Матильда Аваланж
Перкаль. Флер страсти
ГЛАВА 5
Осколки прошлого
Не люблю я кладбища. В этом нет ничего удивительного. Наверное, сложно найти человека, который их любит, хотя я слышала мнение, что на кладбище, как нигде, ощущается спокойствие и безмятежность.
Как по мне, то странная это точка зрения. Лично мне на кладбище некомфортно и как-то тревожно.
Особенно после всех событий, связанных с Яном.
И все-таки время посетить могилу матери я нашла.
В Новосибирск мы с Гаем летели вечерним рейсом, поэтому я прямо из аэропорта попросила Гая заехать на кладбище.
Могила выглядела чистой, как будто за ней регулярно ухаживали.
«Алина Петровна Ранг» было высечено на мраморе под фотографией.
Мама похожа на английскую леди, как я себе их представляю: благородство и нежность, доброта и сила характера.
Наверное, для всех детей их родители самые лучшие, но моя мать была просто потрясающе прекрасной.
Все говорили, что я очень на неё похожа, просто две капли воды, но, по-моему, они лукавили.
Ну, не могла же я быть настолько красивой!
На даты рождения, ни даты смерти на памятнике не значилось. Только фраза «Небо с тобой…».
Небо – да, а вот я – нет.
Проглотив в горле ком, я положила розы, купленные в ларьке у входа, на надгробие, мысленно попрощалась и пошла прочь.
Почему-то казалось, что я никогда больше не увижу этой могилы.
Отойдя пару метров, я увидела молодую женщину, идущую навстречу.
Она не обратила на меня внимания, зато я узнала ее с первого взгляда, хоть она изменилась: пополнела и покрасила свои каштановые волосы в чёрный цвет.
Обернувшись, я увидела, что она подошла к могиле, которую я только что покинула.
Хотела уйти, в машине меня ждал Гай, да и не было, наверное, смысла разговаривать с ней.
И все же я вернулась и окликнула:
– Анюта!
Сестра подняла голову, широко распахнула глаза и воскликнула:
– Ева! О господи, Ева!
Вот уж чего я никак не ожидала, так это того, что она крепко-крепко меня обнимет и примется тормошить изо всех сил:
– Ева, бессовестная девчонка, где ты была? Почему даже не поговорила со мной, прежде, чем уехать? Отец твоей подруги рассказал, что ты отправилась к дяде Косте в Белый Лог! Другой конец света! Где были твои мозги? Почему мне не рассказала, что тебя какой-то придурок преследует? Ева, я просто не могу поверить, что это ты! Какая же ты красавица, глаз не оторвёшь! Глупая, глупая, почему не позвонила?
– Ань, ты же помнишь наш последний разговор? – смущённая ее напором, пробормотала я. – Я подумала, что это все. Между нами легла пропасть.
– Ева, о, Ева! – Анюта стиснула меня так, что тяжело стало дышать. – Я так жалею обо всем, что тебе тогда наговорила! Ты оказалась права, а я последняя дура, что не поверила.
– Ты это сейчас серьёзно? – у меня глаза на лоб полезли. – Ты что… больше не с ним? И больше его не любишь?
– Нет, конечно, нет! Я даже видеть этого скота не хочу! – выпалила Аня возмущённо. – Так, вот что, я тебя больше от себя никуда не отпущу. Сейчас едем ко мне, тут на метро недалеко.
– Я на машине. С Гаем, – произнесла я и выжидательно посмотрела на двоюродную сестру.
Её реакция оказалась такой, как я и думала.
– Что? – округлила она глаза. – Я тебе сколько раз говорила, что нельзя с ним общаться? Ему только одно от тебя и нужно. Ева, ты маленькая несмышленая девочка, ты просто не понимаешь, что Гай с тобой хочет переспать, а потом выкинет и забудет!
– Это твои слова, или твоего обожаемого Антона? – сузила зрачки я. – Аня, опомнись! Три года прошло. Я совершеннолетняя. И могу делать, что захочу.
– Ой, да, прости… – как-то сразу сникла она. – Прости, Ева, я действительно перед тобой виновата. Очень виновата. Поехали ко мне, хорошо? Там и поговорим. Я тебе все расскажу. Ты мне все расскажешь. Как в старые добрые времена, помнишь?
Появлению моей двоюродной сестры Гай явно рад не был, а вот Анна, наоборот, разглядывала его с жадным интересом.
Гай подвёз нас к ее дому и сказал, что заедет за мной через два часа. Подниматься в квартиру он не захотел.
Помнил, наверное, как Анька со скандалами пыталась его от меня отвадить.
– Слушай, он вообще изменился! – восхищенно произнесла сестра, лишь мы зашли в подъезд. – Он был каким-то непонятным нищебродом, увлекающимся этими всякими реконструкциями, а стал таким шикарным мужчиной, что просто глаз не оторвать! Ты, что, с ним теперь? Ева, я хочу знать всё!
И вот я сижу на маленькой Анютиной кухне, которую помню ещё с детских лет. С тех пор здесь все поменялось: на месте старого советского гарнитура современная нежно-зелёная кухня со стойкой, массивный деревянный обеденный стол заменил стеклянный на металлических ножках, у окна ярко-синий детский стульчик для кормления.
Неизменным осталось только одно: идеальная чистота повсюду.
Я вспомнила, как Анюта почти с первых дней моего появления в этом доме начала приучать к порядку и меня.
Трагедия в моей семье случилась, когда мне было пять.
В один самый обычный день, придя с работы и поужинав, мой отец взял в руки охотничье ружье и выстрелил в мою мать.
Я была там, но, слава богу, я этого не помню. Почти не помню. А если и что-то начинает всплывать, то я тут же загоняю эти воспоминания как можно дальше.
Потом отец сам вызвал полицию и спокойно дал себя арестовать. Перед этим он позвонил моей двоюродной сестре Анюте, которая была старше меня на пятнадцать лет, и попросил присмотреть за мной. На суде он свою вину полностью признал, и был осужден на двадцать лет колонии строгого режима.
Аня оформила надо мной опекунство, забрала к себе и принялась воспитывать. Потом уже, когда я стала старше, она рассказывала, как тяжело было первое время, какие у меня случались истерики, как мне снились кошмары, и как я боялась одна засыпать в комнате.
И все-таки через год или два я отошла, если вообще можно отойти от того, что произошло.
Я была ребёнком, а дети все-таки быстрее забывают ужасные вещи, чем взрослые.
Так устроена детская память и это милосердно.
О такой старшей сестре можно было только мечтать. Она пыталась сделать все, чтобы я не чувствовала себя обделённой.
У меня хорошее детство, в нем было много солнечного света, отличных книг, качественной музыки, пиксаровские мультики с попкорном перед телевизором, парк аттракционов по субботам, много фисташкового мороженого, мурлыканье Анютиной кошки Глаши и задушевные разговоры с сестрой.
Все было здорово, правда, и я думала, что так будет всегда.
Когда мне исполнилось пятнадцать, Анюта влюбилась в своего коллегу по работе Антона.
Влюбилась пламенно и страстно, и он, надо сказать, почти сразу ответил ей взаимностью. У него были какие-то жилищные проблемы, потому Антон очень скоро переехал к нам.
Я ещё не понимала, что над моей головой сгущаются тучи, и была искренне рада, что сестра обрела своё счастье. К тому же Антон мне нравился: он был открытым, улыбчивым, весёлым и очень внимательным. Дарил мне на праздники игрушки и шоколадки, всегда интересовался, как дела в лицее, не обижают ли мальчишки. Он был просто чудом, душой нашей маленькой компании.
Несмотря на все это, я уже тогда стала задумываться о переезде из Анютиной двухкомнатной обратно в квартиру своих родителей.
Я чуть-чуть ревновала, признаю это, и чувствовала себя третьей лишней.
Но Аня наотрез отказалась, а я, как всегда, уступила.
Они с Антоном тихо-мирно расписались, а вскоре выяснилось, что сестра беременна. Я уже представляла, как буду нянчить маленького племянника или племянницу, но что-то подсказывало, что идиллии пришёл конец. Сестру как подменили: она стала вспыльчивой, раздражительной и очень занудливой.
В конфронтации я не вступала, стараясь бывать дома как можно реже. Куда я только не ходила: в конный клуб, на реконструкции исторических событий, на танцы, мастер-класс по бильярду и даже в кружок хорового пения. На очередной встрече исторического клуба я познакомилась с Гаем.
Он был значительно старше меня, но в нем было столько искренности, чистоты и благородства, что меня потянуло к нему со страшной силой.
Никогда, ни разу, вот ни разочка Гай не предпринял в отношении меня пошлых намерений.
Я верила в то, что помыслы в отношении меня у него самые праведные.
Знала – это так.
Но сестре очень не понравилось, что меня провожает парень намного старше. А в подслушанном мной однажды разговоре Антон сказал Анне, что Гай явно хочет со мной переспать. Получить мою невинность и все на этом.
Сколько я не пыталась убедить сестру в обратном, она слушала только своего обожаемого мужа.
Но это можно было терпеть, встречаясь с Гаем тайком, пока все не осложнилось ещё сильнее.
На задворках нашего спального района Антон учил меня водить машину. Предложил он, и я была рада получать эти уроки. Садясь за руль, я ощущала себя взрослой самостоятельной женщиной.
Глупость, конечно!
А еще я быстро училась, делала большие успехи. Антон даже сказал, что если бы я сдавала экзамен, то выдержала его без единой ошибки.
Это тоже было приятно.
В общем, однажды во время такого урока, Антон нежданно-негаданно взял и поцеловал меня в губы. Это было громом среди ясного неба.
Нет, правда, я была просто убита.
Вообще-то я рассчитывала, что мой первый поцелуй будет с Гаем, который и прикоснуться ко мне боялся, а не с мужем собственной сестры.
Это было гадко, грязно и неприятно. А Антон улыбнулся своей обаятельной улыбкой и сказал что-то вроде: «Ну же, трогайся, чего ты замерла?». Как будто ни в чем не бывало.
С тех пор начались мои мучения – рассказывать сестре о случившемся или нет? Она так сильно любила Антона, что я просто-напросто разбила бы ей сердце. В общем, может, это и неправильно, но я решила молчать и позабыть о поцелуе.
Тем более Антон вел себя как обычно, сальными взглядами меня не окидывал, в душе за мной не подсматривал, только чересчур рьяно капал Анне на Гая, в подробностях описывая, что он хочет со мной сделать.
Вскоре Анна благополучно родила мальчика и стала такой как прежде: доброй, мягкой и весёлой.
Племянник, которого назвали Артёмом, принёс в наш дом мир и гармонию. Я встречалась с Гаем тайком, но сестре, ушедшей с головой в заботы о сыне и в своё материнство, было уже, кажется, все равно.
Гром среди ясного неба грянул, как ему и полагается, совершенно неожиданно. Сестра на два дня уехала с Артёмом на дачу – стояло лето, в городе было жарко и пыльно. Антон остался в городе из-за работы, я сказала всем, что у меня экзамен в конном клубе, на самом же деле мы с Гаем собрались на весь день в Царицыно.
Все вышло очень банально – я переела своего любимого мороженого, и у меня заболел живот. Гай отвез меня домой раньше времени, и я застала Антона в постели с другой женщиной.
Ох, как же мерзко это было, бр-р!
Как ошпаренная, я выскочила из квартиры, даже не зная, куда бегу. Антон догнал меня на лестничной площадке – в расстегнутых джинсах и с голым торсом.
– Ева, ты же не расскажешь об этом Анечке? – спросил он, преградив мне дорогу и улыбаясь лучезарной улыбкой, от которой я не медля должна была растаять и сделать все, о чём он попросит.
– Расскажу, не сомневайся, – хмуро бросила, вызывая лифт.
– Евочка, ну, ты же умная девочка и не хочешь расстроить свою сестру, правда? – Антон приблизился ко мне, обдавая запахом жвачки и вина.
– Я обо всем ей расскажу. Отвали, придурок!
Мне даже рядом с ним находиться было противно.
– Советую прежде хорошо подумать, малыш, – проговорил мне вслед Антон, все так же улыбаясь. – А я ей скажу, что это ты в меня влюбилась, приставала, а теперь хочешь оболгать. Как ты думаешь, кому она поверит? Горячо любимому мужу или взбалмошной младшей сестрёнке?
В тот вечер я впервые за все время заночевала в квартире своих родителей. Как ни странно, мне не было страшно или что-то в таком роде.
Наоборот, я почувствовала себя дома.
Сукин сын оказался прав. Когда через день я приехала к Ане, чтобы поговорить, он уже провел с ней работу. Масштабы его лживости впечатляли.
Он заявил, что я давно к нему приставала, но он об этом не говорил, потому что не хотел волновать Аню.
Однако, когда она уехала с ребёнком на дачу, я перешла все границы: ночью голая залезла к нему в постель, соблазняла и приставала. Ему, бедному-несчастному, просто пришлось вышвырнуть меня из дома.
Аня поверила ему безоговорочно. Не хочу вспоминать, какими словами она меня называла. Я пыталась оправдаться, пыталась ей все объяснить, но она и слушать не хотела.
Воистину, любовь бывает слепа и глуха. В тот день все и обрушилось: Анюта сказала, что я ей не сестра больше и что она видеть меня не хочет. Я потом несколько раз ещё пыталась поговорить с ней, надеясь, что она остыла и выслушает, но это было бесполезно.
Я перевелась в лицей поблизости от родительского дома, куда переселилась, и зажила одна. На тот момент мне уже исполнилось шестнадцать лет и особых затруднений в ведении быта не возникло.
Пенсию по потере родителей снимала с карточки.
Так же не было проблем и с органами соцзащиты, они только первое время ходили к Анюте и всё проверяли, а потом и дорогу забыли.
Какое-то время я страшно боялась, что меня упекут в детский дом, но потом успокоилась.
Это Россия, детка, здесь всем на всех наплевать.
В конце концов, в передачах по центральным каналам показывали истории намного трешовее моей.
Но это было как бы фоном, на котором развёртывались главные события моей жизни – отношения с Гаем. Я была настолько счастлива, что просто летала.
Ни разу в своей любви ко мне он не скатился в пошлость.
У него тоже были проблемы: он не рассказывал, но я знала, что его отец пил, он работал на двух работах, платил кредиты за родителей, ходил в изношенных вещах, но, не смотря ни на что, Гай оставался моим рыцарем без страха и упрёка.
Потом он пропал без вести.
А потом в моей жизни появился Ян.
Первое время я порывалась обратиться за помощью к Анюте, но всякий раз перед глазами вставало покрасневшее лицо сестры, ее искривлённый рот, выкрикивающий: «Шалашовка! Проститутка малолетняя!» и это желание куда-то пропадало.
Я стала пытаться найти выход сама.
– Знаешь, почти сразу после того как… как я выгнала тебя, – запнулась Аня, – жизнь пошла наперекосяк. Мы с Антоном как-то отдалились, я все время была с Тёмой, а он на работе… Потом он и вечерами стал пропадать, но я не верила до последнего, что он мне изменяет. Вот честно, как будто шоры на глазах были. Я ведь сильно его любила. Он казался самым великолепным, лучшим, замечательным! Ты же знаешь, он умеет быть таким обаяшкой, что не оторваться. Ну и вот, приходит он в один прекрасный день и говорит, что бросает меня. Все было так трогательно и мило! Я даже сама себя виноватой почувствовала. Что растолстела после родов, превратилась в этакую домохозяюшку… Короче, потом ещё хлеще! Выяснилось, что он к подруге моей лучшей ушел! К Наташе Орской, ты, может, помнишь? Блондинка такая, модельной внешности. Что я тогда пережила – и врагу не пожелаешь. Когда тебя бросает мужчина – это такая боль… такая… Дай бог тебе никогда не испытать этого, Ева.
Аня замолчала и затянулась тонкой ментоловой сигаретой. Мы стояли на балконе, и я слушала ее невесёлый рассказ.
– А Тёма где? – спросила я.
Хотелось увидеть племянника.
– С Тёмкой подружка моя сидит, пока я на двух работах, – ответила сестра. – Ева, я ведь тебя потом искала! Когда поняла, какой Антон мерзавец и как он тебя оболгал. Ну, пыталась найти. Мне удалось выйти на отца твоей подруги. Он рассказал, что тебя стал преследовать какой-то странный поклонник, и ты уехала от него к брату твоего отца аж в Белый Лог. Я позвонила по оставленному тобой номеру этого самого дяди…
– Что? – моему удивлению не было предела. – Ты звонила дядюшке?
– Да, – кивнула Аня, поёжилась и затушила сигарету. – Только он со мной очень холодно разговаривал. Сказал, что ты живешь у него, вы прекрасно ладите, и он даже тебя в элитную академию устроил. Ты там учишься, у тебя все прекрасно и вообще. Прозрачно намекнул, чтобы я в твою жизнь не лезла, так как, судя по всему, до этого тобой особо не интересовалась. Это он так сказал. Скажи, тебе, правда, у него так хорошо, как он описал? Просто по голосу этот брат твоего отца какой-то хам и сноб.
Вот это оказалось для меня действительно сюрпризом!
Дядюшка и словом не обмолвился, что ему звонила Анюта.
Надо же, и ведь наплёл ей, что у меня все прекрасно.
Вот подлец! Интересно, зачем ему это было надо? Не хотел лишаться исполнительной служанки?
– Хам и сноб, – усмехнулась я. – В точку.
– Ева-Ева… – сестра, не отдавая себе отчёта в том, что делает, выбила ещё одну сигарету из пачки. – Чувствую, несладко тебе пришлось. Я тебя бросила совсем одну.
– Ладно, давай забудем… – произнесла я и с удивлением поняла, что говорю чистую правду. – Я понимаю, любовь и все такое. Там, где замешана любовь, я могу понять.
Обида на неё давным-давно прошла.
Тем более глупо было держать зло теперь, когда моя жизнь катилась в тартарары.
– Чувствуется знание вопроса, – заметила сестра. – Гай очень изменился. Я помню его парнем в вещах не по размеру, который провожал тебя. Он превратился в настоящего мужчину. Даже я от такого бы не отказалась. Прости, шутка, наверное, неудачная? Просто я мать-одиночка и ухажёры ко мне, знаешь ли, толпой не выстраиваются… А он… Он стал обалденным. Ты любишь его? Ты с ним?
– Нет, – покачала я головой и вдруг поняла, что честна не до конца. Что-то к Гаю в моём сердце, безусловно, осталось. – Не знаю… Я ничего не знаю. Есть ещё один человек. Сначала он меня ненавидел, а потом признался в любви. Хотя, вполне возможно, сейчас он меня опять ненавидит. Скоро я его увижу…
– Ой, сестрёнка, я всегда знала, что ты будешь кружить мужские головы, – засмеялась Аня, но потом резко помрачнела. – Но я и не предполагала, что ты начнёшь в таком нежном возрасте. И первым будет мой собственный муж.
У меня на языке крутилась фраза из культового фильма «Бриллиантовая рука», но я промолчала.
Это было бы слишком резко и совсем не к месту. Хотя Аня и пыталась иронизировать по поводу своего бывшего мужа, было видно, как нелегко ей это даётся.
– Кобель необыкновенный он был, этот твой Антон, – со злостью выпалила я, вспомнив, как он догнал меня в подъезде, виноватый, но в то же время довольный, как кот, объевшийся сметаны. – Забудь его уже. Все у тебя будет хорошо, и ты встретишь нормального мужчину.
– Только похудеть надо, – добавила сестра, шмыгнув носом.
– Необязательно, – воздела очи к потолку я и мы одновременно засмеялись.
Мы смеялись вместе совсем, как раньше.
– Ладно, а теперь перейдём к главному, – произнесла Анюта торжественно. – Я предлагаю послать тебе к чертям этого белологского дядюшку и остаться у меня. А что, Ев? Оставайся, правда! Представляешь, как будет здорово? Ты, я и Тёмка!
Удар под дых.
Вот это было такое.
Я закрыла глаза и покачала головой.
Анюта расстроено принялась расспрашивать меня, почему я отказываюсь. Что я могла ей ответить?
Что за мной охотится выживший из ума маньяк, принц Миткаль? Что я не могу подвергать опасности ее и её сына? Я не могла рассказать сестре про Яна, просто не могла.
Ей не нужно было это знать.
– Слушай, Ева, я спросить хотела… – замявшись, произнесла Аня. – Ты… А ты не общаешься со своим отцом? Ну, ты не хотела бы…
Сложный это был вопрос, очень сложный. Я привыкла думать, что отца у меня нет.
Я даже не хотела знать, почему он тогда выстрелил.
Размышлять о смерти матери было выше моих сил. Эта шкатулка хранилась на самом дне моей души, обмотанная для верности цепями.
– Нет… Нет, конечно! – помолчав, произнесла я. – Поступок этого человека настолько жуткий, иррациональный… просто жестокий, что, думаю, его и отцом-то называть нельзя. Он и сам за все эти годы ни разу не попытался со мной связаться. Наверное, вообще забыл, то у него есть дочь. Мне больно о нём говорить, но боль эта застарелая, как шрам, который уже давно зарубцевался. Анют, он сумасшедший, наверное, раз ни с того ни сего выстрелил в маму. А сумасшествия в моей жизни и так, поверь, достаточно.
– Ева, я много думала об этом, – сказала Аня, разливая чай в чашки. – Понимаешь, это не похоже на него. Он всегда был такой спокойный, рассудительный. И вот ещё что… Я тебе никогда не рассказывала, но незадолго до убийства он упоминал, что твоя мать стала вести себя странно.
– Что значит странно? – вскинулась я. – Уж не хочешь ли ты сказать, что у него был повод пристрелить ее? Аня, такого я от тебя не ожидала!
– Нет, что ты! – испуганно замахала руками сестра, чуть не опрокинув чашки с кипятком. – Просто, понимаешь, все это как-то необычно. Он на суде вообще отказался мотивировать, почему убил ее. Ни одной причины не назвал. Просто молчал.
– Не вижу ничего странного, – перебила я. – Ань, мне, честно, неприятна эта тема.
– А когда ты поехала в Белый Лог, ты знала, что твои родители оттуда родом?
– Как так? – опешила я. – Они же москвичи коренные. А дядя просто туда уехал из Москвы по распределению из института, да там и остался.
– Я думала, ты знала, потому туда и поехала, – удивилась Аня. – Твои родители, наоборот, родились и познакомились в Логе и там же расписались. А потом что-то у них случилось, и они переехали в Москву. Погоди, у меня остались документы.
Аня ушла и через некоторое время вернулась с коробкой из-под обуви.
Я знала, что там она хранит старые документы, но никогда туда не лазила.
Онемевшими пальцами я взяла зелёное советское свидетельство о рождении моей матери.
В графе «Место рождения» каллиграфическим почерком было вписано «Белый Лог».
Аня молча протянула мне свидетельство о заключении брака между моей матерью и отцом, в котором значилось, что расписались они в белологском ЗАГСе.
– Ева, тебе плохо?
– Почему ты никогда не говорила, что родители не местные?
Мне казалось, что земля уходит из-под ног.
– Я не знаю… – пожала плечами Аня. – Разговор как-то не заходил. Да и они, когда ещё все было нормально, об этом вспоминать не любили. Что-то у них там произошло. Тебе разве дядя ничего не рассказывал?
– Не рассказывал, – эхом отозвалась я. – Но расскажет.
Я была оглушена, ошарашена, совершенно сбита с толку. Я всегда думала, что мои родители родились, познакомились и поженились в нашем городке. И дядя тоже отсюда, он ведь родной брат моего отца.
Стоп! Получается, дядюшкин дом – это и дом моего отца, в котором они вместе выросли… А моя мама…
Где жила она?
От нахлынувших мыслей у меня даже голова закружилась.
Не может этого быть, просто не может!
– Что она там с тобой сделала? Два часа полоскала мозги тем, какой я негодяй? – проворчал Гай, когда я села в машину. – У тебя такой вид…
Я, молча, протянула ему документы. Гай взглянул на них и присвистнул.
– Все ниточки ведут в Белый Лог. Я помню, что ты очень не любишь касаться темы родителей, но я бы на твоём месте поговорил с отцом.
– Я даже не знаю, в какой он тюрьме сидит, – кусая губы, сказала я. – Может, он вообще умер…
– Это можно выяснить. Можно даже свидание устроить.
Не знаю, какой реакции он ожидал.
Я промолчала.
Мир, в который раз рушился вокруг меня: с треском разламывались здания, падали, вывернутые с корнями, деревья, почва скользила и разъезжалась под ногами.
Мои родители родом из Белого Лога!
Из этого странного города, молчаливо хранящего свои тайны.
Но теперь, клянусь, они будут разгаданы.
Все до одной. Как бы сложно это не было.
– Я попробую по своим каналам узнать обстоятельства убийства твоей матери, – покосился на меня Гай. – Сколько лет прошло? Двенадцать?
До чего же я этого боялась! Мало того придется ворошить страшные события из моего детства, так ещё об этом во всех подробностях узнает Гай. Эта мысль почему-то была неприятна.
– В сентябре будет тринадцать. Останови у зоомагазина, пожалуйста!
– Зачем? – Гай, кажется, удивился не столько моей странной просьбе, сколько резкому переходу от темы родителей.
– Я хочу забрать своего кота. Надо купить переноску, корм и лоток.
– Кота? Что-что?
– Ну, после твоего исчезновения мне было очень одиноко и плохо, и я завела себе кота, – скороговоркой выпалила я. – Когда уезжала в Белый Лог, то пристроила Манча к подруге. А сейчас я хочу забрать! Я уже с ней договорилась.
– В самолёт нас с котом не пустят, – мягко произнёс Гай.
Возможно, в этот момент он решил, что после всего пережитого я немного тронулась умом. Допускаю, что мои объяснения про Манчкина звучали путано и инфантильно.
Наверное, Гай никогда не сможет понять, что Манч помогал мне справиться с тоской.
– Я знаю, что не пустят. Я просто сейчас хотела купить все необходимое, чтобы уже лежало у тебя в машине. Мне так спокойнее будет. Ну, и увидеть его до отлёта в Новосибирск. А когда мы поедем в Лог, то заберём его.
– Думаю, мне не стоит объяснять, что Ян может сделать интересного с твоим любимым котом, – произнёс Гай хмуро.
Но, как ни странно, отговаривать меня не стал. И про то, что везти Манча в Белый Лог – глупая идея тоже не сказал.
В глубине души я и сама понимала, что не время сейчас забирать свою живность.
– Пусть только попробует что-то сделать с моим котом, – выпалила я решительно. – Я самолично тогда его прибью!
Гай ничего не сказал, но через некоторое время притормозил у «Зоостраны» – огромного гипермаркета товаров для животных.
Я с удовольствием выбрала для Манча синюю лежанку, стильную синюю переноску, огромный пакет корма, лоток и мешок с гелиевым наполнителем. Гай загрузил все это в багажник, и мы поехали к Иришке.
В школе мы с ней неплохо общались, и хотя близкой подругой я ее назвать не могла, когда встал вопрос, куда девать Манча, она с радостью согласилась его взять на долгий срок.
Ирина всегда мечтала о кошке.
Судя по голосу, моему звонку бывшая одноклассница не особо обрадовалась. Это впечатление подтвердила откровенно натянутая улыбка, когда она открыла нам с Гаем дверь. Посторонившись, пропустила в квартиру, но в комнату не пригласила.
Вынесла моего коротколапа прямо в коридор.
– Манч! Манчкин! – позвала я, протянув к нему руки. – Привет, мальчик мой любименький… Кто мой самый лучший котик? Конечно же, ты – мой самый лучший котик! Это же я! Я вернулась за тобой!
Но кот повел себя странно. Он никак не желал идти ко мне, и всё норовил вернуться обратно к Ирине.
– А ты прямо сейчас хочешь его забрать? – воюя с котом, поинтересовалась она. – А ты… ну, уверена?
– В смысле? Конечно, уверена! Манч, да что с тобой такое? Ты не узнаёшь меня?
И тут мой добрейший и беззащитнейший на свете кот, глядя прямо мне в глаза, гортанно зашипел.
Я никогда в жизни не слышала, чтобы он шипел!
Шепча какие-то ласковые и успокаивающие слова, я потянулась к коту.
– Не надо, Ева, – Гай резко дёрнул меня назад.
Вовремя – если Гай этого не сделал, Манчкин бросился мне на лицо. Так он просто сильно оцарапал мою руку, которой я инстинктивно успела заслониться.
Следы когтей на коже быстро налились кровью.
– Пойдём отсюда, – Гай резко дёрнул меня за локоть и обратился к Ирине. – Извините, что мы вас побеспокоили.
Выглядел он при этом не особо любезно.
Я попрощалась с Ириной, навсегда запомнив запах выпечки, витающий по ее маленькому уютному коридорчику, ее розовые тапочки в виде весёлых бегемотов, ее заспанного симпатичного парня, выглянувшего из спальни на шум и то, как она прижимала к груди моего Манча, а он блаженно щурился от удовольствия.
Я ещё раз позвонила в эту дверь, и когда Ирина открыла мне уже с откровенно недовольным видом, я сунула ей все то, что с такой любовью выбирала для своего кота.
Своего бывшего кота.
– Ты так по-детски воспринимаешь некоторые вещи, Ева, что это просто очаровательно, – сказал Гай через некоторое время, припарковав машину на одной из парковок поблизости Домодедово. – Это всего лишь кот. Нет ничего удивительного, что за год он тебя забыл. Я куплю тебе кота. Такого же коротколапого, если хочешь. Хочешь – сфинкса, хочешь – британца.
– Не надо, – я отвернулась и проглотила ком в горле. – Пойдём.
