела бровью Джо.
– В Индии тигры водятся, – печально известила Белинда.
– Но у нас почтенная семья, поэтому тебе, по крайней мере, не придется работать гувернанткой, – заметил Леопольд, не сводя глаз с Джо. – Правда ведь?
– Мне, гувернанткой? – занервничала Белинда.
Джо хотела было дать им обоим одинаковый ответ в виде звонкой оплеухи, но передумала, учитывая квакерскую склонность Марчей и общее неприятие к насилию в их семье.
– Замечательная постановка вопроса. И поскольку вас заинтересовала столь деликатная тема, как отношения между полами, – начала она строго, – у меня есть то, что вам нужно.
Она сняла с полки томик Байрона с загнутыми страницами, – самый скандальный из всей ее коллекции, из-за чего, собственно, страницы и подгибались.
– Перепишите целую страницу, пожалуйста. От начала и до конца. Аккуратно. Лорд Байрон заслуживает вашего лучшего каллиграфического почерка.
Как только дети достали тетради и раскрыли книгу, в комнате воцарилась тишина. Леопольд сразу же приклеился к тексту, а Белинда с каждой прочитанной про себя строчкой все шире и шире распахивала глаза, сложив губы в маленькую букву «О».
Джо с упоением наблюдала за их дрожащими руками, переписывающими (с удовольствием!) каждое непристойное слово и красочные описания, в то время как стрелка часов в ритме, совсем не характерном для Байрона, приближала ее к свободе.
Когда терпение вконец иссякло, она поднялась со стула и, потянувшись, начала вышагивать взад-вперед по покрытому ковром коридору за пределами «тюремной комнаты».
Вот почему она написала первую книгу, не так ли? Ради независимости? Свобода была основным мотивом, разве нет? Байроновская или любая другая. Свобода создавать, делать так, как ей заблагорассудится. Свобода от нищеты и рабства. От военных долгов, переживаний о том, кто заплатит за уголь и за мясо. Свобода от судьбы, которая не оставляла ей ничего иного, как составлять списки покупок.
Свобода писать то, что ей захочется…
«Вроде «Хороших жен» для «Робертс Бразерс»?»
Джо мерила шагами коридор.
«Если не ради этого, то ради чего? Кому все это нужно?»
В памяти всплыл день, когда она последний раз задавалась этим вопросом. Это случилось в тот судьбоносный вечер, когда Эми в злостном порыве сожгла первую готовую рукопись сестры. От шока Джо накрыла темнейшая тоска, леденящая кровь и удручающая душу депрессия, которая всегда стояла наготове в дверях ее сердца, – и неважно насколько веселой в тот момент казалась Джо. Бет просидела у ее постели несколько часов, с нежностью поглаживая вздрагивающие от рыданий плечи старшей сестры, в то время как та грозилась никогда больше не брать в руки перо.
– Кому все это нужно? – всхлипывала Джо.
– Мама Абба говорит, что писательство помогает тебе выходить из тени на свет каждый день, – сказала ей Бет. – Помогает вернуться в Орчард-хаус, к нам, пока ты строишь свои воздушные замки. Ты не можешь все бросить, понимаешь? Не должна сдаваться, Джо, потому что ты нужна мне здесь, в нашем замке.
– Мне нельзя сдаваться, потому что иначе нам придется существовать на воде и хлебе. – Джо зарыдала еще сильнее, уткнувшись в одеяла. – Какие уж там замки.
Вспомнив об этом сейчас, Джо задумалась, изменилось ли что-нибудь. Как, вероятно, и все остальные писатели, Джо писала не только потому, что ей этого хотелось, (хотя так оно и было), и не потому, что ей был необходим заработок, (это тоже верно), а потому что должна была писать. Потому что ей нужно было как-то – и где-то – жить. Вопреки темноте. Даже если это был всего лишь воздушный замок.
Джо знала, что создана быть писателем: сколько себя помнила, она всегда считала это важнейшим делом своей жизни. Она не помнила, почему и когда ей начало так казаться, но была уверена – как ни в чем другом, – что может им стать: у нее, по крайней мере, имелись врожденный талант и влечение.
Она, возможно, была взбалмошной и чудаковатой, как ей нравилось изрекать, и полнейшей неумехой во многих других отношениях, но это конкретное дело – писать – у нее получалось поистине хорошо. Более чем.
Она, Джозефина Марч, родилась, чтобы писать. Много-много книг. Ее мозг, душа, воображение – порой даже казалось, что и тело тоже – разрывались от всего того, что ей хотелось поведать этому миру. И вот сейчас она не только написала книгу, но и опубликовала ее.
Она стала писателем.
Так почему же ей не писалось?
4. Овощная долина
– Ненавижу писать, – объявила Джо на следующий день, стоя в чулках и нижних юбках на задней веранде. Все утро она пыталась приступить к работе над рукописью, но попытки не увенчались успехом, и Джо решила сделать перерыв.
Она вышла из дому, как частенько делала, когда музы покидали ее, чтобы докучать работающим в семейном огороде сестрам. Огород, в котором яркие цветастые полосы чередовались с зелеными пятнами, был одинаковой ширины с домом и занимал все пространство от веранды до границы с лесом, окаймляющим их участок.
«Овощная долина», – называла его Джо. Когда сочинительство заходило в тупик, она приходила сюда, срывала немного томатной ботвы и растирала ее меж пальцев, вдыхая запах жизни. Однако сегодня даже свежепроклюнувшиеся листья на томатных кустах не произвели должного эффекта.
Застыв на краю крыльца, с пером, заткнутым за чепец, перепачканный чернилами, она выглядела как корсар… в день стирки.
«Верните меня в тюрьму с учениками Мег. Все что угодно, лишь бы не это».
– Нет, неправда. Это не ненависть. Это абсолютнейшее полнейшее отвращение. – Она схватила морковку из стоящей у двери в погреб корзины и принялась вытирать ее об одну из немногих оставшихся чистых складок передника. – «Хорошие жены» уже стали «Мертвыми женами». Я собираюсь разорвать контракт.
– И тебе доброе утро, Джозефина, – с изумлением во взгляде отозвалась миссис Марч из старого кресла-качалки на углу крыльца, где лущила горох. Она внимательно разглядывала дочь, как и каждое утро до этого, пытаясь по знакам определить изменчивое расположение духа Джо, как будто речь шла об очередной весенней грозе, готовящейся обрушиться на Конкорд.
Джо выдавила из себя горестную улыбку.
– Ты хоть немного поспала ночью, доченька? Я начинаю о тебе беспокоиться.
– Не знаю, матушка. День, ночь… все смешалось. – Она откусила морковь, сопровождая свои жалобные стенания на судьбу громким чавканьем. – Все это отвратительно. (Хрум). Я ненавижу себя за свои попытки. (Хрум-хрум). Ненавижу весь Конкорд (хрум) и Орчард-хаус (хрум-хрум-хрум), и вот эту… эту морковь… потому что она…
– Здесь? – подсказала расположившаяся возле клумб с розами Эми, оторвав глаза от этюдника.
– В месте моей возможной и трагической погибели, – ответила Джо, размахивая над головой недоеденной морковкой.
Миссис Марч захихикала и разломила очередной стручок. Мег взглянула на них, но не сказав ни слова продолжала пропалывать грядки.
– О-ох! – Уголек в руке Эми продолжал порхать по листу.
– Всем наплевать? – завопила Джо.
– Джо. Пожалуйста, – вздохнула Мег. – Мы знаем, что ты ненавидишь писать, – ты говоришь об этом всякий раз, когда нужно браться за перо. Это не значит, что мы тебе не сопереживаем. Наоборот, мы прекрасно понимаем твои писательские муки.
Эми перекатилась на живот, на миг отвлекшись от рисования. А затем снова принялась изучать тусклое отражение своего лица в материнском зеркале, делая наброски с довольной улыбкой.
– Ну вот. Нос получился очень хорошо.
– И? – спросила оскорбленная Джо, игнорируя младшую сестру.
– И это ничего не меняет. Если ты так ненавидишь писать, бросай это дело! – отрезала Мег. У нее по-прежнему нос был покрасневшим от простуды, но она решила, что уже вдоволь навалялась в постели: Джо такое решение устраивало, потому что в этом случае она могла начать «Некроманта», пока сестра не передумала.
Но сейчас ни Херрману и Хеллфриду с их сверхъестественными знакомствами, ни самому Фламменбергу оказалось не под силу надолго отвлечь Джо от поджимающих сроков сдачи ее книги. Самая страстная из сестер Марч находилась в худшей из худших ситуаций – когда и на чтение времени не было, и писать не получалось.
В результате не осталось иной альтернативы, кроме как прибегнуть к самому зарекомендовавшему себя и проверенному временем – равно как и поглощающему время – занятию всех писателей: ныть о большом количестве работы вместо того, чтобы в самом деле работать.
Однако данный ритуал требовал благодарной публики, и многие годы эту роль прилежно исполняла Бет. Но Бет больше не было, и Джо осталась наедине со своим скверным настроением, которое и привело ее сейчас в огород.
– Бросить? – возмутилась она. – Бросить?! А чем ты предлагаешь мне заниматься? Учить детей?!
Мег вздернула бровь.
– Не думаю. После вчерашнего задания по Байрону я тебя больше в жизнь не подпущу к моим ученикам.
– Ну вот. Я обречена. Обречена! – Джо начала прохаживаться между капустными грядками, и за ней по пятам увязалась кошка. – Я ненавижу писать, ненавижу эту книгу. – Она схватила свой заляпанный чернилами полинялый чепчик за края и еще сильнее натянула его на голову. – Если честно, чувство взаимно. Тупая книжонка тоже презирает меня. Редактор меня уволит.
– Тогда, вероятно, очень хорошо, что ты не писатель, – сказала Мег, выдергивая обеими руками сорняк. – Хотя подожди-ка… Ой. Уже поздно!
Джо с подозрением уставилась на сестру: она не привыкла к тому, чтобы Мег отпускала шутки. Но старшая сестра Марч с серьезным лицом продолжила дергать стебли одного из сорняков с особенно крепким корнем.
– В чем настоящая проблема, Джо?
Джо ответила не сразу. Прошлась по Капустной Аллее, свернула на перекрестке Помидорного Холма с Кабачковым Парком. И наконец, остановилась.
– Ты спрашиваешь, в чем настоящая проблема? А как различить настоящие проблемы и вымышленные? А если мои настоящие проблемы касаются полностью придуманных вещей, абсолютно…
– Передай мне совок. – Мег отбросила в сторону очередную порцию пожухлой травы.
Джо сделала, как она просила. Затем присела на корточки напротив Мег и потрясла перед ней ведром, дабы привлечь внимание.
Мег оставила корень в покое и вытерла руки о тряпку.
– Настоящая проблема, Джо. Ты не ответила.
Джо уныло раскачивала ведро.
– Разве мой недостаток воображения – не настоящая проблема?
– Несомненно, – отозвалась Эми, сосредоточенно изучая себя в зеркале.
– Несомненно, Джо. И мы поможем тебе это исправить, – терпеливо произнесла Мег то, что уже до этого тысячу раз приходилось повторять сестрам.
– Несомненно? – Джо снова громыхнула ведром. – И как же вы собираетесь помочь мне, Мег? Ты пойдешь завтра к мистеру Найлсу вместо меня? А послезавтра, быть может, напишешь за меня книгу?
– Да, если нужно. Ты ведь моя сестра. – Мег снова взялась за совок. – Я решаю твои проблемы с тех пор, как ты явилась на свет. Почему ты думаешь, что я не смогу решить и эту? – Она была права.
– Свадьбы, и балы, и сады, и кареты, Джо, – Эми скороговоркой перечислила темы, на которых специализировалась Мег. – Она строчила об этом целыми страницами в каждом выпуске «Пиквикского Портфолио», сама же знаешь.
В детстве им больше всего нравилось играть в Пиквикский клуб: писать статьи в семейную газету в стиле персонажей романа Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба». У каждой имелась своя роль: Мег была мистером Пиквиком, Джо – мистером Снодграссом, Эми – мистером Уинклем, и даже Лори участвовал, выбрав себе амплуа мистера Уэллера. Бет была Трейси Тампеном. Старые пиквикские прозвища сестер до сих пор частенько всплывали в разговорах, напоминая о тех временах, когда их было четверо. Но те времена давно прошли.
Тем не менее каждый раз, когда кто-нибудь из них декламировал отрывок из Диккенса – «старины Чарли», как его по привычке называла Джо, будто он был ее закадычным другом, а не давним кумиром, – их вновь захлестывали приятные воспоминания о прошлом.
– Ну не целые страницы, Эми, – покраснела Мег.
– Да-да, мистер Пиквик, – подтвердила Джо немного смущенно, потому что для всех сестер – особенно для этих – действовало правило: то, что могло быть сказано об одной из них, было верным (хотя бы в некоторой степени) для остальных; и так следом за Джо на писательский чердак начали периодически подниматься и другие сестры. – Старина Уинкль верно говорит.
– Только по вашему настоянию, мистер Снодграсс, – ответила Мег.
– Что ж, ладно. – Джо выпрямилась во весь рост. – Проблема в сюжете. Много проблем, если быть честной.
Мег кивнула.
– А именно?
– Он о моих сестрах и их перспективах. Персонажей, я имею в виду.
– Перспективах? – приподнялась Эми. – Продолжай.
Джо взглянула на Мег.
– Мне действительно придется обсуждать это с вами? Здесь и сейчас? В Овощной долине?
– А почему бы и нет? Разве не я была вашим лучшим редактором, мистер Снодграсс? – улыбнулась Мег. – Из всей многоуважаемой Пиквикской редколлегии?
Лицо Джо мигом приобрело серьезный вид.
– Ах, конечно же, мистер Пиквик. Конечно же, безусловно.
– В таком случае, продолжайте, дражайший Снодграсс. Если мне будет позволено к вам так обращаться. – Мег откинулась назад на локтях, не боясь испачкаться в грязи, что было для нее совсем нехарактерно.
– Хорошо, Пиквик. Давайте отбросим излишние формальности, – Джо указала на ближайшую капусту, – и предположим, что вот этот вот отвратительный покореженный кочан ваш будущий муж, Джон Брук.
– Опять ты за свое. – Мег повернулась, чтобы получше разглядеть своего капустного жениха. – Пожалуйста, не начинай, Джо. Так неловко вышло. Мы и парой слов не обменялись, а весь Конкорд уже думает, будто мы помолвлены!
– К тому же, он – капуста! – рассмеялась Эми.
Мег закатила глаза.
– Это обязательно?
– Обязательно. – Джо выбрала самую длинную ветку из всех валявшихся на земляной тропке. – Да, – твердо повторила она.
– Ну и перспективы! – покачала головой Эми.
– Этот кочан на Брука даже не похож, – нахмурившись, заметила Мег.
– Нисколечко, – немного повеселела Джо. – Но он… серьезный, как твой Джон.
Мег занервничала.
– Джо, ты прекрасно знаешь, что никакой он не мой и никогда им не был! Мне в глаза ему стыдно посмотреть с тех пор, как вышла твоя книга.
Джо пожала плечами и, выдернув из земли плотный, красноватый черешок ревеня с резным листом, бросила его рядом с капустой.
– А это ты, Мег. Ты набрала несколько фунтов после свадьбы. Я подозреваю… что ты в положении.
– Нет! – ахнула Эми.
– Уже? – поджала губы Мег. – Ты уверена?
– На сто процентов, – хмуро подтвердила Джо.
– Вот как. Ну хорошо. Матушка говорит, дите – это благословение, – ответила Мег.
– Их двое. Близнецы. – Джо начинало это нравиться.
– Близнецы? О, Джо, это будет непросто, – поморщилась Мег. – Зачем ты так со своей дорогой сестрой?
– Действительно ужасно, – кивнула согласно Джо.
– У них хотя бы имена-то есть? У моих близнецов? – поинтересовалась Мег.
Джо взмахнула подобранной с земли палкой и обезглавила одну из цветущих по другую сторону дорожки маргариток.
– Дейзи[3]. Первую.
– Дейзи? Почему Дейзи? – Эми принялась рисовать маргаритки.
– Не знаю. Наверное потому, что я дотянулась до маргариток.
– Почему не Роза? – спросила Мег.
– Розы совсем в другой стороне. Ты что, хочешь, чтобы я прошлась мимо поленницы? Она же кишит пауками! – Джо снова взмахнула своей палкой, сбивая верхние листочки базилика.
Мег бросила тряпку в ведро.
– Логично. Дейзи так Дейзи. А что со вторым ребенком?
Эми презрительно фыркнула:
– Это будет мальчик? Тогда никакой разницы.
– Джон Брук-младший. В честь отца, – сообщила Мег, краснея, и снова склонилась над сорняками. – Можем звать его Деми!
Джо пригрозила старшей сестре палкой.
– И пожалуйста, не вздумай влюбляться в выдуманного отца своего воображаемого чада, Мег. Это не принесет тебе ничего кроме сожалений.
Интерес к разговору у Эми так и не угас:
– Почему? Что с ним не так?
– Я еще не решила, – рассмеялась Джо. – Может быть, он пьяница. Жуткий, вонючий пьяница!
