Маша Малиновская
Непреднамеренное отцовство
1
Ярослав
– Виктор Анатольевич, ты уверен?
– Да, Ярослав Юрьевич. К моему сожалению, ошибки тут быть не может. Мы проверили всё дважды. Иммунологическое бесплодие после травм развивается часто, хотя повреждения не всегда очевидны.
Док пожимает плечами, глядя с сожалением и складывает руки на столе. Холодным сожалением, профессионально выверенным.
– Вы не замораживали биоматериал? – спрашивает.
– Нет, – отвечаю. – Никогда даже не задумывался.
– Тогда мне очень жаль.
– Понятно, – киваю. – Всего доброго.
Я пожимаю руку врачу и выхожу из кабинета. Спускаюсь на первый этаж клиники. Девушка с ресепшн мило улыбается и кивает мне.
Не до расшаркиваний.
Я выхожу на улицу и сажусь в машину. Завожу мотор и кладу руки на руль. Хреновые новости расстроили меня сильнее, чем можно было ожидать.
В свои тридцать пять я ни разу не задумывался о детях. Да и о семье вообще. Мне было и так хорошо. Удобно. Не нужно отвлекаться от работы. А развлечься всегда можно было найти с кем.
Полгода назад я попал в аварию. Вылетел на обочину и впоролся в столб. Подкинуло с сиденья так, что разбил башку о стекло и яйцами о руль шарахнулся. Сам виноват – не пристёгнутый ехал.
И оно вроде бы и ничего, быстро оклемался, а сейчас проходил контрольный медосмотр и выяснилось, что у аварии оказались долгосрочные последствия. А если точнее, то я теперь не смогу иметь детей.
И это внезапно кольнуло.
Было же хорошо без них, а тут задумался. Я всю жизнь пашу, отцовский бизнес, что на ладан дышал, на международный уровень вытащил. По четырнадцать часов, семь дней в неделю работаю. И… мы смертны. Банально, но… кому я всё это оставлю?
Мощный и неожиданный удар по мотивации.
В офис приезжаю в десять. Для всех это непривычно поздно, поэтому втихоря поглядывают с удивлением. Обычно я в офисе с семи.
– Добрый день, – по струнке вытягивается охранник у турникетов.
– Здравствуйте, Ярослав Юрьевич, – расправляет спину администраторша.
Поднимаюсь на лифте на десятый этаж. Работа в отделах кипит во всю. Приятно наблюдать, что никто не прохлаждается у кофемашин. Я сам не люблю тратить рабочее время впустую и от коллектива холдинга требую того же. От зама до уборщицы. Машина будет работать слаженно только тогда, когда каждая деталь выкладывается на полную.
– Доброе утро, Ярослав Юрьевич, – Алиса, моя секретарша, подскакивает у стола уже с папкой документов на подпись в руках.
– Здравствуй, Алиса. Ко мне зама по безопасности через семь минут. Два кофе. Документы через пятнадцать минут.
– Всё поняла, – кивает и тут же вызывает по внутренней Бразинского.
Ровно через семь минут, когда я как раз успеваю включить ноутбук и пробежаться по присланному Алисой плану дел на сегодня, в кабинет, постучав, входит начальник службы безопасности.
– Привет, Артём, – жму ему руку.
– Привет, Яр.
С Бразинским мы не только коллеги, мы дружим ещё с армии. Простой, умный, надёжный мужик. Шарит в своём деле. Нужную информацию из-под земли достать способен в кратчайшие сроки.
– Есть дело. Не совсем по «ГеоГорИнвест», скорее лично для меня.
– Ярослав, ты и есть «ГеоГорИнвест».
– В общем. Мне нужно, чтобы ты выяснил, не залетали ли от меня бабы.
Ну, бл*ть, и выразился.
Артём, пытаясь остаться максимально серьёзным, сначала несколько секунд на меня смотрит тупо, а потом кашляет в кулак.
– Блин, Тём, – встаю и засовываю руки в карманы. Отворачиваюсь к окну. А потом вываливаю как есть. – После той аварии я остался бесплодным. Узнал сегодня. И если у меня есть дети, то они мне нужны.
Бразинский становится снова серьёзным.
– Дерьмово, Яр. Поищем.
После одного не самого приятного случая, в результате которого мне пришлось отвалить крупную сумму одной шлюхе за компрометирующие фотки, тёлок мне подгонял в основном Артём. Или, как минимум, пробивал их, чтобы без сюрпризов.
Артём, получив задачу, уходит, а я принимаюсь за работу. Сегодня плановое малое совещание начальников отделов, встреча с поставщиком буроборудования на следующий календарный год и куча мелких вопросов.
Из-за того, что приехал к десяти, приходится задержаться. Алису отпускаю в семь, а сам ещё просматриваю сметы. Надо вызывать начальника отдела поставок, поинтересоваться, у какого это поставщика он собрался закупать вращатели для бурового редуктора по двести пятьдесят тысяч. Если просто тупой, то пойдёт ко всем чертям, а если нагреть меня задумал, то…
– Сидишь? – в дверь после короткого стука заглядывает Бразинский. – Откуда у тебя могут быть дети, если ты всё время работаешь. Машина, а не мужик.
Я поднимаю на него глаза и прищуриваюсь. Артём выглядит довольным собой. Неужто уже накопал?
Передо мной на стол падает бумажная папка. И пока я открываю, Бразинский начинает рапортовать.
– Жадан София Романовна, тысяча девятьсот девяносто седьмого года рождения. Работала у нас пять лет назад, пару недель была на замещении твоей личной секретарши. Через девять месяцев родила мальчика и уехала в Элисту.
Я прищуриваюсь, глядя на фотографию. Невзрачная блондинка, больше похожая на серую мышь. Слишком простая, чтобы быть мне интересной. Я люблю ярких женщин.
– Не помню, чтобы спал с ней.
– Выяснил у некоторых наших сотрудников, что вроде бы как у вас была связь на корпоративе.
Точно. Вспомнил её. Студентка-стажёрка. У меня тогда была постоянная девушка, с которой я как раз поссорился, и эта мышь удачно попала под руку. С Алей тогда помирились, и история с девчонкой была весьма некстати. Ещё думал, что придётся откупаться потом. Но она и сама уволилась.
Проблема исчезла и я забил. Не сказал Артёму её пробить, потому что она же у нас работала, значит, и так была проверена.
– Вспомнил. Действуй. А тех, что языками наболтали тебе, уволь. Нам сплетники не нужны.
2
Соня
– Ромашка, драться некрасиво. Помнишь, мы уже это обсуждали?
– Он первый начал, – сын сердито надувает щёки, обхватывает себя за плечи и пытается отвернуться, только я кладу ему ладони на руку, не позволяя. – Опять это говорил.
– Что это?
– Ну… – всхлипывает он носом. – Что у меня папки нету…
Я тяжело вздыхаю и обнимаю Ромку, прижав к себе. Ох уж этот Васька Соловьёв, снова задевает моего Рому. И чего прицепился? У самого есть отец, но пьющий и мать периодически колотящий. Лучше, что ли?
Но мне не стоит забывать, как бы ни было больно и обидно за сына, что Вася этот тоже всего лишь четырёхлетний ребёнок. Он просто повторяет то, что слышит дома.
Мы как-то сцепились с его мамой. Я по натуре человек неконфликтный, но в этот раз заело. Рома случайно пролил чай на рисунок Васи, так эта дама ничего не нашла лучше, как матом обкостерить моего сына, когда её Василий ей пожаловался.
Я даже в ступор поначалу впала, в первые секунды просто прижала плачущего сына к себе. Но потом отмерла и высказала наглой хабалке всё, что о ней думала. Так в ответ прилетело – нагуляла ублюдка.
И это в современном мире, где женщины всё чаще рожают для себя, если не состоят в отношениях.
В общем, с тех пор мы с этой мамашей не в ладах, а дети уже бы и забыли давно, но на то они и дети, чтобы зеркалить родителей.
– Зато у тебя есть я, зайчик, – заглядываю сыну в глаза. – А у меня ты. Мы с тобою что?
– Кулак! – твёрдо отвечает Рома, со всей силы сжимая ручку в кулачок.
– Именно! – сжимаю свой и показываю ему.
Поначалу то, что у Ромки нет отца, меня абсолютно не смущало. Как-то или соседи попались довольно тактичные, или просто все заняты своими делами, но никто даже вопроса не задавал, почему я всё время гуляю с коляской одна.
Но вот когда Рома подрос, он-то этот самый первый непростой вопрос мне и задал.
Я в тот момент почему-то растерялась. Не собиралась врать про отца-героя, погибшего где-нибудь на войне или при исполнении. И, конечно, не думала обещать несбыточное, что его папа просто уехал и скоро вернётся. Зачем ребёнку пустые надежды?
Поэтому просто объяснила Ромке, что семьи бывают разные, и наша состоит из двух людей: его и меня.
Рома тогда кивнул, но я чувствовала, что в нём зародилось зерно непонимания. А скорее некоего желания, чтобы у него появился папа.
– Садись, зайчик, нам ещё в магазин заехать нужно.
Я помогла ему забраться в детское автокресло, пристегнула и проверила ремни, дала сушку, потому что Ромку стало укачивать в машине и нужно было что-то грызть. Потом села за руль.
Внутри всё ещё клокотала обида за ребёнка. За то, что другие родители не учат своих детей тому, что у всех бывает по-разному и это нормально.
Ромкин отец нас не бросал. Он вообще понятия не имеет, что у него есть такой сын Рома. И это было моё решение.
Когда-то у меня был любимый человек, планы на жизнь, семью, детей. Я училась на третьем курсе института, на моём безымянном пальце появилось помолвочное колечко.
А потом всё рухнуло. Разбилось на осколки, напоровшись на предательство любимого человека. Точнее двух любимых людей.
Моя сестра оказалась беременна от моего жениха.
Это было так больно, так сильно изодрало мою душу на лоскуты, что я приняла для себя решение, что отныне моей семьёй может быть только ребёнок. Человек, который будет любить меня искренне и безусловно, который не будет способен на предательство.
А я буду так же любить его. Отдам всё своё тепло, ласку, смогу раскрыть душу и не бояться удара.
Но была одна проблема: этого ребёнка нужно было родить. От кого-то. А на отношения у меня было дикое отторжение.
Вопрос с донором меня пугал. Это было дорого, да и рожать от того, кого никогда не видела, было страшновато.
Я тогда как раз перевелась на заочное и устроилась в «ГеоГорИнвест» на стажировку. И это была огромная удача, потому что так просто в холдинг было не попасть. Подсобила моя преподавательница по финансам, которая мне симпатизировала.
Там как раз были кадровые перестановки, и меня поставили на замену на неделю-две в помощницы секретарше генерального.
И вот я решила, что новый босс отлично подойдёт для роли биологического отца для моего ребёнка. Он был из тех, кому ни дети, ни семья абсолютно не нужны, значит, проблем бы не возникло.
– Мама, а ты купишь мне мягкий пластилин? Мне нужен зелёный, чтобы доделать танк, который мы в садике лепили. На пушку не хватило. Это подарки папам на двадцать третье февраля.
В груди снова появляется царапающее чувство. И я малодушно не комментирую его слова.
– Конечно, малыш, какой тебе нужен, такой и купим.
– Я танк сделаю, а когда папа появится – подарю.
Надо будет поговорить с ним. Как-то ещё раз мягко объяснить, что не нужно ждать. Я подумаю, когда и как лучше это сделать.
Мы заезжаем в супермаркет, покупаем продукты на ужин, бутылку молока и яйца для омлета на завтрак. Яблочный сок в коробочке, который Ромка очень любит, и упаковку воздушного пластилина.
Когда подъезжаем к дому, я вижу, что моё парковочное место заняла чья-то здоровенная чёрная бэха. Интересно, что за персонаж на такой тачке у нас тут появился?
Но ещё интереснее, куда мне теперь приткнуть свой солярис.
Паркуюсь на свободное место, где обычно свою машину ставит сосед с шестого этажа. Он, вроде бы, только поздно вечером должен приехать, перепаркую тогда позже.
Я выхожу из машины, вытаскиваю Рому и пакет с продуктами.
– Ну-ка пойдём, малыш, – замечаю, что возле бэхи стоит какой-то мужик, модный весь, в костюме.
– Извините, пожалуйста, – обращаюсь к мужчине, который стоит спиной и, кажется, что-то печатает в телефоне. – Не могли бы вы переставить машину на гостевую парковку, тут обычно…
Я давлюсь остатком фразы, когда он поворачивается и уставляется на меня своими хищными тёмными глазами. Буквально впивается в лицо, словно клешнями.
И мне вдруг хочется схватить Ромку и убежать, захлопнув двери и закрыв их на все замки.
Потому что это никто иной, как его отец.
3
– Узнала меня, – не спрашивает, а утверждает Нажинский.
А мне хочется сделать вид, что впервые вижу его, что он ошибся, обознался. Да только не имеет смысла это. Вряд ли он просто так развернётся, сядет в свою крутую бэху и укатит обратно в Москву, если уж припёрся с определённой целью.
А о цели этой мне даже думать не хочется.
Неужели он как-то узнал? Но как? Я ни одной живой душе не говорила.
– Здравствуйте, Ярослав Юрьевич, – холодно ему улыбаюсь. – Не ожидала вас тут увидеть. По делу в городе или в гости?
– Не делай вид, что не понимаешь, почему я здесь.
Его взгляд пронизывает насквозь. Чувствую, как от страха и этого ледяного взгляда по плечам ползут неприятные мурашки. В желудке появляется ощущение каменной тяжести.
– А вы кто? – спрашивает Рома, сжимая крепче мою ладонь.
Желание спрятать его, закрыть собой, чтобы этот жуткий взгляд незваного гостя даже не коснулся чистоты и наивности моего сына.
Но поздно. Нажинский опускает глаза и отвечает мальчику то, что повергает меня в состояние шока.
– Я твой отец, мальчик.
Господи, ну зачем? Ещё и когда Рома так озабочен этой темой. Мы же ему явно не нужны, с чего бы вдруг ему понадобилось приезжать? Ну скажет он ребёнку да уедет, а я потом что буду делать?
Ромины глазки вспыхивают. Он вздрагивает и на секунду торопеет. На маленьком личике за мгновения пробегает целый спектр эмоций.
Потом вдруг Рома дёрнувшись, резко отмирает, стаскивает с плеч свой рюкзачок. Расстегнув его, он достаёт очень-очень аккуратно картонную коробочку, а уже из неё извлекает пластилиновый танк.
– Это тебе, – протягивает Нажинскому, который смотрит на всё это с таким видом, будто его это напрягает. Вопрос: зачем тогда припёрся? – Только у меня не хватило пластилина, чтобы пушку сделать. Но мы с мамой уже купили. Я хотел дома доделать, но тогда тебе придётся ждать.
– Что за бред вы несёте? – возмущённо говорю мужчине. – Кто шутит с детьми о таком?!
– Вот и посмотрим, бред или нет, – отвечает Нажинский, а потом обращается к Ромке, показывая пальцем на коробку с соком. – Ты уже допил сок?
– Да. Ты тоже хочешь пить?
– Нет, я выброшу твою коробку.
Рома отдаёт Нажинскому свою коробочку из-под сока, и я только тогда понимаю, зачем тому она понадобилась. Он выбрасывает коробку, а трубочку вытаскивает и кладёт в небольшой пакетик и в карман.
Тест ДНК.
– Не знаю, что вам нужно и зачем вы приехали, – говорю сердито, стараясь скрыть в голосе дрожь. – Но лучше уезжайте обратно.
– Я приехал за сыном.
– Даже если и так, мы никуда отсюда уезжать не хотим.
– А я не говорю о вас, – он выделяет последнее слово. – Тебе быть в комплекте вовсе необязательно.
И вот тут я чувствую, будто меня ударили. Вот так взяли и с размаху влепили затрещину.
– Знаете что, – говорю с дрожью в голосе от злости, – только посмейте. Вы к ребёнку отношения никакого не имеете.
– Тише, девочка. Тебя никто спрашивать не будет, как не спрашивала ты, – он даже не шелохнулся и не поднял голос, но его слова действуют на меня хуже, чем если бы он схватил меня за горло. – Вот выясню окончательно, имею или нет отношение к мальчику, тогда и разговор будет совсем другим.
Я хватаю Ромку, который чуть отошёл и собирал каштаны в траве, за руку и, не оглядываясь, быстрым шагом иду в подъезд. Знаю, что Нажинский за мной не гонится, но ощущение именно такое.
За мной гонятся его угрозы и обещания.
Поднявшись на лифте на свой этаж, я спешно захожу в квартиру и затаскиваю удивлённого Рому, захлопываю двери и запираю на все замки. Дыхание рвётся, в груди тяжело, а в ногах такая слабость, что кажется, будто они сейчас подкосятся.
– Мам, а папа почему на улице остался? Разве он не к нам приехал?
– Зайка, это не папа. Этот мужчина пошутил. Некоторые люди говорят глупости.
Ромка опадает буквально на глазах. Его взгляд тускнеет, а уголки губ непроизвольно тянутся вниз.
– Но он сказал…
Понимаю, что малыш зацепился за то, о чём думал последнее время. Но нельзя его зря обнадёживать. Я почему-то уверена, что ничего хорошего из идеи Нажинского не выйдет, кроме моральной травмы для моего ребёнка.
– Солнышко, видимо, мы не так его поняли, или он действительно пошутил.
– Я ему даже танк отдал…
– А танк мы новый сделаем, хорошо? Там пластилина хватит на целую дивизию.
Рома кивает, но я вижу, что взгляд его потухший. И мне от этого очень-очень больно.
А ещё мне страшно. Что если Нажинский действительно попытается отобрать у меня моего сына?
4
Ярослав
– Алёхин, а на хрен ты мне тогда нужен, если не можешь даже плёвую сделку закрыть, не скажешь?
– Ярослав Юрьевич, заказчик сомневается. Требует презентации техники.
– Так убеди его, мать твою! Сделай эту долбанную презентацию. Ты не знаешь как?
– Он хочет не на проекторе, а в поле. Чтобы убедиться, что наши буровые установки работают как надо.
– Он дебил? Или ты дебил, раз не можешь объяснить потенциальному заказчику, что это нецелесообразно? – тру пальцами глаза. Какого чёрта такие идиоты делают в моей кампании? Особенно в ведущих спецах. Его надо уволить вместе с эйчаром к чертям. – Эта сделка для нас особой ценности финансовой не имеет, но у нас кристальная репутация, понимаешь? Мы славимся тем, что облизываем даже мелочь, желающую у себя на даче пробурить скважину.
– Так мне провести презентацию?
– Не надо гонять технику лишний раз, я тебе это должен объяснять, что ли? Изъебнись, но проведи тридэшную так, чтобы им захотелось с нами работать. Не справишься – пойдёшь на хрен таксовать или в курьеры.
Отключаюсь и падаю навзничь на кровать, и мне в спину впивается пружина. Через ткань, но всё равно неприятно.
Долбанное захолустье. Ни одного приличного отеля. Одни клоповники. Горничная утром убиралась, так пакет мусорный в урне не сменила, тупо высыпала мусор и оставила старый.
В Москве бы за такое уже уволили её.
Пиликает смартфон – оповещение на почте. Пришёл анализ ДНК. Когда открываю, не сказать, что нервничаю, но озабочен.
Положительный. Отец – я.
Так. Принято.
Взгляд падает на пальто, что висит на вешалке. Я поднимаюсь и иду к нему, забираю зажигалку и извлекаю из кармана бумажный комок, в который завернул ту штуку, что мне вручил вчера малой.
Какая-то невнятная лепнина, которую он назвал танком. Без пушки. Но вроде похоже, если присмотреться, и правда на танк.
Покрутив штуковину в руках, бросаю на стол и иду в душ. Вода тут воняет илом и какая-то не совсем прозрачная. Хоть нос затыкай, пока моешься. Скорее бы свалить обратно.
Пока чищу зубы, смотрю в зеркало. Почему-то неосознанно прогоняю в голове сходство мальчишки со мной. Похож, как мне кажется. У этой Софьи или Софии, или как там её правильно, глаза голубые, а у ребёнка карие, как у меня. И волосы тёмные.
Надеюсь, мозгами отпрыск тоже получился в меня, а не в свою мать, которой хватило ума залететь и скрыть этот факт.
Кстати, о ней. То ли время прошло, и она привела себя в порядок немного, то ли я плохо запомнил, но девчонка стала привлекательнее. Не такая уж и мышь. Без лоска, конечно, но если к нормальному стилисту в руки отдать, то и в порядок можно привести.
Но мне, собственно, без разницы. Меня интересует только мальчик. Лучше бы я раньше о нём узнал, но, думаю, ещё не сильно поздно. Воспитание, дисциплина и хорошее образование, что я ему обеспечу, исправят это влияние безотцовщины.
– Яр, нельзя просто взять и забрать мальчишку у матери, понимаешь? – сказал мне перед моим отъездом Артём.
– Ну она же забрала его у меня по факту. Почему я не могу?
– Потому что для мальца это будет большой травмой.
– Отведу к психотерапевту.
– Блин, дружище, ты что-то совсем в теме не разбираешься, – Бразинский сел за стол напротив меня. – Понимаешь, дети – это не игрушки, которые можно красиво в комнате на полке расставить.
– Не понимаю. У меня не было игрушек.
– В том и проблема, Яр. Ты – сухарь. С детьми так нельзя. Ну вот ты, допустим, решишь вопрос и увезёшь мальчишку. И что? Что ты будешь с ним делать? Дети писают, какают, болеют, ноют и так далее.
– Няню найму.
– Этого недостаточно. Он жил с матерью четыре года, любит её, привык к ней. И тут ты. Он тебя возненавидит.
Артём пробил её: не замужем, ни с кем не встречается, работает в консалтинговой фирме экономистом. Зарплата такая, что я даже не представляю, на что она обеспечивает моего сына всем необходимым. Так что, думаю, проблем с переездом не возникнет. Надо – пусть будет рядом.
Набираю её номер.
– Это Нажинский. Сегодня в час десять буду ждать тебя в кофейне «Теремок» на Ленина 3а. Нужно обсудить важные вопросы, – говорю, когда она берёт трубку.
– Я вообще-то на работе в это время, – отвечает после секундной задержки.
– У тебя с часу до двух перерыв на обед.
– А если я…
– На Ленина 3а в тринадцать десять, София, – отрезаю и кладу трубку, чтобы не слушать ненужные препирательства. Зачем на них тратить время? Она всё равно придёт, выбора у неё нет.
Включаю музыку и начинаю тренировку. У меня есть на неё двенадцать минут, а потом пора садиться за проект. В одиннадцать онлайн совещание, и нужно успеть подготовиться. Дай Бог ещё, чтобы в этой дыре интернет не глючил.
В час ноль восемь я вхожу в кофейню. На удивление, место оказывается почти приличным. Чего не скажешь об их кофе. Эту жижу в рот взять невозможно.
– Можно мне просто чай. Лучший в одноразовых пакетиках, который у вас есть, – прошу девушку за стойкой.
Через несколько минут в кофейню входит София. Взъерошенная вся, нос от холодного ветра немного покраснел. Светло-голубое пальто и белый шарф делают её похожей на Снегурочку.
Только совершенно не понимаю, зачем эта ассоциация приходит в мою голову.
Она подходит и, не здороваясь, прямо в пальто садится за столик напротив меня.
– Кофе? – предлагаю.
– Нет, спасибо, – отвечает, глядя на меня внимательно. – Что вы хотели?
– Коротко: сын – мой. ДНК это подтвердил.
– И? – спрашивает ровно, но я вижу, что в глазах появляется это затаённое выражение загнанности. Видел не раз.
– Вы собираетесь и уезжаете со мной в Москву. Сын должен расти под моим контролем и на моём обеспечении. Я вас обеспечу всем необходимым. На сборы у вас день. Завтра в восемь вечера выезжаем.
Она слушает молча, только моргает. Не спорит – умница. Если так пойдёт и дальше, то, думаю, проблем не возникнет.
А когда я заканчиваю, то встаёт, накидывает капюшон и вдруг говорит:
– Да пошёл ты.
И уходит.
Ну хорошо, девочка, хотел же по хорошему.
– Саш, привет, – звоню бывшему однокурснику, с которым мы так и приятельствуем с универа. – Ты говорил, твоя жена в опеке работает? Есть дело.
