Майк Омер
Фейри-профайлер

Глава 6

После неудачного допроса я сидела за столом, жуя сэндвич с сыром бри и авокадо – любезность со стороны Габриэля. Джемма упомянула короля и воду – это совпадение? Или она действительно знает убийцу? Есть ли смысл в ее словах о «жертве» или это просто бредовая догадка?

Я сказала, что убийца стал искать какую-нибудь Кэтрин в подражание Потрошителю только после того, как газеты назвали его «Террористом-потрошителем». Но если Джемма знает убийцу, он мог выбрать Кэтрин гораздо раньше. Может, он решил убить ее в Митр-сквер, чтобы подражать Потрошителю?

Ясно одно: нужно еще раз побеседовать с Джеммой – после того, как ее накачают лекарствами. Возможно, лекарства не помешают и мне самой, но пока не до них.

Тем временем я просматривала новостные статьи об убийствах викторианского Потрошителя. Несомненно, наш маньяк с детскими стишками идет по его стопам… Что он чувствует, читая новости о себе? Возбуждение? Удовлетворение? Или азарт погони, когда роли меняются и охотник превращается в добычу? Или он хочет войти в историю, заслужить местечко на зловещем троне рядом с настоящим Потрошителем?

Упоминания о королеве сбивали с толку. Она родственница Короля червей из предыдущего стихотворения? Она играет важную роль в его жизни? Может, она его мать? Джемма могла стать подозреваемой, но ее алиби подтвердили три независимых свидетеля.

Я со вздохом откинулась на спинку стула. По сути, я ничего не добилась, плюс ко всему в мои мысли постоянно вторгались дразнящие образы незнакомца из переулка. Ароматы мускуса и дуба обволакивали, прикосновения его пальцев к моей коже чуть выше копчика наэлектризовывали. Ощущение его горячих губ на шее… Меня бросало в жар при мысли о нем.

Что бы произошло, если б я не остановила его? Почти наверняка он трахнул бы меня прямо там, в переулке. Почему-то я не могла перестать об этом думать…

В любом случае нужно выбросить горячечные мысли из головы. Ясно только одно: хоть незнакомец из переулка и спас меня, он чертовски опасен. Ошивается возле места преступления, очаровывает женщин и лезет к ним в трусики… Таким, как он, легко заманивать невинных жертв куда угодно.

– Кассандра.

Низкий голос Габриэля заставил меня повернуть голову и подпрыгнуть на месте. Он наклонился над столом, рассматривая меня своими мягкими карими глазами. Кстати, об очаровании…

– Где вы собираетесь ужинать? – спросил он.

– Ужинать? – Я попыталась стряхнуть оцепенение и бросила взгляд на часы. Семь часов вечера. У меня заурчало в животе.

– Я как раз собиралась в паб при отеле.

– Я бы не советовал, если только у вас нет мазохистских наклонностей. Бургеры там обугленные, а картошка фри сама утопилась в масле, чтобы покончить со страданиями.

– Есть предложение получше? – поинтересовалась я. Честно говоря, сейчас я была так голодна, что съела бы картонный торт.

– Прямо за углом есть хороший паб «Водный поэт» ^[29]. Я сейчас собираюсь туда. Не хотите присоединиться?

– Э-э… конечно, – удивленно промямлила я. Общение с Габриэлем до сих пор создавало впечатление, что он скорее согласится на стоматологическую операцию, чем проведет время со мной.

Тем не менее я схватила сумку и последовала за ним к выходу из участка.

* * *

Стены малинового цвета, полы из темного дерева и мягкие кожаные диваны придавали «Водному поэту» странную притягательность. Паб был оформлен в причудливом эклектичном стиле: люстры, зеркала в позолоченных рамах, гобелены, оленьи рога…

Я сидела в удобном кожаном кресле за деревянным столом, поглядывая на улицу в покосившееся от старости окно справа. Мокрая булыжная мостовая блестела в свете уличных фонарей. Закат еще не наступил, но небо затянуло тучами и хлестал дождь.

На секунду я почти забыла, что нахожусь в центре города, в котором больше жителей, чем во всем штате Вирджиния. На этой маленькой кривой улочке мне казалось, что мы перенеслись в прошлое – в эпоху, когда люди знали всех своих соседей.

Я взглянула на Габриэля, который заказывал в баре еду и выпивку. Белокурая барменша наклонилась к нему, позволяя заглянуть в свое декольте, и у меня сложилось впечатление, что они знают друг друга по именам. Пока она наливала две пинты «Гиннесса», Габриэль ослепительно улыбался ей.

Расплатившись с барменшей, он вернулся к столику, неся по пинте в каждой руке.

– Вы хотели что-нибудь английское, поэтому я заказал стейки и пироги с почками.

Я поморщилась:

– Почки?

Габриэль сел за стол, его улыбка погасла.

– Ах да. Я и забыл, что вы весь день читали материалы по делу Потрошителя… – Он сделал глоток «Гиннесса». – Забудьте, что я сказал про почки.

– Я так голодна, что, думаю, смогу не обращать на это внимания.

Габриэль поставил кружку, внимательно изучая меня.

– Что-то случилось прошлой ночью? Не припомню, чтобы вчера у вас был синяк…

Я дотронулась до щеки:

– Ой, значит, макияж уже смывается…

Его подбородок напрягся.

– Что случилось? – повторил он, уже тверже.

– Я шла в отель и свернула не туда, в переулок Колеса Кэтрин. На меня напали двое мужчин. Я сломала одному нос, они разбили мне лицо. К сожалению, у меня не было пистолета. Но, к счастью, появился еще более страшный чувак и прогнал их. А потом я пошла в свой номер.

Габриэль выругался себе под нос. Его очаровательная улыбка исчезла.

– Почему не позвонили мне? Вы заявили о нападении?

– Да, я позвонила в участок. Хотела, чтобы они прислали патруль. Там мне сказали прийти завтра и подать заявление, но я не вижу в этом особого смысла. К утру те ребята уже далеко ушли.

– С кем вы говорили по телефону?

Я покачала головой.

– Не знаю. Да и какая разница… В любом случае сейчас у полиции Сити есть дела поважнее. – Я отхлебнула пива. – Вряд ли наш убийца настолько глуп, чтобы разгуливать и грабить людей рядом с местом преступления. И вряд ли у него есть подельник – в отличие от тех, кто напал на меня прошлой ночью.

– Не в этом дело.

Я склонила голову набок, вспоминая:

– Но третий мужчина – тот, который мне помог… В нем правда было что-то странное.

– И что же?

Наверное, не стоило заходить так далеко. Я же не могла рассказать про галлюцинации насчет рогов, торчащих из головы незнакомца. И уж точно – о своем порыве поцеловать этого парня.

Я тяжело вздохнула.

– Он очень сильный и быстрый. Но его эмоции противоречили поступкам. Да, он помог мне и был вежлив. Мне даже показалось, что он очарован мной. Но при этом он злой.

– Злой?

– Он разговаривал сквозь зубы и сжимал кулаки. Мне показалось, что его гнев – это что-то очень личное. И да, когда он предложил помочь с чемоданом, то назвал его тачкой.

Габриэль уставился на меня и повторил:

– Тачкой.

– Да. Может, он и псих, но одет дорого. Даже элегантно… Что-то не сходится. Психи не разгуливают в новых кашемировых свитерах.

И не бывают такими чертовски сексуальными, это точно.

– Я попрошу наших парней проверить записи с камер. Какие у него приметы, кроме кашемирового свитера?

Я прикусила губу. Так… горячий, мускулистый, возможно, с золотыми рогами и глазами, которые меняют цвет, плюс аура чистого секса.

– Очень высокий, не меньше шести футов пяти дюймов. В плаще цвета мха с медной застежкой в форме головы оленя.

– Вы знаете, что здесь встречаются настоящие придурки? Надо было соглашаться на предложение проводить вас.

– Я могу сама о себе позаботиться.

– Что-то непохоже, – пробурчал Габриэль.

Я покраснела.

– Теперь буду ходить по людным улицам. Довольны?

Он мертвой хваткой вцепился в кружку.

– Сколько раз они вас ударили?

– Не помню. Кажется, несколько. Пнули ногой… Я уже упоминала, что сломала одному нос?

– Я хочу сегодня же вечером получить подробное описание всех троих. И если случайно встречу, то выбью из них все дерьмо.

– Ладно… – Я не ожидала, что он будет так опекать меня, ведь мы только познакомились. – Что ж, спасибо.

Несколько минут мы сидели в неловком молчании. Я боялась, что если мы продолжим тему, смогу ли я о себе позаботиться, то в конце концов я стукну собеседника кружкой.

К счастью, молчание прервала подошедшая блондинка-барменша. Расставляя блюда на столе, она улыбнулась Габриэлю. Ее улыбка наводила на мысль, что между ними явно что-то было и, возможно, будет еще. Его карие глаза встретились с ее глазами, и я почувствовала укол ревности.

Господи, да что со мной не так? Вчера ночью я вожделела какого-то психа, а теперь захотела полакомиться коллегой…

Я отвела взгляд и уставилась на еду на столе. От пирогов с хрустящей корочкой поднимались струйки пара. Когда барменша ушла, я вдохнула густой аромат, и у меня потекли слюнки. «Наверное, нужно наслаждаться этой чудесной едой, а не Габриэлем…»

Нет приправы лучше голода. Когда я голодна, могу с аппетитом лопать хоть сельдерей и чувствовать себя как в мишленовском ресторане. Но этот мясной пирог – с хрустящей корочкой и гарниром из картофельного пюре и густой подливкой – соблазнил бы меня в любом случае. Я надкусила корочку, жуя кусочек. Какой насыщенный вкус… Пирог просто таял во рту. Я едва не застонала.

– Боже, это восхитительно…

– Я же обещал, что будет вкусно, – сказал Габриэль. – Видите? Я из тех парней, которые держат слово.

Прозвучало это немного дерзко, но я была слишком занята едой и не ответила. Я заставляла себя жевать не торопясь, стараясь не проглотить весь пирог в три присеста, как того требовали вкусовые рецепторы. Отправила в рот пюре.

– Есть какие-нибудь подвижки со стишком? Как я понимаю, у нас два варианта. Если несуб – обычный псих, то стишок, скорее всего, бессмыслица. Набор случайных зарифмованных слов, которые ни к чему не приведут. Но если его можно расшифровать, это совсем другое дело… Значит, убийца действует по плану.

Габриэль покачал головой.

– У меня есть несколько версий, но ничего определенного. Если предположить, что это вообще хоть что-нибудь значит, то «кое-кто злой» может обозначать нашего убийцу. Но я сомневаюсь, что он считает себя прямо-таки злым.

Я кивнула.

– Большинство убийц так не считают. Они рационализируют свои преступления, рассматривая их как необходимость. Выпячивают отдельные черты своей личности. Например, доброту к посторонним людям или любовь к животным. Это помогает им оправдаться перед собой и обосновать убийства.

– Верно, – детектив Стюарт нахмурился. – Я не вижу смысла в психоанализе неадекватов, помешанных на убийствах. У них крыша съехала, вот и всё.

Я ткнула вилкой кусок мяса – возможно, чересчур яростно.

– Анализировать убийц – это моя работа.

– А, ну да… – он пренебрежительно взмахнул вилкой.

– Знаете что, – мои щеки вспыхнули от гнева, – вот я не стала бы рассказывать вам, что детектив – идиотская профессия.

– Вы правы, – Габриэль приподнял бровь. – Я вел себя как идиот. Приношу свои извинения.

– Извинения приняты. Но вы и сами анализируете убийцу. Вы предположили, что он не считает себя дьяволом, и это проницательно. Он может считать «злым» свое стремление убивать, но не самого себя. Может абстрагироваться от собственных преступлений или приписать их некой посторонней воображаемой сущности.

– Вроде Короля червей?

– Точно. Хотя непонятно, при чем медведь или королева.

Детектив отхлебнул из кружки.

– Королева и медведь… Звучит как название гей-бара.

– Остроумно. – Я подцепила еще один кусок мяса. – Вы не так просты, как притворяетесь. Заметно, как меняется ваш акцент – он то лондонский, то как у среднего класса, когда бормочете себе под нос… Когда вы думаете, что никто вас не слышит, цитируете Торо, но никогда не сделаете это при коллегах, правда?

– Вы к чему?

– Видела ваше резюме. У вас степень по истории в Кембридже. И вам не чуждо аналитическое мышление – гораздо в большей степени, чем можно судить по остроте про гей-бар.

– Ладно, – согласился детектив Стюарт. – Вы меня раскусили. На службе я стараюсь не выпячивать эту сторону. И вы правы, в свое время я начитался стихов.

– Хоть я и американка, Габриэль, не нужно для меня все упрощать.

– Договорились.

– А как вы перешли от изучения истории к службе в полиции?

– Моя мать, как и все консервативные еврейские мамы, всегда хотела, чтобы я стал врачом или адвокатом. Для еврейских мам это единственные достойные профессии. А отец хотел, чтобы я работал у него. У него один из лучших карибских ресторанов в городе. Разумеется, чисто инстинктивно я захотел разочаровать их обоих. И стал полицейским.

Я сделала глоток пива.

– А ваша консервативная мама знает, что вам нравится «выбивать из людей все дерьмо»?

– Не помню, чтобы я говорил при ней такую фразу, – Габриэль лукаво улыбнулся. Мне стало интересно, сколько раз его спрашивали о прошлом и сколько раз он использовал одну и ту же нелепую отмазку насчет разочарования родителей. – Я просто говорю ей, что наказываю людей шокером, когда они плохо себя ведут.

– Шокером? Не слишком ли жестоко для британских полицейских? Я считала, что вы, ребята, не верите в оружие и ваш самый суровый метод – фраза «доброго дня, сэр».

Детектив покачал головой, но я могла поклясться, что заметила на его лице тень улыбки.

– У некоторых есть шокеры – на всякий случай. Когда преступники не прислушиваются к суровым предостережениям.

– А у вас есть?

– В ящике рабочего стола. Нет смысла таскать его с собой, – Габриэль предостерегающе поднял бровь. – Бандиты хорошо понимают, что я не тот, с кем стоит связываться, просто взглянув на меня.

– Точно.

– Ну а вы? – поинтересовался он. – Как вы стали профайлером?

– Все спецагенты проходят такую подготовку, – машинально ответила я.

– Да, но не все работают в Отделе поведенческого анализа, правда? Что вас там привлекло?

Если верить типу, с которым я познакомилась прошлой ночью, я питаюсь страхом – обвинение, совпадающее с мнением козлобородого о профайлерах как «наркоманах, подсевших на травмы». Но дело не в том, что мне слишком нравились места преступлений. После того что случилось в моей семье много лет назад, я отчаянно пыталась понять мышление убийц и то, как окружающий мир сделал их такими.

Однако не стоит ворошить мрачное прошлое сейчас, в этом маленьком уютном пабе.

– Я подумала, это интересная работа. И благодарю свои счастливые звезды за то, что меня взяли именно в этот отдел, а не отправили заниматься ограблениями банков.

Габриэль рассмеялся:

– «Ограбление банков» звучит не так уж плохо. Я бы поблагодарил свои счастливые звезды… – Он вдруг замолчал, уставившись на кружку с пивом, и начал медленно водить кончиком пальца по ее краю.

Я подождала продолжения. Наконец спросила:

– Что?

– Счастливые звезды, – пробормотал констебль. – Королева и медведь. Моя мать называла Большой Ковш Большой Медведицей. Говорила, именно так это переводится с иврита.

– Да. Большая Медведица. Ursa по-латыни «медведь».

Габриэль по-прежнему смотрел на свою кружку в глубокой задумчивости.

– Королева – это, возможно, созвездие Кассиопеи, царицы из греческих мифов. Большая Медведица и Кассиопея. Кажется, что созвездия движутся по кругу. В древности моряки ориентировались именно по ним.

– Что ж, это соответствует драматизму стихов.

Габриэль снова встретился со мной взглядом.

– Но что означает «кое-кто злой»?

– Ну… – Поскольку зло следовало за мной по пятам, я потратила достаточно времени на его изучение. – В арабской мифологии Полярная звезда – «злая звезда», «неподвижная звезда», причем мужского рода, навеки застывшая в наказание за убийство.

Габриэль заморгал, уставившись на меня.

– Откуда вы это знаете?

– Не вы один учились в колледже.

Детектив вытащил телефон и, проведя пальцем, разблокировал экран. Я подвинула кресло, заглядывая ему через плечо. Он просматривал статьи из «Википедии», перескакивая с одной на другую.

– Вот, – его лицо просветлело. – Кассиопея и Большая Медведица вращаются вокруг Полярной звезды, делая оборот против часовой стрелки примерно каждые двадцать четыре часа.

– Королева с медведем трижды станцуют кружок, – медленно произнесла я, и наши взгляды встретились. – У нас три дня.

– Меньше. Мы получили записку сегодня утром – и уже полдня потратили впустую.

Глава 7

Наверное, из-за лондонского дождя у меня по шее внезапно побежали мурашки, когда я вышла из «Водяного поэта». Я стояла на мощеной мостовой перед пабом и всей кожей чувствовала страх. Обхватила себя руками, жалея, что не взяла зонтик.

У нас два с половиной дня.

Словно бомба замедленного действия.

Габриэль поспешил в участок, а я возвращалась в отель – немного отдохнуть.

Два с половиной дня до убийства следующей женщины.

Я была измотана; головная боль, от которой весь день ныл затылок, постепенно усиливалась.

Нужно выспаться и завтра утром присоединиться к остальным полностью отдохнувшей.

Два с половиной дня до того, как выпотрошат другую женщину, вырвут ее органы.

Но я не могла просто запереться в роскошном номере, пока садист-убийца разгуливает на свободе. Вместо этого я пошла по улице, стиснув зубы. Хикори-дикори-чпок… Я мысленно повторила это еще раз. Еще одна простится с головой. Кое-кто злой преподаст вам урок.

Убийца нанес удар ночью, так что следующего убийства можно ожидать через… сколько? Пятьдесят два часа? Пятьдесят четыре? У нас нет времени.

Я не детектив. Я не читаю следы, не делаю анализ ДНК и не контактирую с информаторами. Но могу попытаться понять ход мыслей убийцы. Возможно, двух дней хватит, чтобы разобраться в его мышлении. Может, я даже вычислю, где он атакует в следующий раз, и мы устроим там засаду… Шансов мало, но нужно попытаться.

Я решила и дальше придерживаться версии, что наш несуб подражает настоящему Потрошителю.

Шагая под холодным дождем, я вспоминала все, что узнала о преступлениях Потрошителя. Кэтрин Эддоус стала четвертой жертвой. До нее были Мэри Николс, Энни Чэпмен… Тело Энни нашли за покосившимся деревянным домом на Хэнбери-стрит в сентябре 1888 года. Потрошитель перерезал ей горло и забрал матку.

Я сверилась с телефоном: место преступления всего в пяти минутах ходьбы. Не мешает взглянуть, прежде чем вернуться в отель, даже если я вымокну под ливнем.

Когда я добралась до конца Фолгейт-стрит, пейзаж резко изменился. Узкий мощеный переулок вывел меня на главную улицу с рядами модных бутиков в приземистых кирпичных зданиях. Между магазинами по стенам змеились яркие граффити, оживляя серый лондонский пейзаж. Отсюда мне был виден высокий белый шпиль – «Белая церковь», от которой пошло название местности ^[30]. В 1888 году местные проститутки бродили вокруг в поисках клиентов, чтобы заработать на ночлег. Наверное, именно здесь старина Джек находил себе жертв…

Я достала из кармана пискнувший телефон.

Ты уже побывала в местах казней?

Я покачала головой, печатая ответ:

Не совсем. Но я по дороге к месту, где орудовал Потрошитель. Тебя устроит?

На экране возникло зеленое облачко ответа:

Потрошитель был демоном. Дело закрыто. Ты уже попробовала цыпленка?

Порой Скарлетт ведет себя слишком странно, даже по моим меркам.

Цыпленка опередили пирог и пюре.

Я сунула телефон в карман.

Проходя мимо паба, заглянула в окно. Деревянные столы в деревенском стиле, современные люстры, кирпичные стены – все выглядело очень дорого. И ни одного посетителя.

С викторианских времен район похорошел, и мне показалось, что это лондонский вариант Бруклина. И все же из-за нового Потрошителя вокруг было пустынно. За все время прогулки от Фолгейта до Хэнбери я встретила лишь троих пьяных в стельку мужчин с хипстерскими бородками и усами.

Я свернула на Хэнбери, которая ничем не напоминала старые фотографии цвета сепии. Пейзаж, каким его видел Потрошитель более ста лет назад, исчез. Там, где когда-то над тротуаром наклонялись кособокие домики, теперь находился кирпичный склад с неоновой рекламой музыкальных мероприятий. На моей стороне улицы выстроились в ряд пестрые магазинчики, один из них под вывеской «Голый эспрессо». А во что вообще одевают эспрессо? В стаканчик? Почему-то эспрессо без стакана меня не привлекал. Чертовы хипстеры…

Небо потемнело до угольно-серого, и я поторопилась перейти на другую сторону улицы. К этому времени дождь промочил меня насквозь. Будь это сцена из романа Джейн Остин, через день-другой я бы лежала с предсмертным ознобом в поместье какого-нибудь привлекательного джентльмена. А в реальности мне грозит только плесень на одежде.

Стоя перед обшарпанным кирпичным складом, я уставилась под ноги, пытаясь предугадать следующий шаг несуба. Вряд ли это идеальное место для убийства. Джек-потрошитель убивал своих жертв за лачугами, но не перед магазинными витринами…

Отражение в луже заставило меня замереть. За моим плечом нависал… тот мужчина с золотыми глазами и рогами.

Я обернулась и увидела незнакомца с потемневшими от дождя волосами цвета меда. Рога исчезли. Но когда я посмотрела ему в глаза – теперь они были зелеными, – время словно остановилось. Меня окутали запахи леса, мха, земли и дуба. И снова пришлось бороться с инстинктивным желанием опустить взгляд – настолько ошеломляющей была его сила.

В отчаянии я попыталась собраться с мыслями. Как удачно, что мы встретились здесь… Я отступила на шаг, рука сама потянулась к отсутствующему оружию. Незнакомец пошел за мной в этот пустынный район, где, как я думала, должно произойти следующее убийство.

– Держись от меня подальше. – Я старалась говорить твердо, мой взгляд метнулся к «Голому эспрессо». Наверняка хоть один посетитель заметит, если этот человек попытается меня убить.

Незнакомец возвышался надо мной. Его неподвижность нервировала.

В его глазах мелькнули тени, словно нашептывая о древней силе. Он может убить меня за несколько секунд, и чувак в «Голом эспрессо» даже не успеет поставить на столик свой капучино.

– Я больше никогда не прикоснусь к тебе. – Его голос был совершенно ледяным.

Я сглотнула ком в горле. Черт возьми, не представляю, что это значит, но звучит угрожающе.

– Прекрасно. Я с тобой солидарна. И все же в городе с населением девять миллионов человек ты единственный, с кем я столкнулась дважды.

– Нам нужно поговорить.

– Да, нужно. – Я пыталась унять дрожь в голосе. – Я хочу, чтобы ты пошел со мной в полицию и описал тех двоих, которые на меня напали прошлой…

– Нет. – Его категоричный тон не допускал возражений. – Когда я сказал, что нам нужно поговорить, я имел в виду, что говорить буду я. А ты – слушать.

– Ладно. – Я скрестила руки на груди. Этот парень словно отдавал приказы. Черт побери, да кем он себя возомнил? – У тебя две минуты, а потом я ухожу.

– Я нашел тебя здесь под дождем, когда ты стояла и пялилась в лужу, как сумасшедшая. Не думаю, что у тебя сейчас какие-то важные дела. – Он склонил голову набок. – Но, конечно, таким, как ты, приходится посещать места смерти.

– Минута сорок пять секунд. – От одного взгляда на него сердце забилось часто-часто. – И что ты имеешь в виду под «такими, как я»?

– Ты питаешься страхом. – На его подбородке дрогнул мускул. – И если ты любишь страх, то я могу тебе его дать. Если захочу. Но, к сожалению для тебя, я не хочу.

Его ледяной тон пробирал до костей.

– Одна минута. Я сократила тебе время, потому что ты ведешь себя как сволочь. – Мой резкий тон был просто блефом. Сердце колотилось от страха как бешеное.

Он уставился на меня сверху вниз, явно не обращая внимания на мой «счетчик».

– Нам нужно поговорить об убийствах.

– Каких еще убийствах? – Я опять блефовала.

– Которые ты расследуешь.

– Откуда ты знаешь, кто я? – Мои опасения насчет вчерашней встречи подтверждались. Он оказался в том переулке не случайно. Он следил за мной! Может, это и есть наш убийца? Он достаточно сильный, достаточно быстрый… достаточно странный. И с его внешностью как у бога может заманить в этом городе любую цыпочку-натуралку в темный переулок…

Он выгнул бровь.

– Сейчас это неважно, откуда.

– Нет, важно, черт побери. – Я тянула время; моя рука скользнула в сумку, нашаривая телефон. Надо позвонить в полицию. Или Габриэлю. Он сумеет определить мое местоположение по телефону.

– Если хочешь больше узнать об убийце, пойдем со мной. Я знаю то, что тебе может понадобиться. – Взгляд незнакомца быстро скользнул по моей промокшей одежде, и я почувствовала себя совершенно голой. – У тебя тоже есть то, что мне нужно.

Сердце бешено колотилось о ребра.

– Зачем мне идти с тем, кто меня преследует? – Наконец я нашарила в сумке телефон и легонько провела пальцем по экрану.

– А зачем тебя понесло в тот узкий переулок среди ночи? Зачем ходишь одна в темноте, зная, что убийца разгуливает на свободе? Ты питаешься страхом. Вот что происходит с такими, как ты. А в твоем случае ты можешь питаться собственным страхом.

– Такими, как я? – недоверчиво переспросила я. – Ты про американцев? Или о ком? – Вытащила телефон, посмотрела на экран и ткнула в журнал вызовов. Нужно позвонить Габриэлю – я звонила ему последнему.

Рука незнакомца молниеносно метнулась вперед и ловко выхватила телефон. Когда его кожа коснулась моей, все тело словно пронзил электрический разряд. Я почувствовала всплеск какой-то древней силы, проходящий через меня, но не поняла, что это такое. Это нельзя было объяснить рационально.

Почти наверняка незнакомец тоже это почувствовал, потому что его глаза расширились, стиснутые от злости челюсти разжались и он пристально посмотрел на меня, словно в дурмане.

В следующую секунду его лицо снова ожесточилось, он взял себя в руки.

– Кого ты имеешь в виду под «такими, как я»? – снова спросила я.

– Тех, кто из утонувшего королевства. Пиявки страха. Мои древние враги. Вроде тебя.

Я изо всех сил постаралась сохранить нейтральное выражение лица после такого объяснения.

– Понятно.

– Пока на этом всё. Когда захочешь узнать правду об убийствах, найдешь меня в «Винном погребке Лероя».

– Ты разве все время там? – Растерянная, я пыталась придать голосу твердость. – И что ты знаешь об убийствах?

Он стоял неподвижно, насквозь пронзая меня взглядом.

– Правду, которую ты уже сама знаешь в глубине души. Убийца – не человек. И человеческая полиция не отправит его за решетку.

Я изумленно уставилась на него, не находя слов. Он безумен. И я тоже сошла с ума, потому что долго его слушала…

Он повернулся и зашагал прочь под дождем.

– Эй! – крикнула я вслед. – Как тебя зовут? – Нужно знать о нем хоть что-то, когда я подам заявление в полицию.

– Роан, – ответил он, не оглядываясь. – Роан Таранис.

Пока он уходил, меня пробрал озноб. Я опустила взгляд. Его отражение в луже исчезло, а на месте лужи появился гладкий белый ледяной круг.