bannerbannerbanner
Я б ему дала

Марья Коваленко
Я б ему дала

Полная версия

Глава 8. Поддавки

Дамир.

Никогда бы не подумал, что скажу это, но лягушатники знали жизнь. В их «Cherchez la femme» («Ищите женщину» с франц.) точно что-то было. Свежий воздух и одна упрямая дамочка творили со мной чудеса.

А ведь ничто не предвещало.

В семнадцать я западал на красоток так, что мозги отключались на хрен. К двадцати трём сам научился отключать мозги у любой женщины. Но и представить не мог, что в тридцать четыре мне попадется темпераментная провинциальная бухгалтерша, из-за которой захочется поменять все свои планы!

Наверное, зря я раньше в бухгалтерию не заглядывал. Кто ж знал, что за скромным фасадом может оказаться такая бомба?

На радостях я даже Аглаю не уволил. Вопрос: «Почему не предупредила, что Даша не из эскорта?» – остался, но, вместо того чтобы дать расчёт своей помощнице, я приказал подобрать моей «невесте» одежду и отправить наши чемоданы в усадьбу.

Заодно спихнул на Марата текучку.

Непривычное для меня поведение. Обычно, чтобы освободить хоть день, приходилось вкалывать без отдыха неделю. Но в этой Тмутаракани как будто что-то внутри переключилось.

Сто лет не просыпался таким отдохнувшим. Ноутбук открывать не хотелось. На улицу вышел, прошёл босиком по росе и чуть не охренел от того, как легко стало.

От вида, от воздуха, от звуков накрыло меня с головой. Тихо здесь было. Только сверчки да птицы. Космос для узника мегаполиса. Хоть на телефоне какой-нибудь фоновый шум включай, чтобы не свихнуться с непривычки.

К счастью, от безумия у меня было собственное лекарство. Аж сразу три средства: неугомонный Антон Павлович, горячая динамщица-невеста и пробудившееся неизвестно откуда желание лично заняться перепланировкой усадьбы.

Без подрядчиков. Без партнерского архитектурного бюро. По старинке. Как в давние времена, когда деньги зарабатывались не на продаже недвижимости, а на проектировании.

Вдохновение так и пёрло. Левданский водил меня по конюшням и полям, строптивая невеста краснела и белела от намеков на предстоящую ночь – вдохновляла на трудовые подвиги. А в голове уже крутились первые наброски будущего горнолыжного комплекса.

Работа кипела. В таком графике я чуть не пропустил ужин и кое-что более важное и насущное!

* * *

Я, конечно, понимал, что вечером в спальне меня ждет новая битва, но и не догадывался, что начнется она в пенной ванне. Судя по напряженным плечам и испуганному взгляду, моя драгоценная невеста тоже этого не ожидала.

Только я распахнул дверь, хрустальный бокал чуть не выпал из рук, глаза округлились, и белая пена стекла по груди, открыв потрясающий вид на соски.

Это был джекпот! А ведь стоило всего лишь отменить телефонный разговор с Маратом и зайти в комнату за ноутбуком.

Как лучше поступить, я особо не раздумывал. Пока Даша пыталась утопить грудь в пене, сбросил рубашку, избавился от брюк и, слегка подвинув обалдевшую женщину, устроился за ее спиной.

Часть воды выплеснулась на пол. Живот коснулся спины. Руки на автомате обхватили тяжелые нежные полушария.

Вот теперь вечер удался! Не на сто процентов – одеревеневший член упрямо требовал нормальной человеческой стыковки. Но второе дыхание открылось точно.

– Это ничего, что я тебя не приглашала?

Моя домашняя русалка дрожащей рукой поставила на тумбочку бокал и попыталась подняться. Утяжелители на груди она словно и не почувствовала. Твердые соски терлись о пальцы, но все равно рвалась на волю.

– Хорошо, что жениху не нужно никакое приглашение.

Я зажал между указательными и средними пальцами налитые вершинки и легонько оттянул. С вчерашнего вечера мечтал это сделать. Не зря! Даша тут же вздрогнула, дернулась вперед. Но стоило повторить – выпустила из груди предательский стон.

– Сейчас же оставь меня в покое. Ты мне не жених. И деньги твои мне тоже не нужны!

– Не хочешь брать за услуги деньгами? – Не удержавшись, я провел носом по шее, легонько укусил за левую мочку и тут же принялся на нее дуть.

– Засунь свои миллионы сам знаешь куда! – вопреки гневным словам, Даша выгнулась дугой, подставляя под мои губы и шею, и плечо.

– Так, может… натурой возьмешь? – воспользовавшись предложением, я осыпал поцелуями нежную кожу за ушком, прижался губами к бешено пульсирующей вене и заскользил ниже, к ключице.

– А вы, господин князь, натуру свою не переоцениваете? – эта несносная женщина снова попыталась вырваться. Уже без прежнего энтузиазма, но воды на полу прибавилось.

– В прошлый раз ты вроде не жаловалась.

Исключительно с целью освежить кое-кому память я одной рукой спустился ниже и погладил под водой нежный гладко выбритый бутон.

Раз. Другой. Третий. Настойчиво, проталкивая пальцы глубже, кайфуя от того, как там горячо и туго.

– Я, кажется, уже говорила про праздник города. У меня повод был… И причина.

– Конечно-конечно.

Кто-то мог врать сколько угодно, вырываться или притворяться «не такой», но подпухшие половинки встретили меня радостно и влажно. В паху аж контузия случилась от восторга.

К самому себе прикасаться больно стало, требовалась срочная терапия тесными объятиями и быстрыми ритмичными поглаживаниями.

– И вообще, я была сама не своя… – со стоном произнесла моя упрямая русалка.

– А обычно ты тихая и воспитанная девочка… – Пальцы стали двигаться активнее. Уже не просто ласкали, а подготавливали. Растягивали, заставляли стонать.

– Да-а-а…

– Никому ничего не даешь.

– Да-а-а…

– И с первого раза не соглашаешься.

– Именно… А-а-а… – Даша начала подмахивать бедрами навстречу. Сопротивления больше не было. Только желание. Такое же, как мое. Точь-в-точь как в прошлый раз.

– Скромный бухгалтер маленькой компании, – закончил я, уже приподнимая свою даму под попу, чтобы насадить на себя. Но не успел.

* * *

– Ты знал?! – Даша взвилась вверх, как ракета «Земля – Воздух». – Всё это время знал, что я не из эскорта, и молчал?

– Даш… – Мой мозг отчаянно не успевал за сменой повестки.

– Вот гад! – Ладонь мелькнула в опасной близости от моей щеки.

– Да, блин…

Ещё надеясь вернуть все как было, я потянул попу назад. Попытался прижать сопротивляющуюся женщину к груди, но русалку мою переклинило качественно. Мыльная, она выскальзывала из рук и поднимала такие фонтаны брызг, что могла залить всю спальню.

– Ты мне деньги за секс предлагал! Как проститутке!

– А ещё бартер. Удовольствие за удовольствие.

Прямо перед глазами оказались розовые булки. Как я люблю, с ямочками. Пена белыми ошметками полетела по сторонам. И количество купающихся сократилось до одного идиота. Меня!

– Еще и на неделю здесь заставил остаться. В одной комнате. Без моих вещей.

Даша одевалась с такой скоростью, словно мы ждали гостей.

Оставалось лишь удивляться причудливой женской логике. В роли дамочки из эскорта моя Золушка была готова на все. Льнула как кошка, стонала, а после того, как выяснилась правда, нажала на тормоз.

– А целый чемодан одежды, значит, не в счет?

Поняв, что сегодня в меню только птица Обломинго, я откинулся на бортик ванны и сквозь зубы выругался.

– Вот привёз бы с собой из Питера сговорчивую «невесту», глядишь, и тратиться вообще не пришлось бы.

– Мне что-то провинциальные «невесты» стали нравиться больше.

– Какие мы переборчивые! Экзотику подавай! Скука заела? – фурия налила себе полный бокал шампанского и выпила залпом, как воду.

– Да куда там столичному силикону до местных натуральных прелестей!

– Скажи лучше, что решил воспользоваться моим зависимым положением.

– Если б это было так, ты бы сейчас лежала вон там, – я указал на нашу кровать. – С раздвинутыми ногами и громко стонала.

Бухгалтерша моя разрумянилась, рукой себе, как веером, помахала, но не сдалась.

– Ну и самомнение у тебя! Не пойму, герб давит или эго между ног?

В ответ так и хотелось сказать: «Жизненный опыт», только после второй за два дня осечки хвастаться было нечем.

Опыт был! Некоторым на пару-тройку жизней хватило бы. Но женщин, которые вначале так страстно отдаются, а потом так яростно сопротивляются, не было.

Обычно сдавались без боя или, убегая, оглядывались. Не знаю, что там у баб работало: инстинкты, корыстный интерес или серое вещество в черепушке. Однако эту… ничто ее не брало. Ни чемодан с подарками, ни ласка, ни оргазм с гарантией.

Почти кончила от пальцев. Почти сама опустилась сверху. Но…

Одним словом – бухгалтерия. Далекое от настоящей математики ремесло. Смесь алхимии со счетоводством.

– Давай договоримся в последний раз. Я на тебя работаю. Неделю так неделю. Но мы не целуемся, не обнимаемся и не занимаемся сексом. – Второй бокал шампанского влился в мою невесту, как в сухую землю. – Даже если ради дела придется изобразить пылкие чувства.

Учитывая, чем закончилась прежняя попойка, Даше стоило бы остановиться. Особенно учитывая все эти «мы не то», «мы не это».

– Звучит так, словно ты себя уговариваешь. – Член все еще стоял грот-мачтой, так что временно было не до спасения чужих прелестей.

– Ошибаешься. Мне себя ни на что уговаривать не нужно! – мой портовый матрос гордо задрал свой нос. Правдоподобно. Почти.

– Я бы с этим поспорил. – Не дожидаясь, пока вода в ванне остынет и заморозит все мое «желание», я поднялся. – Ставлю на то, что ты не выдержишь и суток. Сама на меня запрыгнешь. – Под растерянным женским взглядом прошлепал до шкафа. – И пообещаешь быть очень послушной.

– Не-е-ет… – Та самая барышня, которая «не такая» и «не дам», сглотнула. Крылья носа встрепенулись. И руки потуже затянули на талии халат. Картина маслом!

Уже точно зная, что победил, я взял полотенце и обернул, наконец, вокруг бедер.

– Да! Но ты можешь сопротивляться. Так будет даже интереснее.

 

Глава 9. Женская логика

Дарья.

«Я сильная. Я смелая. Я смогу», – князь ушел, а я все еще смотрела на дверь и прокручивала в голове один старый анекдот.

Вспомнился вдруг. Про ворону. О том, как она полетела с гусями на юг и весь путь убеждала себя и их, что осилит перелет. В финале вороне стало плохо. Очень плохо. Южные пейзажи не радовали, а вместо «сильная» и «смелая» с клюва слетали уже другие слова – «Еб*анутая я!».

Не самый смешной анекдот, но почему-то нынче я очень хорошо понимала эту глупую птицу. От Абашева вело немилостиво. Душа требовала отрыва, тело било в барабаны под крик: «Секса! Секса!». И микросхемы в голове плавились.

Меня, как маятник, шатало из одной стороны в другую. То при первом же прикосновении готова была отдаться ему на любой, хоть горизонтальной, хоть вертикальной, поверхности. То вдруг вспыхивала от грязных предложений и откровений.

Дура? Дура! И ведь ничего не могла с собой поделать. Воспитание безжалостно конфликтовало с желаниями, привычки – с потребностями. И то, что обо мне думает князь, не хотелось даже представлять.

Мечтал о местной экзотике? Получай!

Кушайте, барин, не подавитесь!

Жалости к Абашеву у меня не было. Сочувствия – тоже. Вот бы он еще не мучил своими кубиками и прочими агрегатами…

Не встречала я в нашей провинции подобной красоты. Порода, мать ее. Селекция. Сомневаюсь, что и в Питере много кто мог похвастаться такой комплектацией. Но эти его последние слова… Наглый вызов. До жёсткого почесуна между лопатками хотелось заставить князя утереться. Показать всю стойкость русской глубинки. Обломать малину.

Только чем больше я об этом думала, чем ярче представляла поникший барский взор и неиспользованное роскошное тело, тем сильнее ощущала себя злобным Буратино.

Картинка с голым князем, выходящим из ванны, как заноза застряла в памяти. Все эти впадинки, перекаты мышц, поджарый торс… И ведь жила же как-то без такой красоты раньше. Занималась сексом с налогами и отчетами. Выставляла по выходным из квартиры нетрезвого Костю. Не горевала.

А как буду без него, без царского-едрит-его-величества?

Маятник отказывался останавливаться. От желаний продолжало штормить до ночи. Уснуть снова удалось далеко не сразу. А проснулась я опять с князем. Только не в обнимку, а на нем. Прижавшись, как Кощей к злату. Положив голову на грудь. И такая счастливая, словно меня всю ночью любили и ублажали. Вдоль и поперек. С душой и для души.

* * *

Ума не приложу, сколько бы я смогла избегать князя. Восточная харизма била наповал, как «Катюша» в Великую Отечественную.

На второй день в усадьбе вокруг Абашева вились не только Левданский, но еще и пара его работников, кони, собаки, пушистая беременная кошка, и хвостиком ходил молодой козел.

Царская свита впечатляла. Стадный инстинкт так и нашептывал: «Иди туда же! Будь как все!», но я героически сопротивлялась. Помогала кухарке, изображала милую безмолвную невесту при появлении князя и слушала байки владельца усадьбы.

Антон Павлович оказался настоящим сундуком с историями. Я так и не смогла понять, сколько же ему лет на самом деле, но рассказы об усадьбе слушала не моргая.

– Я ведь почему хочу, чтобы здесь жила семья… нет, не потому, что из ума выжил, хотя это тоже правда. Но на весь наш род проклятие наложено. Вырождаемся мы. Я последний остался. А все из-за деда моего.

Слушать про проклятия было гораздо интереснее, чем комплименты моему жениху, потому я всем видом дала понять, что сгораю от любопытства.

– Сын его еще до революции в девушку влюбился. В первую красавицу соседнего села. Отчаянно, страстно. Девушка его тоже полюбила. Но кто он, а кто она?! Мезальянс-с! Дед, конечно же, брак не одобрил. Сына на службу отправил. В Питер. А девицу заставил уехать к дальней родне в Нижний Новгород.

– И молодые послушались? – Как-то не верилось, что все так просто у дедули вышло. Да, времена были другие, но то ж любовь!

Романтическая натура во мне так и требовала хэппи-энда. Хотя бы для девушки.

– Если бы! – Антон Павлович грустно вздохнул. – Характер у моего дядьки был, как… Как у князя вашего! Лучше поперек не становиться.

Я вздрогнула, а Левданский продолжил:

– Отца он слушать не пожелал. В Питер прокатился. Вместо службы квартиру там для себя и невесты присмотрел. Скромненькую, но на двоих бы хватило. Но, когда домой за Ксенией приехал, оказалось, что ее и след простыл. Родня, убоявшись деда, молчала. А потом как-то ночью тоже уехала. Слуги комнаты молодого хозяина кругами обходили. И никто не мог ему помочь.

– Но ведь можно было какое-то письмо оставить, – ляпнула я, лишь потом вспомнив, что с грамотностью на Руси тогда проблемы были еще большие, чем при нынешнем ЦТ. – Или намекнуть горе-любовнику.

– А ему и намекнули, – лицо деда стало еще более темным. – Что беременна была его Ксенька, а как он в Питер уехал, от позора утопилась.

– Су… сволочи.

– Да… И дядька, вместо того чтобы продолжить поиски, поверил. Снова вернулся в столицу. Сам в полк записался. Ну а после выстрела «Авроры» повоевал недолго. Любовь была сильная. Не берег себя. И голову сложил одним из первых.

– А его отец? – В черный чай срочно захотелось добавить хотя бы ложку коньяка.

История была давняя, но цепляла как своя. Здесь, в усадьбе, мало что изменилось с тех пор. Легко было представить мечущегося в поисках любимой Ромео и его сурового батюшку. Злость с отчаянием так и накатывали.

– А что отец? Других детей у него не было. Усадьба перешла брату, моему отцу. Но того в тридцатом году раскулачили, так что он ни пожить, ни детьми обзавестись здесь не успел.

– Так вы не здесь родились?

– Какое там, Дарья Юрьевна! На Севере. Это уже потом я и усадьбу вернул, и историю ее узнал… – Левданский как-то странно замолчал. – … и то, что дед до конца своих дней Ксению искал. Прощения испросить и в усадьбу вернуть. Да… Не судьба-с.

– И вы считаете, что после этого над усадьбой проклятие?

– А тут и думать нечего. Дядька с дедом погибли. Отец с матушкой – тоже. У меня счастья в жизни не случилось. Жена была, да детей боженька не дал. Ни одного продолжателя рода не осталось. Помру, и развалится усадьба. А ведь когда-то… Жемчужиной края была! Сюда студентов, будущих архитекторов, со всей страны свозили. Показывали, как проектировать нужно. Они вон, – Левданский покосился в сторону окна, – как ваш князь, ходили и вечно что-то рисовали.

– Да, как князь… – Я сама себе кивнула, не вдаваясь в подробности планов Абашева. Вряд ли он посвящал старика в них, а мне за длинный язык ничего, кроме проблем, не светило.

– Но вы, голубушка, не беспокойтесь! Вам здесь будет хорошо! И князю, и деткам. Места у нас чудесные, земля плодородная, а все эти современные технологии… Не в них счастье! – Антон Павлович махнул рукой и забрал со стола свою кружку остывшего чая.

«И деткам!» – мысленно повторила я, но, вместо того чтобы поплевать через плечо, представила малышей, похожих на князя. Почему-то сразу двоих. Картина получилась неплохая. Все, как мечтала с Костей, только качеством получше.

За усадьбу даже обидно стало. Не расти тут моим княжеским детям. Не топтать зеленую травку маленькими ножками. И не кататься у папки на широченных плечах в цветущем яблочном саду.

Господина Меркантильного с его курортом аж пристукнуть немного захотелось. Он бы, конечно, не понял, за что. Но какая разница. Одной бабской придурью больше, одной меньше.

* * *

В мыслях о несчастной любви дядьки Антона Павловича и ненавистном курорте Абашева я провела остаток дня. А когда хозяин усадьбы сообщил, что скоро будет готов ужин, чуть не отказалась от еды.

Остановило меня появление князя. Тот пришел абсолютно счастливым с всклокоченными волосами, в мокрой рубашке, как гребаный мистер Дарси, и такой красивый, что захотелось и есть, и пить. Но пить сильнее всего.

Не знаю, как бы я объясняла присутствующим дворянам свою странную тягу к алкоголю. Пролетарскими корнями, наверное. Но, к счастью, объяснять ничего и не пришлось. Левданский будто угадал, что мне сейчас нужнее всего, и, не дав князю даже переодеться, сообщил:

– Батюшка, да я же вам еще свой винный погреб не показал! – он схватился за голову и зацокал языком.

– А он здесь? Прямо в этом доме? – глаза князя зажглись ярче, чем в наш вечер, когда позволила стянуть с себя трусы прямо в лифте.

– Да! Прямо под нами! – Левданский постучал по полу линялой тапочкой.

– Ну, так чего же мы ждем?

В одно мгновение сильная горячая рука легла мне на талию, толкая вперед, и собственное сердце пропустило удар.

Ох, не к добру это было! Не к добру.

Но, насколько «не к добру», я тогда и близко не догадывалась.

Глава 10. Царство Бахуса

Дарья.

Левданский не обманул. Рыскать по усадьбе в поисках тайного входа не пришлось. Сразу за кухней, в темном уголке, оказалась неприметная дверь. А за нею – лестница. Осталось только спуститься, впечатлиться и дальше по обстоятельствам. Я была с собой честна и не исключала вариант «напиться».

Однако с моим конвоем даже до точки назначения без приключений добраться не удалось.

– Черт! Старость не радость. Про бокалы забыл, – Антон Павлович развернулся на первой же ступеньке и, расталкивая нас, как ледокол, двинулся назад.

– Я могу вернуться, – галантно предложил князь, но Левданский даже не обернулся.

– Вы можете идти. Я сейчас все принесу, – донеслось с кухни. – Чтобы было как положено!

Что именно положено, я не поняла. Для дегустации у меня в руках имелась чашка – осталась после чая. А какие еще приспособления могут понадобиться, представлений не было.

В бухгалтерской работе каких только знаний не требовалось, но хотя бы навыки сомелье никто не спрашивал.

– Хорошо, до встречи внизу! – за нас двоих ответил князь и снова буксиром потянул меня за собой.

О том, что нам лучше бы остановиться, подождать хозяина усадьбы, почему-то не думалось. Абашев умудрился нащупать на стене выключатель и обеспечить нам свет. А твердая рука на талии блокировала вообще любые мысли.

Молчаливый и сосредоточенный князь, пожалуй, был настырнее бульдозера. Я лишь охнула, чуть не поскользнувшись на первой каменной ступеньке, и ударилась локтем о дверь, когда попыталась восстановить между нами пионерское расстояние.

Как вскоре выяснилось, последнее было фатальной ошибкой. На пионерские расстояния у Абашева оказалась какая-то аллергия – жуткая непереносимость. А дверь… Она закрылась. Вначале мне показалось, что не до конца, что нужно лишь потянуть на себя необычную кованую ручку. Но глухой крик хозяина усадьбы заставил до боли укусить губу.

– Нет! Да что же это такое?! – Старика мы не видели, но паника в голосе слышалась отлично.

После этих слов меня не церемонясь сняли с лестницы, поставили на каменный пол погреба, и князь тут же поднялся к двери.

– Она не открывается! – подергав пару раз ручку, прокричал он Левданскому.

– Замок старый! Клинит иногда. Мы потому изнутри эту дверь не захлопываем.

– Твою… А ключ какой-нибудь здесь есть?

– Замочная скважина только снаружи. Я сейчас попробую открыть.

Антон Павлович внезапно замолчал. На минуту за дверью воцарилась тишина, а потом послышались металлический скрежет, стук, проклятия и крики.

Кричал хозяин усадьбы. Кому именно, понять было сложно, но количество редких цветистых ругательств наверняка удивило бы и филолога.

Я не удивлялась совсем! Размер моего шока достиг такого предела, что сильнее впечатлиться уже и не получилось бы. Мы с князем находились наедине в холодном закрытом помещении. Без окон, без возможности выйти. На двоих у нас имелась одна чашка и одна мокрая рубашка, на которой почему-то постоянно останавливался мой взгляд.

Скорее всего, это был какой-то синдром! От стресса! Психика спасалась как могла и вместо перспектив провести здесь час или ночь подсовывала симпатичные картинки. Крепкую мужскую грудь под тонкой тканью, рельефные мускулистые руки с синими жгутами вен, твердый пресс с моими любимыми кубиками…

«Здоровая женская реакция на опасность!» – успокаивала я себя.

«Это точно лучше, чем кричать от ужаса или рухнуть в обморок!» – уверенно улыбалась князю, чтобы тот даже не смел подумать, что меня надо спасать.

Вот бы еще хватило этого самовнушения надолго… Чтобы не замечать низкие потолки, мигающую лампочку и серые стены. Но после нескольких попыток открыть дверь ключом Антон Павлович жалобно сдался.

– Замок… чтоб его черти драли! Заклинило. Плотник нужен. Или топором дверь рубить.

Я нервно сглотнула, подавив желание крикнуть: «Рубите!».

 

Князю даже сглатывать не пришлось. Выругавшись себе под нос, тот тяжело вздохнул и выдал нам приговор:

– Ничего рубить не надо! Зовите своего плотника, если он недалеко.

– Плотник-то близко. Пара километров. Ну а может, аккуратненько возле самого замка…

– Не занимайтесь ерундой! Этой двери лет сто пятьдесят. Ее потом хрен восстановишь. – Абашев опустился на деревянную бочку возле винного стеллажа и странно, сквозь сощуренные глаза, посмотрел в мою сторону. – Только быстрее! У меня тут невеста вся побелела. Если живность какая пробежит, я ее не откачаю.

* * *

Я была уверена в себе. Я была крепка духом. Проклятие, я была почти как Брюс Уиллис во всех «Орешках»… Но фраза про живность заставила с ногами забраться на высокий барный стул, стянуть с полки первую попавшуюся бутылку и, словно дубинку, подготовить ее к битве.

О том, что в моих руках может быть редчайшее вино с уникальным букетом и ценой с мою годовую зарплату, не думалось. С извилинами вообще стало туго. Если бы не князь, бутылка после первого же шума или мигания лампочки улетела бы в неизвестном направлении. И сожаления я бы не испытала.

– Давай сюда вино! – не дожидаясь залпа, он разжал мои посиневшие пальцы и забрал вино. – Это не граната, шанс на убийство небольшой.

– Но я хотя бы не сдамся без боя! – Без бутылки мигом стало тоскливо и страшно.

– Обещаю беречь тебя и защищать ценой своей жизни.

– …в богатстве и бедности, в болезни и в здравии, – с языка летела всякая чушь.

– Само собой. – На чувственных губах князя заиграла такая ухмылка, что у меня на ногах поджались пальцы. – Пока смерть не разлучит нас.

Тревога все еще держала мое тело в ежовых рукавицах, мешая нормально дышать, но серое вещество в голове постепенно начало переваривать информацию.

– Про смерть клясться было необязательно. – Я спустила ноги вниз.

– После нее обычно идет: «Разрешаю поцеловать невесту».

Даже не спрашивая моего мнения, князь ввинтил в пробку неизвестно откуда взявшийся штопор и одним плавным движением откупорил бутыль.

– Похвальная подготовка к роли жениха. Для человека, который никогда не был женат, знание клятвы на пятерочку.

Тонкий рубиновый ручеек из горлышка полился в чашку. Абашев еще шире улыбнулся и сделал первый глоток. Сам. Один. Без намека, что готов поделиться.

– Я не верю в клятвы. Тем более публичные. Но некоторых мужиков за то, что нарушают эти клятвы, с удовольствием отправил бы на больничную койку.

Его взгляд резко стал серьезным, и второй раз за вечер мое сердце устроило себе пит-стоп.

Рейтинг@Mail.ru