Утехи и дни – Марсель Пруст

«Море не отделено, как земля, от неба, оно гармонирует с красками неба, оно отвечает на самые нежные из его оттенков. Оно сияет на солнце, и кажется, что каждый вечер умирает вместе с ним. А когда солнце исчезает, море продолжает сожалеть о нём, храня частицу светлого о нём воспоминания перед лицом однотонно-тёмной земли. В этот момент на нём такие меланхоличные и нежные отсветы, что сердце замирает, когда на него смотришь».

Моё же сердце замирало от всех тех чарующих описаний природных красот, коими столь щедро разбрасывался этот невероятный ценитель всего прекрасного. Будь то изумрудные кроны деревьев или бирюзовая гладь моря, строки так меня волновали, что на какой-то миг я умудрялась забыть, что за окном всё застелено белоснежным хрустящим покрывалом, а чёрные ветви оголённых деревьев тянутся ввысь, к аспидно-чёрным небесам. В столь атмосферной обстановке даже развёртывающиеся события повестей не столь омрачали настроение, ибо на постоянной основе где-то на периферии сюжетной канвы тянулась яркая красная нить, напоминающая о том, как наш мир, несмотря на некоторых его обитателей, удивителен и чудесен."Смерть Бальдассара Сильванда, виконта Сильвани".

«Он познакомился с самим собою, с этим родным незнакомцем, часами беседовавшим с ним, в то время как он следил за плывущими по морю лодками, с незнакомцем, который был так далеко и так близко от него – в нём самом».Мудрая повесть о принятии смерти. Оная не выставляется здесь злодейкой, она – данность, которая рано или поздно придёт к каждому, как ни убегай. Бальдассар умирал медленно и мучительно, смерть то подкрадывалась, то отступала, мучая своей нерешительностью, и если сначала мужчина относился к своей неизбежной кончине с долей романтизма, фантазируя о чудесных и трогательных прощаниях с дамами своего сердца, то, когда смерть уже дышала ему в затылок, он наконец смог понять главное: себя. Перестав притворяться и обманываться, он принял себя и смирился, отпустив всё лишнее. Последняя сцена воистину прелестна своей тонкой печалью: за две секунды до конца былой мечтатель видел не прекрасных дев, о которых когда-то грезил, а свою любящую мать, любимую сестру и заботливую няню, свою первую скрипку, свои первые успехи. И ещё до того, как врач воскликнул, что всё кончено, он смог отыскать то, о чём не мог и мечтать: покой."Виоланта, или Светская суетность".

«Великая потребность в любви к ближним, которая, как морской прилив, могла бы омыть её сердце, встречала на своём пути тысячи плотин, воздвигнутых эгоизмом, кокетством и честолюбием».История о том, как юная и добродушная красавица, обожающая помогать людям и теряться в красочных мечтах, попадает во власть богатств, красивых платьев и интриг, не нова. Сложно было проникнуться к Виоланте тёплыми чувствами, ибо пусть она и была доброй и милой, то, с какой лёгкостью она подпадала под мужские чары и сияние славы, не могло не расстраивать. Финал хоть и горестен, но предсказуем; впрочем, так всегда и бывает. Скука, желания и эгоизм, если давать им волю, способны поглотить все хорошие чувства, в том числе и любовь к ближним."Светская суетность и меломания Бувара и Пекюше".

«Будем достаточно смелы, чтобы в свете скрывать наши мнения».Готовясь поразить весь свет своей блистательностью, интеллектуалы Бувар и Пекюше в срочном порядке взялись за штудирование литературы и музыки, дабы знать, о чём нынче просветлённые люди беседы ведут. Их постигло глубочайшее разочарование: этот автор плохо пишет, у того и вовсе ни одной умной мысли нет, третий вроде как неглуп, но писанина его непритязательна. Про музыку и говорить нечего, не то звучание, совсем не то! Если подумать, то и общество не слишком их устраивает: настоящие аристократы вымерли, актёрам доверять нельзя, евреи их пугают. Тяжело вздыхая, они признают, что придётся им помалкивать в обществе о своих взглядах, уж больно они оригинальные и прогрессивные. Этот рассказ повеселил, очень уж эти двое напоминают определённый тип людей, этаких знатоков всего и вся, для которых всё не так. Умные люди должны сознавать собственные достоинства, вне всяких сомнений."Печальная дачная жизнь г-жи де Брейв".

«Она прислушивалась к стонам своего сердца по вечерам, на берегу моря. И меланхолия моря сделалась теперь сестрой её меланхолии».Молодая вдова, всеми уважаемая в свете, решает влюбиться. Выбор Франсуазы пал на некрасивого, глупого и весьма примитивного во всех отношениях мужчину, которого она видела всего лишь несколько раз, ни разу при этом с ним не поговорив. Очень печальная, несмотря на налёт абсурдности, история, ибо, увы, такой сорт любви встречается слишком часто: порой люди влюбляются не в самого человека и его достоинства/недостатки, они очаровываются выдуманным образом, который сами же и создают в своих фантазиях. Весьма красочно была описана эта безумная одержимость, все эти печальные мысли и невыносимые страдания, которыми влюблённая женщина по-настоящему наслаждалась, прекрасно при этом понимая, что встреча с мужчиной, которого она якобы любит, несомненно разочарует её. Главное, что её скучная жизнь наконец-то расцвела и наполнилась цветами страсти и тоски, и какая разница, что чувства эти насквозь фальшивы."Исповедь молодой девушки".

«Вы заставляли меня смеяться и плакать оттого, что я вплетала вам вместе с цветами мои тогдашние надежды; они засохли и сгнили, как и вы, и, не успев, как и вы, расцвести, вновь обратились в прах».Тяжко приходится людям, у которых атрофирована сила воли, в очередной раз осознаёшь это, погружаясь в эту порочную и грязную историю. Но в одном ли слабоволии заключалась проблема девушки? Удержи она себя от разврата и распутства, стала бы она добрее и мудрее? Всё-таки всё тянется с детства, с какой стороны ни подойди. Её ненормальное отношение к матери, которая не слишком-то баловала свою дочь вниманием, с самого начала как бы намекало, что всю последующую жизнь она будет гнаться за людским вниманием, пробегая мимо настоящих чувств и эмоций. Крайне поэтичным, пусть и печальным, выдался финал, я будто бы воочию увидела отражение девушки в зеркале и её безумный, порочный взгляд. «Обед в городе».

«Жизнь печальна, какой идиотизм!»....подумал молодой человек, сбежав от сборища ярых представителей снобизма. Однако, эта мысль была тотчас похоронена пеленой забвения, ибо, благодаря вину и фантазии, ему вдруг представилось, что он познал жизнь и узрел поле её действительности. Благодаря чему его посетило сие откровение? Может, его вдохновила обстановка, царящая за столом во время обеда, где каждый был уверен в своей исключительности, хотя их глаза блестели глупостью? Кто знает, кто знает. Вряд ли юноша, проснувшись утром от терзающей его голову боли, вообще об этом вспомнит."Мечты в духе иных времён".

«Моя печаль признала в луне свою бессмертную сестру, луна сверкала на преобразившейся скорбной ночи, и в моём сердце, в котором рассеялись тучи, взошла луна».Пожалуй, это одна из самых красивых вещей, что я читала за очень долгое время. Уместив в одном разделе двадцать восемь коротких заметок, творец поговорил со своим читателем обо всём, что волновало его: о любви и её умирании, о хрупкости воспоминаний и томлении музыкой, о счастье и горе. В отличии от предыдущих рассказов, здесь нет ни снобизма, ни эгоизма, ни глупости, здесь властвуют истинные чувства и мысли, и, конечно, здесь царит она, хозяйка всего: природа. Какими поразительными красками она блистает! Будь то цветущая весна или истощённая осень, величественные деревья или понимающая луна, волнующее море или красивая бабочка, – описания настолько живые и волнующие, что аж сердце замирало от этих чарующих слов."Конец ревности".

«Ревновать я буду, пока не умрёт моё тело!».Спокойно размышляя о том, что в скором времени его любовь умрёт, и уже мысленно выбирая и себе, и своей возлюбленной следующих спутников, Оноре вдруг начал задыхаться от ревности, а всё потому, что появились слухи, якобы его прекрасная дама сердца встречается не только с ним. И пришло помешательство: он следил за ней, допрашивал её, ночами не спал, бредил и безумствовал. О, эта поразительная логика таких людей! В чём же она заключается? Любишь ли ты эту женщину иль любишь всё-таки саму мысль о любви? Если ты сам ей изменял, почему же тебя так волнует сама мысль о том, что она тоже может быть тебе неверна? Даже такой отлично построенный сюжет, показывающий саму суть такого рода ревности, не смог дать мне ответов на этот вопрос. Впрочем, что-то мне подсказывает, что их не существует.Это была прекрасная песнь меланхолии, печали и трагедии. Несмотря на то, что персонажи всех рассказов не блистали умом, порядочностью и самоотверженностью, никакого отторжения не было, я будто бы наблюдала за неким театральным действом, пытаясь понять, какие же эмоции движут этими людьми. И хотя этот сборник в первую очередь раскрывает саму суть человека и его чувств, для меня он явился музыкальной и дивной одой природе и окружающих нас волнующих образов. Приятна и волнительна мысль, что эти короткие рассказы и зарисовки являются лишь началом и что впереди меня ждёт самое главное творение Марселя Пруста, в котором он, я уверена, покажет ещё силу своего слова во всей его незыблемой красе.«Будем благодарны тем, кто даёт нам счастье: они восхитительные садовники, насаждающие цветы в нашей душе».

Как верно обозначено в аннотации к этому сборнику – «грустная и галантная книга»! Действительно, она пронизана едва уловимой интонацией ностальгической грусти, а уж о её галантной осторожности, деликатности и говорить нечего – настолько она изыскана. Допустим, дебют писателя был не таким уж и блестящим – при жизни автора книга оказалась совершенно невостребованной, и лишь когда о Прусте кое-как заговорили в связи с некоторой популярностью первых томов «В поисках утраченного времени», тогда-то у публики и проснулся небольшой интерес к сборнику «Утехи и дни». Как известно, изначально Пруст немыслимо завысил цену, и первый тираж совершенно не окупился: настолько высоко (и в денежном эквиваленте тоже) автор оценил своё писательство – и, конечно, талантливую работу иллюстратора Мадлен Лемер. Ныне же, когда популярность Пруста себя утвердила, новеллы из «Утех и дней» дают прекрасную возможность выяснить, насколько этот автор может быть нам близок.

Некоторые сюжеты и интенции «путешествуют» из новеллы в новеллу – в основном это темы, в которых Пруст всегда находил некоторую недосказанность, которая не изживала себя до конца ни в одном его произведении. Оставаясь как бы на периферии светской жизни, не будучи никогда полноправным её представителем, Пруст тем не менее живо ею интересовался. Любопытно, что в своих взглядах он, с одной стороны, симпатизирует и сопереживает всем этим завсегдатаям светских салонов, а с другой стороны – трагически их обличает, делая их образ и саму их жизнь как бы эфемерными. Эта эфемерность бытия и составляет ту самую дымку ирреальности и печали, окружающую прозу автора. Человек – это не личность, а оболочка, наполненная собственными воспоминаниями и страстями. В совокупности некоторые сюжеты приводят к чисто библейской структуре бытия: это мотив грехопадения, выпадения из лона природы, утрата естественной чистоты (это особенно ярко можно проследить в новеллах «Виоланта» и «Исповедь молодой девушки». Далее, практически каждое повествование включает в себя элемент светскости – как суетности мирской жизни. В данном ключе это либо юмористические зарисовки, остроумие которых современному читателю с трудом понятно (например, «Светская суетность и меломания Бувара и Пекюше»), либо рефлексия над тщетностью салонной жизни и положения в обществе (это иллюстрирует «Обед в городе» и отчасти «Мечты в духе иных времён» – вторая являет собой как бы демо-версию «В поисках утраченного времени» и хороша для прочувствования стиля Пруста). И, наконец, новеллы, так или иначе связанные с умиранием персонажа, приводят к своего рода катарсису с очень сильными христианскими мотивами – это прекрасно передано с заключительной новелле «Конец ревности» и может быть обнаружено в «Смерти Бальдассара Сильванда». Одна из новелл сборника, пожалуй, не может быть отнесена ни к одной из этих категорий. «Печальная дачная жизнь г-жи де Брейв» тонко препарирует феномен нераздельной влюблённости, в данном случае это ещё и такая влюблённости, при которой объект любви о ней и не подозревает. Удивительно точно Пруст описывает зарождающиеся «из ничего» чувства девушки к тому, кто по большей части является объектом его фантазирования, как вокруг этого чувства переплетаются мечта и реальность, и как всё сливается в этом возлюбленном.

Чтение обещает быть очень приятным, ибо это удивительно интимный, томный и нежный сборник кратких и ненавязчивых зарисовок, напоминающий разводы дождя на стекле, или скоротечны момент рассвета – что-то неуловимое и прекрасное.

"Счастливая книга! Она пройдет по городу, разукрашенная, благоухающая цветами, которыми осыпала ее Мадлен Лемер, расточающая своей божественной рукой и розы и росы"

Анатоль ФрансЕсли бы меня попросили что-то рассказать о книге Марселя Пруста «Утехи и дни», я не задумываясь ответила бы, что это вовсе не книга, а роскошный веер и когда читаешь, кажется будто вокруг тебя не будничные прохожие, а светские гости теряющиеся в непрерывности парков, имя которым – Печаль.Атмосферная книга, наполненная глубинными мыслями, которые понимаешь скорее сердцем, чем головой. Все откровения подхвачены лёгкой рукой, весь сценарий гениально исполнен благоухающей, прекрасной, вечно грустной Молодостью. Тонкая книга, да и снобизм в ней мнимый, а светскость Пруст лишь умело подмечает и не думает обманываться ею.