Марк Эльтер
Мечты одинокого ребёнка
А утро было долгим… Этот пошлый мир успел поглотить меня. Я знал, что это случится. Но никогда, нет, никогда я не смирюсь. У меня есть надежда, благодаря которой и это утро, и этот луг с астрами не кажутся мне такими уж бесконечными. Так и должно быть… Всё правильно. Я не в силах изменить этот мир, но могу облегчить себе участь. И там, в конце, за мои страдания меня ждёт награда. Моя судьба сейчас – это продолжить исчезать, тем самым открыв дорогу “свежей крови”. Они должны убить муравьёв. Этих ползучих тварей, уничтожающих всё на своём пути. Иначе муравьи опустошат этот мир. Как было сотни, тысячи и миллионы лет назад. И вот сейчас… Да-да, именно в это самое время всё должно решиться. Муравьи – яд для нашего привычного миропорядка.
Где-то в высокой пожухшей траве… Череп с рыжими волосами. Муравьи плели нити из волос. Так аккуратно. Прядь за прядью. Будто бы они наверняка знали, как нужно плести. Не один час и даже не день они плели нить. Для повешения? Для святого возмездия? Ради чего всё это? Я понял… Это ради меня. Когда они вернулись за мной, мне ничуть не было страшно или досадно. Я смиренно лёг и стал ждать, когда всё закончится. Верил ли я в их силу? – Нет. Я с лёгкостью мог бы растерзать их на части! Но так было нужно. Таков замысел Божий. Я всего лишь паук… Просто жалкий паук. Моё бессмысленное и глупое существование подходит к концу. Я умер дважды… Всё повторяется.
Насекомые так изголодались, что сами стали толщиной с ту нить, которую плетут. Ноги их не слушались. Голод – единственная причина, по которой они продолжают своё путешествие. Их блестящие чёрные глаза покрылись сероватой плёнкой. Они даже не заметили, как увязли в алой грязи. Её запах был им очень знаком. Но муравьи совсем не помнили о том происшествии. Насекомые принялись поедать грязь. Сиюминутное помешательство. Эти твари пугают меня всё больше… Мне никогда не было так страшно, так мерзко. Даже тогда, когда появились они. Они… Пришедшие поиздеваться надо мной! Я помню их… В зелёных одеждах! Неподвижно стоящих, равнодушных. Часами они изводили меня. Их молчание было просто невыносимо! Они совершенно не обращали на меня внимание. Что бы я ни делал. Бесшумные и терпеливые. Они ждут чего-то. Чего? Кто бы мне ответил… Время будто застыло. Это должно было случиться… Один шевельнулся. Я подошёл к нему ближе. Похоже ли это на человека? Дышит ли? Чувствует? Я прислонил ухо к его груди, пытаясь услышать сердцебиение существа. Тихо… Тихо… Тихо… Он схватил меня своими горячими руками. Так больно мне не было никогда. Он делал с моим телом нечто невообразимое… Вы не сможете даже представить себе этого! Я умолял его прекратить. Но он не слушал меня. Хладнокровно. Точно. Уверенно, будто бы он проделывал такое сотни, а может и тысячи раз. За что? Наверное, я слишком громко кричал…
Мир утратил цвета. Всё стало блёклым и едва различимым. Обжигающе холодный ветер только набирал силу. Красные муравьи и не думали отступать. Боль и усталость. Откуда столько упрямства в этих едва живых насекомых? Нечто серое виднелось вдалеке. Ближе… Это небольшой деревянный сарайчик. Спасение! Муравьи пролезли в щель. Внутри было пыльно и также холодно, как снаружи. Среди мусора и старых поржавевших инструментов был припрятан маленький детский скелет в красивом белом платьице с рюшами. Я помню это платье… Оно принадлежало одной девочке. Когда я нашёл её… Это худенькоё тельце лежащее на снегу. Как будто живую. Её… Хрупкую и покалеченную. Девочку, похожую на фарфоровую куклу. Ребёнка, обладавшего ангельской красотой. Я не мог в это поверить. Казалось, она просто спала. Я положил руку ей на живот. Он был тёплым и мягким. Возможно жива… Хотя нет – её ручки, лоб, тонкая шея и ноги были холодными. Нежные пальчики крепко сжаты, да так, что, казалось, они окаменели. Я всё обещал её похоронить… Даже перенёс ангела в этот сарай, чтобы дикие животные не разорвали тело до похорон. Я не сдержал своего обещания. Скрип досок. Треск. Жуткий вой ветра. Разрушенный сарай заметало снегом.
Вглядываясь в тёмное небо, я ощущал без малого вселенскую тоску. Такую, которая бывает у брошенных собак. Мучительным было моё занятие. Совершенно опустошающим. Но я не мог перестать делать это. И даже не хотел. Какая-то часть меня была утрачена навсегда. Навеки затерявшись в той темноте. Оттого я и печален. И у меня есть лишь одна надежда. Та, что поддерживала моё жалкое существование все эти годы. Я верил – кто-то похоронен на Плутоне…