Марк Михайлович Вевиоровский
Концерт Патриции Каас 3. Далеко от Москвы. Город Солнечный
– Не понял, но выполню, товарищ генерал.
– Свиридов, я загляну к тебе вечером перед отъездом.
– Мы с Тоней будем очень рады, Владимир Альбертович!
РАЗУМЕЕВ ПОСЛЕ КОМАНДИРОВКИ
Разумеев после командировки поспешил в «детскую» – а иначе никто и не называл эти комнаты, занятые детьми.
– Вася! – к нему бросился Саша, подпрыгнул, повис на шее, крепко прижимаясь к вошедшему.
– Как хорошо, что ты приехал! Я так соскучился по тебе! – шептал он на ухо Разумееву и тому пришлось прокашляться, перед тем как ответить.
– Привет, Сашок! Как жизнь? Как успехи?
– Жизнь у нас нормальная, можно сказать хорошая, – не размыкая рук, обнимающих Разумеева за шею, ответил мальчик.
– Здравствуйте, ребятишки! Доброго здоровья вам, Дарья Федоровна!
– Здравствуйте, Василий Герасимович! Хорошо ли съездили, да как добрались?
– Спасибо, Дашенька, все путем. Зашел проведать, даже вещички еще не разобрал. А там и вам подарочек есть.
– Благодарствуйте, балуете вы меня.
– А кого же баловать, как не вас, не Сашка … не Катерину?
И как накликал – распахнулась дверь.
– Вася … Васенька!
Она рванулась от двери, потом, застеснявшись своего порыва, приостановилась, но решилась и обняла его. Руки ее и ее сына сомкнулись на шее Разумеева.
– Васенька … Милый … Соскучилась …
Она поцеловала его долгим жадным поцелуем.
– Правда, сынок, мы с тобой соскучились? – счастливые глаза ее еще были тревожны неожиданностью прорвавшихся на людях чувств, но никто не удивлялся, ребятишки восприняли ее порыв как должное, а Даша, погладив по спине Сашу, отошла к ребятам.
– Как ты? Устал? Много … работы было? Пойдем, покормлю тебя …
– Мама, он только что с дороги … Пошли-ка, – Саша слез с рук Разумеева и потянул взрослых за собой.
Привел он их в свободную комнату свиданий, усадил на диван Разумеева.
– Садись, мама. Да нет, не сюда.
Он подтолкнул Катю и та от неожиданного толчка оказалась на коленях Разумеева. Она сделала движение, чтобы встать, но Разумеев придержал ее.
– Мам, не надо. Я ведь знаю, что ты у дяди Васи на коленях уже сидела, и ничего плохого в этом не вижу … Целуйтесь. Вася, ты потом заходи, погулять пойдем, ладно? – и Саша вышел, перевернув плакат «Занято. Просьба не беспокоить!».
Как и другие мальчики, он все время путался – называл Разумеева то Васей, то дядей Васей.
– Ты что-нибудь понимаешь? – ошарашено спросила Катя, охватывая шею Разумеева руками. – Сын меня посадил на колени к мужчине!?
– Просто к мужчине? – он закрыл ей рот поцелуем. – Или к кому?
– Вася, милый, как я скучала без тебя! Подумать не могла, что буду так скучать! Милый, дорогой, поженимся скорей? Все равно мы для всех уже … муж и жена, все кругом знают … Если уж сын …
– Сашок молодец. Все понимает, все знает, а обнял сейчас меня – так, веришь, меня аж слеза прошибла … Поженимся по всем правилам …
– Ну, да, поженимся, и руки у тебя станут не такими … жадными да ласковыми, как вот теперь …
– Так это не только от этих рук зависит …
– Вась, я ведь на минуточку прибежала … Не хулигань! – она целовала его и смеялась, и это было счастье …
СТОРНАС у СВИРИДОВЫХ
– Тонечка, ты такая красивая! Муж-то замечает это? Хоть иногда?
– Добрый вечер, Владимир Альбертович! Муж у меня замечательный, только времени у него на нас с Гришей остается маловато …
– … Что же, Свиридов, дела у тебя идут неплохо. Несмотря на всякие побочные дела и отхожие промыслы … Твои особые способности стали более совершенными, или нам с Николаем Константиновичем это показалось?
– Возможно, что не показалось. Я сам пока разбираюсь …
– Какие либо новые соображения насчет целенаправленного воздействия для приобретения таких способностей не появились?
– Нет. И пожалуй утвердились предположения о чрезвычайной сложности создания соответствующих условий возникновения таких … организмов.
– Я попробую формализовать, а ты меня поправь. Итак, существует человек, который может. Может обмениваться информацией с себе подобными. Может читать мысли себе подобных и даже обыкновенных людей. Может оказывать некоторое влияние на психику обыкновенных людей. И при этом кардинально отличается от известных людей с паранормальными способностями. Это так?
– Так и не так. Что касается контактов с себе подобными, как вы выразились, то это верно. А вот насчет чтения мыслей – это большой вопрос. С кем удается, а с кем – и нет. Или требуется какое-то подготовительное время, разговор, даже иногда прикосновение … Ну, например, допросы. Я ведь задавал им вопросы, человек вольно или невольно обращался мысленно к обстоятельствам, связанным с заданным вопросом, и тогда мне удавалось что-то узнать по его мыслям. Мысли – активное информационное поле, а память – пассивное, не задействованное в данный момент информационное поле – это вещи совершенно разные. Судя по некоторым из проведенных нами экспериментов, из памяти – из пассивного информационного поля человека иногда удается извлечь информацию, которую человек забыл. Если его спросить – он не может вспомнить, хотя в памяти эта информация есть.
– Извлечение закодированной, защищенной информации?
– Если бы. Обычные бытовые подробности, никаким механизмом принудительно не защищенные. Ну, а влияние на психику … Загипнотизировать человека с расшатанной психикой я пожалуй могу, не более …
– А остальные?
– Остальные – разные. Общаться друг с другом могут все, но в различной степени. Разные – дальность, быстрота передачи и восприятия, четкость. У детей и их матерей наблюдается общность информационного поля.
– Попонятнее.
– Мать и ее сын воспринимают чувства друг друга как свои собственные.
– Как это?
– А вот так. И отстроится удается не сразу. Но матери наших новых экстрасенсов – обычные женщины без каких-либо особых способностей. Поэтому там эта общность односторонняя – мальчики получают всю информацию о матерях, а матери о них – нет. Но у этих мальчиков эта способность должна притупляться, и как считает Эткин, со временем исчезнет.
– Если я понял правильно, то эти дети в курсе всех чувств, событий и всего прочего, что происходит с их матерями?!
– Именно так, хотя понять это довольно трудно. И еще труднее понять, как этим мальчикам удается практически не реагировать на это.
– И они никак не проявляют своей … информированности?
– Только когда сами хотят этого.
– Но извините … Тонечка, ты можешь понять это? Как я слышал, эти женщины собираются замуж, у них, скорее всего, уже … сложились определенные отношения с будущими мужьями … И как это?
– Владимир Альбертович, это понять невозможно! Когда Толя рассказывает мне …
– Но совершенно точно, что мальчикам известны самые мельчайшие подробности всего, что происходит с их матерями.
– Невероятно … Медики уже начали приезжать? Думаешь начать с обследования мальчиков и всех причастных?
– Естественно …
– … постарайся не высовываться. Твою связь с делами по наркотикам мы будем всячески приглушать, но постарайся сам не влезать больше в такие дела.
– Постараюсь.
– Чем могу помочь тебе?
– Там наверху опять какие-то аппаратные игры устраивают. Не дают разрешения на перелет сюда Докукиной и Аскадского, проверяют их биографии. А они мне здесь нужны.
– Это – новые люди или сотрудники московского центра?
– Да, это мои люди.
– Тогда не понял я – какое разрешение тебе требуется, чтобы перевести своих сотрудников из одного подразделения в другое? Пусть из одного города в другой – все равно это твои подчиненные. От руководства московским центром тебя никто не освобождал, ты в служебной командировке. И самолет у тебя свой есть – в чем проблемы?
– Вот так? Хорошо, вспомните это, когда на меня начнут жаловаться.
– Пусть жалуются – не жалуются только на бездельников. Да и после той истории с академиками с тобой связываться побаиваются, а теперь еще история с Нефедовым … Ты можешь стать кое для кого опасен, учти это.
– Учту. Но ведь я тоже не сахар, могу и ответить.
– Тонечка, у тебя муж – ужасный человек!
– Еще бы! Самый лучший на свете!
ДАША В КАФЕ
Было столько волнений – Ольга почти вытолкала Дашу с Воложаниным в кафе, и Даше нужно было понаряднее одеться …
Даша начала мучительно краснеть еще к коридоре, не доходя до стеклянной разрисованной двери кафе. Она не знала, куда деть руки – слава богу, что одна была занята и продета под локоть Воложанина.
– Ты чего дрожишь?
– Страшно … А тебе нет?
– И мне страшно. Только не знаю, чего.
Он остановил ее, повернул к себе и поцеловал.
– Все. Пошли. И не волнуйся. Мальчики бы тебя не одобрили.
– Что мальчики …?
– Они бы тебе объяснили, что все, что ты чувствуешь, это …
Пока Воложанин объяснял, а Даша слушала – они оказались в зале и их позвали из-за стола, где сидели такие знакомые мамы и такие знакомые ребята, что все волнения Дашины куда-то ушли, забылись.
Она огляделась – никто ее не разглядывал, а по залу рядом прошел Свиридов и наклонившись, что-то шепнул Ложниковой, потом Толоконниковой. Оттуда раздался смех и Свиридов прошел на возвышение, где сидели хорошо знакомые ей Дима Лопаткин, Семен Гаврилович Черномырдин и Петя Дормидонтов.
– Песня специально про некоторых присутствующих тут дам и не только для них! – объявил Свиридов.
Я не знал, не ведал,
Что такое будет,
Полюбил я Веру –
Пусть меня осудят.
Веселое оживление в зале.
Гарная дивчина
В душу мне запала,
Я хожу, кручинюсь –
Что со мною стало.
Вера,
Вера,
Вера,
Вера,
Верочка,
Ты давным давно
уже не девочка,
Вера Толоконникова показала Свиридову кулак.
Но еще ты тонкая,
Как веточка,
Милая
Подруженька моя.
Вера,
Вера,
Вера,
Вера,
Верочка,
Губы твои слаще,
Чем конфеточка,
Но еще ты тонкая,
как веточка,
Вера,
Вера,
я люблю тебя.
Смех и возгласы в зале смутили обеих Вер ненадолго – кавалеры вытащили их танцевать. А Свиридов также озорно продолжал:
Я у бабки старой
На тебя гадаю,
Без тебя я, Вера,
Просто пропадаю.
Парень я не промах,
Но хожу,
страдаю,
Твое имя
Всюду
только повторяю.
А припев подхватили все, кто умел петь и те, кто не умел петь – тоже.
Вера,
Вера,
Вера,
Вера,
Верочка!
Ты давным давно
Уже не девочка!
Губы твои слаще,
Чем конфеточка!
Милая
Подруженька моя!
Натанцевавшись обе Веры подбежали к Свиридову и смачно поцеловали его с обеих сторон. Даше все это было так интересно, так необычно, что она даже не сразу поняла, что Воложанин приглашает ее танцевать.
Танцуя, она увидела Владика в своей коляске и он дружески помахал ей рукой.
Она увидела, что это он регулирует звук и вообще управляет всей музыкой.
Потом ее приглашали офицеры отряда Воложанина и все так хорошо с ней танцевали и говорили, что она так красива и она была совсем счастлива.
А когда Воложанин ласково обнимал ее в танце и вел, и кружил, и кружил, кружил …
Она закрывала глаза и вся отдавалась танцу и ему, своему Юрочке …
Свиридов тоже пригласил ее танцевать и вогнал в краску своими комплиментами – как ей к лицу платье, как она хорошо танцует, да как она чудесно смотрится с косичками … А главное – тем, что пожелал ей счастья с капитаном Воложаниным и детишек побольше …
А потом этот новенький, Виктор Скворцов, тот, что познакомился с ней и с мальчиками на улице, что-то попросил Свиридова и тот снова взял гитару.
Понимаешь – это странно,
Очень странно,
Но такой уж я
Законченный чудак,
Я гоняюсь за туманом,
за туманом,
И с собою
Мне не справится
никак.
Казалось, что он объясняет это Скворцову.
Люди посланы делами,
Люди
Едут за деньгами,
Убегают
от обид
и от тоски,
А я еду,
А я еду за туманом,
За мечтами
И за запахом тайги.
Даша много раз слышала эту песню, она ей нравилась, хотя она и не очень вслушивалась в слова. Но тут каждое слово было слышно, каждое слово вставало на свое место, и все эти слова становились такими важными.
Понимаешь – это просто,
очень просто,
Для того,
Кто хоть однажды
уходил.
Ты представь,
Что это остро,
очень остро -
Горы,
сопки,
солнце,
песни
и дожди.
Пусть
Полным полны набиты
Мне в дорогу чемоданы –
Память,
Грусть,
Невозвращенные долги.
А я еду,
А я еду за туманом,
За мечтами
И за запахом тайги.
Так захотелось в лес, в тайгу, на сопки, где ветер негромко шумит в верхушках деревьев, а под ногами такой мягкий ковер из старой прели. И она, как сумела, сказала Воложанину об этом, и он понял ее, и они снова танцевали, и Даше было легко, свободно и радостно.
А потом они еще немного посидели в комнате свиданий, и Даша снова сидела у него на коленях и обнимала его. Он тоже обнимал ее, ласкал и гладил, и целовал ей колени – Даша через чулки чувствовала его горячие губы.
Воложанин снял пиджак, а Даша приподнялась и вытащила из-под себя подол платья, чтобы его не помять и пристроилась так, чтобы ее груди было удобно прижиматься к его груди.
Воложанин был молчалив, Даша чувствовала его тягостное молчание, но повинуясь какому-то наитию не стала расспрашивать его, а больше говорила сама. И она целовала его, и уютно устроившись и обнимая его, рассказывала про мальчиков, про то, что она думает, про то, что она сказала маме, про то, как она скучает без него …
Они целовались, но Даша была немного обижена сдержанностью его ласк. Еще не выходя в коридор они обнялись. Воложанин прижал ее к себе и стал гладить. Его руки от плеч стали спускаться по спине все ниже, ниже. Даша прижалась к нему и ощутила что-то твердое и живое, уткнувшееся ей в живот. Так чувствуя губами его ласковые губы, его нежные руки на своих ягодицах и что-то горячо рвущееся к ней она стояла, не в силах оторваться и уйти …
СКВОРЦОВ – ОСЧ
На заседание Ученого Совета Скворцов пришел чем-то возбужденным.
– Ты чего, Витя?
– Да получается что-то несуразное. Я расскажу в разном, ладно?
После того, как были исчерпаны плановые вопросы повестки дня, были утверждены инструкции и пусковые записки, Свиридов предоставил слово Скворцову.
– У Виктора Скворцова есть какое-то неплановое сообщение. Прошу. Только покороче.
– Я постараюсь. При проведении контрольных серий для дублирования ранее полученных данных я несколько изменил условия проведения экспериментов. Точнее – добавил вакуумированный сосуд для дополнительной чистоты эксперимента. Провели четыре серии на кремнии и на галлии … Результаты не понятны ни мне, ни сотрудникам лаборатории … Вот цифры только по ключевым примесям. – и Скворцов развернул двойной лист бумаги …
– А аналитики не могли наврать? – после недолго молчания спросил Лопаткин.
– А в чем была разница в сериях?
– Ошибки нет – проверяли. Условия проведения серий полностью совпадают.
– Но если я не ошибаюсь, содержание примеси падает до совершенно неприличного уровня. Это так? – спросила Ерлыкина.
– Да, Полина, это уже практически полное отсутствие примеси – по крайней мере на пределе приборов. Но вот выбросы вряд ли случайны … Слушай, нарисуй банку!
– Банку? Вакуумированный сосуд?
Скворцов на доске изобразил емкость, указал место расположения образца и излучателя, ввод вакуумного шланга …
Свиридов подошел к доске
– Вакуум не колебался?
– Не замечали. Но и не регистрировали – окачивали и начинали серию …
– Излучатель стоит стационарно?
– Конечно, покрывая весь образец.
– Есть предложение … пустить излучение вдоль образца …
– А у него есть «вдоль»?
– Примем за направление движения волны вот эту ось, – и Свиридов провел на рисунке линию, кончавшуюся в горловине отростка для вакуумирования.
– Ты, что же, создаешь подобие зонной плавки?
– Можно считать это бредом … Но попробуй – ведь не убудет? Есть другие идеи или предложения? Тогда срочно попробуй и доложи нам. Хоп?
– Хоп! Завтра доложу.
Рано утром звонок разбудил Свиридова.
– Привет, гад начальник!
– Ну, привет. Что тебе не спится?
– А потому, что выбросы исчезли! Ты понял, гад начальник?! Так, мелкая рябь. Приборы фиксируют невероятную чистоту, и на обоих образцах. Ты понял?
– Понял. Оформляй все данные, будем обсуждать на внеочередном заседании Совета.
– Полина? Привет. Извини, что рано. Сегодня часов на пять назначай внеочередное заседание Ученого Совета – сообщение Скворцова.
– Неужели получилось?
– Получилось!
После того, как Скворцов продемонстрировал полученные ночью результаты новых серий с совершенно удивительными результатами, все долго молчали.
– Придется мне проявить свою некомпетентность и серость! – встал Свиридов.
– Вот рисунок склянки, где все происходило, – он набросал на доске рисунок. – Вот тут подсоединен вакуумный шланг, вот так движется поле …
Он остановил готовых к высказыванию вслух и мысленно.
– Ну, дайте же мне проявить всю глубину своего невежества! Вот тут поле начинает будоражить материал, и из него вылезают некие гадкие примеси. И вакуум их вытаскивает вот сюда и потом дальше и дальше. А поле постепенно перемещается и будоражит следующий кусок, и снова примеси летят на помойку. И так до конца – примеси удаляются постоянно. Классическая зонная плавка – без расплавления! Мы же ничего не расплавляем, и температура намного ниже точки плавления! А если поставить на линии ловушку, то можно было бы поймать примеси – только маловато их.
– А если конечный продукт именно примеси?
– Ну, тогда другое дело … Витя, ты что-то изобрел! Ты это понимаешь?
– Но это может не получиться с другими веществами …
– Может. А может – и может. Работать надо, соображать! – Свиридов так походе скопировал Райкина, что смех прозвучал и он разрядил напряжение.
– Учитывая невероятность …
– Теоретическую …
– Вы там совсем одурели? – раздался голос из-под стола.
Мальчик высунулся.
– Или на свой ученый язык вы не в силах перевести то, что сказал дядя Толя?
Громко и перебивая друг друга обсуждали услышанное еще долго, а Иванищева, мало что понимавшая, выслушивала негромкие пояснения Умарова.
В конце концов Ерлыкина остановила этот научный бедлам и прочла несколько фраз, подводящих итоги заседании.
– И кроме того я считаю, что данные способ необходимо заявить в виде патента. Авторы Скворцов и Свиридов. Есть возражения?
– Есть. Я тут вообще не при чем, – это громко и безапелляционно заявил Свиридов.
– Сразу в кусты … – это сказал Мальчик.
ГОСТИ ИЗ МОСКВЫ – ДОКУКИНА и АСКАДСКИЙ
А вечером встречали гостей из Москвы – Любу Докукину и Аркадия Аскадского.
Их обоих долго не выпускали из объятий.
– Ну, наконец-то тебя можно потрогать! – Свиридов обнял Любу. – Здравствуй! Как долетели?
– Здравствуй, Толя. Долетели нормально, твои летчики очень хорошие ребята … Как вы тут? Тонечка, здравствуй! Ты где это так загорела? Гришка, здравствуй … У меня к тебе персональное дело …
– Дядя Толя, а как же скрипка? Мне не разрешили ее взять с собой …
– Не волнуйся, Аркаша, все образуется – и Аркадий попал в крепкие объятия Лены Карцевой, а затем его обхватили длинные руки Черномырдина.
Когда все немного поутихли и гости смогли наконец отпить парного молока Свиридов сказал.
– Ты, Аркаша, поступаешь в распоряжение Пети Дормидонтова – у него в номере есть свободная койка, там пока поживешь. Иди, отсыпайся, завтра поговорим.
– А у тебя, Любаша, здесь очень важные дела, поэтому и пришлось тебя выдернуть из Москвы. Есть здесь несколько маленьких мальчиков …
– Чур не я!
– Ух, я до тебя доберусь!
– … и с ними придется заняться плотненько и всерьез.
– Но потанцевать-то мы сможем с тобой?!
– Обязательно! Но главное – мальчики. Если хочешь и есть силы, то можно взглянуть на них прямо сейчас.
Они поднялись на этаж и прошли в ячейку мальчиков. Дежурный Федя Громов узнал Любу и помахал ей рукой, а Даша отворила дверь в спальню.
Люба обошла кроватки, поправила Боре одеяло, огляделась.
– Ты спишь прямо там, с мальчиками?
Люба и Даша сразу перешли на ты и беседовали так, как будто только что расстались.
А утром ни свет ни заря Свиридов долго рассказывал Любе о ее новых подопечных, она ахала и удивлялась.
Но к ребятам она вошла с легкой улыбкой и мальчики сразу ее облепили, а через несколько минут все уже позабыли, что она – новенькая.
ПУСК УСТАНОВКИ
– Василий Андреевич, я подписал донесение. Что новенького ждет нас завтра?
– Вы же знаете, Анатолий Иванович – завтра праздник. Пуск нашей «сотки». Думаю, там Долгополова с Рожновым полы натирают и дверные ручки начищают …
– Да, это праздник. Готовьте особый приказ, вывесим его – пусть радуются все. Ну, а награждения – после пуска.
– Списки уже подготовлены, их уже завизировали руководители подразделений.
– Не забудьте вспомогательный персонал – они все тоже хорошо поработали …
ПРИКАЗ о ПУСКЕ
Утром все задерживались у доски приказов.
«Приказываю:
1. Принять в эксплуатацию экспериментальную установку в составе блоков «100А» и «100Б», для чего образовать приемную комиссию под председательством т. Баранова А.Г.
2. Представить акт приемки установки мне на утверждение сегодня к 14.00.
3. Первую рабочую смену на установке начать сегодня в 17.00.
Начальник смены – Дмитриев П.В.
Состав смены:
Старший оператор – Дзюбановская В.Б.
Операторы: Кузовенина Е.М.
Лапухова Л.Ф.
Инночкина Р.В.
Сидорова А.И.
Механик: Васильев И.И.
Приборист: Андреев К.Т.
Электронщик: Забалуев П.П.
4. Ответственный за организацию непрерывной круглосуточной работы установки – Баранов А.Г.
Начальник научного центра
полковник Свиридов А.И.»
УЧЕНЫЙ СОВЕТ
А с утра еще случился Ученый Совет – на этот раз плановый.
– Приветствую всех членов нашего Ученого Совета. Начнем работу. В плане сегодняшнего заседания …
Свиридов оглядел сидящих за большим столом – сегодня тут кроме всех уже ставших привычными лиц сидели и Скворцов, и Умаров, и Иванищева.
– Но начать мне предстоит с приятной процедуры представления новых членов нашего совета. Представляю вам Ангелину Митрофановну Иванищеву, специалиста по генетике и высшей нервной деятельности, доктора наук, профессора и прочая и прочая. И кроме того просто приятную женщину.
Иванищева привстала, наклонила голову.
– Эрнеста Умаровича многие из вас хорошо знают, поэтому представлять его, надеюсь, не нужно. Я просто хочу напомнить, что Эрнест Умарович является одним из заместителей Председателя Ученого Совета. Теперь от приятных дел перейдем к плановым и неприятным – слушаем сообщение Виктора Антоновича Скворцова. А именно о результатах его критической оценки продукции лаборатории испытания материалов или, конкретнее, о плодах деятельности нашего бывшего членкора. Виктор Антонович, мы вас слушаем.
– Товарищи члены Ученого Совета. После того небольшого научного шока, который произошел недавно по моей вине, сегодня я постараюсь говорить больше о существе дела, не отвлекаясь на сетования по поводу слишком кратких сроков, больших объемов работы и заслуг предшественников. Моей главной задачей является установление истины, а не разбор тех или иных … предыдущих событий. Итак, с чем я столкнулся … Вы позволите встать, мне привычнее докладывать стоя?
Виктор отставил кресло и освободил себе «рабочий плацдарм».
– Мне удалось проанализировать далеко не все отчеты, которые этого заслуживают, но основные принципиальные погрешности, а попросту – ошибки в проведенных исследованиях установить удалось.
– Да, да, ошибки экспериментов! – уточнил Виктор, предупреждая движение слушателей.
– Эти ошибки можно разбить на три группы. Первая группа – ошибки постановочные. Сюда я отношу все те ошибки, неучтенные погрешности и некорректности, которые были допущены при планировании и постановке экспериментов. В том числе неучтенные погрешности получения исходного образца, на котором ставили исследования … Подробнее – несколько позже …
– Вторая группа – некорректности интерпретации полученных данных. Тут и неоправданные исключения групп данных, показавшихся неверными, причем без какой-либо оценки достоверности, и дедовские методы оценки массивов, и прямые подтасовки результатов.
– И наконец третья группа, хотя нельзя однозначно причислять ее к ошибкам … Результаты, получаемые в ходе экспериментов, затем используются – или должны использоваться – в инженерной практике. Значит, они должны быть удобны для использования. Пусть ученому-исследователю удобнее представлять данные … ну, например, в относительных мольных долях или других условных единицах, но инженеру нужны прямые данные. А занимаясь переводом, пересчетом единиц измерения, он может ошибиться и получить вообще чушь собачью! Поэтому я очень серьезно отношусь к форме представления данных исследований. В особенности если они предназначены для пользователя-инженера, то будьте добры дать ему нужную информацию и не заставляйте заниматься переводом из мало понятных ему единиц в общепринятые. К сожалению, большинство отчетов этим недостатком страдают в превосходной степени, а некоторые просто не поддаются расшифровке без материалов других отчетов. Примеры у меня есть, но тратить время на это не стоит …
Скворцова слушали внимательно – это было его второе выступление на Ученом Совете, и внимание к новому человеку быстро переключилось на содержание, потом начались вопросы по ходу дела. Виктор отвечал на них, легонько перемещаясь по своему «рабочему плацдарму».
– … Подытоживая все сказанное, я считаю нужным особо отметить, что речь идет не об уточнении ранее полученных данных, а о проведении новых экспериментальных исследований в корректных условиях. У меня все.
– Спасибо, Виктор Антонович. Присаживайтесь. Еще вопросы есть?
– Виктор Антонович, вы действительно считаете все полученные ранее данные совершенно непригодными для применения на практике? – спросил Шабалдин.
– Если быть совершенно точным, то девяносто процентов информации из проверенных отчетов недостоверна. Недостоверна – значит погрешности выходят за пределы 30%-ного коридора. Нет никакой уверенности, что непроверенные отчеты отличаются от проверенных.
– Что же делать с выданными результатами?
– Не знаю. По крайней мере, предупредить об их несостоятельности.
– А сколько времени потребуется на проведение новых исследований?
– Сколько времени работал коллектив Оратынцева? Два года?
– Почти три …
– Тут появляется еще одна крамольная мысль …
– Еще одна? А где первая?
– Первая – это почему нельзя проводить все эти исследования в Москве. А вторая – как и чем определен круг исследуемых материалов. Почему исследовали свойства именно этих, а не каких-то других материалов? Почему такое исключительное внимание узким группам материалов?
– То есть – а для чего предназначались исследуемые материалы, не так ли? – задумчиво переспросил Свиридов.
– Можно сформулировать и так, хотя я ориентировался не на конкретное назначение, а на групповые характерные свойства. Но смысл тот же – сфера применения.
– Оратынцева нет. Анатолий Иванович, может быть ты сможешь прояснить вопрос?
– Сомневаюсь. Круг этих вопросов решался Оратынцевым самостоятельно через высшее начальство.
– То есть, в данном случае, через Нефедова? Через Беляся и Нефедова?
– Да, через Нефедова.
– Тогда поручим Виктору Антоновичу подумать над этим вопросом.
– Над каким конкретно?
– Сформулируем так: поручить начальнику лаборатории исследования материалов подготовить соображения по номенклатуре видов и марок материалов для проведения исследований. Привлекай Долгополову … Но это – на перспективу. А что делать сейчас? Какие есть соображения?
– Можно, Анатолий Иванович?
– Пожалуйста, Александр Гаврилович.
– Виктор Антонович советовался с нами, разбираясь с наследством профессора Оратынцева. Все его соображения насчет некорректности полученных результатов совершенно справедливы. Но просто дезавуировать полностью все полученные ранее данные … Если мы не заменим их достоверными, то это будет неправильно. Может быть и не все – вот тут я согласен, что не все марки материалов нужно исследовать – но основные, базовые исследования придется повторить и получить достоверные данные.
– Потап Потапович?
– Мы с Виктором … с Виктором Антоновичем оценивали погрешности, спрятанные в данных Оратынцева, а потом определили пути повышения точности и достоверности. Снятые с их установки излучатели модернизированы и готовы к монтажу. Но обращаю ваше внимание, что это все равно излучатели старого типа, и на сегодняшний день разрешающая способность и стабильность новых, монтируемых в «сотках» излучателей много выше.
– Возникает вопрос – на каких излучателях вести эксперименты. Сколько у нас излучателей типа «сто», назовем их так?
– Шесть. Четыре рабочих, два резервных.
– Мало. Нужно еще два резервных.
– Анатолий Иванович, – подала голос Полина Ерлыкина. – Вот Мальчик говорит, что можно обойтись старыми.
– Так. Где этот несносный ребенок?
Иванищева с удивлением увидела, как из самого дальнего угла, из-за портьеры вылез небольшой крепенький мальчик лет восьми, подошел к столу, положил на него руки, а на них лобастую голову.
– Все равно промышленные установки по производству материалов укомплектованы излучателями серии «Д», а их сколько не модернизируй, все равно до новой «сотки» им никак не дотянуться. По сему случаю … – тут Мальчик зевнул и исчез под столом.
– Этот несносный ребенок … Полиночка, спасибо тебе за это произведение, – Свиридов склонил голову в сторону Ерлыкиной. – Этот ребенок совершенно прав. Посему, как сказало это дитя, первое. Если мы не переведем промышленное производство на новые излучатели, то мы не сможем получить воспроизводство свойств при промышленном производстве, результаты опять поплывут. Второе. Исследование необходимо проводить на излучателях того же класса, какие стоят в производстве. Отсюда поручение Потаповичу – срочно дать заключение о возможности модернизации промышленных излучателей серии «Д» до уровня излучателей нашей лабораторной установки. Задание понятно?
– Вполне. Завтра будет готово, мы уже над этим работаем. Это – реально.
– Когда сможет заработать установка Скворцова?
– Через двое суток.
– Виктор Антонович, к пуску должен быть план на круглосуточную работу по наработке конкретных образцов.
– Понятно.
– Хватит ли у тебя операторов?
– Хватит. Они уже прошли переподготовку в центре у Потаповича.
– Тогда хоп! Решением штаба сегодня твоя лаборатория переводится в режим работы нашего проекта – круглосуточно, в режиме военного времени. Положение о Научном центре «Баланс» в первом приближении через неделю.
– А что это такое?
– Это – на заседании штаба, завтра утром. Присутствовать тебе, Потаповичу и Баранову.
– Опять дискриминация … – раздалось из-под стола.
– Ну-ка, вылезай, дискриминант несчастный! Я тебе покажу дискриминацию!
– Спешу, как же … Сам ты дискриминант …
– Вот, представляете, Ангелина Митрофановна, в каких условиях приходится работать?
– Да уж …
– Ну, это цветочки. Вы бы видели, Ангелина Митрофановна, как он наказывает провинившихся. Раскладывает на столе, снимает ремень и по соответствующему месту. Как всыпет! Довольный наказанный неделю сидит стоя. – Баранов так серьезно и убедительно сказал это, что Иванищева с некоторым испугом поглядела на Свиридова.
