Матвей Борисов
Звёздный отпрыск
Выпив до дна и наскоро закусив, они продолжили беседу уже совсем в другом тоне. Естественное для специальных агентов всех стран недоверие к себе подобным сменилось задушевной приязнью, свойственной только русским военспецам после хорошей выпивки и закуски.
– Где и как вы познакомились? – Возобновил свои расспросы Геракл, когда содержимое бутылки иссякло.
– В Нью-Йорке за неделю до побега. Совершенно случайно встретились в отеле Marriot Marquis, где проходила международная конференция по вопросам геополитики, – начала она свой рассказ. – Я получила тогда задание познакомиться совсем с другим человеком – профессором политологии из Лондона. Но тот не явился. А этот налетел на меня в холле с бокалом шампанского и облил, испортив эксклюзивное платье ценой в десять тысяч баксов. Такой неловкий, как ребёнок. Я сразу поняла, он особенный, но не сразу распознала в нём соотечественника. Эдик, он так назвался, хотя конечно соврал, пригласил меня на следующий день не как все в ресторан, а на открытие выставки модернистов. Жуткое было зрелище. Там разразился шумный скандал. Уборщица ночью выкинула на помойку инсталляцию знаменитого художника, приняв за кучу мусора. Автор произведения страдал острой формой эротического фетишизма и к выброшенным вещам испытывал патологическое влечение. Он рыдал, бился в истерике головой об пол и стены, просил, чтобы его кастрировали и умертвили. Вокруг собралась толпа, какой-то расфуфыренный мужик в давке под шумок начал меня лапать за задницу. Эдик влепил ему пощёчину. Тот оказался мазохистом, подставил вторую щёку, попросил ещё. Тогда я его приложила коленом в пах. Мы выбежали на улицу, не дождавшись финала драмы. Потом всё-таки пошли в ресторан, потом к нему. Эдик жил в студенческий городке за площадью Вашингтона в Гринвич-Виллидж на западе Нижнего Манхэттена, а стажировался в частном Нью-йоркском университете. Среди выпускников и преподавателей этого учебного заведения 31 нобелевский лауреат, 16 лауреатов Пулитцеровской премии, 19 лауреатов премии Оскар, Эмми, Грэмми и Тони. Я влюбилась в него как дура. Ну и понеслось.
Она умолкла, вспоминая те счастливые дни, когда новое, ранее не ведомое волнующее чувство накрыло как снежная лавина, отключив разумные части мозга, и мир воспринимался в ярких красках.
– Почему сбежали? – прервал её раздумья Геракл.
– Мечтали всё изменить. Хоть он и не признался, но я быстро сообразила, что тоже связан со спецслужбами. Не отправляют у нас на стажировку в Штаты за казённый счёт простых аспирантов. С тех пор как ты вывез нас с Сейшелов, я его больше не встречала.
В её голосе промелькнули слезливые нотки обиды и грусти, а в глазах искорки скорби. Опять помолчали. Невзирая на недюжинную психологическую проницательность, Геракл силился, но не мог понять, о чём в данную минуту сожалеет Сирена – об утраченных иллюзиях или о том, что не прихватила вторую бутылку. Однако пора было заканчивать задушевный разговор и приступать к делу.
– Что думаешь о его исчезновении? – поинтересовалась Сирена.
– Убийство, самоубийство и прочие летальные варианты исключаются.– Уверенно сказал «6-й». – Нестор не тот человек, который добровольно откажется от жирной кормушки, а зарубежным спецслужбам он мёртвый не интересен. Ореол мученика придаст любым его измышлениям дополнительную значимость. В таком деле важно убить идею, а не носителя. Однако думаю, другие члены команды уделят достаточно времени отработке этих версий. Для нас остаются два варианта – либо похитили, либо сам сбежал.
В кармане его пиджака пропищал могильник. Выслушав сообщение, Геракл объявил неожиданную новость:
– Осталась одна версия. Мои информаторы доложили, что его паспорт вчера засветился в Торфяновке. Он пересёк границу с Финляндией на маршрутке, ехавшей в международный аэропорт Хельсинки-Вантаа.
– Почему не задержали? – спросила Сирена.
– Это был нелегальный паспорт, – объяснил Геракл. – О его существовании узнали только сегодня утром. Пришлось здорово потрясти кое-кого.
– Но из Хельсенки он может улететь куда угодно.
– Во-первых, на самолёте он не полетит, потому что другого паспорта у него нет, а этот во второй раз засвечивать не станет, – перебил Геракл. – Во-вторых, нашего клиента надо искать в Париже.
– Почему в Париже? Откуда такая уверенность? – удивилась Сирена.
– Бандиты и чиновники бегут из страны в Америку, бизнесмены и политики – в Англию, интеллигенты – во Францию. Этой традиции уже больше века, – терпеливо разъяснил Геракл. – Он объявится там дня через два-три, не раньше. Так что у нас есть время на сборы.
– Я после Сейшел не выездная, – напомнила Сирена.
– Не проблема. Со мной выпустят, – успокоил корифей нелегальной разведки. – Да и кто в Европе вспомнит бывшую топ-модель, шесть лет не появлявшуюся на обложках модных журналов. Утром распоряжусь, чтобы подготовили нужные документы. Поедем как муж и жена.
– Но спать я с тобой не буду, – предупредила соблазнительная напарница, одарив таким гнущим металл взглядом, от которого среднестатистический дилетант незамедлительно потерял бы голову и стал думать лишь о том, как уложить его обладательницу в постель, готовый беспрекословно выполнить любое сумасбродное желание, даже если потребует изменить родине.
Геракл посмотрел на женщину оценивающе, словно отрешённый от сексуальной озабоченности бывалый пластический хирург на доверчивую пациентку, прикидывающий в уме, что отрезать, а где подшить, чтобы слупить гонорар побольше. В её лице и фигуре ничего нельзя было ни прибавить, ни убавить, ни изменить. Классический образец совершенства, живая модель для Лисиппа и Поликлета, архитектурный шедевр, вдохновивший Леона Батисту Альберти на лаконичную формулировку античного канона. И всё же промелькнул какой-то скрытый изъян, завуалированная червоточинка, гложущая изнутри.
– Там посмотрим…
«6-й» сменил много любовниц, помогавших развеяться и отвлечься от тягот сурового шпионского ремесла. Как правило, вступал в отношения с женщинами механические, формальные или деловые, начисто лишённые эмоциональной окраски. Всегда быстро от них избавлялся, возвращаясь к тому, что любил по-настоящему, – к опасным и сложным интригам, погоням и перестрелкам. Он никогда не выяснял чувства мимолётных подруг, поскольку такие действия могли привести к ошибке, а ошибаться супермен не любил. Многим женщинам хотелось привязать его к себе, ради этого они прибегали к разным ухищрениям, однако профессиональный разведчик и диверсант не поддавался их чарам.
Гераклу довелось повидать в своей бурной, насыщенной опасными приключениями жизни многое из того, о чём романтические поэты только грезили в воспалённом неудовлетворенными желаниями воображении. Ему были не понаслышке знакомы безудержный секс возле пылавшего жаром камина и сладостные стоны под завывающую за окнами метель, стук роняемых на пол башмачков и сплетение ног при свечах, когда на озарённый призрачным светом потолок ложились их длинные причудливые тени. Однажды пришлось коротать ночь в башне у моря с настоящей королевой, отдававшейся под звуки сонат и набегавших на берег бирюзовых волн. Но по-настоящему он влюблялся только однажды. Печальный финал бурного романа оставил на сердце незаживающую рану. Правы, кто утверждает, что разведчикам и бандитам следует избегать сердечных увлечений и нельзя поддаваться женским соблазнам, потому что нет на земле существ более опасных, чем коварные искусительницы.
Пережив личную трагедию, он не отказался от плотских удовольствий, но и не искал их специально. Женщины сами тянулись к нему как весенние цветы к солнцу и слетались со всех сторон словно мотыльки на огонь, сгорая дотла или опаляя свои тонкие крылышки. Не испытывая ни вины, ни беспокойства, он как трудолюбивый шмель, пил живительный любовный нектар, перелетая с цветка на цветок и наслаждаясь сладким вкусом, но не задерживаясь подолгу в одном бутоне. Аромат следующего молодого растения ненадолго привлекал, суля новые приятные ощущения, а старый благоухающий цветок он, оставлял трудолюбивым пчёлам, не высосав тягучий пьянящий напиток даже наполовину. Супермен был искренне благодарен тем, кто дарил ему ласку и тепло своего тела, но никогда не возвращался к уже изведанным источникам радости, находя новые, не испытывая притом ни раскаяния, ни стыда.
Его немногочисленные сверстники, которым посчастливилось дожить до преклонного возраста, были похожи на засушенные сморчки на пеньках и передвигались как зомби, готовые лечь в давно приготовленный гроб. Он же благодаря любовным утехам выглядел не старше пятидесяти без малейших признаков маразма и ощущал себя альпинистом, взобравшимся на вершину высокой горы и не спешившим спускаться вниз.
Любовь была единственным чувством, которого Геракл опасался. Слишком дорого пришлось заплатить за ошибки молодости. С тех пор он гнал от себя эту слабость. Мысленно раздевая женщин ещё на подходе, разлагал на составные детали, стараясь отыскать как можно больше недостатков снаружи и внутри. После такой блиц-операции собранные в целое части уже представляли совершенно другой объект, начисто лишённый лживого поверхностного флёра романтического, загадочного, поэтического, опьяняющего, какого угодно. Даже повстречав Елену Прекрасную или Афродиту, он наверняка нашёл бы к чему придраться, переформатировав эталон женской красоты в подобие жалкой резиновой куклы или раскрашенного дамского манекена. Ни одна красавица не могла закабалить его ни внешним обличием, ни душевной теплотой. Любвеобильным партнёршам он никогда не подавал повода обнаружить эти чудовищные психические метаморфозы и усомниться в их обольстительной неотразимости. Кроме того, сугубо личное отношение к объекту, служившему для удовлетворения телесной нужды, не влияло на качество секса. Геракл оставался непревзойдённым артистом во всех ипостасях, честно отрабатывал роль, не лишая себя и очередную постельную подругу маленьких удовольствий.
Сирена застала его врасплох. Маячившее впереди пенсионное одиночество беспокоило стойкого бойца. Впервые легендарный ветеран холодной войны испытал до того не ведомое ему щемящее чувство сострадания – тревожный предвестник приближения отвратительной глубокой старости. В душу просочились сантименты, не свойственные профессионалам.
Часть третья. Пьянящий воздух Парижа.
У всякого места есть свое предназначение.
Макс Фрай.
1.
В отличие от подержанных «Боингов-737», на которых летают в Париж отечественные авиаперевозчики, новенькие аэробусы компании «Эйр Франс» слишком резко набирают высоту. Возможно, поэтому они по статистике авиакатастроф разбиваются в четыре раза чаще, чем другие самолеты. Зато пассажирам в салоне бизнес класса элегантные стюарды и стюардессы, невзирая на мировой экономический кризис, по-прежнему предлагают аперитивы, лёгкие закуски, выпечку и фрукты, а также превосходное белое и красное вино, которое, не идёт ни в какое сравнение с напитками из продуктовых пакетов Аэрофлота. Пассажиры эконом класса довольствуются стандартным набором горячего питания и глотком кофе со стерилизованными десятипроцентными питьевыми сливками в маленьких пластиковых контейнерах.
Билеты удалось забронировать накануне только на утренний рейс французской авиакомпании. Вылет из аэропорта Шереметьево состоялся строго по расписанию в семь часов пять минут. Утомлённая ночными сборами Сирена сразу заснула, удобно устроившись в комфортабельном кресле, идеально принимающем форму тела, точно соответствующую указанной в рекламным проспекте. Привыкший бодрствовать в пути Геракл занялся анализом сложившейся ситуации и обдумыванием плана действий на ближайший день, наслаждаясь изысканным вкусом любимого коктейля «Кир», названного в честь его изобретателя – легендарного героя Сопротивления, каноника городского собора в Дижоне, избранного после войны мэром этого славного города.
Достопочтенный падре Феликс Кир, с которым Геракл часто встречался в шестидесятых годах, наведываясь по делам своей легальной фирмы в столицу Бургундии, неизменно угощал его двойным киром, придуманным специально для советской делегации во время визита Никиты Хрущёва. В отличие от особенно популярного во Франции классического, содержащего одну треть черносмородинового ликёра crème de cassis и две трети бургундского алиготе, в двойной кир к одной части ликёра и двум частям белого вина добавляют две части водки. Со временем кир, вошедший в список официальных коктейлей Международной ассоциации барменов, стал чрезвычайно многообразен. Вместо черносмородинового используют персиковый, клубничный, малиновый¸ черничный, вишнёвый и какой угодно другой ликёр; вместо белого варианты коктейля могут включать шампанское или красное вино. Русскому нелегалу на чужбине милее всего было кирять напитком, в котором кислые и сладкие добавки служили прикрытием исконно отечественного продукта.
Из-за разницы в часовых поясах первый день в Париже предстоял длинный и утомительный. Гераклу не понравились заграничные паспорта и наспех сочинённые легенды, полученные в аэропорту буквально перед началом регистрации. В отделе внешней разведки, обеспечивающем легализационное прикрытие секретных агентов, как обычно перегнули палку. Он получил паспорт на имя Аполлона Геоцинтовича Иванова – профессора кафедры искусствознания Уральского государственного университета, специалиста по наскальной живописи эпохи неолита. Сирена играла роль его бывшей студентки, ныне ассистентки и молодой супруги.
Образ старика-профессора, знатока искусств, проводящего в Париже очередной медовый месяц с новой женой, которая даже без каблуков на голову выше ростом, для европейцев привычен и не вызывает никаких подозрений. Хотя, принимая во внимание особенности российского менталитета, такая разница в росте, характерна, главным образом, для семей бизнесменов и писателей-сатириков. Отечественные учёные со скромной зарплатой предпочитают миниатюрных жён и любовниц, рассчитывая хотя бы чуть-чуть сэкономить на еде и одежде. Идеальной для них представляется уплощённая со всех сторон фигура девчонки-подростка, шмотки для которой можно покупать в детском мире. Увлечение маломерками особенно характерно для провинциальных скупердяев, редко выезжающих за границу и не знающих, что детские товары в развитых капиталистических странах стоят не дешевле взрослых, а отделы детской одежды располагаются в магазинах на верхних этажах, так что по пути к ним не миновать фирменных женских соблазнов.
Прикинуться искусствоведом опытному нелегалу не составляло большого труда. По миру таких навалом, особенно знатоков живописи – близоруких дальтоников, не различающих цвета и не способных на расстоянии двух метров отличить мужскую фигуру от женской. Впрочем, для современного искусства последнее обстоятельство не имеет ровным счётом никакого значения, поскольку сами авторы оригинальных произведений далеко не всегда могут объяснить, что у них получается в кульминационный момент творческого акта: корова, дирижабль или мадонна с младенцем. Но вот фамилия Иванов, равно как фамилии Петров и Сидоров, во аэропортах Европы вызывают у пограничников не безосновательные сомнения. Проверить подлинность сведений о биографии обладателей таких фамилий практически невозможно. Никакая компьютерная база не вмещает персональных данных половины Петровых, Ивановых и Сидоровых, а также Рабиновичей, Абрамовичей, Шевченко, Мельников и Коваленко, живущих на бескрайних просторах России. Одним словом документ выдали паршивенький, но чистый, с подлинной визовой печатью. При отсутствии лучшего приходилось довольствоваться тем, что есть. Как говаривали канцеляристы во времена Великой Екатерины: «За неимением гербовой пишут на простой». Вспомнились также слова наставника актёрского мастерства в разведшколе, любившего повторять: «На бесптичье и жопа – соловей».
Неустанно развивая незаурядный интеллект, Геракл не забывал мудрые советы и афоризмы первых учителей, которым был искренне благодарен, хотя и превзошёл всех в профессиональных навыках. Старый мудрый еврей, преподававший воспитанникам «Лесной школы» сценическое искусство, цитировал не только национальный фольклор, но и классиков мировой литературы. Особенно любил повторять знаменитое изречение Вильяма Шекспира: «Весь мир – театр, в нём женщины, мужчины – все актеры». Начав артистическую карьеру в девятнадцатом столетии на подмостках Минского городского театра, он успешно завершил её в столице, подвизаясь на второстепенных ролях сначала во МХАТе, а затем в ГосТиМе, где досконально изучил актёрскую систему К.С. Станиславского и «биомеханику» В.Э. Мейерхольда. В совершенстве владея голосом, мимикой и жестами, с блеском перевоплощаясь и уверенно держась перед любой публикой, он в период сталинских репрессий не только выжил, но и глубоко внедрился в органы государственной безопасности, успешно перейдя от ролей стукача и провокатора в ОГПУ и НКВД к педагогической деятельности в КГБ СССР. В конце пятидесятых Артист, таков был его оперативный псевдоним, решив уйти на покой, сбежал на Землю Обетованную, где сдал нескольких советских агентов своему земляку Израилю Гальперину, более известному под именем Иссер Харель – единственному в истории Израиля крутому профессионалу, совмещавшему с 1948 по 1963 годы руководство разведкой и контрразведкой.
Геракл выследил и ликвидировал Артиста весной 1961 года, сработав под палестинского террориста в одном из южных кварталов древнего Яффо, первое письменное упоминание о котором встречается в египетских хрониках XV века до новой эры.
Советский ликвидатор прибыл в Израиль под видом молодого учёного-филолога, изучающего современную еврейскую литературу Палестины. Предъявив в Международном аэропорту Бен-Гуриона французский заграничный паспорт и диплом об окончании магистратуры Сорбонны, легко прошёл контрольные процедуры, включая досмотр багажа и персональное общение с сотрудниками службы безопасности. Никаких металлоискателей в арсенале таможни тогда не было. Пронести разобранную по частям и надежно спрятанную в потайном отделении чемодана винтовку Драгунова с патронами к ней не составило большого труда. Сверху тайник был завален мятой одеждой вперемежку с предусмотрительно приобретенными у букинистов на набережных Сены истрёпанными фолиантами и исписанными неразборчивым почерком рукописями, выуженными в мусорных корзинах главного здания университета, расположенного в Латинском квартале возле бульвара Сен-Мишель.
Дипломированный выпускник Сорбонны поселился в Ахузат Байт – старейшем районе Телль-Авива, основанном в 1909 году вдоль линии железной дороги Яффо – Иерусалим как новый квартал древнего Яффо. Апрель порадовал великолепной погодой. Днём воздух прогревался до двадцати трёх, ночью, когда с моря дул лёгкий освежающий бриз, не опускался ниже пятнадцати градусов. Яркое солнце и ласковое спокойное море навевали сладостную негу, любовное томление и щемящую сердце тоску, граничащую с умиротворением. Хотелось в полной безмятежности часами лежать на берегу, слушая врачующий душу шум прибоя и вбирая аромат его свежего дыхания, купаться в бодрящих тело волнах, загорать и радоваться жизни, но необходимость тщательно спланировать хладнокровное убийство не позволяла надолго отвлекаться от работы.
Отыскать приговорённого к расстрелу предателя с помощью местной агентуры удалось быстро. Кругом свои люди. Советская шпионская сеть в Израиле в те годы была самой разветвлённой и многочисленной в мире. По количеству нелегалов, внедрённых в государственные структуры и наиболее доходные сферы коммерческой деятельности, уступала только израильской, действовавшей на территории СССР.
Для приведения приговора в исполнение понадобилось гораздо больше времени. Артист проживал под усиленной охраной в частном доме, расположенном по счастливой случайности напротив Центральной городской публичной библиотеки Телль-Авива с которым Яффо был объединён в 1950 году. С тех пор оба слившихся города с символическими названиям (Тель-Авив, переводится как «Холм весны», Яффо – «Красивый») управлялись одним муниципалитетом, а округ стали называть Тель-Авив Яффо.
Насчитывавшее более полумиллиона книг на различных языках уникальное книгохранилище, основанное в конце девятнадцатого века при поддержке нескольких влиятельных общественных еврейских организаций и названное «Шаар Цион», что в переводе на русский язык означает: «Врата Сиона», размещалось в Яффе в трехэтажном доме Зеева Глоскина на улице Монтефиори, неподалеку от гимназии Герцлия, ставшей в начале двадцатого века одним из первых заведений среднего образования с совместным обучением для мальчиков и девочек.
Воспользоваться снайперской винтовкой в переполненных книгочеями залах не представлялось никакой возможности. Туалеты и подсобные помещения выходили окнами во двор. Пришлось бросить самодельную бомбу из окон древлехранилища, в котором ликвидатор провёл несколько недель, наблюдая и терпеливо дожидаясь, когда его цель, перейдет на другую сторону улицы в нужном месте.
Артист ежедневно совершал двухчасовую прогулку в сопровождении телохранителей. На исторической родине он сильно растолстел и расслабился, но бдительность не утратил. Сознавая, что залуженная кара неизбежно настигнет, выбирался из своего убежища в разное время, предпочитая вторую половину дня, когда на улицах собиралось побольше людей, обеспечивавших дополнительное прикрытие. Никогда не проходил дважды подряд одним и тем же маршрутом, чередуя направления.
Приобретённая на чёрном рынке у бывшего одессита бомба оказалась настолько мощной, что вскоре после успешно выполненного задания городским властям пришлось снести не только старое здание библиотеки, но и сильно обветшавшую к тому времени гимназию, а также несколько соседних домов. Спецоперация, получившая кодовое наименование «Сионский мудрец», была одной из самых утомительных и кровавых в карьере Геракла. Невинных жертв избежать не удалось. Зато в ожидании подходящего случая, он успел основательно выучить иврит и прочесть несколько увлекательных религиозных произведений на этом красивом языке.
Свободное от работы время Геракл посвящал изучению серьезных философских и исторических трудов, обладал аналитическим складом ума и исключительной способностью подмечать ускользающие от других мельчайшие подробности. Помимо официального языка еврейского населения Израиля он превосходно владел арабским, французским, английским, итальянским, испанским и немецким языками. Довольно сносно мог изъясняться на польском, украинском, японском, вьетнамском и китайском, а также на суахили, бамбара, кикуйю, умбунду и канури. Вовремя выйдя на пенсию, он вполне мог круто изменить судьбу, став крупным учёным-лингвистом, историком или философом, даже искусствоведом, но предпочёл до конца дней оставаться профессиональным убийцей из разряда правильных парней, совершающих дерзкие и героические подвиги на службе взрастившего государства. Было ли в этом его призвание или сказалось влияние среды, в которой он воспитывался с юношеских лет? Геракл никогда не задавался таким вопросом; всегда честно исполнял долг, стараясь не допускать ошибок, поскольку снайпер, как сапёр, ошибается только однажды.
Работа телохранителя, которой Геракл посвятил последние пятнадцать лет, тем более сыщика, гоняющегося по свету за жёлторотым соплежуем, чтобы вернуть домой целёхоньким и невредимым, не особенно ему импонировала. Гораздо интереснее выследить крупную дичь и поразить одним выстрелом с дальнего расстояния. Но беспрекословное подчинение приказам даже вопреки собственному желанию давно стало жизненным кредо. Служению избранной в юности профессии он подчинил свой богатый внутренний мир и неутомимое стремление к познанию. Наблюдая за происходящим вокруг, созерцая мир, наполняя себя новыми идеями, эмоциями и чувствами, Геракл никогда не забывал учитывать особенности выбранной позиции, время суток, температуру воздуха, скорость и направление ветра, его перемещение, расстояние до цели, как падает свет, куда перемещаются тени и многое другое, что влияет на результативность выстрела. Он в совершенстве владел овеянным таинственной романтикой искусством охотника в сочетании с хитростью браконьера и мастерством меткого стрелка, вооружённого самым лучшим оружием, которое может дать наука; умением маскироваться, терпеливо ждать подходящего момента и мгновенно использовать его. Был хитёр и безжалостен, обладал почти животной способностью ориентироваться на любой местности.
Предстоящая лёгкая прогулка по зарубежью не сулила сильных психологических стрессов и опасных приключений.
Полученные краткосрочные туристические визы категории «C» позволяли Гераклу и Сирене находиться на территории Франции до 90 дней и беспрепятственно перемещаться по странам Шенгенского соглашения. Но «6-й», которому до выхода в отставку оставалось всего два месяца, не намеревался так долго скитаться по Европе. Он знал по опыту, если в течение ближайшей недели не выйдет на след пропавшего идеолога, все усилия по продолжению поиска бесполезны. За это время вероломный противник надёжно спрячет его, включив в программу защиты свидетелей, либо закатав в асфальт. Многолетний опыт общения с ликвидированными в разных странах перебежчиками подсказывал, что идеолог не изменил Родине, следовательно, не мог воспользоваться поддержкой западных спецслужб. Значит, разыскать его будет легко. Геракл предполагал задействовать в Париже кое-какие старые связи и быстро получить нужную информацию, а потому не сомневался в скором успехе.
