Темная сторона демократии – Майкл Манн

Содержание книги не совсем соответствует названию, скорее это изучение геноцидов Современности, в том числе например в Третьем рейхе и Камбодже.Автор сначала излагает свои тезисы – при каких условиях происходит геноцид, а затем довольно подробно «социологически» описывает известные случаи. К демократиям из них непосредственно относится только истребление коренного населения Америки и Австралии поселенцами( купившие книгу в надежде разоблачения демократии как института будут разочарованы).

К сильным сторонам книги могу отнести широкий охват исследуемых событий,большое количество цитируемых источников,непредвзятость автора – преступления развитых демократий и США в частности – обсуждаются наравне со всеми. Не понравилась общая «рыхлость» изложения – много исключений,постоянно приходилось возвращаться к тезисам, при аргументации основная мысль не всегда прослеживалась. К минусам также отнесу недостаточное владение автором материалом по России, поверхностное и шаблонное.

Майкл Манн

"Темная сторона демократии"Ранее у автора прочитано:

1) «Фашисты» (31.03.2024).Прежде чем начну отмечу: в рассматриваемой книге речь идет о многих вещах, противных духу гуманности и закону. Я ни в коей мере не поддерживаю политические режимы, организации и деятелей, невольно допустивших, принимавших участие или сознательно организовавших преступления против человечности, упоминаемые в данном отзыве и в данной книге. Осуждаю всех причастных.Демократия бывает довольно грязным делом. И я сейчас не о коррупции и популизме верхов, а о демократическом давлении низов на эти верхи, что иногда может быть опасным, особенно если страна только недавно встала на путь демократического развития и ее общественные институты, вроде как призванные укреплять демократию, еще недостаточно крепки и не способны эффективно поддерживать оную. В демократической стране избиратели хотели бы, чтобы люди во власти отражали их интересы, представляли на верхах то, что важно низам в соответствии как с пожеланиями самих граждан, так и групп, к которым эти люди относятся (профессия и род занятий, социальный слой, социально-экономический класс, этничность, язык, религия и т.д.). В некоторых ситуациях идентичность человека в плане его классовой принадлежности, например, преобладает над его же идентичностью в смысле этнической, языковой или религиозной принадлежности, а иногда бывает и наоборот, особенно если поселяется убеждение, пусть даже иррациональное и необоснованное, что его этническая (языковая, религиозная и т.д.) группа находится под угрозой.Именно под действием такой угрозы, по мысли Манна, закладываются предпосылки для таких жутких вещей как этнические чистки. Именно о них данная книга.Рассматриваемые этнические чистки могут осуществляться в различных формах от самых мягких, которые можно заметить только на большом масштабе, до чрезвычайно жестких: постепенная ассимиляция меньшинства, принудительная ассимиляция (например, запрет на национальные обычаи и язык с целью их забвения), принуждение к добровольной эмиграции (например, ограничение в гражданских правах и ухудшение условий жизни людей, чтобы им стало некомфортно жить), принудительная депортация (разной степени жестокости исполнения), частичный или локальный геноцид (например, уничтожение интеллектуальной элиты или общественных деятелей, относящихся к соответствующему меньшинству с целью ослабить культурный потенциал сообщества и потенциал политической мобилизации), и наконец полный геноцид (то есть уничтожение вообще всех людей, относящихся к данному сообществу без различия их общественного положения, имущественного состояния, возраста, пола и т.д.).Автор приводит некоторые исторические примеры того, что можно рассматривать в качестве этнических чисток, в древности и средневековье (вопрос квалификации достаточно спорный, что признает и он сам). Однако, действия европейских поселенцев в колониях зачастую уже не оставляют сомнений в том, что имели место этнические чистки: вытеснение индейцев с их родных земель, отказ в предоставлении гражданских прав и представительства в органах самоуправления, намеренное заражение болезнями и отказ в предоставлении медицинской помощи, изъятие из семей и воспитание детей в европейском духе с целью забвения родной культуры, и т.д. Однако на данных исторических примерах автор останавливается ненадолго. Большая часть книги посвящена прецедентам XX века: геноцид армян 1915 года, нацистские геноциды в отношении евреев, славян и некоторых других народов (равно как и геноциды, осуществлявшиеся пронацистскими коллаборационистами, например, бандеровцами), депортации и репрессии в отношении целых народов в Советском Союзе (депортации крымских татар, чеченцев, поволжских немцев) и Китае (в отношении тибетцев, уйгуров), этнические чистки в период распада Югославии, геноцид в Руанде 1994 года, вспышки этнического насилия и восстания в Индии и Индонезии.Манн отмечает специфику каждого из указанных геноцидов, прослеживает развитие ситуации когда власти разрабатывали разные варианты решения проблемы этнических противоречий, а потом скатывались так или иначе к наиболее жестким способам. Даже нацисты первоначально предполагали принудить евреев к эмиграции, потом перешли к решению организованно депортировать в другую страну (именно тогда возник курьезный план вывоза евреев на остров Мадагаскар), затем перешли к предельно жестоким депортациям параллельно с содержанием в концлагерях, и только к 1942 году докатились до сплошного геноцида в лагерях смерти.Автор исследует подготовку и ход этнических чисток, общественные настроения, которые повлияли на принятие такого решения, и степень давление снизу на власть, а также изучает характерные черты исполнителей геноцида: на основании архивных источников и публикаций пытается установить, какие особенности человека, которые можно проследить социологически, привели к участию в таких вещах.В мире и в наше время продолжают тлеть (местами – полыхать) этнические конфликты. Тут и арабо-израильское противостояние, и проблема курдов между Сирией, Ираком, Ираном и Турцией, проблема Джамму и Кашмира в Индии и тамилов на острове Шри-Ланка. Кроме того, сюда можно отнести и потенциально опасные ирренденты как в смысле стремления государств к присоединению территорий или стран, в которых компактно проживают представители того же народа, так и в смысле стремления народа к вхождению своей страны в состав этнически родственного государства или с той же целью отделения части территории своей страны. Так, специальная военная операция может рассматриваться как проявление русского ирредентизма в той мере, в которой связана с присоединением к Российской Федерации регионов бывшей Украины: Крым и Севастополь, Донецкая и Луганская народные республики, Запорожская и Херсонская области (я пишу эти строки в дни наступления в Харьковской области, так что, возможно, этот перечень еще будет пополняться).Отмечу, что у меня вызвала недоумение позиция Манна по Чечне. Он затрагивал вопрос сталинских депортаций в годы Великой Отечественной войны и если там еще можно усмотреть этнические чистки, то квалификация Чеченских войн рубежа XX-XXI веков как этнических чисток в отношении чеченцев уже представляется сильно надуманной. Тут уж либо представление автора сильно искажено однобоким западным подходов к освещению тех событий (до сих пор ичкерийских террористов и исламистов-ваххабитов в западной литературе часто представляют выразителями движения чеченского народа к свободе и демократии), либо он совершенно не понимает, что Россию нельзя сравнивать с европейскими колониальными империями, в которым коренные народы стремились к независимости.Сама книга очень большая и подробная, неплохо написана. В описаниях преступлений содержатся сцены насилия на основании показаний свидетелей и выживших жертв. Если эти натуралистические описания вас покоробят, стригеррят, то данная книга не для вас.А мне пора покидать столь темную территорию.

Эта книга вызывает реакцию неприятия и отторжения раньше, чем вы начинаете её читать. Бегло проглядывая содержание, вы останавливаетесь на именах Сталина, Мао и Пол Пота: они-то какое имеют отношение к «этническим чисткам»? Экий вздор, однако!

Всё же по прочтении приходит осознание того, что автора интересовали вовсе не этнические конфликты, а поведение широких народных масс в ситуации массового насилия, когда народ – не жертва, а палач. Поэтому можно догадаться, что подзаголовок («Объяснение этнических чисток») был сделан для успокоения издателя, а название, – «Тёмная сторона народной власти» (1), – истинное.Это славное слово «фашизм» и другие славные слова

Я начну данный раздел с темы, которая привлекла наибольшее внимание; она про хорошее и плохое, в основном про плохоеРоберт Сапольски (2, гл.8)

В фольклоре многих народов есть рассказ об отце, предложившим сыновьям сломать пучок прутьев. Ни у кого это не получилось, но прутья легко ломались по отдельности. Мораль: держитесь вместе, и будете непобедимы. Как бы, всех нас этому учили с детства. Слева: эмблема итальянской национальной фашистской партии. Справа: древнеримский ликтор с фасцией. Кстати, ликторы исполняли и функцию палача, поэтому соединение розг и топора – более чем символично.

В итальянском языке пучок прутьев называется «fascio». Отсюда и слово «fascismo» (фашизм), которое могло бы говорить о единстве перед лицом невзгод. Однако «Союз борьбы» («Fascio di combattimento»), положивший начало термину, изначально создавался для физического подавления «тех, кто не с нами». Фашизм предполагает бескомпромиссное силовое исключение конкурентов, оппонентов и прочих несогласных. Это слово, иногда употребляемое в смысле «корпоративное государство», неизмеримо чаще применяется для оценки не системы, а метода. Здесь – тоже.

Фашистские методы характерны для автократий. «Это понятие, – говорит В.Райх, – означает определенный тип массового руководства и массового влияния: авторитарную, однопартийную, а следовательно, и тоталитарную систему, в которой интересы власти преобладают над объективными интересами, а факты искажаются в угоду политическим интересам». (3, 218)

А вот другое, не менее славное слово, мы, – в отличие от Майкла Манна, – употреблять не будем вовсе. Изначально «демократия» – понятие, не имеющее ничего общего с тем, что принято называть «демократией» в наше время. Можно утверждать, что «демократия» никогда не подразумевала власти народа, поскольку под «демосом», – вплоть до 19 века, – никогда не подразумевался «народ». В Древней Греции «демос» – некоторая активная часть народа. Например, в Афинах право голоса имели только военнообязанные. И, когда соседи вторглись во владения афинян, старик Сократ был вынужден взять щит и меч, и стать в строй. Его никто к этому не принуждал, но в противном случае он потерял бы право присутствовать на «агоре». Аналогично: если б в Украине действительно была бы демократия, то в Раде присутствовали б только участники АТО. Афинская агора

Майкл Манн внимательно изучил ряд историй массового террора, и выделил несколько ключевых акторов. Но каждая из его историй завершалась оценкой поведения пассивного большинства – охлоса. Вот об этом и поговорим. Фашизм как наиболее естественная форма организации общества

…В формировании манкуртизма огромную роль играет полное игнорирование прошлогоЖан Тощенко (4)

В любой человеческой общности угроза фашизма существовать будет всегда. Вильгельм Райх, написавший свою книгу в год триумфа Гитлера, утверждал, что в основе фашизма лежит наше патриархальное воспитание (3, 55-123). Не оспаривая этот тезис, хотелось бы заметить, что всё началось много раньше. Однако же заглянем в собственное детство…

Та часть населения, которой в молодости довелось носить пионерские галстуки, помнит прекрасное времяпрепровождение в пионерских лагерях. И эти лагеря имели такую идеологическую составляющую, как «совет отряда». Трудно уж вспомнить, чем занимались те «советы», но каждый имел своего «председателя», который был первой головной болью малоопытного пионервожатого. Согласитесь, избрать вожака в первый же день формирования отряда, где никто не знает друг друга, – проблема. А вот опытные вожатые проблему решали просто: давали мальчишкам футбольный мяч. В процессе игры определялся лидер. Футбол в пионерлагере. 1976 год. Фото С.Анисимова

Спортивные игры – идеальная модель внутривидовой борьбы, где конкурирующие особи проявляют не только свои физические качества, но и собственные организаторские способности. В процессе борьбы наиболее успешный самец консолидируют более сильную коалицию, которая подавляет и поглощает менее сильные группировки. Такая организация общества типична не только для приматов, но и для всех остальных стайных животных. В этом их преимущество перед стадными. Вертикальная иерархия стайных делает их сообщество рационально управляемым, в отличие от стада, которое не способно даже к эффективной защите от малочисленных хищников. Переход от стадной к стайной организации социума – самая первая ступень социальной эволюции.

Когда публицисты обзывают народ «стадом», они грешат против истины. Мы, люди, настолько выше овец, что в ситуации случайного безвластия неизбежно выделяем из своей среды потенциальных лидеров. Этот естественный для нас процесс зачастую сопровождается насилием (или угрозой насилия), покуда претенденты не определят, кто из них «альфа». За миллионы лет автократия настолько въелась в нашу плоть, что мы до сих пор не читаем программы партий, а смотрим лишь на их лидеров. Каждому «прутику» комфортно и спокойно только в пучке таких же «прутиков», но с «топориком» в центре фашины.Апологеты насилия

Я люблю этих приматов, но должен признать, что они бывают жестокими и злобными, так что слабые часто страдают от клыков более сильныхРоберт Сапольски (2, гл.17)

Кадр из фильма «Палач-бастард»

Стайные не могут существовать без вожака. При малейшем вакууме власти мгновенно возникает спрос на лидера. С другой стороны, в любом процессе совместной деятельности проявляют инициативу личности, претендующие на «булаву». И наибольшие шансы всегда имеют претенденты, склонные к насилию – как в отношении к конкурентам, так и в отношении к непослушным.

Принадлежность к доминирующей коалиции обеспечивает приоритетный доступ к витальным ресурсам, власти и славе, что наглядно демонстрирует рисунок из учебника авторства Дмитрия Жукова (5, 293):

Поэтому вокруг радикальных лидеров формируются группы сторонников, – людей, исповедующих те же силовые методы, – «обеспечивающие массовую поддержку, хотя это и не поддержка большинства (1, 51). Большинство, – как постоянно подчёркивает Манн, – изначально инертно. Для того, чтоб принудить охлос к участию в массовом насилии, требуется проделать определённую работу. „Целые нации или этнические группы никогда не действуют коллективно. Виновны в чистках некоторые немцы, некоторые сербы, некоторые хуту, среди которых не¬ пропорционально представлены группы сторонников, …наиболее активно откликающиеся на ценности этнического национализма, этатизм и поддержку насилия. Этнонационалистам нужно сначала справиться с несогласными в собственном этническом сообществе, и часто они убивают больше людей из собственной этнической группы, чем „чужаков“ – практика, которую политологи называют принуждением своих: in-group policing“ (1, 72).

Это – Руанда. Персонаж крайний справа явно не стремится участвовать в резне. Однако, надо думать, друзья его «уговорят».

К несчастью для радикалов, во всех этносах доля особей, не приемлющих убийство, довольно значительна. Например, со ссылкой на другого исследователя Манн сообщает, что даже в Германии Третьего рейха, из полицейского батальона, – занимавшегося, в частности, и расстрелами, – «перед каждой акцией исчезало 10-20% личного состава, кто-то официально, а кто-то и самовольно» (1, 473). Поэтому принуждение к террору принимает самые жёсткие формы. Так, в Турции, времён геноцида армян, один из генералов издал приказ, в котором объявлялось, что «всякий мусульманин, который дерзнёт приютить у себя армянина, будет повешен на воротах своего дома, а дом будет сожжен» (1, 308). В борьбе за витальные ресурсы перегибы были неизбежны, поскольку «многие мусульмане отвергали массовые убийства, считая, что такая жестокость противоречит Корану», – пишет М.Манн. Например, «муфтий Хаджин не позволил приехав¬шему партийному эмиссару начать депортации. „Я не вижу в этом ничего хорошего“, – сказал священник» (1, 314). А губернатор Смирны Рахми-бей попросту не разрешил вывезти ни одного армянина из своей провинции. Его примеру последовали и некоторые другие. Поэтому инициаторы геноцида были вынуждены сменить нескольких губернаторов (1, 295).

Армянские дети-беженцы / Из коллекции библиотеки Конгресса

Элиты могут как способствовать, так и препятствовать фашизму. Мы часто говорим, что «точку зрения определяет место сидения». С этим, наверное, согласятся социологи, но не согласятся биологи. С позиции нейрофизиологии, резко контрастное поведение личностей, занимающее одинаковое положение в иерархии, определяется даже не приверженностью разным идеологиям и ценностям, а причинами физиологического порядка. Например, социопаты отличаются повышенным метаболизмом лобных долей головного мозга (6, 116-117). Поэтому в любой ситуации они будут стремиться к насилию. Стремление привести на вершину власти очередного апологета насилия всегда заканчивалось и всегда будет заканчиваться массовыми жертвами. Отсюда: роль лидеров мнений – одна из составляющих массового насилия.Роль интеллигенции в становлении фашизма

Чтобы облегчить управление овечьим стадом, к нему приставляют козла, а в южных районах – осла. И тот и другой животные куда более смекалистые, послушные человеку и, главное, овцы воспринимают любого из них как вожака. Без вожака очень трудно управлять овечьей отаройДмитрий Жуков (7, 8)

Мотивы поведения людей в кризисных ситуациях противоречивы. Как бы понятно, что основной мотив – борьба за витальные ресурсы. Однако же хочется и славы. К сожалению, эти два мотива вступают в противоречие, поскольку нельзя сказать честно «Я сражаюсь за место у кормушки», или «Мне просто нравится насиловать и убивать», и получить за это свою долю почестей. Для оправдания агонистических взаимодействий необходима идеология. Более того, без более-менее приличной идеологии невозможно вовлечь в процесс охлос. Поэтому апологетам насилия так необходима поддержка интеллектуальной элиты. И интеллектуалы активно откликаются на запрос.

Для того чтоб нравственно оправдать претензии на чужую собственность, необходимо проделать серьёзную работу. Например, «рассказ о битве на Косовом поле, как его излагают сербы, является современным изобретением, потому что на самом деле битва происходила между двумя армиями, которые сегодня мы сочли бы полиэтническими – одна сражалась за османского султана, а другая за сербского правителя» (1, 71); «но кроме сербов под его знамена встали хорваты, венгры, влахи, албанцы и другие народы. Исторические хроники того времени не доносят до нас и намека на сербскую этнополитическую идентичность» (1, 633). «В XIX веке сербские националисты создали миф об исключительно сербском войске, сражавшемся на Косовом поле (в прежние века это был миф об исключительно христианском войске) (1, 71).

Не более правдоподобны и все остальные националистические мифы. Поэтому, «чтоб сказку сделать былью», её недостаточно только придумать. Необходимо многократно повторять, объяснять и убеждать, а также аргументировать в споре с оппонентами, что требует интеллекта, образования и навыка дискуссий. Это означает, что без массовой поддержки интеллигенции радикалы не могут вовлечь охлос в процесс фашизации.

Скрупулёзно проанализировав социальный состав нацистских преступников, Манн подытожил: «Примерно 41% в выборке составляют люди с университетским образованием. Геноцидом заправляла элита» (1, 399). Это – в Германии. Аналогично – и в Венгрии: «среди радикальных лидеров преобладали работники образования и государственные служащие» (1, 531).

Если опять вернуться к резне в Турции, то организатором того действа была правящая партия «Единение и прогресс», в составе которой «преобладали учителя и преподаватели. …Они были основной социальной базой, на которую опирались младотурки. На более высоком уровне встреча¬лись офицеры, особенно военные врачи. Несколько врачей входили в Центральный комитет, из 100 главных организаторов геноцида 23 были врачами» (1, 314).

Из двадцати национальных и региональных руководителей Камбоджи, времён террора «красных кхмеров», двенадцать были учителями. Манн, в частности, сообщает: «Все тюремное начальство было ветеранами партии. Большинство когда-то работали школьными учителями (в основном, математиками и биологами), так же как и высокопоставленные партийные заключенные» (1, 607).

Музей на территории тюрьмы S-21 в Пномпене. Камбоджийского художника Ванн Ната пощадили в последний момент, чтоб он мог нарисовать портреты Пол Пота.

Аналогично – в африканской Уганде, где «тысячи боевиков – но не весь народ – действительно взялись за кровавую работу… Среди командиров было много бывших врачей, агрономов и особенно учителей… Интеллектуалы и государственные служащие сыграли активную роль в геноциде. Многие делали это по идеологическим мотивам, которые всегда были подкреплены материальными соображениями – убеждения, грабеж и обогащение шли рука об руку» (1, 785-786).

Почему интеллигенция столь активна в ломке существующих систем, ещё сто лет назад пояснил Питирим Сорокин: «Пере¬произведенная элита не может найти соответствующего ей высокого положения. По этой причине „неудачники“ остаются неудовлетворен¬ными и начинают организовывать свои собственные „возвышающие“ организации. Так как эта организация не обладает привилегированным местом при существующем режиме, ей приходится быть критической, предприимчивой, оппозиционной, радикальной и революционно настро¬енной. „Меркантильные амбиции“ этих представителей элиты не удо¬влетворяются при существующем порядке, и они ищут выхода в со¬циальном переустройстве или революции» (8, 327). Ряду представителей интеллигенции чрезвычайно соблазнительны именно этнические чистки, поскольку исключают из их сферы более талантливых носителей других языков и культур, освобождающих рабочие места для аутсайдеров. Майкл Манн отмечает, что неизбежным этапом этноцида является сначала частичное, а затем и полное подавление языка и культуры «чужаков» (1, 59).

Идейные борцы за витальные ресурсы без особых проблем достигают взаимопонимания с апологетами насилия. Единственным препятствием к их счастью оказывается крупный олигархический капитал.Охлократия как иллюзия и олигархический капитализм как вторая ступень социальной эволюции

Тот факт, что на современном этапе приверженность к демократии так ярко демонстрируется правящими кругами, мало что говорит о действительном устройстве реальных режимов правленияЭнтони Гидденс (9, 227)

Самой распространённой ошибкой интеллектуалов последних двух веков является их представление о возможности власти охлоса. Как бы это очень благородно и справедливо, чтоб все люди, – будучи от природы равными, – сообща, как одна семья, управляли государством в интересах, опять же, всех людей. Эта, по сути своей коммунистическая идея, возникла задолго до Маркса. Но именно Карл Генрихович обосновал её теоретически, будучи вдохновлён практикой Парижской коммуны. Наблюдая эффективные действия представительной демократии (10, 342-353), Маркс экстраполировал увиденное на весь народ, не разделяя его активную часть («демос») и пассивное большинство. Последователи, назвавшие себя демократами, до сих пор полагают, что достаточно лишь чуть-чуть обучить охлос политической грамоте, чтоб на планете утвердился «золотой век». Однако науки века текущего невозможность такой метаморфозы уже обосновали теоретически (11).

С позиции биологии, и вовсе не было необходимости в многочисленных экспериментах на людях, поскольку власть охлоса неизбежно, естественно и быстро преобразуется в структуру стайного типа – автократию. И если не все мы живём сейчас при диктаторских режимах, то это лишь потому, что крупный бизнес, – наученный горьким опытом века двадцатого, – искусно манипулирует общественным мнением, сдерживая амбиции маленьких фюреров и генералиссимусов. Павел Кучински. Выборы

Автократическая система, унаследованная человечеством от общих с другими приматами предков, показательно подтвердила свою неконкурентность в двадцатом веке. Несмотря на очевидные достижения режимов, восхищавших многих современников, все они закончили крахом и обильными человеческими жертвами. Классический олигархический капитализм в этом отношении смотрится более выгодно, поскольку, – даже будучи неизбежно агрессивным вовне, – внутри страны он заинтересован сохранять мирные и прогнозируемые отношения. Олигархат управляет страной, формируя органы власти по своему усмотрению, но создавая иллюзию самостоятельного народного выбора (12). Таким образом претензии активной части населения переадресовываются охлосу. Как ещё в позапрошлом веке сказал в одной из своих лекций лорд Актон: «Управление путем согласия пришло на смену управлению путем принуждения»(13). Цивилизация вышла на новый виток эволюции, минимизирующий насилие: то, что раньше отбирали силой, теперь просто покупают. Однако, если свой олигархат проигрывает внешним игрокам, и начинает выводить капиталы (и, соответственно, интересы) вовне, возможно то, что П. Сорокин назвал «вырождением власти». А это чревато катастрофой.Основной субъект, он же – объект

…Готовность совершить невыразимое подспудно живет в людях, равно как и в окружающем их порядкеТеодор Адорно (14)

Революция, – с гражданской войной или без, – идеальный лифт для аутсайдеров. Если не хватает таланта, дабы возвыситься в своей профессии, имеет смысл деквалифицировать более успешных коллег – по национальному или классовому признаку. «Умеющие убивать быстро достигают постов и званий, когда начинается этническая война» (1, 721), – говорит Майкл Манн. Поэтому его книгу обязательно должны прочесть радикалы, у которых никак не получается развязать в своей стране полномасштабную гражданскую войну. Причины их неудач и удач доступно описаны Манном. Он не только перечисляет необходимые составляющие, но и подробно излагает этапы развития конфликтов (1, 57-67). Впрочем, в той же мере инструкции социолога могут быть полезны и антифашистам, но тут уж – кто как внимательно читает.

Майкл Манн утверждает, что насилие является естественным продуктом народовластия. И приводит обширную доказательную базу. При этом он различает ситуации с наличием и отсутствием легитимной власти, которая является сдерживающим фактором. Если такой фактор вдруг исчезает, реализуются естественные потребности субъектов.

Один из самых ярких примеров – колонизация Америки: «Колониальные чист¬ки действительно представляют собой темную сторону молодой, рождающейся демократии. Там, где колонисты de facto устанавливали самоуправление, там процветало самое демократическое правление тогдашней эпохи. Демократические поселенцы проводили чистки с куда большей жестокостью, чем монархи Испании, Португалии, Британии, их наместник и губернаторы, католическая и протестантская церковь, с их конгрегациями и орденами. В Калифорнии массовые преднамеренные убийства стали происходить чаще, когда испанская корона и католические миссионеры уступили ре¬альную власть американским переселенцам». (1, 216)

Абсолютно то же самое происходило на противоположном полушарии – в Австралии, где столь же «фундаментальный кон¬фликт возник вокруг земли, в особенности рек, водоемов, дичи, съедобных растений», и где точно так же «de facto у переселенцев была безраздельная власть, особенно на дальних границах. (…) Стандартная акция возмездия за угнанный скот выглядела так: ночью белые окружали становище, на заре атаковали его, поголовно вы¬резая мужчин, женщин и детей. Это был своего рода суд Линча. После одной случившейся кражи становище абори¬генов атаковали со всех сторон. „Они убивали всех подряд: мужчин, женщин, детей. Некоторые бросились к реке, их расстреливали в воде. Их трупы проплыли вниз по течению мимо сеттльмента“. Как выяснилось позднее, в краже был повинен белый» (1, 173-176).

Откуда такая жестокость? Профессор Малахов, автор предисловия к монографии, говорит о геноциде как о чём-то «запредельно иррациональном» (1, 7). Напротив, Манн постоянно подчеркивает материальную выгоду геноцида, поскольку он всегда сопровождается отъёмом собственности. И этот процесс иногда настолько захватывает «идейных борцов», что их приходится инструктировать дополнительно: «Вначале убей, потом бери себе все!» (1, 794)

В 1941-ом году, в местечке Едвабне (Польша) «местные жители после отступления Красной армии уничтожили еврейскую общину еще до появления немцев. …Примерно половина взрослого мужского населения с энтузиазмом убивали и грабили евреев, говоря, что так они борются с „жидобольшевиками“. И это – не единичный случай. Польский Институт национальной памяти отметил около двадцати таких эпизодов. „Грабеж был делом прибыльным“, – утверждает Манн (1, 498).

Аналогично действовали и украинские националисты: «На Волыни массовые убийства сопровождались тотальным разграблением имущества», что тоже обосновывалось идеологически (1, 511).

«В 1941 г. в Венгрии жили 825 тысяч евреев. Через четыре года 68% бесследно исчезли. …В массе своей венгры с удовлетворением восприняли исход евреев, не слишком задумываясь об их дальнейшей судьбе. Около миллиона человек получили свою долю при распределении имущества депортированных» (1, 530-531).

Простые люди, – те, кого М.Манн называет «геноцидным рабочим классом» (1, 550), – как правило, не утруждают себя идеологией. Главный мотив их действий не зависит от места, времени и ментальности. В Турции начала века «простые турки, курды, черкесы участвовали в геноциде, причем ярко выраженной мотивацией их действий была алчность (1, 325). В Югославии конца века „право победителей на грабеж и насилие никем не оспаривалось… Многие командиры открыто протестовали против творимых зверств. Генерал-лейтенант Еремия доложил в штаб, что „главное желание сербских добровольцев – не победа над противником, а мародерство и издевательства над мирным хорватским населением“ (1, 685-686). На другом краю континента „рядовыми исполнителями были неграмотные крестьяне из „коренной“ Камбоджи… Они мгновенно откликнулись на призыв красных кхмеров разделить землю“ (1, 608). Отъём власти неизбежно сопровождается отъёмом собственности. При этом страдают не только богатые. Картины Ивана Владимирова – „Разгром барской усадьбы“ и «Реквизиция последней коровы у крестьянина“. Коллекция А. Ружникова.

«Алчность – неизбежный мотив массовых насилий, и когда выпадает шанс „грабить награбленное“, в убийцах и насильниках недостатка не бывает», – говорит Манн (1, 793). Однако здесь налицо противоречие: народ, как бы, всегда готов пограбить, но не многие рискуют начать грабить самостоятельно. Социолог объясняет, что для развёртывания процесса необходима инициатива «трёх категорий виновных» (1, 51): элиты должны оправдать справедливость отъёма чужой собственности, агрессивные социопаты (радикальные активисты) должны призвать к насилию, группы поддержки должны начать процесс. И только когда «смещены моральные понятия и стерта грань между законом и беззаконием» (1, 354), «обычные люди втягиваются в кровавые этни-ческие чистки через нормальные социальные структуры» (1, 53).Когда социология бессильна

Одна из проблем, связанных с ростом незнания, заключается в том, что не существует веских причин предполагать, будто самые эффективные попытки преодолеть это незнание могут быть предприняты в той узкой сфере, где оно было обнаружено. Физик может встретиться с проблемами, решение которых потребует знаний, ранее считавшихся относящимися к биологии или философии. И это, как мы знаем, определенно относится к тому незнанию, которое открывают для себя социологиИммануэль Валлерстайн (15, 326)

В своей книге Майкл Манн скрупулёзно проанализировал «нормальные общественные процессы», которые отправляют людей на баррикады (1, 853). Здесь же, на огромном фактическом материале он показал, что социально идентичным личностям свойственно в критических ситуациях проявлять диаметрально противоположное поведение. И вот этого наука социология самостоятельно объяснить не может. Здесь необходимо содействие науки биологии. Впрочем, что революции «не социализируют, а биологизируют людей», утверждал тот же Питирим Сорокин (16, 33-60). А что биологи?

«Мозг – не то место, где зарождается поведение», – говорит нейрофизиолог Роберт Сапольски. – «Оно „исходит“ не из мозга. Мозг – это просто точка сбора, где все сходится вместе и, собравшись единым фронтом, инициирует поведение. (2, гл.2).

В значительной степени поведение людей и других млекопитающих зависит от деятельности желез внутренней секреции. Но есть также причины физического (или правильнее сказать – механического?) характера. «На всех попытках проконтролировать и подавить чувство неприязни по отношению к Чужим заглавными буквами написано – Это Лобная Кора. …Если у человека разрушена лобная кора, то он попросту перестает отвечать за свои действия, т. к., когда нужно принимать решение, он не способен мыслить рационально». Далее Сапольски, опираясь на многочисленные исследования коллег, безаппеляционно утверждает: «Значительная часть осужденных на смертную казнь имеет в анамнезе повреждения лобной коры, и хуже всего, если повреждения произошли в раннем детстве». Всё же и здесь социальное сказывается на физиологии: «Если вам случилось родиться в семье бедняков, то, вероятно, к пяти годам развитие вашей лобной коры отстало от средних показателей», – говорит Сапольски (2, гл.16-17).

Однако поведение апологетов насилия нельзя свести лишь к состоянию лобной коры и миндалины, уровню серотонина, окситоцина и тестостерона. Среди факторов, определяющих наши поступки, нейрофизиолог называет такие как «уровень глюкозы в крови, социоэкономический статус семьи, черепно-мозговые травмы, качество и количество сна, условия внутриутробного развития, стресс и уровень глюкокортикоидов, уровень боли, болезнь Паркинсона и побочные эффекты лекарств от нее, послеродовая гипоксия, вариант гена дофаминового рецептора D4, инсульт лобной коры, детские травмы, когнитивная нагрузка за последние несколько минут, вариант гена МАО-А, заражение паразитарной инфекцией, ген болезни Хантингтона, уровень свинца в водопроводной воде в период детского развития ребенка» и прочие, и прочие.

Результатом такого многообразия иногда становится поведение, не поддающееся пониманию нормального человека. «Видиадхар Сураджпрасад Найпол в книге „Среди правоверных: Путешествие в ислам“ (Among the Believers: An Islamic Journey) приводит услышанные им в Индонезии слухи, что, когда армейские соединения прибывали в деревню для полной зачистки, читай – уничтожения, они привозили с собой традиционный оркестр гамелан, совершенно неуместный. Как-то Найполу повстречался нераскаявшийся непосредственный участник резни, и появилась возможность проверить эти слухи. Тот ответил: „Да, все правда. В составе нашего подразделения были музыканты, певцы, флейтисты, мы возили с собой и гонги – в общем, целая музыкальная группа“. Но почему? Зачем все это? Участник резни с удивлением посмотрел на писателя и дал очевидный, с его точки зрения, ответ: „Чтоб было красиво“ (2, 18). Кадр из фильма „Акт убийства“

Оркестр гамелан

Есть такая «форма агрессии, которая не служит никакой цели (инструментальная агрессия) и не является реакцией на что-то, а реализуется просто ради удовольствия» (2, 23). Носителям этого качества нормальная жизнь – в тягость. Для полного счастья им необходима революция, война или, как минимум, работа в силовых структурах. Но от активного участия в резне не застрахованы и, казалось бы, нормальные люди.

В случаях, когда лавину геноцида останавливают внешние силы (например, как это стало в завершение Второй мировой войны), неизбежна волна ответного насилия. Интересно, что ответному насилию подвергаются не только вчерашние насильники, но и вполне безвинные их соплеменники, даже – дети. В качестве примера Майкл Манн приводит два эпизода из кампании депортации немцев чехами в 1945-ом: «Лейтенант Смрчина „зачистил“ немецкую деревню, уничтожив 25 мужчин и двух женщин без малейшего повода. Другой офицер снял с поезда и расстрелял 265 немцев – мужчин, женщин, детей» (1, 619). «Последний погром в Европе случился именно в Польше, когда уже рухнула нацистская тирания. В 1946 г. в городе Кельце, в 180 километрах от Варшавы, были убиты 46 евреев. Поводом для расправы стало исчезновение польского мальчика, якобы похищенного евреями из тех немногих, что чудом уцелели в городе после „окончательного решения“ (1, 498). У социолога рационального объяснения такому явлению нет. А вот биологи считают это типичной реакцией, и называют её „заместительной агрессией“. Р. Сапольски разъясняет: „Заместительная агрессия может снижать у насильника стресс на гормональном уровне; буквально удары „наружу“ помогают справиться с ударами внутренними… Подобное использование третьего лица универсально – напугай крысу, и она немедленно побежит кусать более робкую товарку. Бета-самец павиана, проиграв сражение альфе, бросится преследовать низкорангового омегу“ (2, гл.1). Этот мальчик случайно выжил после геноцида в Руанде. Жестокое убийство детей – нормальная практика массового насилия в любой стране. Так будет всегда.

Опять же, люди выгодно отличаются от других животных тем, что не все ведут себя подобно крысам. «Обязательно есть такие, кто не поддается», – говорит Сапольски. – Мы знаем, как многие хуту погибали, защищая своих соседей тутси от карательных отрядов хуту». И заканчивает свою мысль афористически: «Некоторые ложки меда остаются медом даже в целой бочке дегтя» (2, гл.12).Вместо эпилога

В любой человеческой общности угроза фашизма существовать будет всегда. Всегда рядом с нами будут жить люди, стремящиеся радикализировать охлос, спровоцировать массовое насилие и таким образом добиться пристойного места у «кормушки». Надо ли этих радикалов изолировать, лечить амбулаторно, как-то перевоспитывать, или достаточно ограничиться контролем и использованием по назначению, как это делают спецслужбы всего мира, – отдельный вопрос.

Очевидно, – если мы не хотим вернуться на предыдущую ступень эволюции, – от агрессивных социопатов необходимо защищаться. Однако же они не могут обрушить страну самостоятельно: для этого им необходимо содействие элит.

Элиты радикализируются только когда не видят другого пути решения собственных проблем. Поэтому голодный или морально неудовлетворённый интеллигент тоже опасен. Ещё более опасен политик, играющий на противопоставлении крупных социальных групп. И более всего опасен их инвестор…

Павел Кучински. Солдаты

Источники:

1. Манн М. «Тёмная сторона демократии. Объяснение этнических чисток» – М., Изд-во «Пятый Рим», 2016, 928 с.

2. Сапольски Р. «Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки» – М., Альпина нон-фикшн, 2019.

3. Райх В. «Психология масс и фашизм» – М.: Университетская книга, Прогресс, 1997. – 380 с.

4. Тощенко Ж.Т. «Манкуртизм как форма исторического беспамятства», URL: http://toschenko.ru/publication/22/

5. Жуков Д.А. «Биология поведения: гуморальные механизмы» – СПб, «Речь», 2007, 444 с.

6. Сапольски Р. «Кто мы такие? Гены, наше тело, общество» – М.: Альпина нон-фикшн, 2018. – 290 с.

7. Жуков Д.А. «Зачем изучать поведение животных?» – СПб, Институт физиологии им. И.П. Павлова РАН, 2017, 208 с.

8. Сорокин П.А. «Человек. Цивилизация. Общество» / Общ. ред., сост. и предисл. А. Ю. Согомонов: Пер. с англ. – М.: Политиздат, 1992. – 543 с.

9. Гидденс Э. «Социология» / При участии К. Бердсолл: Пер. с англ. Изд. 2-е, полностью перераб. и доп. М.: Едиториал УРСС, 2005. – 632 с.

10. Маркс К., Энгельс Ф. Гражданская война во Франции // Собр. соч., изд. 2, т. 17. – М.: Политиздат, 1960. – 841 с.

11. Каплан Б. «Миф о рациональном избирателе. Почему демократии выбирают плохую политику», Пер. с англ. Д. Горбатенко под ред. А. Куряева. – М.: ИРИСЭН; Мысль, 2012. – 368 с.

12. Гуленок Ю. «Система, которую необходимо сменить», URL: https://hvylya.net/analytics/society/sistema-kotoruju-neobhodimo-smenit.html

13. Актон Дж. «История свободы в античности», URL: http://www.civisbook.ru/files/File/1993-3-Akton.pdf

14. Адорно Т. «Что значит „проработка прошлого“ – „Неприкосновенный запас“, 2005, №3.

15. Валлерстайн И. «Конец знакомого мира: Социология XXI века»/Пер, с англ. под ред. В.И. Иноземцева. – М.: Логос, 2004. – 368 с.

16. Сорокин П.А. «Социология революции», – М., РОССПЭН, 2005, 704 с.Полный текст – в моём блоге: https://blogs.korrespondent.net/blog/science/4332447/?fbclid=IwAR3ny8CcJF8khfcuCqSzmV1fFmNcZ8u3K6mdCz_drdpGH02SbZ5eRMVFNFY