Марс Чернышевский – Бускунчак
Пресветлые дни Иннокентия Санненского и Валентина Учеблова
Валентин полез в карман и достал тридцать копеек.
– На.
– Этого мало. Дай еще, – трезво оценил ситуацию Кеша, еще заранее ознакомившись с прайс листом.
Валентин насчитал еще десять и протянул Жоре.
– А так хватит?
– Пока хватает. Потом отдашь остальные, – надменно произнес друг гитариста.
Иннокентий ушел расплачиваться за обед и вскоре вернулся с подносом, на котором одиноко дымилась общепитовская тарелка со щами.
Тут Жора попытался приступить к приему пищи, но безуспешно:
– Ааа! Блин! Тьфу! Горячий, зараза!
Учеблов только усмехнулся и продолжил чавкать, доедая куриный бульон.
– Как ты вообще можешь хлебать такую обжигающую хрень? Слышишь? Ты! – Возмутился Жора.
Но Валентин молчал, облизывал ложку, картинно закатывая от удовольствия свои хитрые карии глаза.
Прошло еще минут пять, и Иннокентий опять зачерпнул ложку щей:
– Ааааааа! Гребанный стыд! Эта похлебка когда-нибудь остынет? – вновь вознегодовал Иннокентий и ударил ложкой по столу.
Все присутствующие ленинградцы в кафе испугались, и сделали вид, что ничего не слышали.
Тут Валентин доел бульон и, видя почти безнадежное положение своего друга, вдруг предложил Иннокентию сделку.
– Слышь, мухомор? Давай, ты мне свою тарелку супа, а я тебе сосиску без гарнира. Идет?
– Ну, ты наглееец! – простонал приятель Учеблова, – хотя, давай. Он, наверное, никогда не остынет, – ни с того ни с сего согласился Кеша, неожиданно смягчив тон.
Едоки обменялись яствами, но тут, произошло нечто. Не успел Санненский вогнать в рот кусок сосиски, как на его глазах тарелка щей, которая когда-то принадлежала ему, пришла почти в полный упадок за какие-то мгновения.
– Слушай, Учеблов, ты в своем уме? Ты нормальный или нет? Как можно поглощать с такой скоростью раскаленную жидкость? А? Признавайся!
Валентин ничего не ответил, взял тарелку в руки и аппетитно допил оставшиеся Жорины щи.
– Ты все-таки нечеловеческий экспонат. Слушай, а в твоей родне в свинарне никто не работал случайно? – спросил Кеша своего напарника.
Но Валентин ничего опять не ответил, только слегка подтер салфеткой губы, поднялся со стула и пошел на выход из кафе. Санненский сначала молчаливым взглядом стал провожать Учеблова, но когда заметил, что тот опять побежал, заорал на весь зал:
– Ты куда? Вернись! Отдай деньги, чучело!
Но на этот раз Учеблов убежал так молниеносно, что Санненский не успел и моргнуть.
Весь день футболист бегал по Ленинграду с сосиской в кармане, отгрызая по маленькому кусочку, но так и не нашел гитариста.
Двадцать лет спустя, мы с Иннокентием сидели у меня на кухне, пили брусничный чай и вспоминали времена давно минувшей, но еще такой теплой жизнеустойчивой юности. Настроение было пресветлое!
