Мелисса Альсури
Времена грёз
ПРОЛОГ. ЧУЖОЙ ВЫБОР.
Человеку в этой жизни трудно обойтись без тайн и старинных легенд, без тех сказочных историй, что по ночам нашептывают друг другу планеты.
Говард Филлипс Лавкрафт. Азатот.
Тишину прохладного летнего вечера прервал рев сотен чудовищ и грохот портала. Стены особняка, раскинувшегося среди хвойного леса, сотрясались от пульсирующей в каменных подвалах магии. Каин, только попав на порог дома, тут же бросился к нижним этажам, ощущая, как его сердце, предчувствуя угрозу, тревожно сжалось в грудной клетке. Возможно ли, что племянник выжил? Что он скажет сестре? Сможет ли он сам жить, если увидит в ее глазах ненависть?
Меньше чем за минуту добравшись до главной лаборатории, он с силой распахнул двери и сделал шаг вперед, встретившись с агонией внутри комнаты. Темный портал зиял в стене, вой мертворожденных созданий оглушал, и склизкие, будто испачканные в чернилах щупальца тянулись из дыры. Воздух пропитан был смертью, болью и тошнотворным ароматом разложения, будто тысячи мертвых тел лежали вечность под палящим солнцем. Все живое было ненавистно этому месту, любое тепло воспринималось словно страшнейшая пытка. И даже краски нашего мира стерлись, поблекли, сменившись черно-белым полотном бессильной реальности.
Шокированный такой картиной некромант не сразу заметил две лежащие на полу фигуры и, лишь заслышав хрип, повернулся к телам под ногами. В одном из них он с толикой облегчения узнал племянника, что, судя по ощущениям, пока еще был жив. Стоило его сразу же оттащить от портала, увести в безопасное место, но на нем виднелось второе тело. Словно потерянная тряпичная кукла, она лежала почти безжизненно, истекая потусторонней смолой и кровью. Ее сердце замедляло ход, и смерть, казалось, уже протянула свои ласковые руки, но именно остатки сил незнакомки не давали тварям выйти из-за завесы.
– Exire ex hic!
Резкий выброс магии вытянул всю энергию из Каина. Как много у него останется после этого вечера? Как много дурной мальчишка потратил зря, пытаясь создать этот портал? Сгорая, сила вскипела в жилах, будто болезненно прощаясь, судорога прошла по телу, заставив упасть на колени, хватая ртом воздух. Нужно еще, нужно больше. Сочащаяся черным соком рана, нанесенная миру, стала заметно меньше, но еще не ушла, еще не полностью. Некромант оперся на что-то рукой, собирая оставшиеся крохи магии.
– Боги, лишь бы хватило…
Его ладонь внезапно запульсировала, чувствуя отголоски тьмы. Кровь. Та девушка с растерзанным горлом лежала перед ним, и именно ее энергию он почувствовал. Надежда загорелась робкой свечой, она, эта неизвестная, тоже была магом. Она может помочь.
Сев рядом, мужчина прикоснулся к ее раскроенной коже на шее и опустил руку ниже, к месту, где белела кость ключицы. Сила, взятая взаймы, охотно подпитала некроманта.
Достаточно, должно хватить.
– Dii, dico vobis, audite me!
Хрупкое девичье тело дернулось под его рукой, она чувствовала боль от магии даже сейчас, ее сердце забилось чаще, будто пытаясь разбудить хозяйку. Портал подернулся пеленой и затянулся, унося за собой гнев его темных обитателей.
***
Немного позже, удостоверившись, что его племянник выжил, мужчина помог перенести незнакомку в лабораторию своей горничной Миланы, чтобы она и еще пара служанок попытались вытащить девушку с того света. Сам он, по локоть в крови, испачканный зловонной черной слизью, сидел у камина в кабинете и тихо молился. Впервые с тех пор, как разрушили Храм. Боги услышали его, они дали провести ритуал, если можно было назвать это так. Очень немногим получалось так использовать чужую магию в крови, и еще меньше жертв при этом выживало.
Огонь плясал в очаге, лишь изредка щелкая и разбавляя вновь наступившее спокойствие. Яркий лунный свет щедрым потоком лился из окон, очерчивая сгорбленную фигуру мужчины, что потратил всю свою жизнь на месть и, наверное, впервые чего-то действительно испугался.
***
Спустя пару недель Милана постучалась в двери кабинета Каина. Она выглядела встревоженной, теребя край фартука в руках. В такие моменты она напоминала юную магичку на экзамене в Храме.
– Что-то случилось?
– Господин, она идет на поправку. Я обследую ее время от времени и сейчас, когда ее состояние стало стабильным, кое-что заметила.
– И что же? Не тяни кота за хвост, меня раздражают долгие лирические отступления.
– Господин, эта девушка беременна. Плоду месяца три, может больше, сложно определить, но с ним все в порядке. Даже удивительно, как при таком переходе он смог выжить. Наверно, это очень сильный ребенок, и будет такой же сильный маг.
Каин откинулся в кресле, задумавшись. Вот это сюрприз приготовила ему незнакомка. Сложно представить, удивляло ли его что-либо сильнее, чем сейчас.
– Ясно, но я думаю, ты справишься с этой проблемой.
Он вернулся к своим бумагам на столе, решив, что вопрос закрыт, и не заметив, как сильно побледнело лицо его главной горничной.
– Господин, но это же чудо! Он выжил в такой жуткой ситуации! Мы можем хотя бы дождаться рождения и отдать его в Ултар. Там найдется семья, чтобы принять дитя.
– У меня на девушку совсем другие планы.
– Но так нельзя…
Этот разговор становился все более раздражающим для хозяина поместья. Отложив ручку, Каин поднялся из-за стола и не спеша прошел к Милане, съежившейся от тяжелого неприязненного взгляда некроманта.
– Каин, прошу тебя, какие бы планы у тебя не были, она не простит тебе этого. Ни одна женщина такого не простит, – она опустила глаза в пол и, заламывая руки, мысленно взмолилась богам, надеясь на их защиту. Не стоило злить некроманта, ох не стоило, но и промолчать Милана никак не могла.
Разочарование и ярость захлестнули Каина поистине огромной приливной волной. Его бесило это нытье, эта зацикленность горничной на детях. Они не раз говорили об этом, не раз обсуждали, и он все еще не понимал, почему женщины придают так много значения нерожденному плоду. Подняв лицо Миланы за подбородок, он взглянул в ее испуганные влажные глаза и, наклонившись ближе, прошептал:
– Я получил в свои руки идеальный сосуд. И если ты решила, что, раздвинув ноги, можешь здесь что-то решать, то я отправлю тебя к Аван по частям как лучшее угощение для ее демона.
Горничная вздрогнула, слезы ручьями побежали по ее щекам, от жгучей, почти чудовищной несправедливости заболело в груди. Покорно кивнув, она пробормотала извинения уже вслед удаляющемуся из кабинета господину. Еще никогда она так сильно не жалела о привязанности к этому мужчине, еще никогда ей не было так больно за кого-то другого.
МИР
Ни смерть, ни душевные или физические муки не могут породить такого отчаяния, какое вызывает утрата собственной индивидуальности. Обратившись в ничто, мы обретаем забвение; но осознавать себя существующим, одновременно зная, что ты лишен собственного «я» и более не являешься единственным и неповторимым, чем-то отличным от всех других, – вот он, истинный апофеоз ужаса.
Г. Ф. Лавкрафт. Врата серебряного ключа.
Мое истерзанное сознание вновь вернулось в тело, но я не была уверена в этом, как и в том, что все еще живу – настолько разбито и болезненно ощущалась жизнь. Наверно, будь у меня выбор, я предпочла бы ни просыпаться, ни открывать глаза и не думать, трусливо сбегая от реальности и ее неприятных подарков. Но где-то в голове еще мелькала мысль: я обязана встать. Зачем? Определенно ради кого-то.
Иногда бывает так, что чужое существование становится важнее собственного, но я только начала саму себя ценить, только оправилась от… от… ах да.
Полежав немного в тишине, я медленно отделяла себя от неприятных ощущений в теле. Моя муторная вялотекущая агония, конечно, не прошла, но стала явственно терпимей, достаточной, чтобы принять действительность такой, какой она предстанет мне, едва я распахну веки. Дав себе отсрочку в еще несколько минут, я постепенно, не торопясь, открыла глаза, фокусируя взгляд на потолке с лепниной. Не помню, чтобы я встречала подобное в знакомых мне местах.
– Что происходит?
Мой голос стал заметно ниже, будто я уже неделю мучаюсь ангиной. По ощущениям так оно и было, но я помнила, что в последние дни не болела, наоборот, старалась сохранить здоровье любым способом, оно было безумно важно. Но зачем?
Не получив ответа, я еще раз убедилась в том, что в комнате лежу одна, и, попривыкнув немного, размяла затекшие конечности. Попыталась встать, надеясь разобраться в том, что случилось, или узнать, где я хотя бы нахожусь. Последнее, что помню – гаражи, где когда-то разбилась моя подруга Слава. Да, я ведь несла букет на годовщину того случая. Большой, красивый. Нашла ей даже черные цветы в знак траура, чувствовала себя виноватой в ее смерти и в тысячный раз припоминала последний день с ней. Могла ли я хоть как-то спасти ее?
Это всего лишь еще одна смерть. Какой смысл о ней переживать?
Я вздрогнула и в панике огляделась, на миг показалось, что я сошла с ума, но незнакомый мне голос звучал поразительно близко. Замерев, я попыталась понять, где я его слышу.
– Кто ты?
Не бойся, я лишь воспоминание о себе. Если быть точнее, о когда-то сильном и великом тиране по имени Ньярлатхотеп.
– Нья-я, что?
Можешь называть меня Ньярл.
– З-драствуй. Постой, я не понимаю, где ты?
В твоей голове.
– Не может быть такого. Так не бывает.
Я теперь часть твоего сознания.
– Нет-нет-нет-нет, что угодно, только не это. Это явно паранойя, галлюцинации. Что-то туманит и путает мой разум.
Если бы все было так просто…
Со стороны двери послышался скрип, и темный проем впустил внутрь еще одного незнакомца. Неожиданно он показался мне намного важнее, чем голос в голове. Безумно хотелось понять, что со мной произошло.
Высокий, статный, прекрасного сложения мужчина средних лет в строгом старомодном костюме-тройке. Черты лица яркие, гармоничные, как у голливудского актера. Волосы короткие и черные, словно вороново крыло, и немного зачесаны назад. Взгляд стальных глаз грозный, тяжелый и хмурый, какой обычно я встречала только у военных, побывавших в горячих точках, но даже так он завораживал и казался красивым настолько же, насколько и суровым. На миг почудилось, что я его уже встречала, хоть и не смогла вспомнить, где именно.
– Здравствуй, теперь ты понимаешь меня? – голос незнакомца оказался бархатным и достаточно приятным. Его речь явно не была русской, слова странными, но я все понимала.
– Д-да, но кто вы?
Мужчина взял стул, стоявший у массивного письменного стола напротив, и сел рядом с кроватью, разглядывая меня.
– Скорее тут вопрос о том, кто вы? Мне пришлось действительно потрудиться, чтобы достать вас с того света при том, что обычно я не так радушен к незваным гостям.
– Ч-чего? Я гость? Не понимаю, – я смяла в руках уголок накрывающего меня одеяла. Чем дольше перебирала в голове оставшиеся воспоминания, тем сильнее хотелось закричать от абсурдности образов в памяти.
– Мой нерадивый племянник вытянул ваше тело случайным порталом. Полагаю, он хотел провести эксперимент, построив его через Завесу, но невольно получил вас. А я с самого начала твердил, что телепортация – это не его, – мужчина покачал головой и нарочито расстроенно вздохнул. – Мое имя Каин Блэквуд, я некромант и владелец местных земель. А вы?
– София Финаева. О каком портале вы говорите? Что это такое?
Каин изогнул бровь и с интересом оглядел меня, будто я спросила его о движении Солнца в небе, а не о какой-то фэнтезийной чуши.
– Портал, коридор, соединяющий две точки пространства, служит для быстрого перемещения. Тратит много магии и используется в основном для важных ритуалах.
– Ч-что? Я не понимаю, о чем вы.
– Позвольте, в вашем мире нет магии?
– В каком это, моем мире? – я инстинктивно повернулась к наглухо зашторенному окну. Даже не поймешь, день сейчас или уже вечер, и уж тем более не понять, где я оказалась.
Дитя, ты не у себя дома. Это иное место.
Вздрогнув, обняла себя за плечи, дрожа, как от озноба. Все происходящее стало слишком отчетливо напоминать дурной сон, и от накатывающего ужаса ситуации хотелось взвыть, кричать во всю глотку или бежать куда глаза глядят. Почему этот человек несет бред? Я попала в какую-то секту? Нужно найти телефон и дозвониться до Макса. Мне нужно попасть обратно домой к жениху. Он обязательно спасет меня.
– Полагаю, вы из иного мира.
– Так не бывает…
– К сожалению, бывает. Теперь ты гостья в этом доме, как минимум, пока не поправишься.
– Мне нужно это обдумать.
– Конечно. Горничная принесет ужин. Если что-то понадобится – обращайся к ней.
Некромант встал и, поставив стул на место, спокойно вышел из комнаты, оставив меня наедине с собственными мыслями. Он выглядел отрешенно и даже чересчур спокойно, будто в действительности ему было плевать на то, что происходит со мной.
От нового потока воспоминаний я вздрогнула, как от удара током. Все казалось фантастическим, нереальным, будто я проснулась после глубочайшего наркоза. Мне помнился бескрайний черный океан, в котором я утопала, словно в густой зловонной слизи, чей-то голос там, обещающий помощь, потом боль от царапин на горле и вспышкой внезапная боль от удара клинком прямо в сердце, пока я лежала на холодных камнях в некоем склепе. Прислушиваясь к телу, я отмечала ощущениями прошедший путь, но одно чувство, тянущее и особенно мучительное, выбилось из общей картины.
Скатившись на пол с постели, я на подгибающихся ногах подошла к огромному ростовому зеркалу на кованых ножках в дальнем углу комнаты.
– Госпожа, вам нельзя вставать! – испуганный девичий голос раздался за спиной, но едва ли он мог меня остановить.
– Какой ужас…
– Госпожа, вы были сильно ранены.
– Мое лицо…
Горничная села рядом и постаралась развернуть меня за плечи к себе, но то, что я видела, было слишком пугающим, настолько, что сложно было оторвать взгляд.
Неровные кривые шрамы исполосовали шею, проходя от правого уха к левой груди, словно мне разрезали кожу ржавым ножом, занесли инфекцию и долго не обрабатывали раны. Часть порезов прошла по губам, затянувшись, отметины искривили их. Создалось ощущение, будто на меня напал тигр, исполосовав когтями, или медведь, или…
Несмотря на красноту рубцов, все выглядело более-менее зажившим, но почему-то все равно болело. Гадко, ноюще, как старые переломы во время дождя. Хоть заново снимай кожу в надежде, что она в следующий раз зарастет лучше.
Прислушавшись к себе, я постаралась понять, что еще меня так беспокоило и как еще я могла пострадать. Запоздалая мысль жестоким мечом резанула сразу сердце и душу.
– Я-я… ребенок, что с… ребенком?
Девушка попыталась отшатнуться, замотав головой, но я предупредительно вцепилась в ее плечи, будто в спасательный круг.
– М-мисс, мне жаль, господин… он не смог бы вас спасти с-с… ним…
Внутри похолодело, паника, маячившая на краях сознания, вспыхнула в моей голове, словно лесной пожар. Теряя понимание происходящего, я ощутила, как руки онемели, и, даже если бы я захотела, у меня не было бы возможности их разжать.
– Нет-нет-нет, этого не может быть, не может. К-как это не мог? Как не мог?! Как он не мог?!
– Простите, мы пытались…
Ты все равно не сможешь вернуться в свой мир, младенец был бы обузой.
– Заткнись!
Не желая верить в этой безумный кошмар, я зажмурилась на мгновение и вновь открыла глаза, но перепуганная девушка все еще стояла передо мной, а тянущая, издевательски ощутимая боль и пустота отдавались затянутым узлом нервов под солнечным сплетением. Дрожа от страха, я постаралась отвести взгляд от горничной и опустить голову, надеясь на то, что тонкая сорочка все еще слегка выпирает под сердцем, но ткань красноречиво запала на месте исхудавшего живота.
Едва не задыхаясь от обиды и злости, я сгорбилась, чувствуя, как мой внутренний стержень, мой смысл существования внезапно исчез, отнятый кем-то против моей воли. Стоило так тяжело бороться за собственное счастье, за желанную жизнь, чтобы очередной урод разрушил ее в угоду своим представлениям.
Не выдержав нахлынувшего ужаса, я взвыла, не веря своим ушам и будто подспудно пытаясь воззвать хоть к кому-то и получить утерянное обратно. Слов, чтобы выразить или хотя бы отчасти передать мою боль и отчаяние, не хватало, да и не было еще придумано подобных выражений для тех, кто потерял свое желанное и любимое дитя. Все, на что меня хватило, это крик, бесполезный и протяжный, прерываемый лишь для того, чтобы набрать воздух в легкие.
– Господин! Помогите, прошу вас! Господин!
Посреди моего личного ада послышался чужой голос, тонкий и испуганный, за ним – шаги в комнате, ругань, и чьи-то крепкие пальцы с силой расцепили мои руки, чуть ли не отдирая их от горничной. Мое напряженное, словно сведенное судорогой, тело застыло, как выточенная из дерева кукла.
– Милана, принеси успокоительного, шустрее!
– Да, сир!
Мутный девичий образ за пеленой слез исчез, его место занял другой, больше и темнее.
– Посмотри на меня.
Сморгнув, я невольно подняла голову, открыв рот в немом ужасе, словно рыба, выброшенная из воды. Выть больше не получалось, горло саднило, от плача сбилось дыхание, срывающееся в редкую икоту. Каин постарался обнять меня за плечи и прижать к себе, но вместо этого я в исступлении попыталась отпихнуть его, а когда это не вышло, начала бить кулаками в грудь, чувствуя от этого какое-то особенное садистское удовлетворение.
– Вы не могли так поступить со мной! Все было хорошо! Все же было хорошо! Как можно было это разрушить?! Вы чудовище! Зачем?! Зачем вы это сделали?!
– Прошу тебя, прекрати! Успокойся!
Смотря на сурово сдвинутые брови и недовольный взгляд Каина, я вдруг поняла, что без ребенка мне все равно, что со мной случится. Я могла разнести этот дом к чертовой матери, выбить из некроманта весь его дух, уничтожить всех и вся, кто посмел дотронуться до меня и жестоко убить мое желанное дитя. Если в этом мире есть справедливость, то прямо сейчас должно случиться чудо, и я снова окажусь дома, а все прочее будет лишь дурным сном.
Я столько старалась, я отстроила свою жизнь заново, после того как меня едва не уничтожили. Мой жених, мой Макс, он наверняка меня ищет, я должна вернуться. Как они посмели навредить мне после всего того, что я пережила?! Я заслужила быть счастливой, так почему сейчас?!
– Я подержу ее, залей это в рот!
– Но, сир, она захлебнется…
– Нет времени нянчиться!
Я снова ударила Каина, но он ловко поймал мою руку, больно заломив ее у меня за спиной, второй рукой поймал подбородок и надавил на щеки, разжимая челюсть. Горькая, травяная жидкость полилась в рот, заставляя меня замолчать на половине крика и закашляться, давясь лекарством.
– Нашла из-за чего устраивать истерику.
Сипло захрипев и едва восстановив дыхание, я ощутила, как потяжелела голова. Тело переставало слушаться, наливаясь свинцом, и с каждой секундой становилось сложнее сопротивляться. Уставший разум затягивало поволокой, постепенно погружая в темноту.
– Ненавижу…
– Как у нее вообще голос остался, я думал эти твари лишили ее возможности орать.
Последнее, что я ощутила, перед тем как окончательно погрузиться в сон, это мягкость постели и затухающая боль, разлившаяся по всему телу. Тихий голос Ньярла что-то говорил мне о новой жизни, о возможностях и силе, но мне было уже плевать. Я погрузилась в странный и тревожный сон.
СМЕРТЬ
Близилась ночь.
Прощальные лучи горящего светила ласкали величественные, пугающие своей высотой стены исполинского Храма, что я рукотворно воздвиг всего пару столетий назад. Алое свечение темного жилистого камня будто выдавало пролитую в просторном главном зале кровь, а блеск, шелковый и влажный, тянул подойти и прикоснуться к сооружению, что своими башенками и удивительными сводами попирало царство богов.
Я видел это не единожды, но каждый раз завидовал себе. Стоя на крыше, я с упоением смотрел, как шепчет закат и многоокое ночное небо сулит вернуть обманчивое, благостное солнце. Оба они: и свет, и тьма, были богами-близнецами, что обязались помогать, но я теперь готов проклясть их ненавистное внимание. В труде всю жизнь и почитанье я стал слугой, рабом и узником чужих желаний. Взрастив любимую страну, я сам обрек ее на погибанье, создав того, кто смерть и боль внесет в прекрасные края.
Судьба сменялась, словно тающий мираж, и темный век ведет к концу, за мной уже идет моя убийца.
Как долго я смогу ее дурачить?
***
Короткие светлые волосы переливались в ярком свете солнечных лучей, словно нимб. Серебряный доспех сверкал, будто его хозяйка была в небесном одеянии. Тонкие черты лица, брови сведены к переносице, губы поджаты, но даже так я видел ее ребенком. Дитя, чья жизнь угодила в руки богов, став разменной монетой за счастье целого мира. Понимаешь ли, что я сейчас чувствую?
В ее руках рунный клинок, а за спиной целая армия, но дева медлит, она боится и ищет поддержки, будто не до конца уверенная в собственном выборе. Какая злая шутка, тебе дали силы, чтобы сражаться со злом, очистить мир от скверны и вести за собой народ, но ты не видишь ни зла, ни скверны, ни своего пути.