Самоубийство – Марк Алданов

Роман Марка Алданова «Самоубийство» (1957) я прочел впервые лет тридцать назад едва ли не в один присест. Была эпоха Ренессанса «России, которую мы потеряли» и тема гибельности, самоубийственности революции звучала откровением.К тому же, нельзя отрицать: Алданов по-настоящему занимателен. Это качество его прозы, редкое вообще для отечественной прозы, не исчезло и вполне ощутимо при перечитывании.«Самоубийство» – книга замечательная с точки зрения ясности мысли и изложения. Так почти не пишут. Выражать свое мнение честно, открыто, очевидно, ныне считается чем-то неуместным, почти неприличным. А между тем, ясность – громадное достоинство: автор не юлит перед тобой, не священнодействует, не прячется, а значит, не боится оценки и возможной полемики.Тебя приглашают к диалогу и дискуссии. Что ж, поднимем перчатку.Читая роман сейчас, обращаешь внимание не только очевидный антиреволюционный пафос, но и на то, как сделана книга, а сделана она очень хорошо.Читал ли Пикуль Алданова?Сказать с ходу трудно, но после советского баснописца российской истории многое в романах Алданова выглядит знакомым: все тот же патриотический пафос, эмоциональный накал, все та же любовь к индивидам, а не массам и неумолимой логике истории, форма политико-исторического романа, балансирующего на грани публицистического выпада, та же страсть к обывательскому, принципиально далекому от любой теории взгляду на историю. Тот же элемент исторического популизма (не путать с популяризаторством). Вклейки нон-фикшна (Алданов не гнушается использовать прямые цитаты), склейка с нон-фикшном (эссеистичность, биографические портреты, доходчивые очерки политической эпохи).Большая политика, встревоженный тон.Но Алданов был раньше Пикуля. Может быть, поэтому культура повествования у него все-таки повыше.Итак, «Самоубийство» – роман о том, как Европа сошла с ума, и чем это закончилось для обычных людей, для отдельной личности, в том числе и той, которая толкнула эпоху на, как считает Алданов, самоубийство.Пафос гуманистический и, в целом, знакомый: люди живут себе, живут, но политикам неймется. Мотивация – нравственная: в защиту малых сих.Алданов рассуждает о пренебрежении революционеров к личности. Фактически упрекает в антигуманизме. Тот факт, что протест порожден царящей бесчеловечностью и мечтой о лучшей, гуманной жизни, им, однако, опускается. Для него революции вызревают в кружках и умах отдельных специфических личностей, а не являются результатом складывающихся обстоятельств.Алданов принципиально безразличен к многомиллионной России. Ее в романе словно не существует, она мелькает в виде призраков извозчиков, прислуги, абстрактных рабочих и солдатской массы.Человеческое измерение романа ограничивается бытием либеральной прослойки, которая соответствует среднего классу в самом широком его диапазоне: делец Ласточкин, профессор Рейхель, сын богача Джамбул, неприкаянная в личном отношении Люда, чета Тонышевых. Роман писан для такой же аудитории, он – образчик сословной, партийной, идеологической литературы, который рассчитан на отклик соответствующей социальной страты. Понятно, что все вышеперечисленные лица потеряли и пострадали. Но миллионы все же что-то приобрели. О последнем в романе ни слова. Алданов не стремится к объективности и широте охвата? Или перед нами пример обыкновенной классовой глаукомы? Дальше эпохи военного коммунизма книга не движется, а потому автору удачно удается избегнуть неприятного разговора, о том, как миллионам, «поднявшимся из тьмы погребов» удалось реально зажить лучше и веселее.Финал романа – атмосфера разочарования. Но такое же примерно ощущение испытывает любой начавший ремонт в квартире: в голове горестная мысль, зачем я это затеял, лучше не будет. Но, как правило, становится лучше.Алданов антиисторичен. И это поразительная характеристика для того, кто пишет исторические романы. Он верит в хроникальность, но отвергает идею развития. Понятно, что ветры дуют от совершенно нездорово почитаемого им Толстого, для которого исторический прогресс – вещь немыслимая, невозможная. (Алданов пихает седобородого старца везде, где только можно, примеряет его к анализу революционной тактики, заваливает его романами туалетные столики героев, заставляет вновь и вновь говорить о нем, проверять по нему свою жизнь и даже смерть)Антиреволюционный пафос романа срабатывает лишь на сословном уровне, но не на всеобщем человеческом. Сытому да богатому революция не нужна, как не нужна она любому встроенному в систему и сидящему на окладе от нее. Алданов пишет как раз о таких людях, и на их примере пытается уверить нас в том, что революционный позыв соответствует инфантильному духу, поре невзрослости. Человек зреет и либо мысленно, либо через опыт, на уровне чувств, приходит к выводу о том, что он просто маялся глупостями, посещая съезд РСДРП в бельгийском амбаре. Да, для Ласточкиных, которые наивно полагают вместе с Алдановым, что состояние само собой растет до полутора миллионов, вероятно, все так и есть. Но если задуматься, за этими миллионами стоит вовсе не пустота, а те массы, о которых мадам Ласточкина потом скажет: «Как же мы не замечали, что нас так ненавидят». Увы, Ласточкины не замечали и другого, как они своим незамечанием ненавидили всех тех, чей труд лежал в основании их «саморастущего» состояния.Алданов противопоставляет в романе созидательный муравьиный инстинкт нормальный людей сумасшедшим политикам и революционерам. Мысль понятная. Но как она проиллюстрирована? Давайте заглянем в роман и спросим: что по-настоящему трудового и муравьиного содержится в деятельности изображенных нормальных персонажей – этой креативной интеллигенции столетней давности? Изучение вопроса о кооперации? Борьба за должность профессора кафедры? Острый интерес к вопросам экономики и технологии?В романе Алданова отчетливо слышен лейтмотив современной загнивающей эпохи – «дайте нам позитив!». Все беды – от недостатка позитивного мышления, от черноты в глазах смотрящего. Неверие в себя, в людей, мизантропия – причина всех бед. Ленин, Муссолини, Маркс – все они не верят в человека и от того мутят «революцию». Неудачники, люди потерявшие смысл жизни, эгоисты, безответственные безумцы, жаждущие славы и власти.Здесь сразу можно указать, что обвиняя Ленина и Горького в мизантропии, Алданов сам не замечает, как занят в романе исключительно очернительством. Среда революционеров изображается им исключительно как патологическая, и накал тенденциозности возрастает от страницы к странице. К финалу романа Алданов, не замечая того, сам превращается в революционера, мечтающего о свержении большевиков, точно так, как они когда-то мечтали о падении царизма. Но он мечтает, а они делают.Восхищение деланием, человеком практики выражено в романе откровенно. И Алданов договаривается в своей ненависти к теории чуть ли не до того, что даже и большевик хорош, если он делает. Что ж, тут опять толстовская абстракция, заставляющая сомневаться в твердости и прочности мировоззрения автора. Пафос ясен, а вот каков круг идей?Все персонажи романа Алданова ругают теоретиков, но к теории безразличен и он сам. Поэтому перед нами слепой, неглубокий, поверхностный роман. Рассказ о том, как Европа дошла до краха легко читать не только по причине изящества изложения, но и потому, что содержательно здесь ничего нового, читано-перечитано не раз. Без мысли исторический роман мертв. Гегель говорил о том, что всякая история есть философия истории. Так и здесь без историософии все скатывается в политическую тенденциозность, в причитания: было хорошо, стало плохо. Объяснение отчего случилось самоубийство (сойдет для затравки и торжество мизантропии – Ленин обчитался про классовую борьбу, а Муссолини Макиавелли) обрывается на полуслове. А без него – остается набившая оскомину большая политика, большая история.И главный вопрос: что же взамен ленинской революционной упертости? Какова светлая сторона? Мещанское счастье? Вечное самодовольство под видом религии человечности? Примирение с действительностью, с тем, что человек всегда будет в таком падшем состоянии? Джамбул, пережив роман с революционными идеями и разочаровавшись не только в них, но в соответствующей им практике, умиротворяется, открыв Коран, где отыскивает фразу о неизменности текущего состояния.Сам Алданов как раз и хочет подкопаться под светлые идеалы революции через эти самые неизменные человеческие падшие черты. Главный герой романа – Ленин, Ильич. Уже в этом «Ильиче» – попытка отколоть человека от абстрактного и неопределенного Ленина. Ильич включен в систему реальных отношений – сын, брат, товарищ по партии. Ленин – абстракция, вождь, диктатор без роду, без племени. Алданов хочет переиграть в романе Ленина с помощью Ильича.Но задумка терпит провал. Ленин, который пьет пиво, болтает с Инессой Арманд, берет деньги у немцев на революцию, эгоистичен в быту, расчетлив в отношениях с коллегами по партии – это выглядит живо и очаровательно. Алданов пробивает брешь в унылой агиографии вождя мирового пролетариата и перед нами встает образ великого человека, который он дал нам задолго до всякого пухлого «Пантократора солнечных пылинок» Льва Данилкина.Цель была иная – дискредитировать. Но метод достижения цели был избран парадоксальный, противоречащий точке зрения самого Алданова. Мы должны ненавидеть Ленина, потому что он всего лишь человек – допивает остатки лимонада из стакана Арманд, хочет быть первым, затюкал бедную жену и готов осуществить свою мечту любыми средствами. Но разве не такому вечно падшему человеку Алданов собирался пропеть осанну? Почему в отношении Ленина человеческое оказывается порочащим? Здесь, явно, какая-то общая неувязка в концепции.Ну ладно, гипотеза номер два – Ленин аморален. Но тот же Алданов утверждает в романе опять-таки по-толстовски, что вся политика аморальна. Стало быть, на Ильиче родовое, а не индивидуальное проклятие. Если «в каждом политике сидит Ленин или Троцкий», то верно и обратное – в каждом Ленине или Троцком сидит политическое, и с них все взятки гладки. Уберите политику – не будет Лениных. Однако политика отомрет, видимо, только с человечеством.Так в чем же суть упрека? Где логика?Личность Ленина можно оценивать по-разному и право писателя придерживаться той или иной трактовки.Поэтому проблема Алданова даже не в тенденциозности, а в отступлении от собственных принципов. Он не прощается с политической агиографией, он просто переворачивает ее. Свергает с пьедестала Ленина, чтоб водрузить на его место Ласточкина, и также петь ему гимны и славу. Алданов не стремится понять Ленина, как не хочет, впрочем, особо понимать и Ласточкина. Позиции и того и другого оказываются метафизически заданы. Ласточкин – свет, Ленин – тьма. Но отчего так с точки зрения той же самой личности, объяснений в романе нет. Анализу Алданов предпочитает поверхностное описание. Ласточкин был добр и раздавал всем самозарождающиеся в карманах деньги, а Ленин был зол и творил Революцию. Первый был покровитель, второй – гонитель.В итоге мы остаемся ни с чем. С публицистической историей о том, что Ленин был плох, даже не доведенной до конца (все ушло в пересказ событий биографии) и о том, как Ласточкин с женой попал под трамвай истории, а мог бы…А правда, что он мог бы?

Арабскому коню воду возить!Признаюсь, собрание Марка Алданова давно стояло на полке. В ожидании. И однажды рука потянулась. Взяла книгу наугад. Это было «Самоубийство». Не могла оторваться. Неожиданная книга. Читается с превеликим наслаждением. Признаюсь, творчество Марка Алданова (Ландау), писателя первой волны русской эмиграции, прошло мимо меня. О чем очень и очень сожалею. Но на то были свои «объективные» причины, не возникало в очередной раз желания после хора под руководством дирижера, сладкоголосого Максима Горького и иже с ним, слагающими сказочные оды в честь Ильича, читать еще одно в исполнении Марка Алданова. Книгу открыла случайно, зацепилась и уже не смогла оторваться.

Во-первых, язык. Необычайно красивый, без особых вывертов, но сочный, вкусный. Изящная проза, с долей иронии и усмешки. Во-вторых, необычный взгляд на эпоху – от II съезда РСДРП по 1924 год. И герои произведения – Ленин, Сталин, Крупская, Инесса Арманд, Плеханов, Герцен, Савва Морозов, Троцкий, Камо, Горький.Ленин смесь Дарвина с Пугачевым. Для Ленина люди, не читавшие Маркса, были не совсем людьми.

Камо известный кавказский боевик. Чудак! Камо глуп, как сивый мерин, но очень храбр. И надежен, как каменная гора…

Джугашвили, как лесковская ведьма «ИМЕЕТ НЕ СОВСЕМ СТРОЙНУЮ РЕПУТАЦИЮ».

Человек минорной гаммы.Кроме исторических персонажей в произведении и интересные образы вымышленных героев. Они оживляют произведение, насыщают его атмосферой, дают разгул фантазии, обогащают любовными историями.Интерес к произведению зародился с первой страницы, там где автор прямо в лоб, с наскока пишет о том, что «Он (Ленин) всю жизнь был окружен ненаблюдательными людьми, и никто не оставил ни одного хорошего описания его наружности; впрочем чуть ли не самое плохое из всех оставил его друг Максим Горький. И только один из писателей написал очень интересно: „глаза у него поразительные: узкие, красно-золотые, зрачки, точно приколотые иголочкой. Такие глаза я видел в зоологическом саду у лемура“. Надежда Константиновна – жена Ленина, и желчные шутники в партии, подражавшие Плеханову, говорили, что Ленин женился из принципа „чем хуже, тем лучше“ и называли ее „миногой“. Нехороша она была, нехороша! Рассказ о Савве Морозове, который очень плохо верил людям, но в отличие от Ленина, всего меньше верил в себя и себе. Человек всегда важнее, чем его мысли.

В общем, это произведение о России, которая в 1917 году исчезла.

Заканчивается роман Алданова смертью Ленина.

«Верно, половина человечества „оплакала“ его смерть. Надо было бы оплакать рождение». Вот на такой ноте заканчивается «Самоубийство».

Это последний роман Марка Алданова, который так и не узнал, что его произведения изданы в России, их читают и любят, а он даже не надеялся, что вернется в Россию.

Основная идея романа – показать суть интеллектуальной несостоятельности российской интеллигенции чье действие (и наоборот бездействие) привело к краху Российской империи.

"Манифест коммунистической партии" был издан в 1848 году, «Капитал» Маркса в 1867, интерес в России к этим работам и создание революциооных кружков пришлось на 70-е года 19 века, а революция произошла в 1917 году.

Идею нельзя взять на штык, можно расстрелять группу людей, разогнать митинг, но если идеи марксизма , а затем большевизма засели в умах большой группы людей, эту идею можно победить заменив ее другой.

Так вот у интеллектуальной элиты было около 40 лет чтобы дать что-то взамен но они этого не сделали – результат 1917 год.

Показ этой мысли Алданову удался, но само повествование увы пусто, эта книга из разряда тех что забываются через месяц.

Алданов интересно обыгрывает тему интеллектуального самоубийства. По ходу сюжета не раз возникают упоминания о самоубийстве человека, один из главных героев всегда удивлялся как можно добровольно лишить себя жизни пусть даже из-за любви, но тут-же приводятся мысли и действия этих «интеллектуалов» симпатизирующих революционерам и мы понимаем что герой отвергая и удивляясь самоубийству фактически делает тоже самое с собой и империей.

Ветер истории сметет этих интеллигентов со сцены после 1917 года, и лишь единицы признают свою вину (многие будут ругаться на хама-пролетария, не понимая что они его сами создали ничего не сделав для уничтожение скотского отношения к 80% безграмотного населения России).

Пройдут годы и о них будут говорить как о невинных жертвах большевизма – но если задуматься, так ли это?

Не их ли интеллектуальное безвластие привело к массовому самоубийству этой элиты вместе с царской Россией?