Майкл Ко
Разгадка кода майя: как ученые расшифровали письменность древней цивилизации
Природный мир пронизывает почти все аспекты религиозного и светского искусства майя, визуально выражаясь в самых образных и удивительных формах. Ягуар, крупнейшая из пятнистых кошек в мире, был в прямом смысле слова царем джунглей, опасным для людей, и так же, как мы, стоял на вершине своей собственной пищевой цепи. Его шкура была символом царской власти, и владыки майя с гордостью заявляли о своей близости с этим ужасным хищником. В то же время, будучи ночным охотником, ягуар был тесно связан с Шибальбой, подземным миром майя.
Но и множество других форм жизни также проникло в культуру майя: болтливые паучьи обезьяны и шумные обезьяны-ревуны, черными стаями передвигающиеся по пологу леса; красные ара, сверкающие красными, синими и желтыми цветами; и кецаль, житель дождевых лесов на юге Петена, чьи переливающиеся золотом зеленые хвостовые перья высоко ценились и использовались для изготовления царских головных уборов и наспинных украшений. Мир вездесущих рептилий был представлен обитателями неторопливых рек – крокодилами и кайманами, а в лесах – игуанами и змеями, такими как удав боа и ядовитая копьеголовая змея.
Майянисты, с энтузиазмом относящиеся к своему предмету, склонны забывать, что культура, которую они изучают, была частью более обширной культурной модели, которая называется мезоамериканской. В широком смысле под термином «Мезоамерика» понимаются территории, где ко времени испанского завоевания сложились высокоразвитые культуры и цивилизации. Это бо́льшая часть центральной, южной и юго-восточной Мексики (включая полуостров Юкатан), Гватемала, Белиз и западные районы Гондураса и Сальвадора. В пределах этого региона говорили и говорят на разных языках, в том числе, конечно, и на языках семьи майя, а вот природные условия схожи: пустыни, заснеженные вулканы, долины с умеренным климатом, тропические низменности, мангровые болота и т. д., разве что где-то их больше, где-то меньше.
Однако при всем разнообразии языков и вариативности пейзажей эти территории имели некоторые общие культурные черты. Все народы, населяющие их, были земледельческими, выращивая кукурузу, фасоль, тыкву и перец чили; все жили в деревнях, поселках и городах и торговали на больших и развитых рынках; у всех были книги, хотя только у сапотеков в Оахаке, майя и малоизвестных эпиольмеков[41] в Веракрусе было настоящее письмо. Но главное – у всех народов были политеистические религии, которые при всех различиях, тоже имели общие элементы, такие как священный календарь, основанный на цикле в 260 дней, и вера в то, что необходимо проливать человеческую кровь – либо собственную, либо пленников – в честь богов и предков.
На одном конце мезоамериканской истории располагаются астеки и их могущественная империя, самая известная из всех, так как их цивилизация была разрушена – и описана – испанскими конкистадорами. Языком империи астеков, которая частично затрагивала, но никогда не включала государства майя, был науатль, агглютинативный язык, к счастью, свободный от сложностей, которые делают языки майя такими трудными. Это был лингва франка большей части не-майяской Мезоамерики, используемый как торговцами, так и чиновниками.
А что же лежит на другом конце мезоамериканской истории, в более ранней ее части? Археологи прошли долгий путь, чтобы ответить на этот вопрос. Но сначала посмотрим, на какие временные отрезки подразделяется история Мезоамерики.
Вот общепринятая схема, частично основанная на радиоуглеродных датировках, а частично – на календаре майя.
Палеоиндейский период, 20000–8000 годы до н. э.
В эту отдаленную эпоху (верхний плейстоцен, или ледниковый период) охотники и собиратели, пришедшие из Сибири, колонизировали Новый Свет и Мезоамерику. По континенту тогда бродили стада крупных животных, таких как мамонты и дикие лошади.
Архаический период, 8000–1800 годы до н. э.
В Мезоамерике небольшие группы индейцев начали переходить к возделыванию растений, которое заменяет собирательство. Селекция привела к одомашниванию почти всех использовавшихся в пищу растений, прежде всего кукурузы, что привело в конце архаической эпохи к появлению первых постоянных деревень, а также к возникновению ремесел, таких как гончарное дело или ткачество.
Доклассический (или формативный) период, 1800 год до н. э. – 250 год н. э.
Когда-то этот период считался аналогом неолита в Новом Свете, характеризующимся распространением земледельческих деревень и простых культов плодородия, основанных на почитании глиняных статуэток женщин. Теперь мы знаем, что корни мезоамериканской цивилизации уходят именно в эту эпоху, начиная с культуры ольмеков и позднее – с культур сапотеков и майя.
Классический период, 250–900 годы.
Предположительно, золотой век мезоамериканской культуры, в который доминировали великий город Теотиуакан на Центральном Мексиканском нагорье и города майя на юго-востоке. По сути, классический период может быть лучше всего определен как период, когда майя вырезали и устанавливали памятники, датированные по системе долгого счета.
Постклассический период, 900–1521 годы.
Якобы милитаристская эпоха, последовавшая за падением классической цивилизации майя, ознаменовавшаяся господством тольтеков примерно до 1200 года, а затем империей астеков, которая охватывала почти всю не-майяскую Мезоамерику. Постклассические культуры были уничтожены испанцами.
Пока неизвестно, когда майя заселили высокогорья и низменности, но небольшие стоянки ранних охотников были найдены в горных долинах Гватемалы, а архаические поселения разбросаны по всему Белизу (и, скорее всего, будут обнаружены по всей низменности, если знать, что искать) [9]. Так как каменные инструменты не разговаривают, нет никакого способа узнать, говорили ли их владельцы на языках майя, но это вполне вероятно. К концу II тысячелетия до н. э., когда численность населения, проживающего в оседлых деревнях и даже городках, выросла, некоторая форма протомайяского должна была распространиться по всей области майя.
Истоки классической цивилизации майя нужно искать в доклассическом периоде. С начала прошлого столетия археологи-майянисты – своего рода ура-патриоты – придерживались майяцентрического взгляда на историю мезоамериканской культуры: именно их любимые майя первыми одомашнили кукурузу, изобрели мезоамериканский календарь и принесли свет цивилизация всем остальным народам. Как не сравнить это с гегемонией геоцентрического взгляда на Солнечную систему в докоперниковы времена! Только в этом случае иконоборческую роль Коперника и Галилея взяли на себя пионеры археологии ольмеков – Мэтью Стирлинг[42] из Смитсоновского института и мексиканский художник-археолог Мигель Коваррубиас. В 1930-е и 1940-е годы они обнаружили гораздо более раннюю цивилизацию, чем майя, погребенную на прибрежной равнине штатов Веракрус и Табаско в Мексике. Ее создатели могли высекать из камня и перемещать многотонные колоссальные головы, изображающие правителей, изготавливать великолепные статуэтки, маски и подвески из сине-зеленого жада[43] и даже на позднем этапе своего развития изобрели письменность и разработали календарь, считавшийся майяским[44].
Когда первые сообщения об этой древней культуре были опубликованы, реакция сообщества майянистов варьировалась от прохладной до совершенно враждебной. Атаку на предполагаемую древность ольмекской культуры предпринял Эрик Томпсон, британский уроженец, подлинный мозг Программы майя института Карнеги в Вашингтоне [10]. Мы еще услышим о нем позже.
Однако к ужасу «фанатов майя» (слова Мэтта Стирлинга) радиоуглеродные датировки, полученные на ольмекских памятниках, таких как Ла-Вента, показали, что цивилизация ольмеков была даже старше, чем полагали Стирлинг и его коллеги. В еще более древних центрах – в огромном Сан-Лоренсо, например, который я раскопал в 1960-е годы, – культура ольмеков, характеризующаяся изготовлением массивных каменных монументов и строительством пирамид, была в полном расцвете уже в XIII веке до н. э. – за тысячелетие до того, как все, что можно назвать цивилизацией, возникло в тропических лесах низменностей майя [11]. И хотя «фанаты майя» все еще сражаются в арьергардных боях, большинство мезоамериканистов почти не сомневаются в том, что ольмеки, с их странным художественным стилем, пантеистической религией, сфокусированной на ягуарах-оборотнях и других существах-химерах, программами церемониального строительства, были первыми, кто создал то, что мы называем мезоамериканской культурой.
Ольмеки (кстати, так они названы археологами – как они сами себя называли, мы не знаем) были не единственными создателями высокой культуры в середине доклассического периода. В начале VI века до н. э. в Монте-Альбане, городе-крепости на вершине холма в долине Оахака, правители сапотеков начали устанавливать монументы, отмечая победы над вражескими вождествами. Они не только изображали своих несчастных пленников после пыток и принесения в жертву, но и записывали имя погибшего вождя, название его политического объединения и дату, когда произошла победа (или жертвоприношение) [12]. Так что возможно, что сапотеки, а не майя или ольмеки изобрели письменность в Мезоамерике. К сожалению, эта письменность так и не была дешифрована, за исключением календарных иероглифов.
Рис. 15. Майяский 260-дневный счет, в котором 13 чисел сочетаются с 20-ю днями.
Следует сказать несколько слов о системе датирования, которая использовалась в Монте-Альбане и впоследствии по всей юго-восточной Мезоамерике. Основой этого календаря был священный цикл из 260 дней, сочетание 13-ти чисел и последовательности из 20-ти дней, каждый со своим названием. Для записи чисел использовались точки и палочки: точка обозначала 1, а палочка 5. Таким образом, число 6 будет записано палочкой с одной точкой, а 13 – двумя палочками и тремя точками. Существует множество предположений о происхождении этого цикла (например, он приблизительно равен девяти месяцам беременности [13]), но и сегодня в деревнях майя на Гватемальском нагорье жрецы могут правильно рассчитать текущий день 260-дневного цикла – ни один не ускользнул из их памяти за двадцать пять веков. Теперь умножьте этот цикл на 365 дней солнечного года, и вы получите 52-летний календарный цикл – мезоамериканский эквивалент нашего века.
52-летний календарный цикл распространился с сапотекского нагорья на побережье Мексиканского залива к поздним ольмекам и на западные и юго-западные окраины земель к народам майя [14]. На этой широкой дуге в последние века до нашей эры, ближе к концу доклассического периода, произошло еще одно, гораздо более выдающееся открытие – изобретение так называемого долгого счета, ставшего наиболее характерной чертой культуры майя. Однако честь этого изобретения принадлежит народам, для которых язык майя в лучшем случае был иностранным языком.
В отличие от дат по 52-летнему календарному циклу (эти даты принято называть циклическими), которые точно зафиксированы только в пределах бесконечного 52-летнего цикла года и повторяются каждые 52 года, даты по долгому счету основаны на счете дней, который начался в 3114 году до н. э. и должен был закончиться – возможно, катастрофой – в 2012 году н. э.
После V века до н. э. цивилизация ольмеков пришла в упадок и изменилась до неузнаваемости; в то же время множество вождеств возникло на Тихоокеанском побережье Чьяпаса и Гватемалы, а также к западу от современной столицы Гватемалы. Все они почитали своих правителей и богов, воздвигая в их честь плоские каменные памятники (археологи называют их стелами), перед которыми стояли круглые или зооморфные «алтари». Сложный повествовательный стиль, в котором выполнены эти скульптуры, принято называть исапским – по названию крупного археологического памятника Исапа, расположенного недалеко от границы Чьяпаса и Гватемалы. И что важно: некоторые из этих вождеств имели свою письменность (до сих пор в основном не дешифрованную), а некоторые фиксировали важные события не только при помощи циклических дат, но и по долгому счету.
Со временем, согласно нашей все еще отрывочной археологической информации, майя низменностей, населявшие леса Петена и Юкатана, восприняли неэгалитарный образ жизни соседей, так что к моменту рождения Христа по всей области майя возникли городки или даже полноценные города, управляемые царскими династиями. В отличие от своих современников в высокогорьях и на Тихоокеанском побережье, у первых архитекторов майя был неиссякаемый запас известняка и известкового раствора, что привело к распространению каменной архитектуры. Вместо земляных насыпей, увенчанных постройками из непрочных материалов, крытых соломой или пальмовыми листьями, в небо устремились великие каменные храмовые пирамиды, поддерживавшие святилища из известняка с узкими комнатами, построенными с использованием техники ложного свода.
Полный объем этих строительных программ позднего доклассического периода, наверное, никогда не будет известен, поскольку во всех археологических памятниках майя ранние постройки перекрыты сооружениями классического периода. Однако археологам все же повезло найти несколько памятников, где почти не было классической застройки. Самый важный из них – обширный город Эль-Мирадор в северном Петене, который практически полностью относится к позднему доклассическому времени [15]. Этот исполин древнего Нового Света имел храмовые пирамиды, достигавшие в высоту более 70 метров, а также массивные архитектурные группы, соединенные дорогами. Все эти конструкции были покрыты белым штуком[45] и окрашены, как правило, в темно-красный цвет. Здесь, как и в других городах позднего доклассического периода, по бокам лестниц, ведущих на вершину пирамид, сооружаются гигантские лепные маски великих богов майя (прежде всего недоброжелательного птичьего божества, известного более поздним майя-киче как Вукуб-Какиш, или «Семь ара»).
Потрясающее открытие, сделанное десятилетие назад, произвело революцию в наших представлениях о доклассических майя. Это археологический памятник Сан-Бартоло на северо-востоке Петена, где при раскопках небольшого здания, примыкающего к пирамиде, были обнаружены изящные многоцветные фрески, изображающие среди прочего воскресение Бога кукурузы и жертвенные обряды, связанные с четырьмя сторонами света. Между изображениями различных сверхъестественных существ разбросаны небольшие иероглифические тексты, которые датируются примерно концом II века до н. э., но в более глубоких слоях был найден текст, вероятно, написанный за три столетия до этого – самый древний известный пример письменности майя.
Словом, чем больше мы узнаем о позднем доклассическом периоде в низменностях майя, тем более классическим он кажется. Когда же тогда начинается классическая эпоха? Совершенно произвольно мы начинаем ее с первого памятника майя по долгому счету, являющейся синхронной описываемому событию, а не ретроспективной. Это сломанная стела из известняка, найденная археологами, работавшими в рамках проекта университета Пенсильвании в Тикале, в самом сердце Петена. На одной стороне стелы изображен правитель майя в богатом убранстве, буквально увешанный украшениями из жада, а на другой высечена дата по долгому счету, соответствующая 292 году н. э. [16]. Через двадцать два года[46] владыка майя из неизвестного города появляется на так называемой Лейденской пластинке – подвеске из жада, найденной в позднем постклассическом контексте в земляной насыпи у побережья Карибского моря. Теперь мы знаем, что она сообщает о восшествии на престол правителя, который изображен попирающим ногами жалкого пленника – тема, повторяемая снова и снова воинственными классическими майя.
Даже если мы округлим дату начала классического периода до 250 года н. э., похоже, что к этому времени у майя уже присутствовали многие черты, характеризующие классическую цивилизацию: города из известняковых каменных блоков, управляемые знатью, резные каменные монументы, посвященные деяниям правителей, роскошные царские гробницы под храмами, некоторые элементы календаря (особенно циклические даты), обширная торговля престижными товарами и, самое главное с нашей точки зрения, – письменность.
Давайте, однако, перенесемся вперед, в наши времена, когда большинство классических надписей майя уже можно было прочесть (как это произошло, будет темой будущих глав). Собственно, это опять означает поставить телегу впереди лошади, но и позволяет нам понять, какие результаты принесли десятилетия интенсивных и обширных археологических исследований в низменностях майя.
Классическая цивилизация майя процветала в течение почти шести веков – в терминах Старого Света примерно с правления римского императора Диоклетиана, выдающегося творца христианских мучеников, до короля Альфреда Уэссекского, победителя датчан[47]. Пророк Мухаммед был современником майя на этапе перехода от раннего к позднеклассическому периоду – когда он бежал из Мекки в Медину, что ознаменовало начало исламской эры, великий правитель Паленке Пакаль (или «Щит») находился на престоле уже восемь лет.
В отличие от империй Старого Света у классических майя так и не сложилась имперская организация или гегемония одного города над другими. Наоборот, область низменностей была поделена между рядом небольших городов-государств, которых в VIII веке, во времена апогея классической цивилизации, известно по крайней мере двадцать пять. Расстояние от столицы до границы с другим государством редко превышало один день пути. Некоторые города были крупнее, чем другие, и, несомненно, оказали большее влияние на развитие культуры майя; в эту категорию, безусловно, входили Тикаль – гигант среди центров майя, Копан на востоке, Паленке на западе и Калакмуль к северу от Петена, а также, вероятно, поздние города Ушмаль и Чичен-Ица на севере полуострова Юкатан.
Точные переписи населения являются продуктом современного западного мира и Османской империи; у классических майя ничего подобного не было. Именно по этой причине мы должны принимать все оценки численности населения их городов с большой осторожностью. Так что для современных археологов просто подарок, что майя строили свои дома с соломенной крышей на невысоких насыпях из земли и камней, которые можно картографировать и считать. Выполнив эту задачу, мы должны затем решить, сколько человек могло жить в таком доме и сколько домов были населены в данный момент в данном городе. Неудивительно, что приблизительные оценки численности населения Тикаля сильно разнятся – от 11 000 до 100 000. Возможно, последняя цифра близка к реальности, учитывая последние данные об интенсификации земледлелия в некоторых районах области майя посредством сооружения террас и приподнятых полей [17].
Столицы классических майя можно опознать не только по гигантским размерам, но и по тому, что только они, кажется, имели почти исключительные права на воздвижение монументов с публично выставленными надписями, таких как резные стелы, так называемые алтари (на самом деле, вероятно, троны) и притолоки. Обычно эти монументы ассоциировались с особенными зданиями в городах: часто (как в Пьедрас-Неграсе на реке Усумасинта) стелы выстраивались в ряд перед храмовой пирамидой. Как и в случае с фараонами Египта, в этих надписях и на рельефных изображениях, описанных в сопутствующих текстах, прославлялись наследственные правители, их семьи и предки. Это уже не времена примитивных демократий или зарождающихся вождеств: царская семья и знать были покровителями художников, писцов и архитекторов, единственной целью которых было восхваление богов и правящего дома.
У классических майя была целая иерархия городов, поселков и деревень, отражающая высоко стратифицированное общество. Крупнейшими из них были такие гиганты, как Тикаль, Калакмуль, Наранхо, Сейбаль, Паленке, Йашчилан, Копан, Ушмаль и Коба. Несколько ниже располагались меньшие центры – Дос-Пилас, Вашактун, Караколь и Киригуа, которые, согласно надписям на их монументах, сохраняли более или менее независимую политическую жизнь, хотя Вашактун и был разгромлен в ходе войны своим южным соседом Тикалем. Но иногда более мелкие центры побеждали в сражениях более крупные: маленький Дос-Пилас однажды сокрушил Сейбаль, а Караколь одолел Наранхо и даже Тикаль [18].
Кровопролитные битвы были правилом, а не исключением в жизни городов-государств низменностей, несмотря на клятвенные заверения археологов прошлого поколения об обратном [19]. Стелы и притолоки многих памятников фиксируют победы великих царей и их соратников по оружию. Одна из любимых тем на рельефах классической поры – раздевание, связывание и попирание ногами важных пленников, для которых принесение в жертву путем обезглавливания (вероятно, после длительных мучений) было неизбежной судьбой.
Изумительные фрески конца VIII века из Бонампака, памятника в бассейне Усумасинты, обнаруженного парой американских авантюристов в 1946 году, показывают ход настоящей майяской битвы: в джунглях еще идет бой между вооруженными копьями воинами, а победоносный царь в боевой куртке из кожи ягуара уже берет в плен своего благородного противника [20]. Шум при этом, должно быть, был ужасающий: рев длинных деревянных военных труб, перекрывавший свисты и крики, как мы знаем из испанских отчетов, был типичным для военных действий майя. На других фресках повествование продолжается: несчастные пленники подвергаются пыткам под руководством царя, народу представляется наследник престола, и, наконец, царь и знать в великолепных головных уборах и наспинных украшениях из перьев кецаля кружатся в триумфальном жертвенном танце.
Среди городов классических майя Тикаль, вероятно, является самым известным и наиболее изученным. Основанный задолго до начала христианской эры, этот огромный центр всегда был консервативным и даже закосневшим в развитии на фоне своих стремящихся к новому современников, скорее напоминая Филадельфию или Бостон, чем Нью-Йорк или Чикаго. Жилые группы (три-четыре домашние постройки вокруг небольшой площади) разбросаны по территории размером около 60 квадратных километров. Нигде в городе не обнаружены улицы или проспекты и даже что-либо похожее на городское планирование. По мере приближения к «церемониальному центру» Тикаля эти жилые группы становятся все крупнее, и некоторые, вероятно, служили дворцами для знати и царских приближенных.
Шесть храмовых пирамид Тикаля настолько высоки, что и теперь возвышаются над высоким пологом тропического леса. Каждая пирамида образована рядом террас, а на вершину ведут фронтальные лестницы головокружительной крутизны. Наверху находится каменный храм, увенчанный кровельным гребнем, – это вздымающееся нефункциональное сооружение призвано подчеркнуть небесные свойства храма. Внутренние помещения очень узкие, скорее, просто сводчатые проходы, но дверные проемы внешних комнат венчают прекрасные резные притолоки из саподиллового дерева[48], изображающие сидящих на тронах или гордо стоящих правителей.
Я читал во многих книгах, что пирамиды майя не похожи на египетские, потому что не использовались как царские усыпальницы. То, что это чистейшая, ни на чем не основанная ерунда, было неоднократно доказано, и прежде всего – грабителями гробниц, которые уже не одно десятилетие снабжают рынок доколумбова искусства прекрасными классическими вазами и изделиями из жада. Но археологи – ученики-тугодумы. Во всяком случае, только во время раскопок Пенсильванского университета в Тикале в начале 1960-х годов внутри храма I, который возвышается над Главной площадью, была найдена самая роскошная царская гробница и появилась возможность доказать, что этот храм, как, вероятно, и большинство других в майяских низменностях, был построен, чтобы разместить останки правителей династий. Хеопс чувствовал бы себя в таком храме как дома [21].
Хотя многие специалисты считают, что обширные архитектурные комплексы, называемые «дворцами», были именно жилищем правителя, некоторые ученые в этом не уверены. В Центральном акрополе Тикаля есть несколько подобных многокомнатных вытянутых зданий, и гипотезы об их предназначении варьируются от царских резиденций до родовых храмов и жреческих школ [22]. Возможно, впрочем, что у этих зданий были все эти функции.
Немногие города Южных низменностей не имели стадионов для игры в мяч. Каучук (затвердевший сок дерева Castilloa elastica) был мезоамериканским изобретением, одним из многих даров Нового Света Старому, и использовался главным образом для изготовления резиновых мячей. Эти мячи поразили конкистадоров, особенно когда те увидели, как высоко они подскакивают вверх на астекских стадионах. Кортес был настолько впечатлен, что привез группу игроков в Испанию, чтобы показать их Карлу V. Игра была известна на всей территории Мезоамерики и велась на каменных площадках, основная игровая поверхность которых была ограничена двумя параллельными стенами с наклонными откосами. Правила, которые не до конца понятны, были строгими и четко устанавливали, какой частью тела можно было бить по мячу: игроки предпочитали пользоваться бедрами, а удары ладонью были строго запрещены[49].
Чем больше мы узнаем о классической игре в мяч у майя, тем более зловещей она представляется. В Тикале, как и везде в землях майя, важных пленников заставляли играть в явно безвыигрышную игру против правителя и его команды, итогом чего было заранее предопределенное поражение и принесение в жертву.
Расположенный вдали от рек и ручьев, Тикаль, как и другие города северного Петена, испытывал постоянные проблемы с водой, и правители были вынуждены строить огромные резервуары, десять из которых располагались в центральной части города и обеспечивали население водой в длительный сухой сезон. Даже закаленные полевики-археологи скажут вам, что умереть от жажды в джунглях вполне возможно.
Поскольку сегодня прочитано большинство монументальных надписей Тикаля, мы можем получить представление о главных церемониальных событиях, свидетелями которых становились тысячи и тысячи зрителей майя. Но никогда не удастся нам реконструировать, даже в воображении, полный размах древних зрелищ: звуки деревянных труб и раковин, барабанов и трещоток, массовое хоровое пение, облака курений, великолепные разноцветные костюмы и маски участников празднества, море колышущихся сине-зеленых перьев кецаля с золотистым оттенком. Так помпезно отмечались главные моменты в царской жизни и церемонии, сопровождавшие обряды перехода[50]: рождение будущего правителя, его представление как наследника, его вступление на престол, его брак и его смерть (я говорю «его», так как за некоторыми исключениями все известные правители майя были мужчинами). Тщательно продуманной церемонии обязывала и каждая победа с ритуалом длительного и торжественного принесения побежденных в жертву, обычно путем обезглавливания.
Многое в жизни майя зависело от календаря и астрологии; астрономы и писцы играли главную роль в установлении дат по крайней мере некоторых из значимых событий. Завершение определенных циклов долгого счета требовало масштабных празднеств и ритуального пролития собственной крови правителем и его женами; аналогично отмечались годовщины или юбилеи важнейших дат, таких как получение власти. В Тикале основные комплексы пирамидальных храмов связаны широкими дорогами, и можно представить себе, как тянутся по этим дорогам блестящие процессии царских особ, знати, придворных и музыкантов, направляющихся к мавзолеям, воздвигнутым в память прежних правителей.
Культ смерти и почитания предков был глубоко укоренен в культуре майяской знати, которая управляла городами-государствами. Умершего правителя хоронили с большой пышностью, неся на специальных носилках к великой пирамиде, возведенной, чтобы поместить его погребальную камеру [23]. Там покойника ожидали подношения с едой и напитками в керамических (расписных или резных) сосудах, разукрашенных мрачными сценами подземного мира, украшения из жада, морских раковин и экзотические животные, такие как ягуары и крокодилы. По причинам, которые станут ясны в последующих главах, майя верили, что их знатные мертвецы действительно бессмертны: они воскреснут как боги и станут объектами вечного поклонения для своих царских потомков. Смерть для знати была равносильна трансформации царской сущности.
Я взял Тикаль как пример типичного города классических майя, но каждый из майяских городов имел свои особенности. По аналогии можно вспомнить, как изрядно Спарта отличалась от Афин в классической Греции, но ведь что поразительно: вся майяская цивилизация была создана на основе технологии уровня каменного века. Металлические инструменты были неизвестны в любой части Мезоамерики, пока медь и золото не были заимствованы из северо-западной Южной Америки. Однако произошло это незадолго до начала Х века, когда классическая эпоха закончилась. Без каких-либо научных чудес современного мира майя создали утонченную цивилизацию посреди джунглей.
Но эта же утонченная цивилизация, достигшая пика своих свершений в VIII веке, сама и посеяла семена своего падения. Хотя спекуляций о причинах коллапса классических майя немало, бесспорных фактов не так много [24]. Уже в последнее десятилетие VIII века несколько городов не устанавливают резные монументы-памятники с датами по долгому счету, да и сами города вполне могли быть частично заброшены. В IX веке подобный упадок только приумножается, и режим за режимом рушится почти так же, как современные компании, обанкротившиеся после краха фондового рынка. Малолетний наследник, чьи обряды перехода еще отмечаются на фресках Бонампака, созданных около 790 года, вступает на престол, но политическая жизнь города вскоре прекращается. Паленке, Йашчилан и Пьедрас-Неграс завершили свое развитие как большие центры примерно в то же время, что и соседний Бонампак и Киригуа на юго-востоке.
Записи говорят сами за себя. Вот некоторые даты последних известных династических монументов:
Наранхо – 820 год;
Копан – 822 год;
Караколь – 859 год;
Тикаль – 869 год;
Вашактун – 889 год.
Когда рушатся цивилизации, этому есть не одна возможная причина, а несколько. Конечно, плотность населения майя вышла за пределы несущей способности окружающей среды. Имеется множество свидетельств эрозии почвы и экологической деградации, значительного роста междоусобных войн и почти повсеместных действий простого народа, которые выглядят как революционное разрушение монументов элиты. Кроме того, исследователями-климатологами было убедительно доказано, что примерно в это же время в низменностях майя прошла серия сильных засух.
