bannerbannerbanner
Ноа

Марк Леви
Ноа

Полная версия

Глава 5

Утро понедельника, особняк, Киев и Лондон

Первые лучи рассвета окрасили охрой побелевшую крышу особняка и покрытую инеем траву в саду. Вскоре их прогнали тучи, предвещающие снегопад. Илга, гувернантка, раздула угли в камине гостиной и подбросила поленьев. Дождавшись, когда в очаге запляшут первые языки пламени, она с удовлетворенным видом вернулась на кухню, открыла шкафчики и составила список покупок на сегодня. Витя и Алик, скорее всего, всю ночь просидели перед экранами в донжоне. Она заглянет туда попозже, чтобы прибраться и выгнать их подышать свежим воздухом.

Витя сидел за компьютерным столом. Алик, устроившись напротив, молча смотрел на брата. Вот уже минут пять его близнец хранил молчание.

– Что? – наконец спросил Витя.

– Ты знаешь, какой опасности она себя подвергает, нелегально въезжая в страну, которой управляет диктатор? Я что, один переживаю за Дженис?

– Не в этом ли вся хитрость нашего плана?

– «Нашего» плана? Не помню, чтобы кто-то из нас его составлял.

– Мы его одобрили, это то же самое.

– Когда мы присоединились к «Группе», нам обещали, что мы сможем сохранить независимость. И в итоге повинуемся приказам, ничего не решаем, только исполняем. Ты считаешь, что мы сильнее, чем мы есть на самом деле, а я не готов постоянно биться над безнадежными заданиями.

– В последний раз ты неплохо выкрутился, – откликнулся Витя, отъезжая от стола.

– Но какой ценой! Ты, насколько мне известно, не оказывался на борту развалюхи, которую пилотирует восьмидесятилетний старикан.

– Он доставил вас до места назначения, невзирая на непростые условия. По-моему, твое высказывание неуместно и звучит несправедливо по отношению к нему, – заметил Витя, нахально улыбаясь.

– Давай-ка проясним один момент: если все пойдет не по плану, я в Минск за Дженис не поеду.

– Никто тебя и не просил, и к тому же о провале не может быть и речи.

Алик крутанулся на компьютерном кресле, отворачиваясь от брата, и уставился на большой экран на стене, показывавший вид на колесо обозрения над Темзой.

Когда брат так себя вел, Витя, даже не глядя на него, понимал, что тот бесится. Если болтливый Алик играл в молчанку, это не значило, что он над чем-то размышляет, а было проявлением дурного характера. Минут через пять он встанет и со вздохом выйдет, если никто не обратит должного внимания на его состояние. Давным-давно, когда родители были живы, эти перепады настроения вызывали у мамы улыбку, а отца выводили из себя. Витя же не обращал на них внимания. Сейчас его мысли витали далеко отсюда: ему внезапно вспомнилось лицо Корделии. Он не знал, влюблен ли он в нее, и побаивался об этом думать; ясно одно: с тех пор как она вернулась в Лондон, он часто о ней вспоминал. Даже когда следовало сосредоточиться на чем-то важном, как теперь.

Поди пойми, что творится в голове у мужчины, отказывающегося признать, что он без ума от женщины.

Витя глянул на часы в нижнем углу экрана. Пара минут, не больше, – и Алик выскочит за дверь.

И действительно, Алик встал и направился к выходу. Но уже на пороге обернулся:

– Пожалуйста, спустись с небес на землю, нам надо поговорить.

– Для того, кто стоит на двух ногах и обращается к человеку, вынужденному жить сидя, ты не слишком-то деликатен.

– Только не начинай опять, избавь меня от этой песни, Витя.

– Когда мы договорим, ты сбежишь вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, пойдешь поразмяться или покурить в саду. А если захочешь, сядешь в машину и поедешь в город пропустить стаканчик или закадрить девчонку, вот так запросто. А у меня все время одно и то же.

– Ты правда считаешь, что несчастный случай приковал к инвалидному креслу только тебя?

– Это был не несчастный случай! – возмутился Витя.

– Кто таскал тебя в сад на собственном горбу? Кто отвлекал от боли, когда Илга уставала или была занята? Кто сидел с тобой всю ночь напролет, потому что не мог заснуть из-за чувства вины?

– Какой еще вины?

Алик вздернул плечи и замолчал.

– Какой еще вины? – повторил Витя.

– Когда вы с родителями поехали на рынок, я должен был сидеть на твоем месте, ты же всегда предпочитал сидеть за мамой. Если бы я не надулся и не остался дома, пули достались бы мне. Тебе нужна правда? Я не хочу умереть, никогда не хотел, но иногда жить мне тоже не хотелось.

На несколько секунд между ними повисло молчание.

– Ты что-то хотел у меня спросить? – заговорил Витя.

– Зачем ты это делаешь, зачем так отчаянно хватаешься за безнадежные дела? Вытащить оппозиционера из белорусской тюрьмы? Ну правда, Витя, ты думаешь, мир от этого изменится? И вообще каким боком это нас касается?

– У нас дома, каждый раз, когда я проезжаю мимо зеркала, я вижу себя таким, какой я есть, но, когда я сижу за компом, когда мы грабим тех, кто из алчности погубил десятки тысяч человек, когда раздаем награбленное их жертвам, я знаю, каким хочу быть. А когда мы боремся за свободу других, я сам чувствую себя свободным.

Алик смерил брата долгим взглядом, и тот невольно улыбнулся.

– Ты ненормальный, но мне тебя не переделать. Пойду и правда немного разомнусь, а потом буду помогать тебе.

Оставшись в одиночестве, Витя вытащил очки виртуальной реальности и подключился к игровой платформе. Может показаться странным, но это своего рода форум, на котором все еще можно общаться, сохраняя анонимность. Слишком большое количество серверов, игроков и персонажей, чтобы правительства могли отделить зерна от плевел.

Корделия боролась за победу в третьем сете. Она готовилась отбить мяч резким ударом слева и чуть не попала за линию, увидев в поле зрения пузырь с текстом. Она попросила Витю дождаться окончания матча голосовой командой. Тот охотно согласился, смущенный, что едва не лишил ее победы. Корделия спровадила соперника, и партия завершилась.

– Хочешь попытать счастья? – спросила она.

– Только не в теннисе.

– На каком этапе вы сейчас?

– Разработали два надежных маршрута, – ответил Витя. – Один туда, другой обратно.

– Этого недостаточно. Ты один?

– Да.

– Чего ты хотел?

– Убедиться, что ты обо мне помнишь.

– Обожаю твое чувство юмора, у тебя талант говорить то, о чем другие молчат. Думаю, это мне в тебе и нравится, – хихикнула Корделия.

– А еще что? – поинтересовался Витя.

– То, как ты ревнуешь, мне тоже нравится. Очень в меру. Правильная дозировка очень важна – если ревности слишком много, ты задыхаешься, но, если ее нет, тебе скучно, понимаешь, о чем я?

– А ты ревнива?

– Если я начинаю ревновать, это кошмар.

– Брат думает, что мы совсем рехнулись, – сообщил Витя.

– От любви?

– Нет, хотя, может, и от этого тоже.

– Иногда мне тоже так кажется, но после того, что мы уже сделали, остановиться на этом просто немыслимо. И потом, не хочу тебе лгать, я бы ужасно расстроилась, если бы пришлось все бросить. У меня это в крови. Может, когда-нибудь меня и посадят, а если нет, стану бабулей-хакершей. Можешь представить меня у камина со старой клавиатурой на коленях?

– К тому времени как ты состаришься, клавиатур уже не будет.

– Может, мне и не доведется состариться.

– Не шути так.

– Почему это?

– Потому что я все время боюсь, что с тобой что-нибудь случится.

– Именно поэтому нам не стоит привязываться друг к другу. Надеюсь, ты не слишком сильно меня любишь? Не настолько, чтобы сделать глупость, если у меня будут проблемы?

– Какого рода глупость?

– Подставить себя или других, чтобы мне помочь. Пообещай, что не станешь этого делать.

– Только если ты пообещаешь первой.

– Ты невыносим, но это мне тоже нравится. Мне пора на работу. Я уже два раза опаздывала на этой неделе, скоро получу нахлобучку от начальства. И ты давай за дело. Двух маршрутов недостаточно. Я тебе напишу, как только закончу с покупками. Список все растет и растет. Наш итальянский друг с ума меня сведет. «Тель-Авив» скоро будет в Лондоне. Отступать поздно.

Перед глазами Корнелии появился эмодзи – машущая рука, а потом экран стал черным. Она сняла очки виртуальной реальности, лукаво улыбаясь и представляя, как Витя грызет удила у себя в особняке, затерянном в заснеженной Украине. Его невозможно ревновать, а ведь обычно она ревнива до ужаса. И, что удивительно, из-за отсутствия ревности ей невероятно легко.

Она села за маленький рабочий стол, который поставила в спальне, и быстро проглядела первые утренние письма. Прочитав третье, она скопировала адрес автобусной компании. Когда Корделия доберется до офиса, она бросит все силы на то, чтобы изучить жизнь владельца компании и отыскать что-то, чем его можно будет шантажировать на случай, если сумма, которую она ему предложит, не убедит его добыть для нее все, что ей нужно. И вычеркнула в своем списке одну строку.

У Корделии осталось всего несколько дней на то, чтобы найти еще три транспортные компании, арендовать два десятка автобусов и грузовиков под чужими именами и купить на криптовалюту все необходимое для задания оборудование.

Матео будет отвечать за перевозку и выбор подходящих для работы мест, куда будут доставлены ноутбуки, защищенные от слежки телефоны, роутеры, серверы, трансмиттеры и ретрансляторы… Не говоря уже обо всем прочем.

Садясь на велосипед, чтобы ехать в офис, Корделия подумала, что Алик недалек от истины. Возможно, все они рехнулись, причем она первая, но ничто не заставит ее изменить решение.

Особняк

Глава 6

Понедельник, Лондон, позднее утро

Когда самолет приземлился в Хитроу, Дженис не мешкая отправилась к своему адвокату. До сих пор их встречи проходили онлайн за одним-единственным исключением, в самом начале, когда рабочие графики обоих совпали и они пересеклись в Париже, куда приехали по делам.

 

Этот процесс, подготовка к которому началась много месяцев назад, поглотил все ее сбережения, и в конце концов она даже влезла в долги; многочасовая подготовка защиты занимала все свободное время, что сказывалось на работе. Лишив ее денег и сил, Эйртон Кэш рассчитывал заставить ее замолчать. Но она держалась неплохо, по крайней мере, пока, и жажда победы помогала ей бороться.

Несколькими днями ранее во время телефонного обсуждения адвокат Дженис предупредил ее о западне, приготовленной противной стороной. Она ни в коем случае не должна в нее попасться: нельзя повторять обвинения перед судом, необходимо сосредоточиться на том, чтобы продемонстрировать целостность ее работы. Судить будут не британского миллиардера, владельца алмазных копей в Южной Африке – они давно истощились, однако же из них как по волшебству продолжают появляться новые камни, которые вывозят дипломатической почтой. Разве может кто-то еще не знать, что Кэш отмывает бриллианты кровью, что это плоды подневольного труда мужчин, женщин и детей из воюющих стран Африки? Быть может, когда-нибудь эти преступления будут рассмотрены судом, но сейчас в графе «Обвиняемый» стоит имя Дженис, и процесс, который состоится в Лондоне – это процесс над журналисткой.


Адвокатский кабинет располагался в многоэтажке в районе Мейфэр. Предполагалось, что роскошная обстановка придаст клиентам уверенности, но Дженис видела в этом бессмысленном блеске вероятную причину немыслимых расценок на услуги адвоката. Мистер Коллинз, невысокий мужчина с горделивой осанкой, всегда носил безупречно подогнанный по фигуре твидовый костюм и полосатый красно-сине-желтый галстук, завязанный на большой узел – единственный яркий элемент в его безупречном наряде. Адвокат лучился любезностью и дружелюбием. Но Дженис выбрала его не за это – ей нравилась его пунктуальность и остроумие. Кроме того, он был глубоко возмущен ситуацией и полон решимости восстановить справедливость.


Коллинз ждал Дженис в небольшой гостиной, куда ее сопроводил помощник, – стены украшены навощенными панелями, мебель красного дерева, в воздухе аромат благовоний. Адвокат проследовал с ней в конференц-зал, выдержанный в том же стиле, и бережно закрыл обитую кожей дверь. Дженис прочитала его сдержанный жест как заверение, что они в полной безопасности и защищены от вмешательства внешнего мира. Коллинз предложил ей располагаться в одном из кресел, положил на стол папку, которую держал под мышкой, и сел рядом.

– Вы, вероятно, ознакомились с моими последними заключениями? – осведомился адвокат, глядя на папку.

Она кивнула в знак согласия.

– Желаете внести в них какие-то изменения, что-то добавить?

– Нет, – отвечала она.

– Тогда перейдем к следующей части, – продолжал Коллинз.

Он вытащил из кармана блокнотик и пролистал начало, остановившись на помеченной странице.

– Ваш контакт вылетает в 15:00. В Вильнюс он прибудет в 18:00, там его встретят друзья и отвезут в штаб. Мы договорились, что он никак не будет себя проявлять до вашего возвращения в Лондон; никаких заявлений прессе, появлений на публике – ничего, что может привлечь к вам внимание. Мы играем с огнем, и я не хочу обжечься.

– Когда планируется встреча?

– После слушания вы отбудете в Вильнюс вечерним рейсом, я купил вам билет, как вы просили. Возместите стоимость при следующей оплате. Нет-нет, не говорите ничего, денежные вопросы уладим, когда противник будет повержен. Я забронировал для вас номер в отеле на мое имя для максимальной безопасности. Встреча должна состояться завтра в полдень. За вами приедут.

Коллинз открыл папку и аккуратно, тщательно разглаживая складки, развернул план этажей вышеупомянутого отеля.

– В 10:55, – продолжал он, – вы спуститесь в подвал. В 11:00 за грязным бельем приезжает фургон из прачечной. Горничная, которая обычно возит тележки, получила достойное вознаграждение за помощь, которую нам оказывает. Она оставит в гардеробе вашего номера свою униформу, вы ее наденете и пройдете в конец коридора, к служебному лифту. Единственная проблема – чтобы спуститься на –2 уровень, нужен бейдж, и, как тут быть, я пока не знаю. Бейджи выдает служба безопасности отеля. Мне это рассказала наша помощница, но она не может рисковать своей работой. До чего же все усложнилось! В мое время достаточно было обычного ключа, – вздохнул адвокат.

– Ничего страшного, я знаю, как действовать, – безмятежно заверила его Дженис.

– И как же? – поинтересовался Коллинз.

Дженис воздержалась от ответа. Повторять вопрос Коллинз не стал.

– Ну, допустим, – сказал он. – Итак, когда спуститесь в подвал, пройдете по коридору. Если по дороге вам кто-то встретится, улыбнитесь ему, костюма горничной должно быть достаточно, чтобы проскользнуть незамеченной, при условии, что не будете мешкать. Третья дверь ведет к месту для разгрузки.

Коллинз вытащил из папки еще одну распечатку – фотографию фургона.

– Запомните номер. Если приедет другая машина, идите назад, поднимитесь к себе и переоденьтесь. Счет оплачен, так что сразу же вызывайте такси и отправляйтесь в аэропорт. Если все будет в порядке, просто садитесь в фургон – через заднюю дверь, разумеется.

– Впечатляет. Не знаю, как вас отблагодарить, вы проделали огромную работу.

– Нет, – сухо откликнулся Коллинз. – Я не придумал, как решить проблему с бейджем.

– Говорю же, не беспокойтесь из-за этого.

– Как скажете. После встречи вас сразу же отвезут обратно в «Хилтон». Вам придется войти через главный вход – на служебном дежурит охранник, который знает всех сотрудников в лицо. Держитесь ближе к правой стене, эту зону не охватывают камеры наблюдения, установленные на ресепшн, – пояснил Коллинз, показывая пальцем на соответствующую область на плане. – Когда переоденетесь, незамедлительно отправляйтесь в аэропорт, самолет вылетает в 17:30, и лучше бы вам на него не опаздывать.

Взгляд Дженис скользнул по книжным полкам. Коллинз дал ей время на размышления, уверенный, что в конце концов она что-нибудь скажет.

Его легендарная прозорливость оправдала себя.

– Предположим, за мной следят, – сказала она. – Если они заметят, что я весь день не выходила из номера, кто-нибудь рано или поздно решит проверить и постучаться ко мне, и у этого человека проблем с ключом не будет.

Коллинз успокаивающе похлопал ее по руке.

– Не тревожьтесь на этот счет. Те, кто за вами шпионит, увидят вас в суде. Как они могут заподозрить, что вы способны оказаться в двух местах одновременно?

– Тогда к чему все эти меры предосторожности?

– Дженис, мы так давно знакомы, что мне следовало бы возмутиться этому вопросу. Но, чтобы пощадить свое самолюбие, предположу, что вы просто любите поддразнивать людей, и все-таки отвечу: потому что, если я ошибаюсь, те, кто за вами следит, ни в коем случае не должны узнать о месте вашей встречи с нашим другом Романом. – С этими словами Коллинз глянул на часы, закрыл папку и отодвинулся от стола. – Пора идти, нет ничего хуже, чем заставлять судью ждать.

Дженис сделала глубокий вдох, как если бы собиралась нырять на глубину без акваланга, что было недалеко от истины. Поднявшись, она взяла адвоката под руку, к немалому удивлению последнего. И все-таки ему явно было приятно, судя по горделивой улыбочке, с которой он прошествовал мимо стола секретарши.

* * *

Мадрид, полдень

Диего ехал по городу на боббере «гуцци», который он в итоге все-таки купил у своего друга Хуана. Передвигаться по Мадриду на машине стало невозможно. Но его бизнес приносил ему достаточно денег, чтобы он мог позволить себе заказывать доставку продуктов для ресторана с рынка Сан-Мигель.

Он мчался по мадридским улицам со шлемом на локте, лавируя между потоками автомобилей, как серфер, поймавший волну… И вдруг ему подумалось, что умирать сейчас – не лучшая идея, слишком уж хороший выдался день и слишком уж много важных дел ему предстоит сделать. Диего до сих пор не оправился после смерти Альбы. Хоть он и не успел на ней жениться, чувствовал он себя настоящим вдовцом. Для того, кто познал скорбь утраты в том возрасте, когда тебе кажется, что ты уже все видел, смерть – лишь вопрос терпения. В тридцать с небольшим Диего играл с ней в кошки-мышки, чтобы навлечь на себя ее гнев. Порой, ложась в постель, он рассказывал, как прошел день, тени давно ушедшей женщины, которую по-прежнему любил. И все-таки год назад он не устоял перед очарованием девушки, пришедшей к нему в ресторан рекламировать крепкий алкоголь. Их роман продлился семь месяцев. Диего как будто играл в комедии о счастье, пусть и не без таланта, и Флорес, устав от этого, в конце концов ушла от него.

В полдень Диего съехал с М30 на развязке Пуэрта-де-Йерро и двинулся в сторону факультета информатики. Он здесь учился, и у него по-прежнему был доступ к лабораториям – по бейджу, который он каждый год самостоятельно продлевал. На факультете он так примелькался, что на него совсем не обращали внимания.


В 14:00, устроившись за столом, он зашел на сайт трекера полетов, на котором в реальном времени можно следить за перемещением пассажирских самолетов. Взглянув на часы, Диего вывел на экран еще одно окно, в котором он будет отчитываться Дженис о ходе операции.

* * *

Афины, полдень

Роман Протасевич – улыбчивый молодой человек, свободный, но скрывающийся от властей. Он и его подруга живут на две страны, между Польшей и Литвой.

Роман родился за год до прихода диктатора к власти и еще подростком примкнул к оппозиции. Впервые он участвовал в протестах, когда ему исполнилось пятнадцать, еще школьником. В то время тысячи белорусов выходили на улицы, возмущенные переизбранием автократа и отравлявшей страну коррупцией. Именно тогда он заинтересовался политикой и стал активистом. В семнадцать он уже был админом двух протестных сайтов. О его деятельности донесли властям, агенты службы безопасности задержали его и пытали. Удары пришлись по почкам, печени и животу, потом он мочился с кровью. Это следовало расценивать как предупреждение – его отпустили, потому что ему еще не исполнилось восемнадцати. Но Роман не опустил руки. Он снимал репортажи для СМИ и получил престижный грант как талантливый независимый журналист. А потом создал на «Ютьюбе» оппозиционный канал «Нехта», выступающий против президента Лучина, чье нелигитимное переизбрание вызвало беспрецедентные народные волнения. Осенью 2020 года «Нехта» стала незаменимым орудием протестующих, организовывавших антиправительственные акции. Через нее распространяли фотографии и ролики, свидетельства беспредела милиции. Ее каждый день читали два миллиона человек, почти двадцать процентов населения. За несколько недель Роман сделался врагом режима номер один, и тогда он бежал из страны.


На протяжении многих недель народной мобилизации Роман ежедневно передавал двумстам шестидесяти тысячам подписчиков информацию о местах и времени акций, данные о перекрытых милицией улицах и советы о том, как избежать задержания.

В ноябре 2020 года власти, которым юный блогер дерзнул бросить вызов, обвинили его в организации массовых беспорядков и разжигании социальной вражды, что означало для него десять лет тюремного заключения, если, конечно, он попадется. Но даже это не могло успокоить гнев тирана, и вскоре к этим обвинениям добавилось другое: осуществление террористической деятельности. По этой статье Роману угрожала уже смертная казнь.


Теперь Роман – администратор и главный редактор БГМ, канала в защищенном мессенджере «Телеграм», который не подвергается цензуре.

Его подруга Софья учится на факультете права в Европейском гуманитарном институте Вильнюса. В начале недели они отправились в Афины на коллоквиум, посвященный проблемам демократии.

Сегодня утром они рассказали внимательной аудитории «Мегарона» о своей борьбе и поделились надеждой увидеть однажды, как демократия восторжествует над тиранией.


– Демократические революции – вещь заразная, – начала Софья свою речь.

Роман стоял в метре от нее. Обоих освещал прожектор, на огромной сцене конференц-центра они были совершенно одни.

Софья не привыкла выступать перед столь большой аудиторией. Она знала, что после этой конференции ничто больше не будет таким, как прежде. Наклонившись к пюпитру, она всмотрелась в текст. Она писала, перечитывала и исправляла его ночами, заучив каждое слово. Но сейчас ее охватило волнение, и она почувствовала, как задрожала рука. Они с Романом обменялись взглядами, и тот подошел к ней поближе.

Рот пересох, и Софья глотнула воды, а потом продолжала, повторив первую фразу, чтобы слушатели ее запомнили и осознали.

– Демократические революции – вещь заразная. Угнетатели извлекли урок в 1989 году, когда коммунистические диктатуры обрушились как карточный домик. Более поздние примеры – арабская весна, антикоррупционные выступления 2014 года в Украине, которые привели к смене власти, – усилили их опасения. И тогда тираны заключили соглашение. Если можно подавить протесты в одной стране, значит, можно и не дать им начаться в других. Автократы помогают друг другу – деньгами, а иногда и войсками, отправляя солдат в поддержку товарищам – под видом народного ополчения. Все тираны смотрят на мир примерно одинаково, они убеждены, что их личное выживание важнее благоденствия их народа. Мысль о том, что из-за смены режима они попадут в тюрьму или будут вынуждены бежать, их ужасает. Вот почему они объединяются, сотрудничают, обмениваются информацией о своих способах угнетения народа. Орудия пропаганды и дестабилизации противника стали еще совершеннее благодаря новейшим средствам коммуникации. Манипулятивный контент в соцсетях, внедрение в протестные движения с целью их скорейшего подавления. Массовые задержания, заключения, пытки, изнасилования, убийства и похищения внушают людям страх и заставляют диссидентов молчать. И действия тиранов этим не ограничиваются. Они стремятся любой ценой распространить свой режим, дестабилизировать соседние демократии, вмешиваясь в выборы. Так было в Великобритании, а еще в Германии, в Италии, а до того – в Польше и в Венгрии. Политические кампании европейских ультраправых партий финансируются частными иностранными капиталами, а прикрытием служат офшорные организации. Такие деньги, направленные на уничтожение демократии! Почему бы не конфисковать нажитые нечестным путем миллиарды, которые они хранят в ваших банках, конфисковать их роскошные виллы, построенные на ваших побережьях, их роскошные автомобили, припаркованные в ваших столицах, их особняки и квартиры, приобретенные за счет народа? И так же следовало бы поступить с олигархами, которые их поддерживают. Я понимаю, что торговля с ними выгодна вашим предприятиям, но тем самым вы поддерживаете круговорот террора, вы обогащаете тех, кто истязает свой народ.

 

У Софьи перехватило горло, она почти добралась до конца своей речи.

– Простите мне мою несдержанность. Я не в праве указывать вам, как действовать, да и не хочу этого. Так тяжело рассказывать о страданиях твоих близких и видеть, как собеседники отводят взгляды. Их это не касается, у них другие заботы. Но я умоляю вас: если хотите, чтобы демократия уцелела, не закрывайте глаза на то, что происходит за пределами вашей страны. Ведь тираны с вас глаз не спускают, их жажду власти утолить невозможно, так объединитесь же, чтобы их приструнить.

Ответом на ее речь была гробовая тишина. Софья собрала свои бумаги и посмотрела на собравшихся. Ослепленная светом прожекторов, она выдавила слабую улыбку.

И вдруг в третьем ряду послышались тихие аплодисменты. Они прокатились по залу, стали громче, переросли в овацию.

Жизнь Софьи уже не будет прежней.

Пара сошла со сцены. Исчезнув за кулисами, Роман и Софья вышли в большой вестибюль конференц-центра. Их обступили желающие сфотографироваться с ними, но Роман, вежливо извинившись, повел Софью к боковому выходу. Два сотрудника службы безопасности сопроводили их до машины. По пути Роман заметил на площади какого-то мужчину в темном костюме, смотревшего на них. Взгляд его не был похож на восхищенный. Мужчина двинулся к ним, и Роман ускорил шаг.

– Давай, поехали отсюда, – сказал он Софье, решив ничего не говорить ей об опасности, в которой не был уверен.

Жизнь в изгнании и память о пытках, которые ему пришлось перенести в заключении и о которых никак не удавалось забыть, сделали его слишком подозрительным.

– Тебе стоило бы постараться быть полюбезнее с людьми, которые пришли нас выслушать. Немного популярности нам не повредит. Ты же понимаешь, что я имею в виду, – откликнулась Софья.

Роман молча открыл дверь машины и, как только они устроились на заднем сиденье, велел водителю отъезжать.

– Вылет через два часа, посадочные у нас есть, куда ты так торопишься?

– Я не тороплюсь, – кратко ответил Роман, внимательно следя за мужчиной на площади.

Тот вытащил смартфон и кому-то позвонил. На сей раз сомнений у Романа не было: мужчина провожает их машину взглядом.

– В аэропорту держись ко мне поближе. Это все, о чем я тебя прошу.

– Что такое? – встревожилась Софья. – Ты весь побелел.

– Ничего.

– Ты нервничаешь из-за перелета? – спросила она, беря его за руку. – Тут стыдиться нечего, я так точно не стану над тобой смеяться, после того, что я пережила на этой сцене.

– Ты отлично выступила, ты же видела реакцию слушателей.

– Мы сюда не ради аплодисментов приехали, а ради действий.

– Все будет, – уверенно сказал Роман.

Он повернулся назад, вглядываясь в заднее стекло. Эспланада перед «Мегароном» почти растаяла вдали, и, когда они повернули на улицу Константинуполеос, за ними вроде бы никто не последовал. Полчаса спустя водитель припарковался у тротуара перед международным аэропортом. Роман вытащил из багажника два маленьких чемодана и устремился за Софьей, которая уже направлялась ко входу в терминал.

– Я же просил меня подождать, – проворчал он.

Он нагнал ее у газетного киоска.

– Давай не будем терять время, – настаивал он.

– Знаешь, с твоей аэрофобией нужно поработать.

– Не в этом дело, – возразил Роман, глядя на пассажира, который чем-то привлек его внимание.

Софья поняла, что что-то не так. Она проследила за взглядом Романа и заметила пристально смотрящего на них мужчину. Лет сорок, джинсы, белая рубашка, плохо скроенная синяя куртка… Он взял со стойки журнал и принялся его листать. Софья повернулась в другую сторону и обнаружила еще одного странного субъекта, старше первого. Он смотрел на нее так внимательно, что ей стало не по себе.

– Пошли на контроль. Здесь они ничего не могут нам сделать, тут слишком много народу.

– Тогда что они тут забыли? – негодующе спросил Роман.

– Хотят нас запугать, не будем доставлять им этого удовольствия.

Она уверенно двинулась к очереди, змеившейся перед рамками контроля. Роман последовал за ней. Они молча продвигались вперед в том же ритме, что и остальные, пока не оказались перед лентой. Прошло немного времени – и они уселись рядом перед гейтом.

– Думаешь, они были на коллоквиуме? – спросила Софья, с наслаждением думая о том, как будет бесноваться Лучин, когда ему доложат о ее речи.

– Когда-нибудь он прикажет им нас подстрелить или отравить полонием, – откликнулся Роман.

– Не драматизируй, до такого они не дойдут, только не в чужой стране.

– Как не дошли в Лондоне или Манчестере?

Софья посмотрела на площадку перед терминалом. Их самолет уже занял свое место перед рукавом, и это ее успокоило. И все же она отказалась от идеи сходить за кофе.

– Ты прав, – сказала она. – Нам следует быть еще осторожнее, чем раньше.

Роману подумалось, что, если подручные диктатора получат приказ их ликвидировать, они колебаться не станут и не погнушаются никакими средствами. И все-таки те, от кого им удалось оторваться, остались с носом. Посадку уже объявили, через три часа они будут в Вильнюсе, в безопасности.


Перед тем как пройти в самолет, Роман отправил сообщение через «Телеграм»:

За мной следят.


Вильнюс

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15 
Рейтинг@Mail.ru