Майкл Салливан
Эра смерти. Эра империи
– Вовсе нет. – Фрэя, облаченная в невероятной красоты зеленое платье, говорила успокаивающим, уверенным и авторитетным тоном.
– Ты чокнутая, что ли? Моя нога…
– В полном порядке, цела и совершенно здорова.
Брин ни за что бы не осмелилась возражать разъяренной Мойе, но прекрасная дама в зеленом не собиралась сдаваться. Она даже не вздрогнула.
Тон фрэи стал еще тверже, словно ей надоело поведение упрямого ребенка.
– А теперь прекрати устраивать этот глупый спектакль.
– Моя нога… – начала Мойя.
– На своем месте. – Фрэя указала вниз.
Все посмотрели туда и резко вздохнули. Под плащом просматривались очертания обеих целых ног.
Мойя разинула рот от изумления.
– Ну же, – с лукавой улыбкой сказала фрэя. – Пошевели пальцами.
Так и не закрыв рта, Мойя смотрела, как ее стопа двигается из стороны в сторону.
Будто выполняя волшебный трюк, дама в зеленом откинула свой плащ, открыв взорам ноги Мойи – обе ноги. Кровь исчезла, и даже ткань штанов выглядела неповрежденной.
– Как ты это сделала? – спросила Мойя. Выражение боли и страдания исчезло с ее лица.
Фрэя рассмеялась:
– Вы в Нифрэле недавно, не так ли?
– Только вошли, – ответил Тэш.
Все они не сводили с Мойи ошеломленных взглядов. Та осторожно поднялась, боязливо ступая на покалеченную ногу, и улыбнулась.
– Действительно, все в порядке.
Брин сжала ее в объятиях и поцеловала, а потом бросилась к Тэшу:
– О, благословенная Мари, как же я по тебе скучала!
Чуть не повалив его на землю, Брин принялась осыпать Тэша поцелуями. Когда его руки нашли ее, она ощутила знакомые тиски его объятий, и если бы еще дышала, то задохнулась бы от его поцелуев.
– Ну, хватит, хватит, – со вздохом сказала фрэя. – Тела восстановлены, возлюбленные, судя по всему, воссоединились, теперь-то мы можем поговорить о важных делах? – Она уставилась на Дождя.
Гном напрягся:
– Чего вы от меня хотите?
– Совсем ничего. Я пришла лишь для того, чтобы удовлетворить собственное любопытство. Похоже, пари я проиграла. Но я знаю кое-кого, кто давно тебя ищет. По правде говоря, она просто жаждет с тобой встретиться.
– Феррол? – осторожно спросил Дождь.
– Это правда? Вы служите королеве-стерве? – обвиняющим тоном спросила Тресса.
Тут объявился ворон. Он уселся на ближайшую ветку, которая покачнулась под его весом. Брин вновь удивилась, как это ветка его держит. Видимо, тяжести в вороне было столько же, сколько в беглом взгляде.
– Я не присягала королеве Белой башни, – заявила фрэя. – Кстати, об этом. – Она перевела взгляд на ворона. – Здравствуй, Орин, – обратилась она к нему, потом, окинув взглядом всех остальных, прибавила: – Вы знакомы? Он – слуга королевы. Один из многих. Орин – ее глаза и уши. – Наклонив голову, она рассматривала ворона. – Орин, надеюсь, ты понимаешь. Ничего личного.
Ее слова спугнули птицу. Оттолкнувшись от ветки, ворон поднялся в воздух, но успел лишь дважды взмахнуть крыльями, как вдруг с громким хлопком превратился в облако черных перьев. Все резко вздохнули. Брин сделала шаг назад, глядя, как некогда принадлежавшее птице оперение медленно опадает на землю, образуя крошечную кучку.
Фрэя рассмеялась, наблюдая за тем, как падают перья.
– Этот трюк никогда не устаревает.
Она подняла черные перья, скатала их в комок и бросила его в воздух. Падая, они превратились в мертвые листья, устилавшие равнодушную землю.
Разговор умер вместе с птицей. Брин спросила себя, не собирается ли фрэя и с ними проделать нечто подобное. Судя по лицам остальных, в голове у них крутились те же мысли. Единственным исключением была Мойя.
Щит кинига снова крепко стояла на ногах – в прямом и переносном смысле. Она шагнула между фрэей и гномом.
– Мне все равно, кто ты и чего хочешь. Если у тебя какие-то претензии к Дождю, значит, и ко мне тоже.
– Перестань шипеть! Я не враг Дождю. Между прочим, у нас нет причин для вражды. – Фрэя сладко улыбнулась.
Мойя лишь нахмурилась:
– Раз ты не служишь Феррол, я не… Кто ты и что тебе надо от Дождя?
– Меня зовут Фен, и я здесь не для того, чтобы затевать ссору.
Мойя покосилась на мертвые листья, явно подозревая фрэю во лжи.
– А для чего ты здесь?
– Видишь ли, я поспорила с Беатрис, что здесь, в горах возле Врат Рэла, нет никакого бэлгрейглангреанина по имени Дождь. Я пришла убедиться в своей правоте. – Фен накинула на плечи плащ. – Не получилось… Благодаря вам теперь я в долгу у Беатрис, да она еще и хвастаться будет.
– Беатрис? – спросил Дождь.
– Она уже много веков о тебе говорит.
– Кто она такая? – удивился Дождь. – Откуда она знала, что я…
– Долгая история, а у нас на это сейчас нет времени. Орин не единственный слуга Феррол. Скоро королева узнает о вашем прибытии и начнет вас искать.
– Она уже знает, – пробормотала Роан.
– Прошу прощения? Что?
– Мы уже повстречались с королевой, – сказал Гиффорд.
– Полагаю, невозможно править миром целеустремленных существ, если ты глупа или медлительна. Но почему вы еще здесь, если…
– Роан от нее избавилась, – взяв жену за руку, с гордостью сказал Гиффорд.
Фен подошла поближе и, нахмурившись, окинула Роан скептическим взглядом.
– Не хотелось бы показаться невежливой, но ты не похожа на того, кто может одолеть Феррол.
– Она хотела причинить боль Гиффорду, – сказала Роан. – Заставить его обжечься огнем, который я развела, чтобы отпугнуть Бурую Грин. Вот я и погасила огонь.
На лице Фен отразилось смятение. Она обвела взглядом Роан, Гиффорда и остальных, потом снова посмотрела на Мойю.
– В чем дело? – спросила Мойя.
– Ты преодолела лес на одной ноге, терпя страшную боль. – Она указала на Роан. – А она развела костер и прогнала королеву. – Фен покачала головой. – Вы очень странная компания.
Фен провела их назад по лесу до того места, где впервые встретилась с Брин. Несмотря на свои первоначальные опасения, Мойя последовала за фрэей, а остальные – за Мойей. Замыкали шествие Брин и Тэш – все хотели дать только что воссоединившейся паре возможность побыть наедине.
– Тэш, – сказала Брин, обхватив обеими руками его руку. – Поверить не могу, что ты здесь. Я так по тебе скучала! Я хотела, чтобы мы были вместе, но была жестокой и эгоистичной. Я о стольком жалею. Но что случилось? Как ты сюда попал?
– Прыгнул в омут. – Он опустил голову.
– Как это?
– Мне стыдно, что это заняло столько времени.
– Почему?
– Ты знаешь почему. – Тэш посмотрел вперед, на остальных. – Ты им рассказала?
Брин покачала головой:
– Почему?
– Пришлось прорываться в загробный мир; я встретила родных и выяснила, что нас разыскивают представители местной власти, которых Мойя оскорбила; потом бог рассказывал нам истории, и мы подрались с огромным одноглазым чудищем; а после этого разрушили дворец и сразились с королевой Феррол и бессмертной медведицей. – Она пожала плечами. – Времени не нашлось.
Тэш молча кивнул.
Они шли дальше. Брин терпеливо ждала его рассказа, но Тэш, всегда такой стремительный в бою, медленно подбирал слова.
– То, что ты сказала… – тихо начал он. – Ну… что я становлюсь таким же, как они. Я не мог понять, почему ты сказала нечто настолько обидное и почему вдруг возненавидела меня. Я разозлился. После того как ты шагнула в омут, Мьюриэл все еще оставалась на берегу, наблюдая. Я сказал ей: «Я думал, она меня любит. Как она могла просто так меня бросить? Как она могла так поступить со мной?» Мьюриэл ответила: «Возможно, она поняла, что на самом деле ты ее не любишь». «Как вы можете так говорить?» – закричал я. А она сказала: «Любовь всей твоей жизни только что покончила с собой в надежде спасти кого-то, а ты думаешь лишь о собственных чувствах? Я не знаток, но, думается мне, любовь на такой почве растет не очень хорошо». – Он вздохнул. – Потом ведьма оставила меня. Я сидел в одиночестве и смотрел на этот кошмарный омут. У меня не осталось ничего, кроме воспоминаний о том, как ты тонула, и собственных мыслей.
– Почему ты не ушел? Не вернулся в Драконий лагерь?
– Хотел бы я сказать, что осознал твою правоту и нашел способ преодолеть ненависть, но это не так. Если честно… думаю, дело в боли. Я хотел, чтобы она прекратилась. Я вспоминал твои последние минуты, страх в твоих глазах, когда ты ушла под воду. Я никогда не испытывал ничего столь невыносимого. Я не мог с этим жить. Я был на берегу омута и хотел умереть, так что броситься в него казалось очевидным решением. Не лучшая идея. Выходит, я подвел всех. Разочаровал родных, не выполнил долг перед кланом и подвел тебя, раз не сумел убедить тебя жить. Прости меня, Брин.
– Тэш, не извиняйся. Это я должна просить прощения. Я тебя в это втянула. Поставила перед ужасным выбором. Но сохрани меня Мари – знаю, это неправильно, – я очень рада, что ты здесь. Я так по тебе скучала.
Тэш кивнул, но печально сдвинутые брови говорили сами за себя. Ее слова не успокоили его. Ничего больше не говоря, она сжала его руку, поцеловала ее и пошла дальше, положив голову ему на плечо.
Пройдя по тропе сквозь поредевшие деревья, они вышли на утес. Далеко внизу продолжалось сражение. Увидев это зрелище, все, как и Брин в первый раз, застыли от ужаса.
– Это война, – сказал Гиффорд, лицо его осветило оранжевое зарево.
Фен указала вниз.
– У короля Мидеона самая мощная повстанческая крепость в Нифрэле. Мы направляемся вон в то бэлгрейглангреанское укрепление. Оно станет вашим пристанищем в бурю.
Дождь подошел к краю обрыва.
– Король Мидеон там?
– Да. И ради Беатрис я готова сопроводить вас.
– Туда? – в страхе спросила Тресса. – Но там идет битва… страшная!
Фен глянула вниз, будто не сразу заметила сражение. Она выпятила нижнюю губу и кивнула, оценивая происходящее.
– У Ателлы дела идут лучше, чем обычно. Конечно, теперь с ним Хэвар. – Тихим, небрежным тоном, будто беседуя с друзьями о спортивных состязаниях, она добавила: – Он обменял на него Риста во время прошлых переговоров с Мидеоном. Если подумать, это большое дело. Впрочем, все равно не поможет; мимо Орра проскользнуть так и не получается. Мидеон – единственный, кто может хотя бы попробовать сразиться с драконом, но он отказывается покидать крепость. – Она покачала головой, и на лице ее появилось выражение безнадежности и презрения. – Пока у Феррол есть Орр, никто не сможет пробить даже внешние стены. Ателле все равно. Он готов целую вечность колотить в одну и ту же дверь. Впрочем, это и делает его Ателлой, не так ли? Прошли уже тысячи лет, но он почему-то так и не научился проигрывать.
– И это происходит каждый день? – спросил Гиффорд.
Фен кивнула:
– Ну да, но здесь ведь всегда один и тот же день. Итак, раз Феррол проявила к вам интерес, не следует ждать легкого пути. Остается лишь надеяться, что она не знает, что я с вами. Решит, что вы просто блуждаете по лесу всемером. Можете отказаться от моей помощи, но, если хотите скрыться от Феррол, вам лучше спуститься отсюда, и я знаю короткий путь. Быстрее будет только прыгнуть. Это вы, конечно, можете, но будет так больно, что трудно даже представить. А если вы все такие, как она, – фрэя указала на Мойю, – то слишком долго будете приходить в себя.
Они переглянулись, будто Фен говорила на неведомом языке.
– Ну что? – спросила она. – Нужна вам моя помощь?
– Я склонен согласиться, – сказал Гиффорд.
– А я нет, – возразила Тресса, скрестив руки на груди. – Мы ничего о ней не знаем.
– Она помогла Мойе, – напомнила Брин.
– Это ничего не говорит о том, кто она и что задумала.
– Хотите узнать обо мне? – Фен выглядела удивленной, будто не считала себя значимой персоной. – Что ж, вы уже знаете, что я фрэя – по крайней мере, была ею при жизни. Это должно быть очевидно. Там, внизу, у меня тоже есть своя башня. Отсюда ее почти не видно. Я часто хожу в гости в Бастион – это крепость Мидеона. Я одна из немногих фрэев, которых он пускает без сопровождения вооруженной стражи. Можно сказать, мы в некотором роде друзья. Хотя бы потому, что у нас общая история. Забавно, поскольку при жизни мы были смертельными врагами. Я очень горжусь нашим новым сотрудничеством.
Дождь с резким вздохом отступил на два шага назад.
– В чем дело? – спросила Мойя.
– Я знаю, кто она. – Дождь гневно указал на фрэю. – Темная колдунья ильфов. Она убила десятки тысяч моих соплеменников.
– Вовсе нет! Какая чушь! – Фен покачала головой и грустно прибавила: – Я убила сотни тысяч.
– Сотни тысяч? – в оцепенении переспросил Тэш.
– Теперь я тоже знаю, кто она, – вставила Брин. – Арион мне рассказывала… для книги. Она чуть ли не боготворила ее.
– Арион? – удивленно спросила Фен. – Арион Цензлиор? Вы знаете мою Арион?
– Мы с ней дружили, она была…
– Была?
– Да, – сказала Брин. – Она погибла во время первого сражения в нашей войне с фрэями. Много лет назад.
– Правда? – удивилась Фен. – Интересно, почему я не слышала о ее прибытии.
– Она в Рэле.
– Неужели? Что она… о да, наверное, это имеет смысл. Несмотря на все ее таланты, она всегда была очень непритязательной.
– И кто, по-твоему, эта фрэя? – обратилась Мойя к Брин.
– Я вообще-то прямо перед тобой, – не без сарказма заметила Фен, с притворно оскорбленным видом скрестив руки на груди.
Брин обвела фрэю рукой:
– Это фэйн Фенелия Мира, любимая наставница Арион. Правительница фрэев до Лотиана и первая из миралиитов. Она единолично сотворила гору Мэдор и башню Авемпарту.
Фен улыбнулась:
– Думаю, вы скоро поймете, что здесь не до формальностей.
– Я считаю, ей можно доверять. – Брин посмотрела на Мойю. – Это мое мнение Хранительницы.
Мойя облизнула губы и окинула взглядом обе свои ноги.
– Мне этого достаточно. – Она перевела глаза на Фенелию. – Кстати, спасибо за помощь. Итак, что будем делать?
Фенелия снова улыбнулась.
– Двигаться надо быстро. С этой минуты действуем стремительно. – Она бросила взгляд на бушующую внизу битву, а потом на Дождя. – Наконец-то и я повеселюсь. По крайней мере, возможно, сумею выиграть одно сражение. Следуйте за мной.
Глава тринадцатая
Точка невозврата
Те, кто владеет Искусством, могут создавать предметы невероятной красоты. Сури не раз описывала становление Художника как процесс превращения в бабочку. Не могу не думать, что величайшим творением Сури была она сама.
«Книга Брин»
– Плохая идея, – сказала Макарета, когда они с Имали подошли к двери дома Вэсека.
Имали заметила на лице девушки знакомое страдальческое выражение. Когда Имали только приютила ее, Макарета была наивной и боязливой, как кролик. За прошедшие шесть лет юная миралиит изменилась; за горем последовало меланхоличное смирение, сменившее панику. Теперь же кролик вернулся – однако безобидным он не был.
– Если придется, я его убью.
– Ничего подобного ты не сделаешь, – ответила Имали, стараясь говорить тихим и ровным голосом. Несмотря на внешнее спокойствие, куратор испытывала ужас, и не только оттого, что собиралась представить преступницу, которую укрывала годами, главному блюстителю законов. Это был момент истины. Она собиралась преступить черту, и обратного пути уже не будет. – Просто не снимай капюшон. Сейчас зима, холодно, и это никому не покажется странным. Вэсека оставь мне. Ничего не говори и не делай. Он нас ждет.
– Ждет… тебя?
– Нет, нас. Я сказала ему, что приведу миралиита.
– Но ты не говорила, что это буду именно я?
– Все будет хорошо.
– Это ты так думаешь. – Макарета принялась сгибать и разгибать пальцы, разминая их.
Имали вздохнула:
– Послушай, Мак, весь план и без того держится на волоске. Итак, ты готова сотрудничать, или нам лучше просто пойти домой? Ты согласилась прийти, но твое отношение к делу не облегчает нам задачу.
Макарета промолчала, и Имали восприняла это как знак согласия. Она тихо постучала в дверь маленького дома, где жил Мастер Тайн. Он открыл почти сразу и жестом пригласил их войти.
Здороваться он не стал. Вэсек не любил тратить слова попусту, как не любил лишнюю мебель.
– Итак, кто это? – спросил он, закрыв за ними дверь. – К чему вся эта таинственность?
Имали предвидела вопрос. Это было первое из множества опасных для жизни препятствий, которые ей придется преодолеть до конца дня. Имали обдумала имеющиеся у нее варианты и, как бы безумно это ни звучало, решила не скрывать правду. За обман Вэсека она могла заплатить слишком высокую цену. Если он ее не поддержит, ничего не выйдет.
– Мы одни? – спросила Имали.
Вэсек кивнул.
– Не считая рхунки у меня в спальне.
– Сними капюшон, – велела Имали, и Макарета с явным волнением подчинилась.
Возглас, потеря равновесия, испуганный крик – ничего из этого не удивило бы Имали, но Вэсек лишь кивнул.
– Я все думал, что стало с убийцей-неудачницей. – Он внимательно разглядывал Макарету, однако обращался к Имали. – Она все это время была у тебя?
В ответ Макарета гневно посмотрела на него и процедила:
– Не твое дело.
Вэсек прищурился и поджал губы.
– Мак! – огрызнулась Имали, затем сняла зимний плащ, почувствовав, как тело покрывается потом.
Ну да, разумеется, во всем виноват плащ.
– Макарета права. Тебя не касается, как она здесь оказалась. Я говорила, что приведу миралиита; вот она. После того как мы уйдем, можешь забыть, что вообще ее видел.
Вэсек продолжал пожирать Макарету взглядом.
– Сделаю все возможное.
– Будем надеяться, этого хватит.
– Имали, – медленно, серьезным и определенно зловещим тоном произнес Вэсек, – ты знаешь, насколько это опасно? Если рхунка действительно владеет Искусством, возможно, это ловушка, которую Нифрон задумал с самого начала: вырвавшись на свободу в сердце Эстрамнадона, она может всех нас уничтожить.
– Макарета – миралиит, к тому же могущественный. Уверена, она справится с любыми непредвиденными последствиями. Кроме того, у меня не осталось других вариантов. Мы и так на пути к уничтожению, и не важно, какой дорогой мы туда идем. Если у тебя есть предложение получше, я готова слушать.
У Вэсека его не было, и он отошел в сторону.
Имали повернулась к девушке:
– Мак, ты готова?
Не сводя глаз с Вэсека, Макарета кивнула.
– Тогда ладно. Вперед, и да хранит нас всех Феррол.
Сури дремала у Вэсека на кровати, когда вдруг открылась дверь.
Вошли две фрэи. Сначала Имали, следом за ней незнакомка.
– Сури, это Макарета, – сказала Имали. – Она миралиит.
Девушки посмотрели друг на друга.
– Попробуй поздороваться, Мак, – посоветовала Имали.
– Здравствуй, – сухо сказала Макарета.
– Здравствуй, – ответила Сури. – Приятно познакомиться.
Макарета округлила глаза, и Имали раздраженно провела рукой по лицу.
– Что тебя так удивляет? Я же говорила тебе, она – миралиит. По крайней мере, рхунский эквивалент. Как и ты, Сури училась у Арион Цензлиор. И мы верим, что она умеет создавать драконов, а такое недоступно даже самому фэйну. Но тебя поразило, что она выучила фрэйский язык?
– Просто… – Макарета посмотрела на Имали и нахмурилась. – Извини.
– Извиняйся перед ней, а не передо мной. Это ее ты оскорбила.
Сури было трудно понять этого нового миралиита. Она не была похожа ни на Арион, ни на Джерида, ни на Лотиана, ни на Мовиндьюле. Она не выглядела злобной или жестокой, хотя пока сказала не так много. Без Искусства Сури сложно было судить.
Макарета перевела взгляд на Сури:
– Я не имела в виду… – Она мотнула головой в сторону Имали. – Она мне ничего не рассказывает и при этом ждет, что я сама все пойму. – Взгляд молодой фрэи остановился на ошейнике, и на ее лице вновь появилось выражение любопытства. – Значит, ты умеешь плести? Можешь касаться струн, но эта штука тебе мешает?
Сури кивнула.
Макарета рассмотрела металлическое кольцо, затем бросила взгляд на Имали.
– На нем плетеная печать. Тебе ни за что не удалось бы его разрезать. Но заклинание на удивление сложное. Оно нанесено только снаружи, как будто нарисовано.
– На внутренней стороне руны Оринфар, – сказала Сури.
– Теперь понятно. – Макарета кивнула. На лице у нее отразилось сочувствие. – Каково это носить?
– Как будто ослепла, оглохла и оцепенела, – сказала Сури, а затем прибавила: – И глотать тяжело.
– Можешь его снять? – спросила Имали.
– Легко. Как только уберу плетение, смогу отпереть замок, и ошейник раскроется.
– А как же Оринфар? – спросила Имали. – Есть ли плетение, которое позволяет от них избавиться?
Макарета покачала головой:
– Нет. Оринфар одновременно блокирует Искусство и является защитой от него. – Она повернулась к Сури и указала на ошейник. – Можно?
Сури кивнула.
Макарета подошла и осмотрела ошейник.
– Обычная бронза. Руны, скорее всего, вырезаны. Неудивительно, что он сидит так туго – чтобы сложнее было что-то испортить. Но как только мы снимем ошейник, нейтрализовать Оринфар будет не так уж трудно. Необязательно избавляться от всех знаков, достаточно исказить несколько из них. Наверняка у Вэсека есть зубило или что-то в этом роде. Чтобы кое-что подправить, хватит нескольких минут. Потом я смогу надеть ошейник обратно и восстановить печать, и никто не заметит разницы. Вот только…
– Вот только что? – спросила Имали.
Макарета кивнула в сторону Сури:
– Сейчас с точки зрения Искусства она представляет собой своего рода мертвую зону. Оринфар создают пустое пространство. Как только мы уберем руны, оно исчезнет.
– Это плохо, – сказала Имали. – Нельзя, чтобы кто-то узнал, что мы…
Макарета подняла руку.
– Зная правильное блокирующее плетение, она может создать подобное пустое пространство. Тогда ни Лотиан, ни любой другой миралиит не почувствуют ее Искусство. Я могу научить ее, если Арион этого не сделала.
Имали вздохнула, отчасти с облегчением, отчасти с беспокойством.
– Сури, во время нашей прошлой беседы я говорила более чем серьезно. Я собираюсь рискнуть так же, как ты. Ради установления мира я вверяю тебе свою жизнь. Мне придется тебе довериться. – Она сделала глубокий вдох. – Мак снимет этот ошейник. Обещаешь, когда она это сделает, не причинить вреда ни мне, ни Мак, ни кому бы то ни было в Эстрамнадоне?
Подумав, Сури кивнула.
– Да, но только до тех пор, пока ты выполняешь свою часть уговора.
– И ты расскажешь Лотиану тайну сотворения драконов?
– Расскажу, но если ты обещаешь… – Сури умолкла. Напряженное лицо Имали и то, что она не стала говорить об их соглашении подробно, давало понять, что та не до конца доверяет Макарете. – Выполнить свою часть договора до того, как фэйн перебросит войско на другой берег реки Нидвальден. Я не позволю ему напасть на мой народ.
Даже если убрать ошейник, сделка оставалась односторонней. Сури придется выполнить свою часть договора первой, что поставит ее в невыгодное положение. Но Сури знала кое-что, чего не знали ни Имали, ни фэйн. Гиларэбривны имели ограниченный радиус действия. Она догадывалась, что первые несколько драконов будут созданы в городе. Даже если их сотворят на берегу реки возле башни, никто из этих созданий не сможет преодолеть Харвуд. Драконий лагерь будет вне пределов досягаемости, а войска, оказавшиеся рядом, смогут отступить туда. Если Имали не выполнит свои обещания, у Сури будет время, чтобы поправить положение. В конце концов… она снова овладеет Искусством.
