Марья Коваленко
Я тебя заберу

Глава 9. Лоб в лоб

Коса на камень – классика отношений мужчины и женщины.

Следующим утром я просыпаюсь с острым ощущением надвигающейся бури.

Предпосылок вроде бы нет. Глеб здоров. Вместо работы в клинике у меня сегодня лекция в университете. Никаких обнаглевших личностей на горизонте. И от Марины пока ноль писем и ноль сообщений.

Полный порядок. Но избавиться от беспокойства все же не получается.

– Ты как в последний бой собираешься! – смеется заглянувшая к нам на минуту Лена.

– Не в бой, а в институт.

Немного подумав, наношу на губы алую помаду. И тут же ее стираю.

– Это я знаю. Ты второй год каждый месяц там лекции читаешь. Учишь будущих врачей уму-разуму. – Лена заглядывает ко мне в зеркало. – Но вот не помню, чтобы ты так старательно собиралась. Обычно костюм, тональник, и убежала. А тут платье, макияж… Это румяна? У тебя были румяна?

Она берет мою косметичку и начинает внимательно разглядывать содержимое. С азартом. Не как студентка третьего курса, а как маленькая девочка, впервые увидевшая мамины закрома.

– Если хочешь, забирай!

У меня нет никакого желания оправдываться. К тому же не знаю, что сказать. Обычная лекция, знакомые студенты, а я… уже полчаса перед зеркалом. И нервы в струны.

– Нет, ты что?! – Лена возвращает мне все добро. – Знаешь, если бы Шаталов тебя сейчас увидел, мне кажется, он бы и жену бросил, и затею с ребенком.

Не горю желанием вспоминать о Марке, однако после этих слов внутри что-то екает.

– Больше всего на свете я бы хотела, чтобы он отправил жену в другую клинику. – Помада летит в косметичку. – И не встречаться с ним. Никогда!

Я так и не рассказала Лене о вчерашней выходке Марка. Узнай она правду, наверняка купила бы билеты в Москву и попросила тетку найти нам жилье.

Ради себя Лена и пальцем не пошевелила бы, а вот ради нас могла свернуть горы.

Наверное, это большое везение – встретить такого человека после предательства близких. Всевышний знал, чем платить за литры слез. Но сейчас любая забота кажется лишней.

– И все же ты красишься так, будто собралась поразить кого-то в самое сердце! – уже убегая, говорит Лена, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не запустить в нее тушью.

* * *

После веселой перепалки с Леной и похода в школу на душе становится легче. Я больше не жду метеорита на свою голову. Электронную почту проверяю не каждые пять минут, а раз в полчаса. К началу лекции вообще отпускает.

Бодро вещаю о современных методах борьбы с бесплодием. Слышу в зале грустные вздохи во время рассказа о мужской сперме, которая за последние сорок лет «потеряла» почти шестьдесят процентов сперматозоидов. Ловлю восхищенные взгляды молодых парней и парочки коллег.

Почти как всегда. И все же чуточку иначе.

До самого конца лекции не получается уловить, в чем разница. Но когда во время финальной части, с вопросами-ответами, открывается дверь зала и входит еще один слушатель, сжатая внутренняя пружина резко распрямляется.

Не могут два человека чувствовать друг друга на расстоянии и спустя долгие годы. Это антинаучно и противоестественно.

У обоих из нас давно своя жизнь и сферы интересов. Но сейчас я смотрю на Марка Шаталова. Скольжу взглядом по красивому мужскому лицу, по сильному телу, упакованному в дорогой костюм. И четко понимаю, что знала.

Знала, что он придет!

Была уверена, что встречу!

Подсознательно. Без желания. Как чайка, способная предугадать дождь, даже если на небе ни облачка.

Следом за этим озарением приходит еще одно. Уже тревожное. Шаталов не тот человек, который ради моего округлившегося зада станет кататься по всему городу. Да и институт не то место, где проще всего домогаться беззащитной женщины.

Марк просто не мог заглянуть сюда случайно. А значит… После мысли, что это значит, я уже не слышу вопросов из зала, они звучат словно где-то вдалеке. Не замечаю поднятых рук студентов.

Для меня лекция резко заканчивается. И начинается кое-что более важное.

Подрагивающими пальцами вынимаю из сумочки телефон. Не обращая внимания на звонок в коридоре, снимаю блокировку и проверяю электронную почту. Не реагируя на приближающегося Шаталова, открываю последнее письмо.

Марина выполнила обещание. Она сделала фотографии всей медицинской карты Марка. От корки до корки! И выслала эти фото.

– Здравствуйте, Елизавета Ивановна, – гремит надо мной Шаталов. Без радости. Без намека на удивление. Безразлично, как «Двери закрываются. Следующая станция…»

Безумно хочется проигнорировать. А еще лучше – слиться с толпой студентов и убраться отсюда подальше. Но взгляд цепляется за текст первой страницы, и ноги врастают в пол.

– Я не на работе. – С трудом ворочая языком, продолжаю читать. – Сегодня у меня выходной. По графику…

Строчки летят перед глазами. Сердце срывается на аритмию.

– Я в курсе. Осведомлен и о ваших лекциях, и о выходных.

Всего на миг поднимаю голову. Сама не понимаю зачем. Наверное, чтобы убедиться, что я все еще здесь и это реальность. Такая вот! Сероглазая и странная.

– Не в курсе только, – внезапно продолжает Шаталов, – зачем вы звонили в первую клинику и просили результаты моих анализов.

Он припечатывает меня своим признанием будто пыльным мешком. Смотрит внимательно, зло, как на пойманную с поличным воровку. И от шока я чуть не спрашиваю вслух: «Что за вторичное бесплодие? Какая авария с тобой произошла… девять лет назад?»

Глава 10. Искры

От любви до ненависти один шаг.

А от ненависти обратно – целая дорога.

Из университета мы уходим так быстро, что не успеваю ни попрощаться с деканом, ни ответить на вопросы студентов.

Способ передвижения воздушно-наземный, совсем как в клинике – бедром к бедру, с тяжелой рукой на моей талии. Временами не касаясь асфальта.

Все это позорно и унизительно. Словно я девица легкого поведения, а не уважаемый лектор и врач лучшей клиники города. Удивленные взгляды так и буравят спину. Но страх за Глеба сковывает тело, а из головы не выходят диагноз и дата аварии – ровно через два месяца после нашего расставания.

Разрываясь между шоком и паникой, я даже не пытаюсь бороться с Шаталовым. Вместо этого стараюсь успокоиться.

«Вряд ли Марк видел фотографию Глеба. Иначе не рычал бы на меня и не обжигал яростным взглядом».

«Не верю, что Марина рассказала ему о сходстве. Тогда не было бы смысла рисковать своей работой и отправлять мне документы».

Повторяю это про себя как мантры. Делаю глубокие вдохи и долгие паузы. Однако в воздухе отчетливо пахнет неприятностями. Для меня, для Марины или для всех вместе.

– Я с вами ноги переломаю. Можно чуть медленнее? – У парковки кое-как вырываюсь из жесткого захвата.

– О ногах можете не беспокоиться. В ближайшее время они вам не понадобятся.

В другой ситуации я бы, наверное, вспомнила голые мужские плечи и розовые пятки… где-то высоко и очень широко друг от друга. Но стресс держит извилины в тонусе. Никаких глупостей! Никакой слабости!

– На что вы намекаете? – Пытаюсь сделать еще один шаг назад и тут же замечаю приближающейся мерс.

Тот самый, в который Марк затянул меня после ресторана. К счастью, сейчас за рулем водитель.

– Кто говорил о намеках? – Шаталов распахивает дверь и вопросительно выгибает левую бровь. Будто спрашивает: «Ты сама или силой?»

– Я никуда с вами не поеду! – говорю как можно громче. Почти ору.

Вокруг толпа народа. Студенты, преподаватели. Кто-нибудь должен обратить внимание на несчастную женщину, которую средь бела дня заставляют сесть в чужую машину.

Но стоит оглянуться по сторонам… Мы словно невидимки. Все смотрят куда угодно, только не на Шаталова. А я, кажется, вообще никого не интересую.

Гражданская бдительность во всей красе!

– По расписанию у вас сейчас обед. – Марк сдвигает левый манжет рубашки и демонстративно косится на часы. – Я знаю хорошее место. Столик уже заказан.

– Вы теперь так много знаете! – Не дожидаясь, пока облапают, сама устраиваюсь на сиденье. И как щит ставлю на колени сумочку.

– Кое-какие вопросы еще остались. Думаю, вы сами обо всем расскажете.

Обойдя машину сзади, Шаталов садится рядом со мной, и просторный мерседес мгновенно становится маленьким. По ощущениям, не больше матиза.

* * *

Ума не приложу, как бы выкручивалась, начни Марк допрос прямо в машине. Но он молчит. Мы сидим совсем близко, почти как в далекие времена. Его взгляд скользит по моим ногам. Точь-в-точь как раньше. На секунду кажется, что сейчас Марк прикажет снять белье и погладить себя между ног.

Однако новая версия Шаталова не произносит ни слова. Серые глаза останавливаются на коленях. Как у границы. И лишь желваки на скулах выдают, чего стоит это спокойствие.

Дико хочется поверить, что и дальше мы сможем удержать хоть какую-то дистанцию. К сожалению, в ресторане надежда тает.

Вначале я этого не понимаю. В огромном помещении полно посетителей. Все шумят, общаются, нет и намека на интимность. Однако в конце зала, куда приводит нас улыбчивый администратор, становится ясно, что я влипла.

– Здесь вам не помешают, – произносит молодой парень, распахивая дверь приватной комнаты.

От вида круглого стола с двумя мягкими диванами накрывает новой волной паники.

– Я с удовольствием осталась бы в общем зале! У вас прекрасный вид из окна, – выпаливаю скороговоркой и замираю у порога как вкопанная.

Не хочу и на минуту оставаться тета-тет с Шаталовым. Даже ради информации о его таинственной аварии и вторичном бесплодии. Как-нибудь сложу факты без чужого участия. Наверняка на других страницах медицинской карты найдется что-то еще.

Внутренний голос тоже шепчет: «Не иди!» На мою беду, Марку Шаталову плевать, что о нем подумают.

Будто не замечая, что дама против, он проталкивает меня вперед своей грудью. И пока официант растерянно двигает челюстью, пытаясь что-то сказать, захлопывает за нами дверь.

– Вы обещали мне обед. – Желудок болезненно сжимается.

Есть не хочется совсем. Пить тоже.

– Я не отказываюсь от своего обещания. – Шаталов кивком указывает на диван. – Только еду нужно заработать.

Мерзавец даже не улыбается. Смотрит серьезно то на меня, то на диван. Будто пытается понять, как же нас лучше совместить.

– Не хочу вас расстраивать, но я достаточно зарабатываю. Могу сама оплатить свой счет.

– Отлично. Тогда, раз вы так хорошо зарабатываете… – Каменный торс прижимает меня к столу, заставляя вильнуть на диван. – Скажите, какого хрена вам понадобились мои данные из другой клиники?!

Упершись руками в спинку, Шаталов нависает надо мной. И кажется, с минуты на минуту начнет убивать.

Пугающее впечатление. Вместе с выдвинутым вперед квадратным подбородком… гладким, к которому так и хочется прикоснуться, вместе с потемневшими от ярости глазами… красивыми, похожими на редкий, светящийся изнутри камень, все это выглядит как мой личный апокалипсис.

Впору расстегивать платье и сдаваться, но мысль о другом подбородке и безумно похожих глазах быстро приводит в чувства.

– Я профессионал, а не бестолковый исполнитель. Мне нужна была информация. Вы в ней отказали.

– И поэтому вы позвонили своей подружке?!

Марк достает из кармана телефон и показывает мне видео. На нем Марина. Судя по звуку, это наш с ней вчерашний разговор.

– Хорошо, что служба безопасности обратила внимание на эту запись.

– Я позвонила не подружке, а коллеге! – Внимательно всматриваюсь в экран.

В тот момент, когда Марина открывает файл с фотографией, ее телефон отвернут от камер. Глеба не видно.

Я уже догадалась, что Марк не знает о сыне, но все равно – с души словно камень спадает.

– И никому из вас даже в голову не пришло, что это не останется незамеченным?!

– А вам не пришло в голову, что я имею право знать правду?! В конце концов, я ваш врач!

Смотрю, как быстро пульсирует жилка на виске Марка, как раздуваются крылья носа. Нужно бояться, но почему-то не страшно. Вместо ужаса с головой затапливают совершенно другие эмоции. Неправильные и забытые.

– Вы не мой врач, а врач моей жены!

– Я решаю проблемы семей! Вторичное бесплодие – это не окончательный приговор. Если у вас когда-то уже были дети… – Откашливаюсь. – Есть разные варианты терапии.

– У меня не было детей. – Марк резко отворачивает лицо, как от оплеухи. – У первой жены случился выкидыш. Много лет назад, – говорит в сторону. – Спустя еще несколько лет произошла авария. О ней вы уже наверняка успели прочесть в моей медицинской карте.

– Да. Девять лет назад.

Я не дышу. Новость о беременности первой жены выбивает из легких весь воздух, а упоминание аварии глушит последний страх.

– Что с вами случилось?

Кажется, сердце тоже взяло паузу. В голове тишина. Лишь тянущая боль за грудиной подтверждает, что я в сознании.

– Какое вам до этого дело?

Шаталов склоняется еще ниже. Обдает меня своим горячим дыханием и прошивает таким взглядом, что каждый нерв начинает звенеть от напряжения.

– Я… – С трудом сдерживаюсь, чтобы не облизать губы. – Врач.

– Соври лучше. – Марк снова переходит на «ты».

Его взгляд стекает по моему лицу на губы. Шаталов будто каким-то звериным чутьем улавливает, чего я хочу и что себе запрещаю. Как в прошлом.

– Мне… – Вжимаюсь позвонками в спинку дивана. – Нужен был… диагноз.

– Еще. Одна. Попытка, – произносит Марк с остановками. И стискивает зубы так сильно, словно собирается раскрошить их в муку.

– У меня нет других причин. А у вас, напоминаю, есть жена.

Возможно, сейчас не время напоминать об Анастасии Шаталовой, но кажется, наш спор в любую секунду может перерасти во что-то другое.

– Есть. Только у нас свободный брак. Так что мимо. – Губы Марка изгибаются в кривой ухмылке.

– Тогда зачем вам ребенок? Он не помешает свободе?

– Ты даже не представляешь, сколько всего можно и нужно, когда люди не придумывают друг для друга искусственных запретов.

– Например, трахать все, что движется, направо и налево? – Нужно смолчать, но меня прорывает.

– Какое целомудрие! Интересно слышать такое от женщины, которая вовсю трахалась с Кравцовым, пока его жена нянчилась с детьми и готовила ужины. – Марк обхватывает ладонью мою шею и тихонько сжимает. – Все не могу понять, это двойные стандарты? Или такая стратегия?

– Стратегия?.. О чем вы? – теряюсь.

Даже обидное упоминание Кравцова не способно заставить извилины шевелиться быстрее.

– Тебя тянет ко мне! – Шаталов склонятся совсем близко. Проводит носом по щеке. – Я это чувствую. – Без особой нежности прикусывает мочку уха.

Самое время закричать «На помощь!» и расцарапать мерзавцу холеный фейс. Заслужил! Наговорился!

Но как только я открываю рот, в него проталкивается горячий язык. И мозг отключается окончательно.

Глава 11. Пламя

Ярость – самая острая приправа для страсти.

За девять лет у меня было четверо мужчин.

После Марка долгое время никого к себе не подпускала. Не позволяла даже целовать. Только в конце пятого курса решила попробовать… всего на одну ночь побыть не матерью маленького мальчика, не одиночкой, которая с головой завалена конспектами и подгузниками, а женщиной.

Это был неудачный опыт. Уставшая, невыспавшаяся, я чувствовала лишь, как в меня что-то заталкивают. Насухую, несмотря на прелюдию. Скользят слюнявыми губами по груди. И трясут, словно пытаются выбить душу.

Второй раз не сильно отличался от первого. Хотя к нему я подошла основательнее. Выспалась, купила красивое белье, потратила целый час на парикмахера. Но итог почему-то был тот же.

Странная штука под названием «оргазм» обходила стороной, не замечая красивого белья и стараний партнера.

Вместо того чтобы закричать «О да!», хотелось плакать. А вместо того чтобы остаться на ночь, как и планировала, больше всего на свете хотелось домой. К Глебу. В мою кровать. Туда, где нет экспериментов и насилия.

Из-за двух неудачных попыток на третью я решилась спустя два года. Казалось, в голове ничего не осталось от Шаталова, а тело забыло его ласки. Я была уверена, что обнулилась за долгое одиночество и ничего больше не сможет помешать.

Эту близость я не планировала и не готовилась к ней. Просто позволила себя взять. В красивом отеле. На шелковых простынях. Под шум дождя и хриплое «Ты прекрасна».

Наверное, такой секс можно было описывать в книгах или показывать в романтических фильмах. Мы оба не спешили. Никто ничего не пытался доказать, не давил и не поддавался.

Именно в тот раз я впервые за несколько лет почувствовала себя живой. Не самой счастливой, не самой удовлетворенной, но уже не калекой, способной лишь на слезы в подушку после близости с мужчиной.

На радостях такая связь продолжалась почти три месяца. Чужие квартиры и дорогие отели стали частью моего быта. На дне сумочки наконец поселились презервативы. Однако с первой же болезнью Глеба все закончилось.

Временный любовник не перестал хотеть меня так же сильно. Он не устал ждать, не упрекнул ни единым словом. Что-то перегорело во мне самой. Красивая сказка подернулась дымкой и растаяла. Вместо нее на первое место вернулись семья и работа. А спустя полгода появился глухой на женское «нет» и якобы свободный Кравцов.

С ним все получилось само собой. Он не смотрел на меня как на богиню. Я не видела в нем никакого Ромео. Мы просто трахались. Прямо на рабочем месте. Пару раз – в промежутке между приемами. Один раз – в конце рабочего дня.

Как ни странно, именно с этим эгоистичным, беспринципным типом было почти идеально. Не ныли старые раны, ничего не напоминало о том, как было раньше.

Мне наконец стало легко.

Отдавалась, не думая ни о чем. Брала все, что хотела. На третий раз смогла поверить, что полностью излечилась от своей давней сумасшедшей зависимости. Даже наш разрыв после новости о жене не смог испортить ощущение свободы.

Но сейчас…

Стоит Марку накрыть мои губы своими, мазнуть языком по нёбу…

Слетаю с катушек.

Забываю, что ненавижу этого мужчину всем сердцем. Забываю, как ревела под дверью дома, умоляя впустить. Забываю, как умирала без него днями и ночами.

Тело вспыхивает мгновенно. Ему до лампочки, что творится на душе.

Шаталову даже не приходится снимать с меня платье. Он лишь целует! Агрессивно. Бешено. Как умеет только он. Словно прямо сейчас нас не станет, а я – это все, что ему нужно. И каждая моя клеточка отзывается.

С требовательными движениями языка, со рваными вдохами я будто отхожу от заморозки.

С непривычки тело колотит. Хочется плакать. Кричать. Захлебываясь, рассказывать о девяти последних годах.

Меня ведет, когда мужские ладони стекают на грудь и до боли сжимают заострившиеся соски.

Загибаюсь от знакомого аромата и вкуса Шаталова на своих губах.

Все мои четыре мужчины теперь кажутся грустным подобием… суррогатом, не способным заменить оригинал.

– Лгунья… – Шаталов, кажется, и не думает останавливаться. Следом за грудью сладкой пытке подвергается мой зад. – Охуенная.

Марк тянет с дивана вверх. Сразу двумя ладонями сминает ягодицы, шлепает по ним, не щадя, до искр из глаз. И губами ведет по щеке вниз. В то самое секретное местечко за ухом, которое открыл именно он.

– Стони. Давай! – Языком он широко проходится вдоль вены и начинает вылизывать за мочкой.

Жадно, горячо, так настойчиво, что я не могу сдержать позорного всхлипа и руками цепляюсь за лацканы пиджака.

Это больше, чем можно вынести. Это безумно мало в сравнении с тем, что мне сейчас нужно.

– Сдохнуть можно, как ты похожа… – хрипит Марк еле слышно, раздвигая коленом мои ноги. Давит грудью, заставляя откинуться на стол.

И не успеваю я выкрикнуть «Нет!», умелые мужские пальцы ныряют под платье.

Дальше… у меня нет для себя оправданий.

Доктор Елизавета Градская обязана была вырваться, наорать на охреневшего босса и потребовать никогда больше не прикасаться к ней своими наглыми руками.

Градская умела бороться с такими мужчинами. Но слова Марка, что я похожа, срабатывают как заклинание.

Всего на секунду позволяю себе стать прежней Лизой. Довериться. Отпустить. И следом за воспоминаниями смывает волной ощущений.

Жар от горячего тела, вжимающего в деревянный стол. Наслаждение от скольжения умелых пальцев под промокшим бельем. Опьянение от бешеного взгляда серых глаз напротив.

Марк трахает рукой так искусно и правильно, что невозможно говорить и сопротивляться. Дико хочется послать его к черту. Послать вообще хоть куда-нибудь, лишь бы оставил в покое. Но я разлетаюсь от резких толчков. Задыхаюсь от удовольствия, о котором уже забыла.

– Течешь, словно тебя несколько лет никто не трахал.

Марк склоняется еще ниже и сквозь платье прикусывает правый сосок. Делает это быстро. Тут же отпускает. И, будто метит, повторяет свой опыт с левым.

Прикусывает. Жадно смотрит на набухшую вершинку. И дышит с каждой секундой все тяжелее и тяжелее. Как одержимый, тоже годами живший без секса.

– Гореть тебе в аду… – вырываю из себя с глухим стоном. Это единственное, что получается произнести вслух.

И вместо ответа, пальцы начинают толкаться быстрее. Растягивая изнутри, убивают лаской. Скользят по чувствительным местечкам с такой точностью, словно я никогда не рожала и ничего во мне не изменилось.

Спустя несколько секунд этой пытки взрываюсь.

Растекаюсь по столу от яркого оргазма. Ору в ладонь Шаталова, которой тот пытается закрыть мой рот. Пульсирую. Быстро, болезненно-остро и невыносимо сладко.

После такого в себя я прихожу непозволительно долго. На губах привкус крови, от потекшей туши щиплет глаза, а стесанные лопатки и копчик умоляют о пощаде.

– Проклятие. Есть хочется… дико! – Кое-как выпрямляюсь и поправляю волосы.

В зеркало сейчас, наверное, лучше не смотреться. Вряд ли макияж «Панда» получится выдать за модный «Смоки айс».

– А мы еще и не приступали к основному блюду. – Шаталов берет мою руку и кладет на свою ширинку.

– Не хочу вас расстраивать, но желудок выше. – Несмотря на весь ужас ситуации, из груди рвется смех.

– Желудком займемся позже.

Марк вновь пытается распластать меня на столе. Давит ладонью на грудь, вклинивается коленом между ног. Но период помутнения рассудка закончился.

– Руки убрали! – командую холодно. – Только попробуйте начать! Завтра же на вашем столе будет заявление об увольнении.

Сомневаюсь, что Шаталова хоть раз в жизни отшивали так жестко. Не с его эротическими талантами. Однако Марк справляется с собой очень быстро.

– Стерва! – Он трясет головой, отходя от меня на пионерское расстояние. – Уже и забыл, что ты такая стерва.

– По вопросам памяти вам к другому доктору.

Я старательно расправляю платье. Рукой, как получается, стираю со щек черные подтеки. И пока Шаталов скрипит зубами, проклиная всех вокруг, вылетаю из приватной комнаты. На бегу заказываю себе такси. И не оглядываюсь.