Марк Сафо
Мунсайд
– Давай, принцесса, выходи, пока урок не закончился.
Приятный баритон. Нет, нет и еще раз нет!
– Меня предупреждали насчет таких, как ты, – крикнула я из шкафчика. Ну как крикнула – прохрипела.
– Обещаю, что я к тебе не прикоснусь. Если ты сама, конечно, не захочешь, – добавил он.
Отлично, Ивейн, просто супер. Ты решила сегодня познакомиться со всеми представителями демонического мира?
Парень сделал шаг назад и миролюбиво поднял руки вверх, только после этого я осторожно вышла из шкафчика, натянув рукава кофты на ладони. Он оказался намного выше меня. За плечом у него был рюкзак: значит, ученик «Доктрины». Ох как мне повезло. Нет! Не повезло. Нельзя смотреть на него: на идеальную кожу, кристально-голубые глаза, светлые волосы, идеальные скулы, пухлые губы. Нет!
– Каспий Брутто. – Он протянул мне руку, и я отшатнулась. Он рассмеялся.
– Чую, меня ты знаешь, – прохрипела я, направляясь к выходу.
– Конечно, Лавстейн. Моя сестра, м-м-м, дружит с твоим братом.
Я подняла бровь. Та шикарная брюнетка-суккуб – его сестра? Но, насколько помню, у суккубов не может быть детей или каких-то родственных связей. В этом их фишка: блуд без последствий.
– Точнее, она мне не сестра. Но… это мелочи.
Если кратко, то суккубы и инкубы в христианской вере представляют собой желание и похоть. Их задача – совращать, соблазнять и съедать, тем самым нарушая догму о прелюбодеянии. С помощью секса они питаются энергией людей.
В Мунсайде у инкубов и суккубов незавидное положение. Демоны, конечно же, на вершине пищевой цепи, но вот демоны-соблазнители далеко позади, едва ли не на самом дне. Репутация у них, мягко говоря, не очень, да и в силу своих способностей у них не так много вариантов заработка на жизнь.
Все они, разумеется, сверхъестественно привлекательны. Всегда молоды и обворожительны, у них есть природное демоническое обаяние, выделяющее их среди прочих. А прикосновение инкуба или суккуба может загипнотизировать и даже полностью подчинить. Если по-хорошему, то к ним не только не стоит прикасаться, но и просто смотреть в их сторону. Я же интеллектом не отличалась, как мне доказал Вестфилд, поэтому спросила:
– Почему ты мне помог?
– М-м-м, потому что красивая девушка в беде, – неуверенно предположил он.
– Давай-ка без этого демонического флирта, – предупредила я его, быстро двигаясь к выходу. Он не отставал.
– Потому что женщина должна быть прикована только к плите.
Я неосознанно засмеялась, но тут же себя одернула. Нельзя забывать, кто передо мной.
– На самом деле я только наполовину инкуб, так что тебе нечего бояться. Демонического обаяния у меня не так много. А помог я тебе… потому что, как ты наверняка знаешь, у инкубов и магичек сложные отношения.
Конечно, средневековый конфликт, кроме того, на инкубов и суккубов почти не действует ведьмовская магия, и последних это бесит. Вот только как можно быть наполовину инкубом? Полукровок за историю Мунсайда было ничтожно мало – считается, что это генетическая аномалия.
Мы вышли из школы под шум звонка, когда волна учеников спешила покинуть здание. Мне не хотелось еще раз наткнуться на шабаш, поэтому я ускорила шаг.
– Я могу тебя проводить?
– Шкафчики на дороге не предвидятся, мой герой. – Я спускалась по лестнице вниз чуть не бегом.
– Ты можешь мне довериться, Ив. – Я только закатила глаза.
– Потому что твоя несестра спит с моим небратом? – Каспий фыркнул.
– Потому что я – наполовину человек, как и ты.
А это уже звучало как аргумент. Я уставилась на него и остановилась на лестничном пролете, думая, как его отшить и стоит ли это делать.
Тут к нам подбежал Уоррен. За ним семенил недовольный Томас.
– Э-э-э, я не видел тебя на химии, у нас последний урок был совместный. – Я заметила краем глаза, как Каспий заулыбался и оперся о лестницу, наблюдая за потешной сценой. – Слушай, если тебе нужна помощь с домашкой или еще что…
– Надеешься попасть в мой особняк и найти тайную комнату с заспиртованными пришельцами?
Уоррен напряженно рассмеялся.
– Да. На это я и рассчитывал, – добавил он уже серьезно. Я сочувствующе потрепала его по плечу.
– Пока, Уоррен. Пока, Томас. Приятно было познакомиться. Идем, Каспий.
Инкуб самодовольно улыбнулся, и мы двинулись прочь от школы. Я слышала, как Уоррен спросил у Томаса: «Что у нее с голосом?»
– Кто-то должен защищать тебя от ботанов.
– Ты мне не защитник, я сама справлюсь.
– По делу, рыцарь Ивейн: что у тебя есть кроме нюха и ослепительной красоты?
– Способность не вестись на дешевые комплименты! Малыш, после того как меня запихнули в интернат, я, считай, три года колесила по стране и выживала как могла.
– Но в стране, кроме этого уголка, нет ни оборотней, ни вампиров, ни уж тем более ведьм. То, что ты Лавстейн, не избавляет тебя от ярлыка чужака. Может, кто-то из Комитета будет лицемерить и врать, что долго ждал тебя, но на деле это не так.
Я вопросительно посмотрела на него. Он уже второй, кто говорит об этом.
– Но разве… город не погибнет, если я не соединюсь с Кави?
Он только пожал плечами.
– Я говорю тебе все, что знаю. Наше племя здесь не особо в почете. Нас не посвящают во всякие тайны.
Не сговариваясь, мы свернули с маршрута, ведущего к автобусной остановке, и просто бродили по округе. По сравнению с Монреалем, Торонто или Виннипегом здесь было удручающе тихо. Тоскливый пейзаж Мун-сайда стал еще тоскливее из-за заколоченных дверей магазинов, заброшенных зданий, листовок о пропаже людей и потрескавшегося асфальта. Город пустел, будущего у него не было.
– Думаешь, Комитет знает, как прожить без меня? – не выдержала я.
Каспий задумчиво покачал головой.
– Твои предки очень часто отказывались от своих обязанностей. А потом твое похищение…
Похищение. Я совсем забыла об этой странной реплике Селены. Честно говоря, я плохо помнила этот момент своей биографии. Среди ночи меня поднял на ноги один из приятелей отца (даже имени его не помню), посадил в машину, и все. Когда я поняла, что именно произошло, было слишком поздно. Но затем мне все доходчиво объяснили и сказали, что спасли меня от пожизненного рабства. Приятель отца с темными усами и военной выдержкой тыкал в меня пальцем, настойчиво повторяя, что он меня спас, что это последняя воля моего отца и что тот всегда хотел для меня только лучшего. Я рыдала, глотая слезы и давясь соплями. Он так кричал, что я ему, конечно, в какой-то момент поверила.
– Ходят слухи, что они ищут альтернативные источники питания.
– Ага. Солнечные батареи.
– Кто знает… я совсем не секу в магии.
– Это что за хрень?
Мы резко остановились. Под небольшим мостом на каменной стене красным было криво написано: «Смерть Лавстейнам». Меня пробрала дрожь. Хотелось отвернуться, но я продолжала глупо пялиться.
– Ты меня сюда специально привел?
– Что? Нет! Я сам это первый раз вижу, точнее, не первый… – Каспий внимательно оглядел надпись. Красные кровоподтеки, жуткий размашистый шрифт, будто написано кровью. – Такую же я видел на заброшенной железнодорожной станции. Еще Сара выкладывала фотки. Странно, что сейчас она здесь.
Меня трясло и тошнило. Какого хрена? Это дурацкая шутка? Что это вообще такое?
– В смысле странно?
– Обычно эти надписи появляются не в многолюдных местах, а в каких-нибудь заброшках, где-то там.
– Их много?
– Вживую я видел одну, ну, уже вторую. Зайди в блог к Саре, она их все фоткает.
– Может, она их оставляет?
Каспий рассмеялся.
– Вряд ли. Она вообще не знала, кто такие Лавстейны, пока не наткнулась на это. Их, кстати, быстро стирают. Завтра ее уже, скорее всего, не будет.
Может, Каспий пытался меня утешить, но это не помогало.
Мы шли молча по направлению к улице, где было много магазинчиков и кафешек, и я радовалась, что тень глобализации не упала на Мунсайд. Ни «Макдоналдса», ни «Уолмарта», ни прочего шлака. Мунсайд самодостаточен и красив, по крайней мере, несколько лет назад было так. Тут даже продавались сувениры в виде злосчастного змея, хотя туристов почти не водилось.
Заметив знакомую розовую вывеску в конце улицы, где начинался подъем на гору, с которой открывался прекрасный вид, я едва не прослезилась. Почти каждую нашу прогулку мы с Кави брали у старика Зу (Зу – потому что зомби), два пончика: лимонный и малиновый. Затем поднимались вверх по склону и садились на скамейку. Я всегда оставляла Кави кусочек малинового, а он пытался накормить меня лимонным, который казался мне излишне кислым. Это было прекрасно. Мы сидели, Кави рассказывал мне старые легенды, устраивал проверки домашнего задания, а затем мы сбегали по холму, играя в «Кто быстрее». До сих пор помню, как в конце дороги мы всегда задыхались от хохота. А когда я во время такой гонки упала, проехавшись по асфальту коленками, Кави так испугался, что донес меня до дома на плечах. Мне было лет восемь, наверное.
– Хочешь зайти? – догадался Каспий.
Я кивнула. Несмело, будто боялась спугнуть какой-то важный момент, я зашла в крошечную пекарню. Стенд с пончиками и пара столиков. Каспий прошел к холодильнику за водой. Старик Зу, как и положено зомби, не изменился, в его взгляде не было ни капли осмысленности, но мне показалось, что меня он узнал. Хотя я перекрасила волосы в более темный цвет, мои детские щеки пропали, да и пять лет прошло, в конце концов.
Я подошла к стенду, ожидая, когда человек передо мной сделает заказ, и осматривала крошечное кафе. Ничего не изменилось.
– Один лимонный и один малиновый.
Я окаменела. Его голос. Правда, более слабый, какой-то нескладный и грубый. Его рост, такая же ширина плеч. Кави, это точно был Кави, хотя я видела только его затылок, и то в капюшоне.
– Простите, – просипела я, положив руку ему на плечо.
Кави дернулся, будто его ударили током, и сделал шаг назад. Кожа у него словно поблекла, лицо заострилось, проступили острые скулы, под глазами чернели мешки. Он выглядел разбитым, потрепанным и безумным. А взгляд… В нем было столько звериной злобы, просто оттого что я дотронулась до него.
– Ты знаешь, что такое личное пространство? – спросил он сквозь сжатые зубы.
Я чуть не сказала вслух: «Ты же до семи лет разрешал спать вместе с тобой, если мне приснился кошмар».
Он всем телом старался держаться подальше от меня, будто я была прокаженная. Неужели это он? Кави всегда был вежливым, мягким и галантным, настоящим аристократом, а сейчас он больше походил на чокнутого бездомного.
– Простите, – выдавила я, убирая руку. – Я обозналась.
Кави, или кто-то с его лицом, осмотрел меня с головы до ног брезгливым, злобным взглядом.
– Извините, – только повторила я.
Он грубо схватил свой пакет с нашими любимыми пончиками, поправил капюшон и вылетел из супермаркета, двигаясь вперед, вверх по горе, на наше место. Я видела, как его до сих пор мелко трясет от раздражения.
Я только закрыла рот ладонью, прикусив пальцы, и смотрела, как он шагает по извилистой дороге.
Это был Кави, демон, заменивший мне отца и брата, ифрит, который был мне лучшим другом, единственным, для кого я хоть что-то значила.
Совершенно другой.
II
Первая неделя в Мунсайде была изматывающей. Никогда в жизни я так не ждала вечера пятницы, и, как назло, на все выходные обещали дождь. У нас с Каспием был намечен рейд по магическим уголкам города: проверить фей, посмотреть, остались ли еще драконы в заповеднике.
Вольфганг так и не пустил меня в мою старую спальню, отшучиваясь, что устроил там спортзал, что было абсолютно в его стиле. Тухнуть в особняке мне не нравилось. До сих пор мороз по коже от этого места. Эти портреты, обилие бесполезных комнат, склеп на заднем дворе, библиотека. Жуть просто.
Я сидела на кухне, выискивая в интернете информацию о пропавших людях. Прочла пару газетных заметок. Пропадали в три последних месяца. В прессе их называли «Общество лунатиков». Оказалось, что у всех похищений – а их было десять – есть общие черты: у всех как один сначала сбегали домашние животные, а за неделю до своего исчезновения жертвы начинали ходить во сне и вообще странно себя вести. В одной статье всерьез рассматривали теорию, что всему виной пришельцы. Мол, изучают животных и людей, проводят эксперименты. Я достала из библиотеки огромный бестиарий, стараясь там надолго не задерживаться. Библиотека всегда была священным местом. Там висели огромный гобелен всей семьи Лавстейн и полотно, где Кави и Генри Лавстейн заключали договор. Его подарил сам папа римский во время правления Авеля Лавстейна, католического фанатика, устроившего в Мунсайде инквизицию.
Кави ненавидел это изображение и все повторял, что однажды его сожжет. Генри и Кави стояли друг против друга, пожимая руки, а вокруг их голов светился золотой нимб. Кави – мусульманин, он видел в этом издевку. С Авелем у них тоже были не самые лучшие отношения.
Я надеялась, в библиотеку мне придется вернуться не скоро. Про запас взяла экземпляр «Демонкратии», пару магических энциклопедий и полный сборник «Бестиария». Я хотела попытаться выяснить, что за существо похищало людей.
Сегодня должна была состояться встреча с Комитетом, а я еще домашку не сделала. Вот и спрошу у них, куда люди пропадают. Я жутко нервничала. У них каждый день менялись правила. То оборотня надо было называть вервольфом, потому что неполиткорректно, то кровь называть не кровью, а жидкостью, чтобы не раззадоривать вампиров, которые уже столетия злятся на нас за то, что мы запретили им нападать на людей. Разбираться в юриспруденции нечисти было так же сложно, как в задании по геометрии, к которому я так и не приступила.
Уоррен всячески намекал, что готов меня поднатаскать. Но, во-первых, Селена Хиллс, его подружка, этого не оценила бы, а во-вторых, Уоррен лишь хотел забраться ко мне домой и найти все скелеты в шкафу. Томас всячески одергивал его. Кажется, ковен хотел лишь запугать меня, что им и удалось. Единственным одноклассником, с которым я поддерживала связь, оставался Каспий. Неизвестно, какие у него на меня планы, но он явно дружит со мной не просто так. Как же не хотелось об этом думать.
Голем приготовил мне горячий шоколад. И хотя руки у него были кривыми, готовил он вкусно. Не древние деликатесы Кави, но тоже интересно. Правда, иногда его лицо от готовки плавилось, и мне приходилось его поправлять.
– Может, устроим какой-нибудь прием? – Вольфганг изнывал от скуки. Мое присутствие явно мешало его обычному стилю жизни. – Задобрим нечисть. Сырое мясо на ужин и кровавое фондю.
Голем тут же поднялся на ноги, готовый искать рецепт кровавого фондю.
– А в шоу-программе твое выступление на фоне оркестра сверчков.
– Я лишь пытаюсь решить проблему.
Вольфганг игнорировал все потуги Голема как-то ему угодить. Голем носился с ним как мамаша, желая чем-нибудь услужить. Было в этом что-то очаровательное. Он, кстати, сейчас смотрел на меня. Ну как смотрел, просто повернул голову в мою сторону.
– Я так больше не могу. – Схватив нож, я отрезала две нижние пуговицы на рубашке. Все равно никогда их не застегивала. – Голем, можно клей?
Голем бегом поспешил выполнить поручение, оставив нас с братом наедине.
– Что ты знаешь о Кави?
Вольфганг, ожидая этого вопроса, самодовольно улыбнулся.
– Что он торчок, городской сумасшедший. Чаще всего сидит дома, иногда шастает по улице.
– И больше ничего?
– Он не из самых приятных людей.
Да, это я заметила. Голем вернулся с клеем на серебряном подносе. Интересно, где он их достает?
– Спасибо! – Намазав пуговицы клеем, я быстро прикрепила их на то место, где у Голема должны были быть глаза. Теперь он приобрел удивленный вид. Лучше не стало. Все так же жутко.
– Эй, это моя игрушка.
– Не смешно, Вольф.
– Он все равно ничего не понимает.
С этими глазами-пуговицами казалось, что понимает.
– Итак, какие планы?
Планов было много. Например: найти Кави и поговорить с ним; попытаться понять, кто крадет людей; выяснить, кто сейчас заседает в полиции; узнать, что задумал против меня ковен; зачем меня похитили несколько лет назад; подготовиться к заседанию Комитета и сделать домашку на понедельник.
– Валяться в постели и смотреть смешные видео в интернете.
– Тоже дело. Но вай-фая здесь нет, как и компьютера.
– И телевизора, – с горечью подметила я.
Из электроники в особняке был старенький стационарный телефон, но на этом все, даже плита газовая. Гостиных спален больше, чем розеток. Средневековая рухлядь.
– Могу с Големом сыграть в «Твистер».
– Не советую, – шепнул Вольфганг. – Он все-таки из глины.
Дождь усиливался. Настроение катилось в бездну. Мне надо было срочно чем-то занять себя, иначе я могла прорефлексировать весь вечер и, конечно, думать о Кави. С одной стороны, я хотела его видеть, с другой – нужно было держаться от него подальше, от нового Кави, злого и неуравновешенного.
Дорога к дому огибала особняк, так что с кухни можно было увидеть, если кто-то ехал к особняку. В глаза мне ударили синие и красные огни полицейской машины.
– Скажи спасибо, что сирену не включили, – со злостью заметил Вольфганг, собираясь уйти. Поняв, что он движется в противоположном направлении от главного входа, я крикнула:
– Эй! Ты оставишь меня разбираться с полицейским?
– Твой город – ты и разбирайся.
Не думаю, что я успела нарушить закон, разве что перейти дорогу в неположенном месте. Если полиция приехала к нам, то, скорее всего, за Вольфгангом. И ведь не поленились в такой ливень.
– Добрый вечер, офицер, – произнесла я, открывая дверь и пропуская его внутрь.
– Точнее, шериф.
Высокий, широкоплечий и улыбчивый, он был слишком молод для шерифа. Вдохнув запах, я поняла, где собака зарыта. Вампир. Типично для Мунсайда. Половина участка – вампиры.
– Мисс Лавстейн, приятно познакомиться. – Он пожал мне руку, оглядывая просторный холл. – Я Оуэн Кольт. Мне приходилось бывать здесь лет семьдесят назад. – И он с интересом заглянул мне за спину.
– Мне кажется или это хорошо? – Я решила провести его в гостиную, помахав Голему, который спрятался за колонной. – Семьдесят лет без преступлений?
– Поверьте, мисс Лавстейн, преступлений ваша семья совершила на годы вперед, – с добродушной улыбкой намекнул он. – Но в дом никогда не пускала.
– Так, значит, эта байка о том, что вампира нужно пригласить в дом, – правда?
– Конечно. Если дело касается старого поколения вампиров.
Даже голова заболела от мысли, что скоро нужно будет изучать их биологические отличия и вампирские кланы.
– Присаживайтесь.
Мы прошли в гостевую, и шериф не прекращал вертеть головой, разглядывая картины и предметы интерьера. Я решила вести себя солидно, как хозяйка дома, а не школьница, поэтому была сдержанна и учтива.
– Так что привело вас сюда?
Голем отвлек внимание гостя, подав на подносе чай. У бедняги тряслись руки, и из комнаты он почти сбежал. Вампир улыбнулся, и мне показалось, что я заметила клык.
Конечно, он был бледным, но не бледнее обычных людей. В Оуэне Кольте не было ни намека на аристократизм. Напротив, внешне он казался простоватым дурачком, но, если приглядеться, становилось понятно, что это всего лишь образ.
Кави рассказывал про вампиров и, как ни пытался воздерживаться от гневных комментариев, постоянно повторял, что доминантные черты этой расы – алчность и властолюбие, но к верхушке их не пускали крупные демоны, поэтому упыри занимали должности, связанные с кровью: врачей и полицейских. Их кормежка была разрешена на законодательном уровне, но жестко контролировалась надзирателями. Времена, когда вампиры лакомились вдоволь, давно прошли, но все знали, что они мухлевали, чтобы получить лишнюю каплю человеческой крови.
– Так чем могу помочь?
Шериф потер подбородок.
– Боюсь, как бы вам не понадобилась наша помощь.
– Наша – это чья? Вампиров или полиции?
Из кармана он достал сложенные фотографии, потрепанные и сделанные на скорую руку.
– Конечно, мы могли бы запрыгнуть в машину, отправиться туда…
Я уже не слушала, уставившись на снимки. Как и рассказывал Каспий, надписи «Смерть Лавстейнам» на фасадах заброшенных зданий. Меня подташнивало от этих фото. А вот и последняя, под мостом.
– Их уже не успевают закрашивать.
– Они же были и до моего приезда?
Оуэн сощурился и с сомнением посмотрел на меня, и мне это не понравилось. Затем улыбнулся, чтобы сгладить впечатление. Настроение было испорчено окончательно, в висках заныло, я положила фотографии на столик.
– Это дело рук людей?
Демоны никогда не марались бы таким, они предпочитали другие методы. Но чем я не угодила людям, точнее, наша семья? Мы же – древняя легенда, не более.
– Возможно, – пожал плечами шериф, неловко хватаясь за чайник и наливая себе чай.
– И вы ехали через весь город в дождь, чтобы просто показать эти снимки?
– Еще выпить чаю. – Он постарался пошутить, но я не могла избавиться от подозрений. Вампиры – существа долголетние, мудрые и хитрые. Они никогда ничего не делают просто так, особенно в Мунсайде. – То старые фотографии, а вот это – новые.
И он достал из куртки конверт свеженапечатанных карточек: такие же надписи, только вот сделаны кровью.
Я почувствовала желчь в горле и закрыла рот рукой, подмечая, что улыбка Оуэна стала шире, будто он был рад произведенному эффекту.
– Чья? – только и выдавила я.
– Ничего страшного. – Он сложил фотографии. – Домашние животные. Кошки, собаки.
Я расслабилась. Слава богам и демонам, что не человеческая. И правда, если приглядеться, то в кадре можно увидеть кошачьи лапы или другие части тела.
Но через секунду радость пропала. Домашние животные? Не те самые?
– Вот только эти животные, точнее, их останки, которые валяются вокруг…
Оуэн Кольт специально подавал информацию порциями, то ли наслаждаясь моей реакцией, то ли надеясь помучить.
– Это домашние животные пропавших без вести людей. Думаю, ты уже наслышана.
Я буквально вцепилась в кресло, пытаясь держать себя в руках. Моя догадка подтвердилась. Это не банальное баловство, а послание мне, больное и извращенное.
– Сначала пропадали животные. Но наш отдел списывал их на какую-нибудь лесную тварь.
– Может, эта лесная тварь и людей забирала?
– Исключено. У лесных тварей нет мозгов, чтобы прятать трупы.
– Но мы же знаем, что есть такие твари, которым и трупы прятать необязательно. Заглатывают, да и все.
Оуэн опять улыбнулся. Его улыбка не вызывала у меня никаких положительных эмоций.
– Асмодей не посвятил вас в дела Мунсайда?
Он уже знал, что если и посвятил, то не должным образом.
– Думаю, вам лучше это увидеть.
Оуэн чем-то напоминал моего брата: не только комплекцией, хотя он был в два раза крупнее, но и желанием мне насолить, хоть и по мелочи.
Мы молча встали (Голем проводил меня озадаченным взглядом черных пуговиц), вышли из дома и сели в машину. Я взяла зонтик, но дождь уже заканчивался.
– Ехать недолго.
Я сразу поняла, что путь лежит в заповедник, который был закрыт для простых смертных. К слову, человек не способен увидеть кого-либо из бестиария, если только ему не дано звание видящего или у него нет кинестетического контакта с кем-то из нечисти.
Открыв шлагбаум, охрана пропустила нас внутрь, и мы проехали настолько далеко, насколько позволяла дорога. Лес всегда меня пугал, и неважно, обитали ли в нем кентавры или нет. Высокие многовековые сосны стояли тесно, света из-за непогоды было мало. Мне чудились странные движения и чьи-то взгляды. Существа низшего ранга обитали здесь и не желали видеть людей.
Оуэн остановил машину. Мы оказались на пригорке, где деревьев было поменьше. Я сразу угодила ногой в липкую мокрую грязь. Я ощутила холод леса, его замогильную свежесть и странный запах.
Сквозь корни деревьев пробивались цветы, блестящие и крошечные, с лепестками как из стекла. В детстве я видела всего один такой и порезала им палец по неосторожности. Но сейчас их было в разы больше. Они плотно жались друг к другу, пряча черную землю под разноцветным ковром.
– И это лишь цветочки. – Оуэн усмехнулся собственной шутке.
Их называют mortem mediocris, или «смерть феи». Умирая, феи становятся такими цветочками. Загвоздка в том, что фей нельзя убить насильственно. Они связаны с местом своего обитания, с магией, которая в нем хранится, и, когда она истощается, феи погибают. Я знала, что Мунсайд ослаб, но целый лес, покрытый цветами из мертвых фей, – это… чересчур, это начало конца.
Я бросила взгляд на Оуэна. Вампиры – одни из немногих, кого это мало волнует, их корм – не магия, а люди. Напротив, эта ситуация им только на руку, так они могут успешно подвинуться в иерархии на фоне падения демонов и ведьм.
– Чего вы хотите? – сразу же спросила я, по лицу видя, что Оуэн только и ждал, когда я задам этот вопрос. – Зачем вы это показываете: фотографии, поляну, усыпанную мертвыми феями?
Оуэн выпрямился во весь свой впечатляющий рост.
– Дело об угрозах Лавстейнам сейчас у людской полиции, мы этим не занимаемся, как и пропажей людей. Несмотря на очевидную причастность нечисти, вампиры закрывают на это глаза.
– И вы готовы этим заняться? Взять ответственность на себя?
– Демоны что-то замышляют, а нас, как обычно, не позвали на вечеринку, – прицокнул Оуэн.
– Все-таки демоны, – разочарованно вздохнула я.
– Но я могу привлечь связи, заняться расследованием и узнать, чьи это угрозы.
– Какова цена?
– Привычная валюта. Двести миллилитров в неделю.
Я думала, он потребует больше.
– Твоей крови. Лично мне.
– Моей? – Я изогнула бровь. Звучало очень подозрительно. Я знала минимум полусотню ритуалов, основанных на чужой крови, не зря ее всегда так берегли в нашей семье.
– Дело в том, что я гурман.
– Конечно. Аристократия, древний род Лавстейнов… разве она для вас не ядовита?
– Кровь твоего отца была довольно съедобной, – хитро добавил он.
Я пыталась совладать с лицом, но Оуэн явно заметил мою нервозность. Ловкий манипулятор.
– В две недели.
– В неделю. Иначе проблем у тебя будет еще больше. Люди просто сложат два плюс два и поднимут тебя на вилы. Может, ты хочешь поговорить с родственниками пропавших без вести?
– Хорошо. Но ты пьешь ее при мне. Ни капли мимо. Никаких сосудов. Сразу в рот, или что там у вас…
Оуэн задумался, но кивнул.
– Хорошо, – он протянул мне руку, – договорились.
– Но при условии, что раз в неделю ты будешь представлять доказательство того, что вы действительно работаете. – Я не спешила соглашаться.
– Конечно. Честное вампирское слово. – Клыки у него так и блеснули. Я пожала Оуэну руку.
Стоило нам только сесть в машину, как снова начался дождь. В блеске фар цветы вспыхнули яркой гирляндой. Как красиво. Я одернула себя, напоминая, что это трупы живых существ, предсказывающие гибель всего города.
Я попросила Оуэна подбросить меня к дому Асмодея, и тот только усмехнулся. На всякий случай я сказала, что сегодня сбор Комитета, но не упомянула, что до него еще целых два часа. Конечно, мне следовало явиться в образе настоящей аристократки, транслируя свое превосходство, напомнить всем, из какой я семьи и насколько она важна. Но сейчас у меня не было настроения продумывать образ и лишний раз возвращаться в особняк. Чересчур много свалилось в одночасье, и мне необходимо было это сначала переварить и только потом принять решение. Одна лишь мысль об этом отзывалась тошнотой и головной болью.
Я дрожала от злости, оттого что Асмодей скрыл от меня поляну мертвых фей, надписи, пропавших людей, зато забросал отчетами о проведенных шабашах. Но ничего, время расплаты и истины настало.
III
Асмодей тяготел к Средневековью, это отражалось на его доме. Наш особняк хоть и был немного вычурным, но викторианский стиль смотрелся уместно, в отличие от белого особняка, будто вырванного из туристической части Рима.
Демоны не способны иметь детей или какие-либо родственные связи. У них есть понятие иерархии, система «начальник – подчиненный», но тем не менее они не брезгуют такими словами, как «брат» и «сестра». Например, у Асмодея и Самаэля настолько близкие отношения, что слово «братья» даже не режет уши. Есть в этом что-то трогательное, если забыть, кто они на самом деле.
Никто не помешал мне войти внутрь. Напротив, Асмодей будто ждал меня, замерев на винтовой мраморной лестнице. По его взгляду я поняла: он уже все знает и ко всему готов.
– Вы пришли рано. – Асмодей оглядел меня с головы до ног. Майка, рубашка нараспашку, джинсы и красные кеды в грязи. Так себе видок. Он остановил брезгливый взгляд на моих кедах, явно беспокоясь за ковер.
– Почему ты не сказал, что весь лес в дохлых феях?
Асмодей аж скривился.
– Кави, кажется, не так вас воспитывал.
– О Кави поговорим позже.
Я прошлась по ковру, ощущая, что Асмодею физически больно видеть, как я пачкаю его дом.
– Итак, мертвые феи. Асмодей, ваши оправдания. По-моему, об этом стоило сказать в первую очередь, а не швырять на стол статистику о росте волшебных грибов.
– О феях вы рано или поздно узнали бы, а вот статистика…
– На хрен статистику! – я повысила голос.
Тихое шарканье прервало нас. Самаэль, явно потревоженный шумом, вышел в холл. Он оглядел нас бесстрастным, даже сумасшедшим взглядом. Я никогда не видела его прежде. Двухметровый альбинос с длинными и худощавыми руками и ногами. Он одновременно сочетал в себе и красоту, и какое-то неясное, едва уловимое уродство. Не зря он был ангелом смерти, олицетворением людских пороков.
Самаэль встал позади брата, наклонив голову так, что на шее выступили прожилки. Он был похож на тень, явно намекая, что следующий такой эмоциональный всплеск может закончиться для меня плохо.
– Простите, – на выдохе произнесла я, всеми силами сдерживая нарастающую злость. – Я думала, мы в одном ковчеге, Асмодей, и оба хотим благополучия Мунсайда.
– Мы не в одном ковчеге, – сказал он так, будто я произнесла невероятную детскую глупость. – Но мы и правда желаем благополучия Мунсайду.
– Так почему вы мне не сказали, – Самаэль не сводил с меня взгляда, даже не моргал, ресницы у него были белоснежными, – что все настолько плохо? Что феи умирают?
– Мисс Лавстейн, с этим мы ничего не можем поделать. Единственное, что нам остается, – это ждать вашего совершеннолетия и объединения с ифритом.
– Но этого может не произойти.
– Кольт уже пожаловался вам на надписи? – сквозь смешок произнес Асмодей, и я почувствовала себя невероятно глупо.
– Надписи были сделаны кровью домашних животных пропавших людей.
– Мисс Лавстейн, будьте благоразумны и вспомните, кто работает в полиции и у кого есть доступ к крови.
Я распахнула рот, но выругаться не успела. Тень Самаэля будто увеличилась в размерах, раскрылась черными крыльями, но стоило мне моргнуть, как все исчезло.
Неужели вампиры просто решили надуть меня? И все подстроено? Как я могла на это купиться?
– Так что вместо обвинений лучше поделитесь своими предложениями по улучшению Мунсайда. Поверьте, бояться вам нечего. Любой из Комитета готов пожертвовать собой ради вашей неприкосновенности и сохранности города.