Матильда Аваланж
Хочу твою любовь
– Это козье молоко и я добавляю в него немного тертого сыру. Ах, вы верно шутите, мистер Брадшо! – польщено зарделась приемная мать. – Мы, люди из глубинки, слишком доверчивы и простодушны и все принимаем за чистую монету.
Вот с этим бы Аврора поспорила, но место и время, разумеется, были не те. Сегодня вечерний ужин проходил в особенно торжественной атмосфере – в Гарвен-Гроув только что прибыл новый шериф, и Франсоны не преминули зазвать его к себе в гости, дабы установить с новым начальником Азриэля теплые дружеские отношения.
– Признаться, я не ожидал в Гарвен-Гроув такого теплого приема, – широко улыбаясь, проговорил новоиспеченный шериф. – К чужакам обычно относятся настороженно… Ну, вы знаете…
– Смею уверить вас, мистер Брадшо, люди здесь просто замечательные, их гостеприимству и радушию можно только позавидовать, – тут же вставил Гэбриел Франсон, которого Бригита тоже пригласила на ужин.
Он сидел рядом с Авророй, обаятельно улыбаясь и поддерживая дружеский разговор, но она боялась не то, что смотреть в его сторону, а даже дышать рядом с ним. Впрочем, он на нее никакого внимания не обращал, будучи в этот вечер прямо-таки душой компании.
Рори бы ушла, сказавшись, что плохо себя чувствует, но это был новый шериф. С виду добродушный увалень, простодушно нахваливающий стряпню приемной матери, но вдруг это всего лишь маска, которая скрывает ясный холодный ум, подмечающий все детали? Никола Брадшо в самом начале ужина сказал, что знает о пропаже сына Франсонов и сделает все возможное, дабы его отыскать. Так что никаких подозрений у него возникнуть не должно.
Увалень – увальнем, но когда Брадшо стал расспрашивать приемного отца про то, как давно и за что в городе выносили смертный приговор и как вообще обстоит законодательство города в этом плане, Аврора подавилась куском моллюска из супа, который резиновым комком застрял где-то в горле.
Она помнила, кому хотели вынести смертный приговор. Помнила слишком хорошо.
Взгляд Гэбриела – и моллюск оказался проглочен так мягко, что Рори, серьезно вознамерившаяся задыхаться, хрипеть и в панике махать руками, опустила голову, вдохнув спокойно и легко. Брадшо и Франсоны, занятые очень милым разговором об электрическом стуле, даже не обратили внимания.
А дальше произошло то, чего она не ожидала, и что шокировало Аврору до глубины души. Будто бы в успокаивающем и поддерживающем жесте Гэбриел прикоснулся к ее колену под столом. Прикоснулся – и руки не убрал, отчего у нее перед глазами поплыли аляпистые круги.
Будь она в джинсах, это полбеды. Но на Рори было достаточно короткое синее платье, поэтому, когда его ладонь поползла вверх, миллиметр за миллиметром задирая тонкую шелковистую ткань, ее бедра медленно стали оголяться.
Приемные родители и новый шериф, абсолютно не подозревая о том, что происходит с противоположной стороны стола, продолжали свой разговор, но их голоса доносились глухо, как из-за стенки. Брадшо, кажется, доказывал, что нужно ужесточить наказание, Азриэль согласно кивал, вторила им и Бригита, но сейчас это было абсолютно неважно.
Важна была лишь тяжелая мужская рука, с запястья которой скалился механический череп, на внутренней поверхности ее бедра. Лишь чуткие красиво вылепленные пальцы, блаженно ласкающие тонкую горячую кожу.
Он не смотрел на нее, просто слегка улыбался, вроде бы внимательно слушая Брадшо и Франсонов, в то время, как Аврора из последних сил старалась сохранить обычное выражение лица. От извращенности, ненормальности ситуации, от того, что все это происходит практически на виду у посторонних людей, по щекам разлился румянец, а внизу живота что-то мучительно напряглось.
Неправильно, ужасно, чудовищно, но так… сладко и так влажно там, в месте, прикрытом лишь полупрозрачной влажной полоской ткани. Там – в напряженно пульсирующем лоне, жаждущем его умелых прохладных пальцев.
Не отдавая отчета в своих действиях, Аврора чуть раздвинула бедра, и платье окончательно задралось, обнажив кремово-белые трусики. Рука Гэбриела Франсона медленно, одуряюще медленно скользит вверх – он прикасается не к лону, а к мокрому кружеву белья, к насквозь пропитавшейся ее соками декоративной текстуре, повторяя подушечками пальцев орнамент, а затем чуть-чуть оттягивает ее, так, что кружевной элемент мягко впивается в мякоть.
Аврора до боли закусывает губу, чтобы сдержать стон и, наконец, ловит его взгляд и усмешку, притаившуюся в самом уголке чувственного рта. В его взгляде мрамор, обсидиан и хрустящие ослепительно-белые простыни, на которых он ее трахает под божественные звуки прелюдии соль-минор Рахманинова.
Она сошла с ума! Как позволила такое?!
Вся пунцовая от ужаса, мешающегося с диким возбуждением, Аврора резко поднялась, уже совершенно не думая о том, что ее поведение может показаться новому шерифу подозрительным и странным.
– Детка, милая, что с тобой? – захлопала ресницами Бригита, привлекая к Авроре всеобщее внимание, а она не могла вымолвить и слова,мучительно пытаясь придумать какую-нибудь фразу в ответ.
– Бриг, дорогая, спасибо за чудесный ужин – ты, как всегда, на высоте, – рядом с Рори словно по мановению волшебной палочки поднялся Гэбриел, перетягивая все внимание на себя. – Но сегодня я вынужден уйти пораньше – дела… Так жаль пропускать десерт, но мое присутствие на видеоконференции с акционерами «Интерлайн Продакшен», увы, обязательно. Думаю, сегодня ты превзошла саму себя. Нет-нет, не вставай – меня проводит Рори. Мистер Брадшо – приятно было с вами познакомиться – уверен, вы будете достойным шерифом. Ваши идеи про более частую практику смертных приговоров… весьма занятны.
С этими словами он небрежно бросил салфетку на свой стул и, обаятельно улыбнувшись присутствующим, вышел. Авроре ничего не оставалось, как пойти вслед за ним.
Глава 3. Ашборг
13 лет наза
– Ну, что, малышка? Похоже, дела твоего отца плохи…
Помощник шерифа Абнора, господин Азриэль Франсон, присел перед десятилетней Авророй Йорк. Собственное растерянное отражение смотрело на нее из темных стекол его очков-авиаторов. Помощник шерифа приехал к ней социальный центр, куда Рори отправили сразу же после заключения ее отца под арест. Ей уже объяснили, что после суда и вынесения приговора она сразу же отправится в сиротский приют.
– Его посадят в тюрьму… надолго? – Рори старалась казаться серьезной и взрослой. – Навсегда?
– Боюсь, не совсем, – Азриэль перекатывал во рту жвачку и, казалось, разглядывал ее из-за своих очков как-то уж слишком пристально. – Было уже четыре судебных слушания, и на следующей неделе состоится последнее. Принимая во внимание характер твоего отца, его постоянные выходки, а так же то, что это не первый случай, когда Уолли берется за ружье, присяжные настаивают на высшей мере наказания. Уж слишком жестоко он прикончил бедную старушку Кендрезе – пристрелил, как бешеную собаку.
– Она не была беззащитной… – возразила Аврора и перед ее глазами, как наяву, замаячили аспидно-черные тени. С самого первого дня в социальном центре, девочка не выключала на ночь свет. Благо, добрая миссис Хантер, что тут работала, ей это позволяла. Но что, если в приюте будет по-другому? Что, если тени придут за ней? – Отец спас меня.
– Ну, ты же понимаешь, крошка, все эти его невнятные рассказы, что она ведьма, которая, напустив черного тумана, хотела тебя сожрать, только усугубляют его положение, – проговорил помощник шерифа, и Аврора вдруг подумала, что в этих очках он похож на большую осу. – Кендрезе, конечно, была не без странностей, но такой участи точно не заслужила.
– Мой отец невиновен, – тихо, но упрямо сказала Рори, отвернувшись к окну.
– Присяжные думают по-другому, – отозвался Франсон. – Ну, знаешь, эти старухи, которые до смерти боятся, что, отсидев, Уолли выйдет и пристрелит и их. Они даже не понимают, что вряд ли доживут до конца его срока, даже, если дать ему за это убийство по минимуму. Забавно, как единодушно эти старые перечницы возжелали крови Уолли Йорка за смерть подруги, словно не шипели, как змеи, обсуждая странности Кендрезе.
– Отец не виноват! – Аврора изо всех сил пыталась сохранить перед ним, этим чужим циничным человеком вид, чтобы он не видел в ней маленькую, запуганную, убитую горем девочку, но ее лицо искривилось, а губы предательски задрожали. – Пожалуйста, не допустите, чтобы они его приговорили!
– Дай-ка подумать, – протянул помощник шерифа. – Пожалуй, я могу кое-что сделать для Уолли. Например, его могут признать невменяемым и вместо электрического стула отправят в закрытую психиатрическую лечебницу св. Трифона, где содержатся преступники.
– Так сделайте! – она не выдержала и сорвалась на крик. – Сделайте это, прошу вас, господин Франсон! Спасите моего папу!
– Говорят, ты очень талантливая девочка, – помедлив, вдруг задумчиво сказал помощник шерифа. – Получила гран-при на Фестивале молодых талантов в Предьяле, но вручение награды пропустила…
– Отец не смог меня отвезти, – Рори опустила взгляд.
– Потому что ушел в очередной запой, – безжалостно закончил Франсон. – Учительница по музыке тебя очень хвалит. Говорит, уже сейчас, в десять, у тебя красивое, чистое сопрано. С возрастом, если продолжишь заниматься вокалом, голос будет только крепнуть и развиваться… Знаешь что, малышка? Вне зависимости от дальнейшей судьбы Уолли, у тебя дорога одна – в сиротский приют мадам Маркин. Но что, если тебя бы удочерила хорошая, крепкая, верная семья, которая заботилась о тебе, любила, кормила, одевала, обувала? У тебя будут папа, мама и старший брат. Мы оба понимаем, что Уолли был не самым примерным отцом. Ты же в ответ станешь примерной, послушной, хорошей, любящей дочкой и… сможешь заниматься музыкой, сколько душе угодно. Может быть, даже выступать. Поначалу где-нибудь в ресторане, наберешься опыта, а потом, кто знает, кто знает… Станешь звездой мирового масштаба – но Авророй Франсон, а не Авророй Йорк, да, девочка? И никогда не забудешь, кто из маленькой замарашки, дочки преступника-алкоголика вывел тебя в люди, не так ли?
– Так, господин Франсон, – шепотом сказала Рори. – Так.
Она шла за Гэбриелом безропотно, как овца на заклание и сама ненавидела себя за это. После того, как он ее трогал и как на нее смотрел, ей оставалось только плюнуть ему в лицо и, быть может, у нее все-таки еще хватит духу это сделать.
Около ажурной калитки, кованные бутоны роз которой напоминали вытянутые головки змей, темнота подступила со всех сторон, разбавляемая лишь яркими квадратами окон гостиной, где ее приемные родители и новый шериф сейчас вели свой интересный разговор. Темнота была извечным врагом Рори, но она смутно понимала, что сейчас, радом с этим человеком… или существом… или кем там он по-настоящему был, ей нечего бояться ночи.
– Занятный тип этот Брадшо, – проговорил Гэбриел, закуривая черную сигарету с золотым фильтром. – Дай ему волю – вешал бы всякого осужденного на каждом городском столбе, при этом искренне веря в то, что делает правое дело. Все-таки нет ничего страшнее фанатиков с добрыми намерениями.
– Быть может, исчадье ада со злыми? – негромко отозвалась Рори и тут же пожалела о сказанном.
– Кто сказал тебе, что мои намерения злы? – в его голосе вроде бы искреннее удивление, но это насмешка, которую он даже не пытается скрыть.
– Как же то, о чем говорят Дети Надежды? О чем написано в Библии? Как быть с концом света? – она не могла поверить, что действительно говорит ему все это, испытывая смутное ощущение, что стоит на самой высокой и самой узкой перекладине электрической вышки на уровне ста двадцати метров над землей.
– Я тебя умоляю, Рори, – Гэбриел Франсон глубоко затянулся, выдохнув дым в холодное ночное небо. – Библия – всего лишь раздутый пресс-релиз, который, если честно, я бы даже не назвал особо удачным. Изнасилования, каннибализм, инцест… Нормально, по-твоему? Но личный бренд сейчас решает все, а он действительно вложился в его развитие. Если все пошло удачно – на то его воля. Если нет – пути его неисповедимы. Люди ищут в Библии откровение. Что они находят? Может произойти что угодно. Это не конец света, Аврора, это всего лишь смена правления, которая, между нами говоря, назрела уже давно.
– Не знаю, какую роль вы в этом уготовили мне, – внутри нее все гудело, точно напитанное мощнейшим электричеством. – Но я бы не хотела участвовать… если вы не против, конечно.
– Я же просил оставить это дурацкое «вы», – сокрушенно покачал головой он и цокнул языком. – Раздражаешь меня… А когда я бываю раздражен, я… становлюсь неприятен.
Переход от доброго дядюшки к кому-то совершенно незнакомому, жутковатому и озверело-прекрасному был слишком резок. Аврора и пикнуть не успела, как оказалась притиснута к калитке, задравши локоть и впившись в витой кованый элемент, словно желая найти в нем спасение.
– Ты догадываешься, – этот голос звучит около самого уха и Рори с ужасом чувствует, что от одного его звука тело становится безвольным, как бланманже, а в сознании вспыхивает калейдоскоп непозволительно развратных картин.
– Вряд ли есть та, что сможет устоять перед самим дьяволом, – сквозь силу прошептала Аврора, пытаясь дышать через раз, чтобы не обонять его запах – древесный, землянистый, янтарный, ромовый – он сводил с ума. – Нечестная игра, но кого это удивит?
– Ты можешь, мицара. Можешь, но не хочешь.
Он лжет. Рори прикрывает глаза, до боли вцепившись в холодный металл решетки за спиной, как будто это как-то может помочь и изо всех сил пытается заставить себя опомниться, прекратить этот психоз. Но все, о чем она может думать – если сейчас он ее не поцелует, она умрет, у нее просто-напросто разорвётся сердце.
Гэбриел Франсон знает об этом – и он медлит.
– Кто такая мицара? – этот вопрос, это странное, смутно знакомое слово где-то на периферии сознания, но оно помогает сохранить каплю разума.
А если Бригита или Азриэль обратят внимание, что ее долго нет, и выйдут во двор? Плевать!
– Немного больше, чем обычный человек, – его вкрадчивый, медовый голос звучит сначала справа, а затем слева. Прижимаясь подбородком к ее виску, Гэбриел захватывает и приподнимает ее волосы у самого основания, бережно скручивая их в жгут. – Потомок одной из упавших на землю звезд… Они ведь падали тогда, в самом начале, сразу после сотворения времен. Правда, выжить удавалось немногим… На земле нашелся кое-кто, кто счел их сияние очень даже аппетитным. Сияние, эфир… Назвать можно как угодно, но суть одна. Это нечто чудесное, а за чудесным всегда найдутся охотники.
Наверно, это важно, потому что он говорит о ней, правда, какой-то бред, больше похожий на легенду, сказку, выдумку. Но не важнее, чем его подавляющая близость, порождающая мучительное вожделение, от которого бешено колотится сердце, а пересохшие губы приоткрываются сами собой. Рори встряхивает головой, и волосы падают на плечи, а он с усмешкой наклоняется ниже и… медлит.
– Боюсь, доблестный шериф, который будет рыть носом землю в поисках Чада – не единственная твоя проблема, моя милая маленькая Рори, – осторожно взяв ее за подбородок, Гэбриел прикасается подушечкой большого пальца к ее нижней губе. – Может быть, настала пора принять покровительство того, кто сможет тебя защитить? Или будешь строить из себя смелую и решительную героиню? Ты сама жаждешь этого – совершенно осознано, в трезвом рассудке и свободной воле.
– Уходи… – неизвестно, откуда у Авроры взялись силы выдохнуть это короткое и простое слово, когда все ее существо лихорадочно молило об обратном. – Уйди, сгинь, убирайся прочь!
– Мягкая, душистая, трепетная, карамельно-сливочная девочка… Прости, но нет.
Ее старания оказались смешными и совершенно бесполезными, потому что он ее поцеловал, но в этом поцелуе не было и капли той бережности и нежности, которую Гэбриел Франсон проявлял к Рори до этого. Он просто взял ее, плавно, но властно откинув голову девушки за волосы назад так, что Аврора оказалась в неестественной позе с высоко задранным подбородком и ртом, который он терзал прохладными, твердыми, чувственными губами. Их многогранный вкус раскрылся на устах Рори густой горько-сладкой черной патокой, золотистым ямайским ромом, крепостью табака и медовым сладострастием, которое пронзило до кончиков пальцев, ощущающих гладкую текстуру его черной рубашки.
Задыхаясь от грубого напора, Аврора почувствовала, как Гэбриел приспустил рукав ее платья вместе с бретелью лифчика и накрыл ладонью обнажившуюся грудь, едва ощутимо сжав указательным и средним пальцами болезненно откликнувшийся сосок.
Это было жутко, потому что она теряла себя, тонула в пьянящем дурмане подаренных им ощущений, и не было никакой надежды обрести ясный рассудок и отстраниться. Мягкая хватка Гэбриела оказалась поистине нечеловеческой, железной.
Это было преступно втройне, потому что он был вдвое старше ее, был пусть и не родным, но дядей, был, в конце концов, дьяволом.
Но это было блаженно, так нестерпимо блаженно, что помешательство подступало неотвратимо и ярко, потому что Аврора одновременно жаждала, чтобы он не прекращал целовать ее и чтобы этот мучительный поцелуй прервался… Чтобы он, убрав от нее руки, перестал так бесстыдно лапать ее грудь, и чтобы его ладонь скользнула ниже, между ее нервически стиснутых бедер, расслабляя и даря постыдное наслаждение. Чтобы сгинул, растворился, исчез из ее жизни навсегда и чтобы прямо сейчас перенёс в свой розово-серый номер, на низкую кровать, на кремовые простыни, которые очень быстро станут влажными.
Гэбриел Франсон остановился, когда она была уже близка к обмороку. Неспешно оторвавшись от ее измученных полураспахнутых губ и не отводя взгляда, аккуратно вернул на место бретельку бюстгалтера.
Краем взгляда Рори зацепила дернувшуюся в окне занавеску, а, может, ей просто показалось. Пожалуй, взлети сейчас дом Франсонов в небо на тысяче светящихся воздушных шариков, она не смогла воспринимать что-либо или кого-либо, кроме мужчины, который смотрел сверху вниз на ее запрокинутое к нему лицо.
– Одно твое слово. И я продолжу.
– Я думала, такие, как ты, не спрашивают, – выдохнула Рори, боясь не то, что изменить неудобное положение, в котором у нее затекла спина, а даже просто шелохнуться.
– Грубая сила – удел плебеев, а настоящее развращение – лезвие тонкое, – отозвался Гэбриел, склонившись к ее шее, но не прикасаясь губами, так, что она чувствовала его дыхание там, где пульсировала сонная артерия. – Настолько тонкое, чтобы ты даже не почувствовала, как оно в тебя вошло.
– У лезвия есть и обратная сторона, – с трудом, но ей удалось принять нормальное положение и отступить от него. – И тот, кто его держит, может пораниться сам.
– Самая глупая угроза из всех, которые я слышал. Но довольно изящная, нужно это признать, – улыбнулся Гэбриел, не предпринимая попытки приблизиться, как будто не держал ее сейчас стальной хваткой, давая прочувствовать свою остервенелую силу. – Думаешь, я бы мог причинить тебе боль, унизить? Я здесь, чтобы любить тебя. И мог бы делать это прямо сейчас. Но, пожалуй, пока достаточно, что этой ночью ты будешь кусать локти, что сказала мне «Нет».
Гэбриел Франсон легко, по-отечески поцеловал ее в лоб и, заботливо шепнув «Добрых снов», как ни в чем не бывало, ушел, оставив Аврору одну. Его присутствие было настолько магнетическим и ярким, что с его уходом мир окрасился в тусклые и пугающие тона, и Рори с трудом, на ватных ногах добралась до крыльца, а затем, воровато оглянувшись на гостиную, из которой доносились голоса, до своей спальни.
Пусть возникнут подозрения, пусть Бригита Франсон, кажется, все увидела, сейчас она просто не сможет делать вид, что с ней все в порядке.
Потому что он был прав. Потому что между бедер было мокро, а в голове плыл алый туман, в котором были его умелые руки и четкие губы на ее теле и умный темно-синий взгляд из-под тяжелых век. В этом тумане он был над ней и в ней, она, умирая от страха и восторга, целовала его и сама. Но все это был лишь туман и он не приносил ничего, кроме мучительно-болезненного напряжения внизу живота, и чтобы оно ушло, нужно было лишь только одно.
Нужно до умопомрачения, до безумия, до дрожи.
Он сказал – Аврора могла ему сопротивляться. Он ошибся – это было не так.
На следующее утро за завтраком Франсоны вели себя, как ни в чем не бывало, из чего Аврора с огромным облегчением сделала вывод: движение в окне ей показалось. Они с таким увлечением обсуждали нового начальника Азриэля, и Рори совсем успокоилась. Бригита все пела, мол, ему надо поддерживать шерифа, в том числе и по поводу смертной казни, а тот заявил, что и не думал ему возражать и вообще, если Брадшо с его умом и опытом не сможет найти Чада, не сможет никто.
День прошел спокойно, за исключением репетиции: Аврора с трудом смогла вытянуть свою партию. Просто не чувствовала в себе настроя петь – и все, чем необыкновенно порадовала Кристу Аувинен. Мюзикл «Дракула» был поставлен и практически отрепетирован, премьера постановки была назначена через две недели. Оставались кое-какие мелочи, вроде недоделок в декорациях и реквизита, но это действительно были мелочи по сравнению с тем, что никто, кроме Рори, не знал – директор колледжа Эльса Аувинен хочет получить в спонсоры колледжа самого дьявола…
Вечером Бригита попросила Аврору помочь на кухне с приготовлением ужина. Особой необходимости в этом не было – Франсон могла справиться и сама, но это так же стало частой практикой приемной матери после исчезновения сына: как можно больше проводить времени с Авророй, делая вид, что они любящие мать и дочка.
– Удивительно, но я тебя недооценила, – не глядя на девушку, проговорила приемная мать, перекручивая мясо для рунзы – хлебных кармашков с фаршем – любимого блюда Чада Франсона. – Оказывается, ты, милочка, та еще штучка. Воистину недаром говорят – в тихом омуте черти водятся!
– Что? – похолодев, Рори чуть не выронила свежеиспеченную булочку, из которой в этот момент с помощью ножа извлекала мякиш.
Они знают о Чаде!
– Мадсен был слишком мелкой сошкой. Оказывается, ты ждала рыбу покрупнее, и не прогадала! Что там какой-то префект провинциального городка, если на тебя клюнул один из самых богатых людей в стране! Аз все думал, как же найти к Гэбу подход. Признаюсь честно, я говорила ему, что это невозможно – насмешливая, хладнокровная скотина – вот, кто его братец! Никогда бы не подумала, что у него окажется настолько извращенная слабость – молодая племянница! Впрочем, его можно понять – ты же у нас самый сок! Как давно вы стали любовниками?
Аврора покачала головой, пытаясь собраться с мыслями. Самая страшная тайна осталась тайной, но колыхание занавески ей не померещилась – Бригита действительно увидела вчерашний поцелуй. Рори ждала от приемной матери чего угодно – осуждения, упреков, даже отвращения, но уж точно не восхищения и… зависти, явственно прозвучавшей в голосе.
– Он не мой любовник, – спокойно, практически безразлично проговорила Рори. – То, чему вы вчера так удачно оказались свидетельницей, было ошибкой и больше не повторится.
– Глупышка, – усмешка приемной матери показалась какой-то тёмной. – Даже если у вас до сих пор не было, рано или поздно это произойдет. И я бы на твоем месте визжала от восторга, как сучка, что такой мужчина выбрал меня. В числе многочисленных фирм, которые ему принадлежат, продюсерская компания «Интерлайн Продакшен». Аз уже выяснил, что это за центр такой – все звезды, лица которых мелькают по ТВ, вышли оттуда! Мэтью Пауэрс, Шена, Берталан Лон… Их раскрутка – дело «Интерлайн», которая принадлежит твоему дядюшке с потрохами! С твоим-то талантом Гэб сделает из тебя звезду мирового масштаба, ты это понимаешь, крошка? Понимаешь, какой блестящий тебе выпадает шанс?
Наверное, это не должно было быть для Рори новостью – у приемной матери в крови было получение выгоды буквально изо всего, что могло ее принести, пусть даже самую крохотную. И все же цинизм, с которым рассуждала Бригита, в очередной раз поверг Аврору в ступор.
– Став богатой и известной, ты, разумеется, не забудешь о своей любимой семье, не правда ли? – Франсон несло все дальше. – Господи, да уже сейчас он может отстегнуть столько, что хватит на покрытие наших долгов! Можно было бы купить новую машину Чаду! Представляешь, какой будет для него подарок, когда он вернётся? Наш мальчик всегда мечтал о чудесном красном Форде Мустанге! Ты могла бы…
– Нет, не могла! – голос Авроры зазвенел на высоких нотах и, не удержавшись, она со злостью швырнула нож, который был у нее в руках, на стол. – Вы даже отдаленно представить себе не можете, кто такой Гэбриел Франсон!
– Ну и кто же? – приемная мать выбила сигарету из своей пачки и закурила, хотя раньше никогда не делала этого дома. – Маньяк? Людоед? Дьявол? А, может, первый мужчина, которому ты по-настоящему захотела отдать свою невинность? Так не стесняйся этого, девочка. Лучшей кандидатуры, по-моему, не сыскать!
Рори закусила губу, потому что правда, которую Бригита так запросто угадала, готова была сорваться с ее уст безобразным криком. Приемная мать – не тот человек, на поддержку которого приходится рассчитывать. Как бы Рори сейчас не хотелось, чтобы кто– то выслушал хотя бы малую долю того, что творится у нее на душе, раскрываться перед Бригитой Франсон нельзя.
Не хочется даже думать, что приемная мать скажет в ответ на Аврорино: «Да, он самый настоящий дьявол, который, кажется, хочет сделать меня своей невестой».
Но что, если в их городе все-таки есть та… или те, кто сможет помочь?
Фру Эк жила на окраине в маленьком белом домике под синей крышей, который выглядел славно, точно с открытки. Правда, таким гостеприимным он Рори показался несколько преждевременно: за забором залаяла собака, причем, судя по голосу, не самых маленьких размеров.
– Фру Эк, это Аврора Франсон! – крикнула Рори, едва заслышав за дверью шаги. – Можно мне с вами поговорить?
– Рори? – переспросила женщина. – Да, конечно, сейчас открою! Ромул, да тихо ты! Свои!
Послышались звуки отпираемого засова и Аврора с удивлением узрела школьного психолога с устрашающих размеров ротвейлером на поводке. Псина заливалась дичайшим лаем.
– Ромул! Ромул! Да что с тобой такое, дурачок? Прости Аврора, он обычно ласковый, как котенок, и что на него нашло? Заведу его в вольер, а ты пока проходи в дом.
Уж кем-кем, а назвать это рычащее, лающее и захлебывающееся капающей из огромной пасти слюной страшилище котёнком язык точно бы не повернулся. Кто бы мог подумать, что у фру Эк такой питомец!
Постеснявшись заходить в чужой дом, Аврора подождала женщину на крыльце. Фру Эк, как и всегда, зашла издалека. Даже очень издалека. Сначала она провела Рори по саду и дому. Внутри жилище оказалось таким же уютным и выполненным в той же бело-синей гамме, что и снаружи. И только показав все свои владения, усадила на маленькой кухоньке пить чай, разложив на белой скатерти разные виды пирожных из местной пекарни. Фру Эк определенно любила сладкое и хотела буквально напичкать им и Аврору. Помня манеру психолога, что она никогда не заговорит о причине визита Рори сама, девушка, собравшись с духом, начала:
– Возможно, вы удивитесь моему вопросу, но я хотела узнать поподробнее о собрании, в которое вы ходите, фру Эк. Вы ведь еще посещаете церковь Детей Надежды, да?
– Если б с неба упал метеорит, я, наверное, удивилась меньше, чем такому вопросу, Аврора! – вскинулась психолог. – Тем более учитывая настроения, которые царят в Гарвен-Гроув последнее время. Вчера Мэт и другие братья устраивали акцию – вышли на перекрёсток с плакатами, но их закидали камнями. О, как упрямы в своем неверии люди! Как жестоки к тем, кто пытается помочь! Ты была полна скепсиса в прошлый раз, когда я дала тебе листовки…
– Я их прочитала, – в доказательство Аврора достала из сумки расправленный буклет, хранящий следы перегибов – когда-то она пыталась сложить из него журавлика. – Здесь написано, что на землю сойдет зверь…
– Зверь багровый вышел из бездны. Он ищет человеческую девушку, а, может быть, уже нашел ее, – нараспев проговорила фру Эк, как-то уж слишком пристально глядя Рори в глаза. – В глубине времен звезды предсказали младенцу страшную судьбу: послужить самому дьяволу для того, чтоб выпустить из преисподней легионы тьмы. Благодаря тому нечестивому союзу на Землю снизойдет царство Зла, а человечество навсегда погрузится во тьму.
Просто смена правления, сказал он… Просто смена правления, повторила про себя Рори, и ее бросило в дрожь.
– Вы верите в это?
– Это все Мэт, – помолчав, сказала фру Эк. – Мэт… и некоторые другие. Они могут видеть и чувствовать то, что сокрыто от нас. Мэт Ленард – пастор нашей церкви. Он сказал – это неминуемо. Дьявол неотвратим, а плоть девушки слаба – невозможно остановить, но можно спастись. Когда врата ада распахнутся, и псы Апокалипсиса взвоют, предвещая скорый конец, Мэту откроется проход в иное место, в землю обетованную, куда заказан путь дьяволу и его жутким полчищам. Лишь тех, кто последует за Мэтом, ждет надежда на спасение и жизнь в райском уголке – последнем пристанище человечества, которое станет нашим ковчегом. Те же, кто насмехался, сгинут в жерновах Армагеддона, горько жалея о своем безверии.
Во дворе яростно залаял запертый Ромул, но затем этот лай перешел в заунывный вой.
– Разумеется, ты не веришь, милая, – печально улыбнулась пожилая женщина. – Я знаю, о чем ты думаешь – пафосный бред религиозных фанатиков. И знаю, зачем пришла сюда – из-за твоего отца, помощника шерифа, я права? Старый Абнор ушел на пенсию, а вместо него назначен новый шериф, Никола Брадшо, и его взгляды кардинально отличаются от взглядов Абнора. Он хочет объявить нас сектантами, а нашу церковь – экстремистской. Хочет запретить «Детей», убить в людях последнюю надежду на спасение. Полиции нужно побольше вызнать о церкви, потому они и подослали тебя. Рори, я не сержусь, но мне искренне жаль, что люди не понимают, какие все это мелочи по сравнению с мрачной тучей, неотвратимо надвигающейся на всех нас.
– Мне ничего неизвестно о планах отца или Брадшо. Я пришла не из-за них, – Рори покачала головой. – Эта девушка, которая должна стать его невестой… Какова ее роль?
Собака в вольере не унималась, оглашая окрестности тоскливым воем, а фру Эк, с беспокойством выглянув в окно, проговорила:
– Известно лишь, что он должен заняться с ней сексом. Соблазнить ее, сделать своей приспешницей, получить то, что ему нужно. Учитывая, что это дьявол, на силу ее духа надеяться бесполезно. Он ее совратит. Мэт сказал, это неизбежность. Даже если бы мы знали, кто она…
