Мирай Медина
Истоки Нашей Реальности
3. Хрупкое спокойствие
Хотя солнце было высоко, в небольшом особняке, облицованном состаренным кирпичом и окруженном вечнозеленой лужайкой и деревьями, можно было легко спутать вечер с днем. Потому в некоторых комнатах всегда, за исключением ночи, работал свет.
Каспар любил легкий полумрак. Порой, когда солнце заглядывало в комнату, он намеренно задвигал шторы его любимого цвета – бычьей крови, – усаживался в кресло у окна, откладывал костыль, проглатывал обезболивающее, предписанное врачом два раза в день, и старался сосредоточиться на своих мыслях. Так он поступил и сейчас.
Покой прервала звучная трель от ноутбука на столе перед ним. Он открыл крышку и принял звонок. На экране высветилось лицо Шарлотты.
– Этот рядом? – спросила она холодно.
– Александр? Нет, он внизу.
Она покосилась в сторону и тяжело вздохнула.
Иной раз Каспар не удивился бы ее отрешенности и гримасе отвращения. Но ведь он знал их причину.
– Уже видела?
– Еще бы! – вдруг воскликнула она натянутым высоким голоском и развела руками. – Как такое вообще можно пропустить? Ты… – Недобрая усмешка и следом горечь в едком голосе. – Ты просто превзошел себя. Знаешь, даже до того, как заговорили о твоей связи с этим преступником, я столько всего хотела тебе сказать. Поругаться хотя бы из-за того, что ты не вернулся к своим детям, несмотря на все риски. А теперь… – Она пожала плечами и сглотнула, не переставая горько улыбаться. – Ты хочешь знать мое мнение?
– Я знаю, что ты скажешь. – Каспар вложил все свое понимание в эти слова. Справиться с эмоциями Шарлотты всегда было непросто. – И я не возьмусь с тобой спорить.
– Ты что-то с ним сделал? Развратил его?!
– Боже, Шарлотта, конечно же нет!
– Тогда объясни мне, почему появилась эта информация?
– Я не видел смысла спорить с этим…
– Не ищи отмазки! Ты же мерзавец, Каспар. К-как, объясни, мне смотреть в глаза девочкам после этого? Ладно, я могу не придать значения тому, что король только несколько месяцев назад перешагнул порог совершеннолетия, но как прикажешь смириться с тем, что родной отец детей, которых я люблю, кажется, больше, чем ты, находится с жестоким убийцей, каждую минуту убивающим германцев из-за… мести? Какого-то Зазеркалья чего-то там? Да плевать, ради чего, даже если от этого зависит его жалкая жизнь. Почему, ответь мне, сразу после этого ты не улетел к своей семье?!
Каспар снизил звук на ноутбуке. Глубоко в душе, в той ее части, что еще не одурела от любви, он признавал, что Шарлотта права. Он и сам неоднократно говорил себе то же самое, но затем старался отвергать подобные мысли. Он убеждал себя в собственной оправданной, но ненавистной беспомощности, исходя из четырех вещей: дети далеко и уже в условной безопасности; Александр один и нуждается в помощи; за войной стоят люди, с которыми никому не потягаться; в случае сопротивления в опасности будут все, кто дорог Каспару. Поступить с преступниками так, как легко он смог поступить с Адамом, не выйдет. Как все это объяснить Шарлотте, не вызвав у нее панику?
– Не зря он мне никогда не нравился. Из-за него, а точнее, из-за твоей жалости к нему ты собственными руками рушишь остатки своей семьи.
– Я люблю своих дочерей, – чуть повысил Каспар голос. – Но и он мне дорог. Ты рядом с девочками, а рядом с Александром никого нет. Он нуждается во мне…
– Ни за что не поверю в эту чушь! – Она ударила кулаком по столу. – Когда ты в последний раз говорил с дочерьми?
– Вчера. Они сказали, что ты отошла в магазин.
По ее лицу Каспар понял, что ответ ее удовлетворил. Но лишь отчасти.
– В каком деле этот король нуждается в тебе? Помогаешь ему с убийствами? Сам чуть не погиб из-за него. Когда же до тебя наконец дойдет, что от него одни проблемы. Ничего хорошего за десять лет службы ты ни от него, ни от его семейки не получил.
– Я не могу рассказать тебе все. Ради вашей же безопасности. Все гораздо сложнее, чем тебе кажется.
– В чем заключается эта сложность? Сесть на самолет и прилететь к родной семье. Каспар… – Она продолжила сдавленным шепотом: – Тебя же посадят! И это в лучшем случае. Ты пойдешь как соучастник этих преступлений, даже если в глаза не видел ни одну из жертв. Хочешь оставить своих детей еще и без отца? – продолжала она повышать голос. – Клянусь, будь у меня возможность, я бы убила твоего Александра, как и любой здравомыслящий человек. Кто-то скажет, что его следует судить, но ни одно наказание не будет равноценно той боли, что он причинил людям.
– В этом нет его вины! – прикрикнул Каспар.
Шарлотта сжалась и несколько секунд с раскрытым ртом и распахнутыми глазами сидела неподвижно. Она не раз кричала на него до вздувшихся на лбу вен, но никогда еще на нее не повышал голос сам Каспар. Агрессия всегда воспринималась им как признак первобытной грубости, которую он искоренил в себе за годы работы, подразумевавшей не только сопровождение Александра и готовность закрыть его собой, но и хорошие манеры. Он уставился в пол с растерянным, виноватым видом.
– Прости. Пожалуйста, прости. Это было лишним. Я не могу приехать так просто. Знаю, ты и без этого ненавидела меня, но, прошу, поверь, у меня нет возможности вернуться. Даже если вернусь, это не даст никому из нас гарантий безопасности.
– О чем ты?
– Это сложная история. Я не могу отступить. Не только потому, что привязан к нему, но и потому что люблю вас. Я не переживу, если с вами что-то случится. Он не такой, каким все его видят. С ним поступили несправедливо. Я знаю его другим и верю, что он достоин лучшего.
Из-за нечеткого изображения Каспару показалось, что у Шарлотты выступили слезы.
– Тебя могут казнить вместе с ним, – продолжила она тихо. – Что нам тогда делать?
– Вероятность мала. И об этом я тоже не могу рассказать. Прошу, Шарлотта, не давай девочкам смотреть новости, а если они все-таки что-то увидят, придумай что-нибудь.
Она молча кивнула.
– Ты правда не можешь его покинуть?
– Да.
«Но очень дорого это всем обходится», – с каждым днем эта мысль и сопутствующие ей сомнения становились все явнее.
– Как нога?
– Лучше. Каждый день приходят врачи и проводят процедуры. – Каспар оглянулся на медицинскую передвижную установку в углу комнаты. – Этим дорогостоящим лечением, к слову, я обязан только Александру. Если бы не он, меня бы ждал паралич. Поэтому остаться рядом с ним – меньшее, чем я могу его поблагодарить.
– Получается, все так серьезно?
Каспар чувствовал: она готова поверить в это, закрыв глаза на свою неприязнь к королю.
– Серьезнее, чем… – Он тут же пожалел, что решил ответить именно так – честно и без увиливаний. Реакция Шарлотты могла быть непредсказуемой, и она легко могла принять это за оскорбление памяти Греты.
– Говори с девочками чаще, – только и ответила она.
– Я позвоню им ближе к вечеру.
– Они очень скучают по тебе.
– Как и я по ним. Но сейчас мне нужно быть здесь.
Шарлотта кивнула и завершила звонок. Пожалуй, тяжелее, чем сейчас, Каспару было лишь в момент признания Александру, разделившему его жизнь на «до» и «после». Определенно, улети он тогда в США, многое могло бы сложиться иначе. Многое, но не все: Александр по-прежнему служил бы Делинде ради него, только был бы в окружении врагов в одиночку. Каспар не мог оставить его не только потому что был привязан к нему, но и из чувства долга и вины перед ним.
– Все в порядке? – послышалось у двери.
Каспар не заметил, когда поднялся Александр. Он прошел в комнату и сел на подлокотник его кресла.
– Все хорошо.
– Ты выглядишь очень уставшим. Как насчет дневного сна после сытного обеда? Я как раз говорил с поваром о наших блюдах.
– Не отказался бы. – Каспар прижался щекой к груди, ощущая, как тонкие холодные пальцы перебирают его волосы на макушке. – Ты доверяешь персоналу?
– С чего такие вопросы?
– У тебя много недоброжелателей. Вдруг они отравят еду?
– С подбором персонала мне помог Дирк. Проблем быть не должно.
– Почему ты так в этом уверен?
Каспар почувствовал, как чаще забилось сердце короля, и недоуменно оторвал щеку от его груди.
– Ему ни к чему вредить нам, – ответил Александр не сразу. – Он скорее на нашей стороне, нежели на стороне Делинды.
Внимание привлек нарастающий гул с улицы.
– Сиди здесь, – Александр встал и направился к выходу.
Вертолет приземлился на площадку во внутреннем дворе. Лопасти начали замедляться, но создаваемый ими ветер еще мешал Александру подойти близко. Из кабины выпрыгнула Робин в черном военном костюме. Ветер растрепал ее собранные в высокий хвост волосы, отчего те лезли ей в лицо.
– Ваше Величество!
– Есть новости?
Она кивнула и мотнула головой в сторону особняка.
– Нам лучше поговорить внутри.
Заметив из окна гостью, обслуга тут же принялась за приготовление закусок. К тому моменту, когда Александр и Робин зашли в гостиную, у кресел и столика с зажженным камином их ждала горничная с тележкой. Пока она расставляла угощения и разливала цветочный чай, Кац сняла куртку, села в кресло и, переведя дыхание, начала отчитываться:
– Они ускорились. Не пройдет и двух недель, как уже будут в Берлине.
Александр опустился на кресло и кивнул горничной в сторону выхода. Она склонила голову и удалилась, закрыв за собой дверь.
– Вы ведь уже видели то объявление?
– Еще не успел ничего посмотреть из новостей и писем. – Он взглянул на часы. Половина первого. – А что случилось?
– Анджеллина Норфолк заявила в прямом эфире, что сердце ЗНР проникло в ее тело. Теперь она обладает способностью к регенерации.
Ошарашенный этим известием, Александр едва не пролил на себя чай. Ему и в голову не приходило, что принцесса решится заявить о таком на весь мир.
– Зачем она это сделала?
– Вероятно, чтобы запутать Делинду. Когда она узнала об этом, то очень взбесилась. Ведь это затрудняет ее положение. Да и ваше тоже.
– Целью войны изначально был предмет, а теперь им стал человек, к которому будет приковано все внимание.
– Есть вероятность, что могут появиться другие люди, которые объявят за ЗНР охоту. Еще недавно некоторые европейские страны допускали возможность участия в войне, но теперь, вероятно, передумают и будут действовать осторожно. И никто еще не знает, можно ли вытащить из Ее Высочества сердце ЗНР. – Робин попробовала отпить чай, но обожгла губы и поставила чашку на блюдце.
– А что по обстановке на базах?
Она посмотрела на него в упор, словно хотела телепатически донести свои тревожные мысли. Знала: скажет хоть слово, и прорвется тьма откровений.
– Так что же?
Она сгорбилась, опустив плечи. Открыла рот, но никак не набиралась смелости ответить.
– Робин?
– Они чудовища, Александр. – Глаза ее задрожали от навернувшихся слез. – А попробуешь помешать чьей-то пытке, как… начинают подозревать в предательстве и угрожают расправой на месте – вы же знаете, как ситуация обострилась после Теры… Пленных уже перестали свозить на базу в Грейт-Ярмуте. Говорят, это ни к чему, если можно держать их и в Куксхафене. – Из груди девушки вырвался прерывистый вздох. – Простите, Ваше Величество, вы правильно говорили в самом начале, что мне следует уйти. Я действительно не была готова к такому, когда соглашалась. Не думала, что Делинда опустится до подобных зверств. Стоило, конечно, догадаться после пыток Саши Клюдера, но была надежда, что хоть ни в чем не повинных детей не будут так жестоко разлучать с их матерями и держать в холодных камерах. Не от пули и ножа, так от какой-нибудь болезни они рано или поздно умрут. Не знаю, о чем думает Делинда. Как после такого к нам будет относиться мир? Как вообще смотреть в глаза собственным гражданам, ставшим свидетелями нашей чудовищной агрессии против другого народа ради какого-то проекта? Они никогда нас не простят.
Александр сглотнул горький ком. На секунды в груди разлилось отрадное тепло от мысли, что он мог бы убить Делинду и покончить со всеобщими страданиями. Всего один выстрел или взмах ножа, и всему придет счастливый конец. Всему, кроме их с Каспаром жизни. Ни на минуту он не задумывался о том, стоило ли все это сделки с дьяволом в виде сестры, но бывали моменты перед сном, после прочитанного отчета о захваченных землях и ракетных ударах, когда его почему-то посещали мысли о парне из книги «Мартин Иден», перечитанной Каспаром недавно.
Робин стерла слезы с пылающих щек, шмыгнула носом и произнесла твердо:
– Простите.
– Нет, это ты прости. Я должен был настоять на твоем уходе. Я втянул тебя в это грязное дело. Ты должна уйти.
Робин и сама понимала это. Война оказалась куда страшнее, чем она представляла, и преданности Александру теперь было недостаточно, чтобы она могла усыпить свою совесть и остаться с ним хотя бы из жалости.
– Не могу уйти сейчас. Они захватывают один район за другим, даже без горгонов. К слову о них. Вся система дала сбой, использовать их теперь невозможно.
Александр скрестил руки.
– Да, мне уже доложили. Уверена, что не хочешь уйти сейчас?
– Я хочу закончить начатое.
Александр не подал вида, что глубоко тронут.
– К слову, Делинда просила передать вам лично, чтобы вы как можно скорее приехали на базу. И отвечали на все звонки. Она звонила вам утром.
– Я не показывался на базе. Виновника должны периодически видеть, верно?
– Может, есть другой выход для нас всех, чтобы уйти от этой войны?
Сдерживая внутреннюю дрожь, Александр взглянул на нее с подступившими слезами и горько улыбнулся.
– Для меня выхода нет. Только для тебя.
Три стука в дверь.
– Да? – Александр поспешно стер слезы.
В гостиную прошла горничная.
– Ваше Величество, к вам пришел Дирк Марголис.
От одного лишь имени кровь застучала в висках и тело пробрала холодная дрожь. Александр не мог найти в себе силы ответить.
– Ваше Величество?.. – повторила горничная.
– Скажите ему… что я подойду.
– Хорошо. Он будет ждать вас во второй гостиной.
Робин не могла пропустить такую резкую смену состояния Александра.
– С вами все в порядке? – потянулась она к его вздрагивающей руке.
– Не тронь меня! – Он ударил ее ладонь и вскочил с кресла. – Никогда больше не смей прикасаться ко мне без моего разрешения!
Робин замерла, точно статуя. Дрожащие губы выдавали ее растерянность.
– Простите, это больше не повторится.
Где-то в душе Александра шелохнулось чувство вины перед подругой, но пока все его естество было занято бесконтрольной затаенной ненавистью, он не мог уделить этому внимания. Потом, думал он, когда успокоится и от слез все не будет расплываться перед глазами.
Что, если Дирк передумал и пришел с новым предложением? От одной только мысли об этом кровь заледенела в жилах.
Сейчас главное не расплакаться перед Марголисом. Лишить его удовольствия видеть Александра слабым и сломленным, не подать вида, что надругательство возымело такое сокрушительное влияние на его сознание и жизнь. Пусть все выглядит так, словно ничего не произошло.
Горничная провела его ко второй гостиной и распахнула перед ним дверь. Дирк уже сидел в кресле и потягивал сигару. Знакомый кислый и отвратный аромат.
– Имел честь слышать вашу маленькую истерику. Решили воздвигнуть границы личного пространства?
Александр планировал говорить расслабленно, даже дружелюбно, но в последний момент что-то в его голове щелкнуло, и он процедил сквозь зубы:
– Что вы здесь делаете?
Дирк насмешливо вскинул бровь и тростью с серебряной рукоятью указал ему на место напротив. Александр нехотя сел в кресло.
– Полагаю, вам очень скучно здесь, учитывая, что Каспар теперь временно инвалид. Судя по всему, ниже пояса у него все в порядке, несмотря на травму, но все равно какое-то время, пока он не поправится, вам придется воздержаться от простых удовольствий.
Александра глубоко возмутили его слова. Раньше он старался подбирать каждое слово, чтобы ни одно из них не вызвало в Дирке злость или неприязнь, но терпение иссякало, и король чувствовал, что наступит день, когда он без зазрения совести выскажет Марголису все, что мучило его долгое время, и будь что будет. Пока же он только начинал понемногу и осторожно демонстрировать свое негодование от присутствия и непристойного поведения гостя:
– Вас это не должно интересовать. И это далеко не самое главное.
– Да-да, конечно, все так говорят, пока не начинает ныть ниже пояса от одной только мысли…
– Мистер Марголис, вы пришли сюда, чтобы поговорить об этом?
– Нет, что вы. – Дирк стряхнул пепел на кашемировый ковер. – Это так, вступление. Я пришел обрадовать вас. Уже завтра в моем отеле состоится одно из важнейших в моей жизни мероприятий. Вас ждут приятная компания, музыка, изысканная еда и просто возможность поучаствовать в светской жизни. Так что я пришел, чтобы лично пригласить вас.
– Вы смеетесь? Быть может, вы запамятовали, кем я являюсь для людей?
– Убийцей и преступником, но таков Александр Каннингем. А если взять другое имя и прийти в каком-нибудь образе, в котором вас никто не узнает? – Он потушил сигару о подлокотник кресла. – Ну же, Александр, не отказывайтесь от удовольствия приятно провести вечер. Вы же не хотите хоронить себя в этом мрачном особняке, пока ваш возлюбленный не начнет ходить без костыля?
– Я не отважусь ходить на развлекательные мероприятия в такие времена.
– Какая жалость! – хлопнул Дирк ладонями. – Ладно, не пропустите новости! В десять часов вечера начнется шоу-программа, а там и до моего объявления недалеко.
– Объявления?
– Уверен, вам оно понравится. Или нет. Или вы и вовсе останетесь равнодушны. Вы у меня король с нестабильным настроением, так что сложно предугадать, как вы к этому отнесетесь. – Марголис отхлебнул виски и поставил стакан на стол. – А теперь к простым делам. Знаете, с вашим воздержанием я поспешил, ведь ласки иных видов, не требующих особой физической активности, никто не отменял. – Он изобразил кольцо рукой, приблизил к своему рту и с легкой усмешкой вернул ее на подлокотник. – Но что-то мне подсказывает, что вы в этом не преуспели. Тяжело вам будет.
– Пожалуйста, хватит! – Александр не мог унять дрожь в коленях. – Мне невыносимо слышать о таком. Я не желаю думать об этом. Сейчас меня волнуют другие проблемы.
– Которые вы не очень-то спешите решать. – От наигранного энтузиазма Дирка не осталось и следа. – Давайте честно, Александр. Вы продали себя, свою страну – и в придачу чужую – Делинде в обмен на свободную жизнь. Неоправданно жестоко, я считаю, и совершенно невыгодно. В чем смысл, юный король? Если вы так стремились быть любимым, получать поддержку, то необязательно было идти на такие жертвы. Вам достаточно было найти непроблемного человека, который с удовольствием удовлетворил бы все ваши запросы. Зачем так усложнять? Торчать здесь, вдали от своей страны, ввязавшейся в грязную войну против ни в чем не повинного народа, в постоянном стрессе и беспомощности, ради обещания свободы, данного совершенно бессовестным человеком, который это обещание может легко разрушить. Вы заключили крайне невыгодную сделку. Оплата не окупит ваших трудов.
– У меня не было выбора.
– Да у вас их полно. Просто вы не готовы к радикальным решениям проблемы и жертвам. Саша на вашем месте за свою страну собственноручно убил бы человека вроде Каспара. Вы же, как оказалось, тот еще эгоист… – Он наклонился вперед и сцепил руки в замке. На лице расплылась зловещая ухмылка. – И это очень любопытно. Это не может не вызвать улыбку. Я пытаюсь понять, как в вас сочетаются доброта и жестокость, непорочность и извращение, эгоизм и жертвенность, равнодушие и одержимость, смелость и трусость. В итоге вы все равно очаровательны. К вам просто невозможно не проникнуться.
– Это бесчестно.
– Мой милый король, давайте напрямую: у вас нет ни капли чести. Вы мало чем отличаетесь от своей сестры, только мотивы ваши эфемерны, что делает их глупыми, и ваши каннингемовские качества в вас пока спят… Интересно, когда же они пробудятся? Вы во многом жалки, но все же вам стоит отдать должное. Вообще-то даже мне сложно понять, кто из вас с Сашей поступил хуже: он, наплевавший на себя ради во многом неблагодарных людей, или вы, наплевавший на чужие жизни ради жизни своей и Каспара. Это действительно настоящая задачка. И я с удовольствием буду искать на нее ответ.
– А как бы вы поступили на моем месте?
– Я бы на ваше место никогда не попал. Я умею, в отличие от вас обоих, правильно расставлять приоритеты и не стал бы страдать ни ради народа, ни ради одного человека.
Казалось, еще секунда, и слезы бесконтрольно потекут по щекам. Из-за сдерживаемых эмоций Александра мучила мелкая дрожь.
– Пожалуйста, уходите.
– Вот видите! – Дирк вновь хлопнул в ладоши. – Вы боитесь даже меня, а ведь я не причинил вам столько вреда, сколько та же Делинда. Не можете, как Саша, к примеру, послать меня куда подальше, – хотя страшно этого хотите, – а ведь над его жизнью я имею большую власть, чем над вашей. В бунтарском духе и силе воли он дал бы любому сто очков вперед. Просто поразительно, как задавили ваше «я», что вы никак не можете его отстоять и терпите меня сейчас. Только вот притворяетесь плохо. Прекрасные глаза выдают ваши страх и ненависть ко мне.
Он встал. Покачивая тростью и напевая легкий мотив, прошел к выходу. Александр не смог обернуться, чтобы проводить его. Дирк открыл дверь сам.
– Я искренне надеюсь, что однажды вы разберетесь со своими тараканами в голове и наконец-то найдете золотую середину между желанием сердца и чувством долга. Тогда у нас с вами сложится хороший диалог. А может, и что-то большее. Берегите себя, Ваше Величество.
Долгожданный щелчок. Дирк покинул гостиную, оставив в ней аромат своего восточного парфюма, так напоминавшего Александру о его предательстве.
Горячая слеза скатилась к дрожащим губам. Пальцы судорожно сжали подлокотники.
В голове все еще не укладывалось, что Дирк может так легко врываться в его жизнь и творить хаос, когда ему только вздумается. Нет, Александр просто не мог с этим смириться. Жестокая несправедливость. Очередной капкан, из которого не вырваться.
В поисках успокоения он решил позвонить человеку, который мог его дать.
– Здравствуйте! Все в порядке? Идет бесперебойно?..
Он кивнул в ответ на услышанное, и улыбка невольно появилась на его лице.
– Что ж, я очень рад этому. Держите меня в курсе через вторую почту, как и всегда.
