Майкл Грант
Исчезновение
Ветровое стекло всё пошло трещинами и прогнулось. Извернуться и выбить его здоровой ногой не получилось. Единственный остававшийся выход наружу – дверца водителя. Лана знала, что попытка изменить позу будет сопровождаться невыносимой болью.
И тут появился Патрик. Ткнулся своим чёрным носом в её нос и жалобно заскулил.
– Хороший мальчик, – сказала она.
Пёс завилял хвостом. От Патрика не приходилось ожидать, что он резко поумнеет и примется совершать подвиг, вытаскивая хозяйку из-под дымящихся обломков пикапа. Однако он пробыл с ней весь этот чёртов час, в течение которого она выползала наружу.
Наконец, Лана вытянулась на земле в тени кустиков полыни. Патрик облизал ей лицо. Здоровой рукой она ощупала свои раны. Один глаз заливала кровь из пореза на лбу. Нога – вывихнута, если не сломана, можно считать, что её нет. В нижней части спины, там, где почки, сильно болело. Верхняя губа онемела. Лана выплюнула осколок зуба.
Хуже всего дело обстояло с правой рукой. Девочка так и не набралась смелости поглядеть на неё. Попыталась поднять и тут же отказалась от этого намерения: боль сделалась непереносимой.
На какое-то время Лана опять потеряла сознание. Потом пришла в себя. Солнце безжалостно палило, Патрик свернулся клубком у неё под боком. В небе, распластав чёрные крылья, кружило с полдюжины грифов, предвкушая поживу.
Глава 3. 298 часов, 05 минут
– СМОТРИТЕ, ФУРГОН! Ещё одна авария, – сказал Сэм, указывая на фургончик курьерской службы «FedEx», прорвавший живую изгородь и врезавшийся в вяз на чьём-то дворе.
Двигатель ещё работал.
По дороге они встретили двух детей, четвероклассника и его младшую сестрёнку, вяло перебрасывающих друг другу мячик на газоне.
– Мамы нет дома, – сообщил мальчик, – а мне надо на урок музыки. Я учусь играть на фортепиано. Только дороги не знаю.
– А мне – на танцы, – прибавила девочка. – Нам дадут костюмчики для концерта. Я буду божьей коровкой.
– Вы знаете, как пройти на площадь? Ту, что в центре города? – спросил Сэм.
– Думаю, да, – ответил мальчик.
– Идите туда.
– Нам нельзя уходить из дома, – встряла младшая.
– Наша бабушка живёт в Лагуна-Бич, – сказал её брат. – Наверное, она могла бы нас забрать, только я не могу до неё дозвониться. Телефон сломался.
– Знаю. Идите пока на площадь, хорошо?
Дети недоумённо уставились на Сэма.
– Эй, выше нос! – решил он подбодрить их. – У вас дома есть мороженое или печенье?
– Думаю, да.
– Почему бы вам не съесть по печеньке, а потом не прогуляться до площади?
– Печеньки? – хмыкнула Астрид. – Считаешь, это выход из положения?
– Нет, наилучшим выходом было бы сбежать на пляж, спрятаться там и подождать, пока всё не утрясётся. Но печенье в любом случае не повредит.
И они втроём пошли дальше. Дом Сэма находился в восточной части города. Они с мамой снимали старый, приземистый одноэтажный домик, с огороженным задним двориком и даже без газона, вместо которого сразу же начинался тротуар. Мама работала ночной медсестрой в «Академии Коутс» и денег получала немного. Отца давным-давно след простыл, кем тот был, Сэм понятия не имел. А в прошлом году выбыл из игры и отчим.
– Вот наше скромное обиталище, – объявил Сэм. – Мы, знаете ли, не любим пускать пыль в глаза.
– Да ладно, зато вы живёте рядом с пляжем, – отмахнулась Астрид, указав на единственное преимущество его дома.
– Ага, в двух минутах ходьбы. Даже меньше, если срезать путь через двор байкерской банды.
– В каком смысле, банды? – удивилась Астрид.
– Ну, не то чтобы настоящей банды. На самом деле там живут Киллер и его подружка Подельница. Извини, я пошутил, – добавил он, видя, как нахмурилась Астрид. – Просто соседи у нас те ещё.
Добравшись, наконец, до дома, Сэм обнаружил, что ему ужасно не хочется входить. Матери наверняка нет. Зато может быть то, чего Квинну и Астрид, – в особенности Астрид! – лучше не видеть.
Он поднялся по трём скрипучим деревянным ступеням, выкрашенным серой, давно выцветшей краской. Крыльцо было узеньким. Раньше там стояло кресло-качалка, на котором мать сидела по вечерам перед работой, но два месяца назад кресло кто-то украл. Теперь им приходилось вытаскивать на крыльцо кухонные стулья.
Обычно эти часы были любимым временем дня у Сэма: он возвращался домой из школы, мама ещё была не на работе, но уже отоспавшейся после ночной смены. Она пила чай, Сэм – лимонад или фруктовый сок. Мама интересовалась, как прошёл день, Сэм – рассказывал. Рассказывал, конечно, далеко не всё, но приятно было знать, что при желании с ней вполне можно поделиться.
Сэм отпер дверь. Внутри было тихо, лишь тарахтел холодильник, старый и довольно шумный. Когда они в последний раз сидели на крыльце, закинув ноги на перила, мать как раз размышляла, починить ли компрессор или дешевле купить подержанный холодильник, и как, в таком случае, привезти его домой без грузовика.
– Мам! – позвал Сэм в пустой гостиной.
Никто не отозвался.
– Может, она на вершине холма? – предположил Квинн.
«Вершиной холма» местные именовали «Академию Коутс», – частную школу-интернат. В действительности, холм больше смахивал на настоящую гору.
– Нет, – отрезал Сэм. – Она исчезла, как и все прочие.
На включённой горелке кухонной плиты стояла почерневшая пустая сковорода. Он выключил плиту и сказал:
– С этим в городе могут быть проблемы.
– Верно. Включённые плиты, неуправляемые машины, – согласилась Астрид. – Кто-то должен обойти дома и убедиться, что всякое такое выключено, а маленькие дети – под присмотром. А ведь есть ещё лекарства, спиртное, у некоторых – оружие.
– У моих соседей не просто оружие, а целый оружейный склад, – заметил Сэм.
– Это всё Божий промысел, правда? – спросил Квинн. – В смысле, кому ещё такое под силу? Ну, устроить так, чтобы все взрослые исчезли?
– Все от пятнадцати и старше, – поправила его Астрид. – В пятнадцать лет человек ещё не взрослый. Уж ты мне поверь, я с ними в одном классе учусь, – она робко прошлась по гостиной, словно ища что-то. – Сэм, можно я воспользуюсь вашей ванной?
Он нехотя кивнул, чувствуя себя униженным. Ни Сэм, ни его мать не увлекались домашним хозяйством. У них было более или менее чисто, но с домом Астрид не сравнить. Астрид закрыла за собой дверь ванной комнаты. В раковине зашумела вода.
– В чём же мы провинились? – спросил Квинн. – Вот чего я не могу понять. За что Бог прогневался на нас?
Сэм открыл холодильник. Молоко, пара банок лимонада, половинка небольшого арбуза, лежащего разрезом вниз на тарелке. Яйца, яблоки. Лимоны к чаю для мамы. Всё как всегда.
– Ведь должны же мы были где-то оплошать, а? – продолжал нудеть Квинн. – Бог никогда ничего не делает просто так.
– Вряд ли это Бог.
– А кто ж по-твоему, балда?
Вернулась Астрид.
– Знаешь, Сэм, может быть, Квинн и прав. По крайней мере, я не вижу ни единой естественной причины для подобного происшествия. А ты? Всё это лишено всякого смысла, невозможно, и тем не менее, – произошло.
– Невозможное тоже иногда случается, – возразил Сэм.
– Ничего подобного, – заспорила Астрид. – Вселенная существует по определённым законам, которые мы изучаем на естествознании. Всякие там законы движения, скорость света, гравитация. Невозможное невозможно потому, что не может произойти, и точка. Вот что означает это слово, – Астрид закусила губу. – Извините, меня занесло, теперь не время для абстрактных рассуждений.
Сэм замялся. Если он сейчас им это покажет, тем самым – пересечёт черту. Они не отстанут от него, пока всё не выведают. Будут смотреть на него иначе. Придут в ужас, так же, как и он сам.
– Мне надо переодеть рубашку. Я только схожу в свою комнату и вернусь. В холодильнике есть лимонад, угощайтесь.
Сэм запер за собой дверь. Он ненавидел свою комнату. Окно выходило на улицу, стекло в нём было мутным, почти непрозрачным, из-за чего даже в солнечный день в комнате стоял сумрак, а ночью – полная темнота, хоть глаз выколи.
Сэм ненавидел темноту.
Уходя на работу, мама запирала входную дверь на ключ, приговаривая: «Ты у меня, конечно, уже большой и вообще хозяин в доме, но мне будет спокойнее, если дверь заперта». Сэм терпеть не мог, когда она называла его «хозяином». Что же, вот он и в самом деле стал хозяином дома.
Хозяин, как же!
Наверное, она ничего такого в виду и не имела, хотя… Прошло восемь месяцев после ухода отчима. Полгода назад они вынуждены были переехать в эту халупу в подозрительном районе, и матери пришлось пойти на низкооплачиваемую работу в самые неудобные часы.
Два дня назад, во время ночной грозы, пропало электричество, и Сэм на некоторое время очутился в полной темноте, если не считать кратких вспышек молний, в свете которых привычная обстановка комнаты приобретала жуткий вид.
Ему удалось задремать, однако его разбудил очередной громовой раскат. Из приснившегося кошмара Сэм вынырнул в беспросветную темноту пустого дома.
Это оказалось слишком. Сэм позорно расплакался и принялся звать мамочку. Здоровый, крепкий четырнадцатилетний, даже почти пятнадцатилетний уже парень плакал в темноте и звал маму. Он вытянул руку, словно пытаясь отогнать мрак, и…
И вдруг увидел свет.
Его источник находился вроде бы внутри шкафа, и в то же время – не совсем. Если закрыть дверцу, он всё равно оказывался снаружи, словно никакой дверцы не было. Сэм решил прикрыть дверцу, но не закрывать её полностью, а поверх – завесить рубашкой. Это почти прятало свечение. Однако жалкий обман долго продержаться не мог, рано или поздно мама всё обнаружила бы… Ну, то есть обнаружит, когда вернётся.
Сэм резко распахнул дверцу. Маскировка упала.
Свет был на месте.
Крошечный, ярко светящийся шарик. Он неподвижно висел прямо в воздухе, ни к чему не привязанный. Не лампочка, нет. Просто шарик чистейшего света.
Это было невозможно. Совершенно невозможно. И, тем не менее, – было. Свет возник в тот миг, когда Сэм в нём нуждался, и не исчезал.
К нему можно было даже прикоснуться. Точнее, – как бы прикоснуться: пальцы проходили насквозь, ощущая тепло, не горячее воды в кране.
– Да, Сэм, дружище, – сказал он самому себе, – свет до сих пор здесь.
Астрид и Квинн полагали, что всё и началось только сегодня, но Сэм знал больше них. Его жизнь начала разваливаться на куски восемь месяцев назад. Затем вроде немного срослась. А потом ему явился свет.
Четырнадцать лет нормальной жизни в какой-то момент покатились под откос, пока не врезались в сегодняшний кошмар.
– Сэм! – донёсся из-за двери голос Астрид.
Он воровато оглянулся, испугавшись, что она сейчас войдёт и увидит свет. Торопливо накинув рубашку на дверцу шкафа, Сэм вышел к товарищам.
– Твоя мама что-то писала на ноутбуке, – сообщила Астрид.
– Почту, наверное, проверяла, – сказал он, садясь за стол.
Однако посмотрев на экран, обнаружил, что открыт не браузер, а текстовый редактор. Что-то вроде дневника, на странице – всего три параграфа:
«Прошлой ночью всё повторилось. Хотелось бы мне пойти с этим к Г., но та решит, что я свихнулась. Ещё работу потеряю. Она посчитает меня наркоманкой. Если бы я могла установить камеры видеонаблюдения, у меня были бы доказательства. Однако доказательств нет, а «мать» К. – богата и делает щедрые пожертвования АК. Мне просто укажут на дверь. Расскажи я всю правду, и на меня мигом навесят ярлык спятившей от забот мамаши.
Рано или поздно, сам К. или кто-нибудь другой натворят бед. Кто-то пострадает. Как Т. от С.
Может, прямо поговорить с К.? Нет, вряд ли он признается. Сказать ему или нет? Будет ли это иметь значение?»
Сэм уставился на экран. Файл сохранён не был. Осмотрев «рабочий стол» ноутбука, он обнаружил папку, озаглавленную «Журнал». Кликнул по ней. Она оказалась защищена паролем. Если бы мама сохранила этот файл, он тоже оказался бы запаролен.
«АК» – это, скорее всего, «Академия Коутс». «Г», вероятно, – имя директора школы, Грейс. «С»… Ну, это просто. Это он сам. А кто такой «К»? Сэм не сводил глаз с фразы «Как Т. от С.». Она, казалось, дрожала под его взглядом.
Астрид, стоявшая за спиной Сэма, наверняка тоже всё прочитала. Она пыталась вести себя ненавязчиво, но определённо всё прочитала.
– Идёмте, – Сэм решительно захлопнул крышку ноутбука.
– Куда? – спросил Квинн.
– Куда угодно, лишь бы подальше отсюда, – ответил Сэм.
Глава 4. 297 часов, 40 минут
– ПОЙДЁМТЕ на площадь, – сказал Сэм, закрыл входную дверь, запер замок и сунул ключ в карман.
– Зачем? – спросил Квинн.
– Затем, что именно там, скорее всего, соберутся остальные, – ответила Астрид. – Где ещё-то? Разве что в школу вернутся. Если кто-то что-нибудь узнал, или где-то остались взрослые, они наверняка пойдут на площадь.
Пердидо-Бич располагался на мысу, к юго-западу от прибрежной автострады, к северу от которой уходили вверх бурые, в пятнах зелени, холмы. Двумя грядами они протянулись к самому океану на северо-западе и юго-востоке от городка, словно очерчивая его границы.
В Пердидо-Бич жило около трёх тысяч человек. Теперь, впрочем, гораздо меньше. Ближайший торговый центр находился в Сан-Луисе, а торговый комплекс побольше – в двадцати милях ниже по побережью. С севера горы подступали так близко к морю, что там осталась лишь узкая полоска берега, на которой и возвели атомную электростанцию. За ней лежали земли национального парка, где росли вековые секвойи.
В общем, Пердидо-Бич оставался сонным городишкой с прямыми, обсаженными деревьями улицами, со старомодными бунгало, оштукатуренными в испанском стиле и с рыжими черепичными крышами, двускатными или, напротив, – плоскими, как блин.
Перед большинством домов зеленели газоны, усердно подстригаемые хозяевами, а позади – огороженные дворики. В микроскопическом «деловом центре», сердцем которого была площадь, обрамлённая пальмами, не было никаких проблем с парковкой.
В южной части Пердидо-Бич имелась гостиница, на холме торчала «Академия Коутс». Ну, и АЭС по соседству, разумеется. Остального бизнеса было негусто: магазин хозяйственных товаров «Отлично сделано», «Макдоналдс», кофейня «Здесь был Боб», закусочная «Сабвей», несколько мелких лавчонок, продуктовый магазин да автозаправка «Шеврон» на автостраде.
Чем ближе Сэм, Астрид и Квинн подходили к площади, тем больше встречали детей, направлявшихся туда же. Словно все разом решили собраться вместе. Сила – в единстве. А, может быть, виной тому была пустота домов, внезапно переставших быть настоящими домами?
За полквартала до площади Сэм почувствовал запах дыма и увидел бегущих детей.
Площадь была небольшой, скорее, она напоминала участок парка: несколько клумб, посередине – фонтан, который, правда, почти никогда не работал, скамейки, урны и мощёные дорожки.
Над всем этим возвышалось скромное здание муниципалитета, рядом – притулилась церковь. По периметру располагались магазинчики, некоторые – давным-давно закрытые. Над лавчонками помещались квартиры. Дым шёл из окна второго этажа над бывшим цветочным магазином и захудалым страховым агентством. Когда Сэм, задыхаясь, добежал, высокое окно как раз лизнул язык оранжевого пламени.
Вокруг глазели несколько десятков детей. Их толпа поразила Сэма своей необычностью. Он не сразу понял, что здесь не так. На площади собрались только дети, ни одного взрослого.
– Там кто-нибудь есть? – громко спросила Астрид.
Ей никто не ответил.
– 911 не отвечает, – наконец, сказал кто-то.
– Если огонь распространится, выгорит полгорода.
– Где же пожарные?
Ответом было беспомощное пожатие плеч.
Детский сад делил стену с хозяйственным магазином, от пожара их отделял лишь узкий переулок. Сэм прикинул, что если действовать немедленно, они успеют вывести малышей. Однако и магазин нельзя было ни в коем случае потерять.
Остальные просто стояли и таращились, никто, похоже, не собирался ничего предпринимать.
– Значит, так, – объявил Сэм, хватая за рукава двух полузнакомых ему ребят. – Вы, парни, идёте сейчас в детсад и выводите малышню.
Пацаны тупо уставились на него, даже не пошевелившись.
– Я сказал, немедленно! Марш! – рявкнул он, и они побежали. – Теперь ты и ты! – он сцапал ещё двоих. – Принесите из магазина самый длинный шланг, какой найдёте. Да, и насадку для распыления захватите. Думаю, в переулке найдётся водопроводный кран. Поливайте водой стену магазина и крышу.
Мальчишки пялились на него пустыми глазами.
– Парни! Это надо сделать не завтра! Сейчас! Прямо сейчас! Быстро! Квинн, тебе лучше пойти с ними. Надо хорошенько намочить стену магазина, иначе огонь перекинется на него.
Квинн замялся.
Сэм понял, что до них ещё ничего не дошло. Как они могли просто стоять, разинув рты, и не соображать, что надо действовать? Он протолкался сквозь толпу и закричал:
– Эй, слушайте сюда! Это вам не Диснейленд! Мы должны что-то делать! Взрослых больше нет, нет пожарных! Мы теперь сами пожарные!
К нему подошёл Эдилио.
– Сэм, ты прав. Что нужно делать, говори! Я – с тобой.
– Отлично. Квинн! На тебе – магазин. Эдилио, давай притащим из пожарного депо большие шланги и подсоединим их к гидранту.
– Они тяжёлые. Нам понадобится несколько крепких парней.
– Ты, ты, ты и ты, – Сэм хватал каждого из мальчишек за плечо и малость встряхивал, приводя в чувство. – Вперёд! И ещё ты. Пошли.
И тут раздался крик. Сэм так и застыл.
– Там кто-то есть! – прохныкала какая-то девочка, и все загомонили.
– Тихо! – цыкнул на них Сэм и прислушался.
Сквозь треск пламени и вой отдалённых сирен до него едва слышно донеслось:
– Мама! Мамочка!
– Мне страсно, мамулечка! – передразнил кто-то фальцетом.
Орк. Ну, разумеется. Кому ещё придёт в голову смеяться в такой ситуации?
Другие дети попятились от него.
– Ну? Вы чего? – фыркнул тот.
– Спокойствие, только спокойствие! – осклабился Говард, как всегда болтавшийся рядом со своим дружком. – Сейчас Сэм-Школьный-Автобус всех спасёт! Правда, Сэмми?
– Эдилио, отправляйтесь в депо, – ровным голосом произнёс Сэм. – Принесите всё, что нужно.
– Чувак, ты только не вздумай туда соваться, – сказал Эдилио. – У пожарных есть баллоны со сжатым воздухом и всё такое. Подожди, я мигом!
Эдилио убежал, уводя свою команду крепких парней.
– Эй! Там, наверху! – завопил Сэм. – Детка! Ты можешь подойти к двери или окну?
Вытянув шею, он не сводил глаз с окон второго этажа. Их было семь: шесть – на фасаде здания, одно – в переулке. Пламя виднелось в крайнем левом, но из соседнего уже тоже валил дым. Пожар распространялся.
– Мамочка! – вновь послышался детский голосок.
Очень чистый голосок. Ребёнок ещё не кашлял от дыма. Пока не кашлял.
– Если ты пойдёшь внутрь, тебе надо обернуть лицо вот этим, – Астрид протянула ему мокрую тряпку.
Где только раздобыла?
– Разве я сказал, что туда пойду?
– Будь осторожен.
– Своевременный совет, – сухо сказал Сэм и обмотал лицо мокрой тканью, прикрыв нос и рот.
– Послушай, Сэм, – Астрид вцепилась ему в локоть, – убивает не огонь, убивает дым. Если ты слишком долго будешь им дышать, твои лёгкие отекут, наполнятся жидкостью.
– «Слишком долго», это сколько? – глухо спросил он из-под тряпки.
– Не знаю, Сэм. Я же не всезнайка, – Астрид слабо улыбнулась.
Сэму ужасно захотелось взять её за руку. Он был испуган, ему нужна была поддержка. Он очень хотел взять Астрид за руку. Но времени на это не было. Поэтому он только выдавил:
– Ну, где наша не пропадала.
– Давай, Сэм! – завопил кто-то, подбадривая его, и крик подхватил дружный хор голосов.
Парадный вход был не заперт. Внутри обнаружились почтовые ящики, чёрная дверь цветочного магазина и узкая лестница на второй этаж.
Сэм уже почти поднялся, когда его накрыло одеялом густого, клубящегося дыма. Мокрая тряпка помогала мало. Один глубокий вдох, – и Сэм рухнул на колени, задыхаясь и кашляя. Из глаз потекли жгучие слёзы. Он пригнулся к самому полу, где оставалось немного воздуха.
– Детка, ты меня слышишь? – хрипло позвал он. – Кричи! Я должен понять, где ты!
На сей раз вопль «Мамочка!» слышался слабее, откуда-то слева, из глубины коридора, ведущего в другую часть здания. Сэму подумалось, что ребёнок вполне мог бы выпрыгнуть из окна им на руки. Глупо было погибать, когда малыш мог просто спрыгнуть.
Невыносимо вонючий дым был повсюду. В нём ощущалась какая-то кислятина, вроде прокисшего молока.
Сэм на четвереньках пополз вперёд. Окружающее выглядело неестественным и жутким, за исключением истоптанной ковровой дорожки. Она была нормальной: выцветший восточный узор, размахрившиеся края, крошки, дохлый таракан. Свет лампочки над головой едва просачивался сквозь зловещую серую муть. Дым сгущался, опускаясь всё ниже, словно стремился раздавить Сэма. Приходилось пригибаться к самому полу ради глотка воздуха.
Квартир было шесть или семь. Определить, где находился ребёнок, не представлялось возможным: малыш замолчал. Скорее всего, горела квартира справа от него. Из-под той двери валил плотный дым, яростный, как горный поток. Счёт, похоже, шёл не на минуты, а на секунды.
Сэм перекатился на спину. Дым из-под двери напоминал теперь водопад, перевёрнутый вверх тормашками. Сэм обеими ногами ударил в дверь. Та, запертая на замок, только затряслась. Чтобы выбить её, требовалось встать, прямо в смертоносный дым.
Сэм был ужасно испуган. Где же эти люди, когда они так нужны? Где взрослые? Почему испытание выпало ему, Сэму? Он ведь ещё сам ребёнок. Почему не нашлось кого-то другого, достаточно же сумасшедшего, чтобы ломануться в горящее здание? Сэм был чертовски зол на них, и если Квинн был прав, и всё это устроил Бог, то и на Бога тоже.
Но что если во всём этом виноват он, Сэм? Что если происходящее – его рук дело? Тогда… в таком случае, злиться ему не на кого, кроме самого себя.
Набрав в грудь побольше воздуха, Сэм вскочил на ноги и со всей силы ударил в дверь. Та не поддалась. Он ударил ещё раз. Тщетно.
Ударил вновь. Ужасно хотелось вдохнуть, но вокруг был только дым. Дым лез в нос, в глаза, ослеплял. Сэм в отчаянии навалился на дверь, и та распахнулась. С размаху влетев внутрь, он не удержался на ногах и упал.
Дым, заполнявший комнату, повалил в коридор, точно лев, вырвавшийся из тесной клетки. На несколько секунд воздух у пола очистился, Сэм смог вдохнуть и едва не закашлялся. Он знал, что если не сможет задержать дыхание, умрёт.
В разошедшемся на миг дыму мелькнуло помещение, точно небо – в просвете туч. На полу лежала хрипящая девочка, совсем маленькая, лет пяти.
– Я пришёл, – полузадушенно проговорил Сэм.
Видок, наверное, у него был тот ещё. Представить только, из клубов дыма появляется тёмная фигура, вся в саже и копоти, с замотанным тряпкой лицом. Судя по всему, девочка приняла его за чудовище, иначе объяснить дальнейшее Сэм не мог. Едва взглянув на него, малышка в панике вскинула ручки, и из пухлых ладошек вырвалась струя чистого пламени.
Пламя. Из крошечных детских ладошек. Настоящее пламя!
И направлено оно было прямо в Сэма.
Лишь чудом не задев его, струя огня с рёвом пронеслась мимо головы и врезалась в стену за спиной. Что-то вроде напалма, желеобразного бензина, жидкого пламени. Оно растеклось по стене, жадно её пожирая. На мгновенье Сэм застыл в немом изумлении.
Бред какой-то. Это же невозможно!
Малышка опять испуганно завизжала и подняла ручки. На этот раз она не промахнётся. Теперь-то она его точно прикончит.
Не раздумывая, повинуясь инстинкту, Сэм тоже вытянул руки ладонями вперёд. И вспыхнул свет, словно взрыв сверхновой звезды. Девочка повалилась на спину. Весь трясясь, Сэм подполз к ней. Ему хотелось орать, желудок скрутило, в голове билось: «Нет-нет-нет-нет-нет!»
Он подхватил малышку, от всей души надеясь, что она не очнётся прямо у него в руках, и вместе с тем страшась, что она вообще не очнётся. Кое-как поднялся на ноги.
Со звуком, напоминающим звук разрываемой картонной коробки, стена перед ним начала обваливаться. Штукатурка осыпалась, открывая деревянную дранку и брус. Огонь уже поедал внутренности стены.
На Сэма пахнуло жаром, как из открытой духовки. Астрид сказала, что убивает не огонь. Она, наверное, просто не видела такого огня. Даже не догадывалась, что маленькая девочка может извергать пламя из собственных ладоней.
Малышка неподвижно лежала у него в руках. Огонь был повсюду: справа, слева, подступал со спины. У Сэма обгорели ресницы, ещё чуть-чуть, – и он просто поджарится.
Окно!
Сэм кинулся к окну. Бросив ребёнка, словно куль картошки, на пол, обеими руками ударил по раме. Вокруг заклубился дым, огонь устремился к новому источнику кислорода.
Сэм нашарил в дыму девочку и поднял её. И вдруг, словно по волшебству, появилась пара рук, забирая у него ребёнка. Руки, возникшие из дымной завесы, казались чем-то сверхъестественным.
Сэм рухнул на подоконник, свесившись из окна. Кто-то схватил его, поволок наружу и вниз. Голова Сэма безвольно стукалась о ступеньки алюминиевой лестницы, но ему было плевать. Главное, тут был воздух, было светло, а сквозь слёзы он мог видеть голубое небо.
Эдилио с помощью мальчика по имени Джоэль опустил Сэма на тротуар.
Кто-то принялся поливать его водой из шланга. Они, что, думают, он горит? Или действительно горит? Сэм открыл рот и принялся жадно глотать холодную воду, омывавшую его лицо.
Остаться в сознании ему всё же не удалось. Он вырубился. Поплыл на спине, покачиваясь на волнах. Рядом была мама. Сидела прямо на воде, подтянув ноги к груди и уперев подбородок в колени. На Сэма она не смотрела.
– Что? – спросил он её.
– Пахнет жареным цыплёнком.
– Чего-чего?
Мама протянула руку и больно ударила его по щеке. Сэм открыл глаза.
– Извини, – сказала Астрид. – Должна же я была привести тебя в чувство.
Она стояла на коленях рядом с ним, прижимая что-то к его рту. Пластиковая маска. Кислород.
Сэм закашлялся, вдохнул, затем сорвал маску, приподнялся, и его вырвало на обочину тротуара, будто пьяного в подворотне. Астрид деликатно отвернулась. Стыдно станет Сэму потом, а прямо сейчас он испытывал облегчение. Затем вновь лёг и надел маску.
Квинн держал садовый шланг. Эдилио торопливо прилаживал пожарный рукав к гидранту. Из рукава вылилась тонкая струйка. Эдилио налёг на разводной ключ, открывая гидрант, и вода забила фонтаном. Дети, державшие брандспойт, сражались со шлангом, словно с огромным удавом. При других обстоятельствах, это выглядело бы смешно.
Сэм сел и, всё ещё не в силах заговорить, кивнул на группку детей, собравшихся вокруг маленькой поджигательницы. Она была чёрной. Во всех смыслах: чернокожая девочка, вся покрытая сажей. У одного виска её волосы обгорели, на другом сохранилась тоненькая косичка с розовой резинкой.
Едва взглянув на детей, стоявших на коленях, Сэм всё понял. Но он должен был спросить. Вместо слов из горла вырвалось какое-то карканье.
– Мне очень жаль, Сэм, – Астрид покачала головой.
Он кивнул.
– Наверное, её родители оставили включённой плиту, – предположила Астрид. – Наиболее вероятная причина пожара. Ну, или зажжённая сигарета.
«Нет, – подумал Сэм. – Вовсе нет».
У маленькой девочки была некая сила. Такая же, кстати, как у Сэма. Ну, или похожая.
Сила, которая позволила ему в момент паники создать невозможный свет.
Сила, которую он однажды использовал и чуть не угробил человека.
Сила, которая убила ту, кого он пытался спасти.
И Сэм был не одним таким. Он отнюдь не был единственным здесь уродом. Есть, – ну, или была, – ещё одна такая же.
Почему-то эта мысль не успокаивала.
