Марк Адамов
Пустой Сосуд
Глава 3
Одиннадцатью годами ранее
– Пап, что это такое? – Эши замер на краю площади, а его отвисшую челюсть впору было подвязывать к ушам. – Что они делают?
Он теребил рукав лёгкой льняной рубахи, не в силах оторвать взгляд от мужчин, что плотными рядами выстроились по трём сторонам площади меж храмом Великого Змея, рынком и садами царского дворца. Их начищенные бронзовые шлемы и вытянутые щиты сверкали на жарком солнце Ашмазиры. Строй щетинился острыми копьями, напоминая челюсть могучего старого крокодила.
– Кажется, всё, – вздыхал тем временем Руй, сплюнув докатившийся до губ пот. – Сейчас нас всех перебьют. Повезёт тем, кому светит рабство. Да, Итаки?
Эши задрожал, не переставая разглядывать причудливое войско, что встало вокруг площади. Среди них выделялось несколько вожаков: пока копейщики томились на ногах, эти шестеро разъезжали вдоль строя на лошадях, укрытых белой тканью. Шлемы командиров полностью скрывали их лица, а над головами развевались гребни из красных перьев.
– Не неси чепухи, Руй, – отец встряхнул чёрными кудрями до плеч и отвесил сыну подзатыльник.
– Выглядит и впрямь страшно, Брейхи, – полушёпотом проговорила мама, положив голову на его плечо и приобняв одной рукой обомлевшую от вида войска Итаки. – Как думаешь, что они собрались объявлять?
– Ты сама всё знаешь, Хатаи, – взгляд отца уходил поверх сотен зевак к крыльцу храма. – Неизбежное. Уже давно неизбежное.
На площадь хлынул весь город Ашмазир. Нет, всё царство: то и дело в толпе показывались знакомые лица тех, кого Эши повстречал за неполные тринадцать лет жизни. Лахой и Рахалан с соседней плантации, коренастый караванщик Бахру, семейство субихаров, что держало кожевенную мастерскую у начала дороги на Зан-ар-Дум.
Тысячами их голосов гудела сама Ашмазира. Звучала она взволнованно, перепугано. Кто-то переговаривался с близкими, пока остальные вертели головами, будто бы надеясь выискать ответы на лицах других.
Томительное ожидание прервалось, когда на верхних ступенях храма появился человек с длинной дудкой. Он приложил её к губам и испустил пронзительный звук. Взлетели птицы с ближайших крыш, а толпа на площади разом замолчала. Трубадур тут же шагнул в сторону, уступая место высокому мужчине в плотных одеяниях, обтягивающих его худое тело. Даже через всю площадь Эши видел, каким было его лицо, едва тронутое лёгким бронзовым оттенком. Альдеваррским.
Мужчина подозвал к себе помощника в жёлтой мантии и блестящей личине. Тот оттопырил пальцы и приложил к шее первого, под самой челюстью.
– Услышь нас, Ашмазира! – усиленный магией голос громыхнул над площадью. – Услышь господ своих!
Альдеваррец с трудом выговаривал местные слова, как будто язык его разбух и не давал нужным звукам вырваться наружу. Колдун в маске тем временем уже тянул пальцы к одному из знатных господ, что стояли позади: приземистому ашмазирцу в мешковатом одеянии в пол. На солнце блестел золотой обруч, стягивающий его круглую голову. Лишь в третий раз за всю жизнь Эши мог лицезреть Агарашта, царя Ашмазиры.
– Сегодня тот день, когда мне и больно, и радостно, родные мои, – владыка вышел вперёд и вскинул руки, казавшиеся совсем тонюсенькими в непомерно широких рукавах. – Мы с гордостью берегли свою самобытность, мы долго отстаивали рубежи, вверенные нам Великим Змеем Шепзириаром!
– Берегли, – тихо повторил Руй, поглаживая пальцем ямку на подбородке. – То-то он про прошлое заговорил.
– Тсс, – шикнула мама.
Царь продолжал заливать горожан сладкими речами о глубоких водах Ашмазиры и её зеленеющих полях, расцветших среди пустыни. Он размахивал короткими руками, тряс блестящей лысиной, а иногда так размашисто вышагивал, что вот-вот бы сорвался с храмовой лестницы. Наконец, владыка Агарашт замер и скорбно склонил голову.
– И потому, родная моя Ашмазира, я обязан делать то, что лучше для нашей благословенной земли, – царь гулко вздохнул и медленно снял с потной головы золотой обруч короны. – Настало время обменять крупицу гордости на дружбу, которая защитит нас от врагов и позволит расти дальше.
Вереница испуганных шёпотов пронеслась по площади и стала громче, когда владыка Ашмазиры отошёл в сторону, всё так же удерживая корону на вытянутых руках. Сладость его слов решительно расходилась с понурой фигурой.
А на место Агарашта выдвинулся другой, куда более статный мужчина. Он прошествовал к самой кромке верхней ступени и расправил золотистое одеяние из свободной ткани. С шеи мужчины свисала цепь такой толщины, что и сильнейшему из ашмазирцев не разорвать. Квадратное, чуть загорелое лицо венчала лоснящаяся на солнце седина.
– Владыка пустынь и лесов, царь Альды и Варрена, – склонив голову, затянул Агарашт. – Покровитель Геарады, Файаксы и Аллетора, государь богами рождённого Альдеварра, Ваше Императорское Величество Валендиар. Вверяю вам свою землю, а вместе с ней – собственную душу. Ашмазира теперь ваша.
«Так вот он какой».
Император Альдеварра вёл себя так, будто от каждого его движения казна пустела на одну монету. Он замер на крыльце и позволил себе лишь один короткий кивок. Царь Агарашт потоптался на месте, вскинул руки: ему пришлось вытянуться на носках, чтобы возложить корону Ашмазиры на серебристую макушку Валендиара. Последний осторожно поправил сползший на лоб обруч и вновь замер.
– Благодарю вас, владыка Агарашт, – магия разнесла сиплый голос императора по площади вместе с заученными, едва различимыми ашмазирскими словами. – Не каждому царю хватит мудрости сделать выбор, который порадует его народ, а не его же собственную гордость. Да пребудут с вами боги.
Сам народ так не считал. Озадаченность ашмазирцев переросла в осторожное возмущение, когда они узрели, как корона их родной земли блестит на чужой, блёклой голове. Всё громче и громче становились упрёки горожан, а заместо вздохов уже прорезались недовольные выкрики.
– Змей тебя пожри, – сквозь зубы выговаривал отец. – Предатель.
Он сжимал кулаки, а немигающий взгляд направил на сверженного царя, который теперь стоял на шаг позади Валендиара и клонил голову. Брейхи Бенезил покрылся крупными каплями пота, и каждая жила в его шее превратилась в тугой канат, но всё же он не решался кричать, как остальные.
Молчали задние ряды, как и те, кто ближе всех стоял к альдеваррским солдатам. Зато зашлись воплями ашмазирцы, что стояли в самом центре площади – надеялись, видимо, что в толпе не разглядеть, кто именно выплёскивает гнев и оскорбления.
– Позор! – кричали десятки голосов.
– Чтоб вы сдохли! – добавляли другие: не такие многочисленные, но куда более громкие.
– Долой Альдеварр! – воскликнул рослый мужчина, запрыгнув на плечи друга.
Император покачал головой и вальяжно повёл правой рукой. В едином порыве строй его солдат наставил копья на толпу и сделал шаг вперёд. Взвизгнули первые ряды, попятились задние, но крики средних лишь зашлись с новой силой.
– Папа, – пропищала Итаки, схватив отца за рукав.
Брейхи Бенезил кивнул и жестом велел семье следовать за ним.
Густое столпотворение превратилось в бурлящий поток, подобный покрытому волнами озеру Ашамази во время бури. Эши лавировал между взволнованными телами горожан, несущихся к выходам с площади. Никто не смотрел под ноги, не заботился о том, чтобы не растоптать соседа. На его глазах грузный старик в одежде торговца снёс испуганную девчушку лет семи. Пока та, зарёванная, пыталась встать, ещё три пары ног втоптали её в камень.
Эши крикнул, взывая к осторожности остальных, и бросился к девочке. Он тянул руку, не спуская глаз с её лица, на котором грязь и слёзы смешались в один бурый поток, когда мостовая площади вдруг исчезла из-под его подошв. Эши перевернулся, небо поменялось местами с землёй, а воздух с криком вышел из его груди от удара об камни.
Он не мог дышать. Куда ни глянь, всюду громыхали чужие шаги, норовя размозжить Эши по площади широкими сандалиями. Он прикрыл лицо руками, и тут же ощутил плотный удар по локтю. Кто-то ругнулся, запнувшись об него и в отместку пнул мальчика по голове.
Воздуха не было: весь его вобрали сотни вопящих глоток. Они требовали крови тех, кто посмел снять корону с головы Агарашта, но лишь глубже втаптывали в землю своих же отпрысков.
– Эши! – знакомый голос звучал взволновано, как никогда. – Давай руку, придурок!
Среди тел, что сновали вокруг беспорядочной волной, Эши разглядел знакомую тёмную руку с повязанными на запястье нитками. Руй навис над ним, как стервятник над добычей, лишь для того, чтобы защитить от бурлящего потока.
– Руку давай! – повторил Руй куда громче.
Эши протянул ладонь и безвольно повис на вытянутой руке, пока брат тянул его кверху. Едва мальчишка встал, тяжёлое тело, пахнущее потом и пивом, врезалось в него сбоку. Заболели рёбра там, куда воткнулось колено незнакомца.
– С дороги, сосунки, – рыкнул грузный мужчина, чей живот будто медленно стекал по бёдрам. – С дороги, мать вашу!
Эши попятился в сторону, а толстяк уже протянул короткие пальцы, дабы придать ему нужное ускорение. Руй зычно выругался и втиснулся в крошечный промежуток меж братом и курдюком.
– Руки прочь, жирдяй вонючий, – рыкнул он.
– Зараза, – толстяк вскрикнул, когда утекающие с площади горожане толкнули его в спину. – Сейчас я тебе…
Сдвинуть такую глыбу едва могла даже толпа, так что теперь горожане обтекали застывшего курдюка с двух сторон. Его массивная фигура стала щитом для Эши, всё ещё старавшегося отдышаться. Как в медленном сне, он смотрел, как взлетает сверкающая от пота ладонь толстяка.
Руй оказался проворнее. Он вскинул левую руку, перехватил замах громилы возле локтя, а правый кулак вонзил в его обвисшее лицо. Ударил хлёстко, без замаха, и тут же закрепил успех вскинутым локтем, что тут же воткнулся в нос толстяка снизу вверх.
– Пойдём, – сурово велел Руй, хватая брата за руку и утягивая прочь.
Эши оглянулся на ходу. Курдюк вопил, прикрыл лицо и согнулся, а меж ладоней его сочилась яркая кровь. Под натиском толпы с переполненной площади он припал на колени, клонясь всё ниже. А за его необъятной спиной всё громче звучали выкрики, перемежаясь с рубленными командами на альдеваррском языке и грохотом.
– Что такое? – сдавленно спросил Эши, когда они уже оказались на одной из улиц, где можно было вдохнуть свободно. – Что происходит, Руй?
Его взгляд метался от прохожего к прохожему, но родителей и сестры видно не было.
– Седояйцый же всё сказал, – с угрюмой гримасой ответил старший брат. – Добро пожаловать в Альдеварр, чтоб его.
***
Дорога тянулась между безжизненных красноватых просторов, что разделяли Ашмазир и его ближайшего соседа, Зан-ар-Дум. Путь этот не назвал бы дальним и пеший путник. Приземистые крыши маленького города бедняков, торгашей и преступников уже росли перед Эши, хотя окраины самого Ашмазира ещё дрожали частой рябью в раскалённом воздухе за его спиной. Махину храма, что более не вмещал в себе Великого Змея, и вовсе будет видно даже если полдня вести верблюда прочь от сердца царства.
Но Эши было не по себе. При всей своей близости к Ашмазиру, Зан-ар-Дум лежал слишком далеко от берега священного озера, отчего в мёртвой пустыне вокруг него проглядывались разве что редкие сухие кустарники да иглистые кактусы. Приличные люди по доброй воле здесь не селились: без доступа к Ашамази ломалось шаткое равновесие всего естества ашмазирцев. Земля, ставшая основой для их тел, в Зан-ар-Думе довлела над водой, через которую в них вдохнул жизнь Великий Змей на заре мироздания.
Эши вздохнул, оказавшись перед крошечной заставой на въезде в городок. Состояла она из невысокой, в полтора человеческих роста, сторожевой вышки и пары пыльных шатров у её основания. Солдаты с обгорелыми до красноты альдеваррскими лицами бросили лишь один ленивый взгляд на измотанного спутника верхом на тощем верблюде и вернулись к своей незатейливой игре. Они бросали крошечные кубики на старый поднос и тут же возбуждённо орали, будто был какой-то смысл в этих кусках дерева.
Верблюд фыркнул и замялся, переступая границы Зан-ар-Дума. Немногие приходили в этот город по доброй воле: куда чаще на его узкие, тёмные улицы, покрытые песком, стекались те, кому не находилось места в величайших городах оазиса вокруг озера. Тем, кого отвергал славный Ашмазир, всегда было можно обогнуть обиталище Великого Змея и найти своё место в Сигерите на западном берегу. Или в Шор-ар-Дархе на полпути. Или в любой из деревень в зелёной полосе при озере.
Зан-ар-Дум принимал тех, кого отвергал сам Великий Змей. Некогда удобный торговый пост на пути к горам и владениям субихаров уже давно обратился убежищем для воров, шлюх и тех, кого величали торговцами туманом. Последние снабжали отчаявшихся ашмазирцев травами и порошками, что дарили недолгую усладу в обмен на ясность разума и крепость тела. С них же и начался тот путь, который привёл Руя к изгнанию.
Эши вёл верблюда среди простых глинобитных построек в один-два этажа, между которых ютились шатры и палатки самых нищих горожан. Его окружали осторожные взгляды: в Ашмазире говорили, что зан-ар-думцы делятся на воров и тех, у кого крадут первые. И одного беглого осмотра местным хватало, чтобы понять, к какому из этих племён отнести нового чужака.
Эши держался главнейшей улицы Зан-ар-Дума, некогда относящейся к единственной дороге из Ашмазира на юг. Так было до того, как благоразумные торговцы устали от нападений и проложили новую, чуть западнее. За весь немалый путь по городу Эши заметил лишь один альдеваррский патруль. Состоял он сразу из шести всадников в истёртых бронзовых доспехах, тогда как улицы Ашмазира патрулировали тройками. Как однажды поведал Итаки её муж, среди законников назначение в Зан-ар-Дум стало сродни наказанию.
Три немолодые ашмазирки с голыми грудями выскочили перед носом верблюда и принялись зазывать Эши в их бордель, скорее походивший на логово разбойников с трещиной поперёк всей стены. Плантатор демонстративно отвернулся, вздёрнув нос и пустил животное в объезд. К счастью, резкое появление блудниц отпугнуло мужичка в капюшоне, что волочился за Эши уже пару перекрёстков.
Он ненавидел это место почти так же, как ненавидел себя за то, что опять здесь появился. И ведь зачем? Эши вновь искал брата среди хилых лачуг, питейных залов и борделей, ведомый ложной памятью о Руе. Руе-весельчаке, Руе-смельчаке, Руе, который бросился на помощь братишке, когда того едва не затоптал курдюк на площади у храма. И не раз выручал его в дальнейшем, готовый вскинуть кулаки и обнажить нож на обидчика Эши. И всё это лишь для того, чтобы сломать жизнь всей семье несколькими годами позднее.
– Стой, парняга.
Плечистый мужичок лет сорока вынырнул из-за ближайшего шатра и положил ладонь верблюду на нос, отчего глупое животное взбрыкнуло, но остановилось. Выгоревшие волосы незнакомца были стянуты в сальные косички и перевязаны лентой на затылке. Из-под серого плаща – слишком тяжёлого для жаркой поры – выглядывала рукоять ножа.
– Чего нужно? – Эши нахмурил лоб и стиснул челюсть до хруста.
– Хотел спросить, не проводить ли тебя, – разбойник кинул взгляд через плечо. Сзади уже подтягивалось двое ребят помоложе. – Вижу, неместный ты.
Эши с изумлением осмотрел его коричневую кожу и округлые черты – такие же, как у него самого.
– С чего ты это взял? – спросил плантатор.
– А что, много кого знаешь из Дума? – незнакомец усмехнулся и деловито отогнул плащ, ещё явнее демонстрируя кинжал.
Эши переглянулся с двумя молчаливыми бандитами за его спиной и повёл верблюда назад, но разговорчивый бандит ухватил свисающие с морды поводья.
– Знаю Хезо Брюхо, – как можно суровее поведал Эши. – Слышал о таком?
Разбойник сморщился, а глаза его недоверчиво изучали чужака, явно цепляясь к слишком уж чистой тунике и деревянным чёткам на шее.
– Хезо давно мёртв, – выдал он.
– Верно, – Эши прикрыл удивление в голосе. – А я жив, то-то же.
Бандит опустил голову, а его язык скользил по обнажившимся зубам – чёрным и обломленным. Он жестом подозвал товарищей, пока вторая рука тянулась к заткнутому за пояс кинжалу. Эши попытался унять дрожь, крепко вцепившись в поводья. Его собственный крючковатый нож жёсткой шишкой прятался за пазухой, но он сразу решил, что эту драку не выиграть.
– Рахин! – гаркнул вдруг кто-то через улицу.
Рослый, крепко сложенный мужчина бежал наперерез редким прохожим. Взгляд больших, округлых глаз устремился к подступившим к Эши бандитам. Одет он был в добротную накидку и плотный синеватый тюрбан, а кожа его казалась куда темнее, чем у бурых ашмазирцев.
– А, это ты, Кайхи, – разбойник фыркнул и отпустил кинжал. – Чего орёшь-то?
– Я тебе говорил не цепляться к прохожим, – говорил Кайхи вроде бы шёпотом, но слишком уж громким. – Не здесь!
– Ладно-ладно, – Рахин поднял обе руки и отшагнул с глубоким поклоном верблюду.
Вся шайка вмиг растворилась на вечерней улице. С каждым шагом солнца к горизонту, всё меньше людей оставалось вокруг. И ближайшим из них был Кайхи в его туго затянутом тюрбане.
– Мог бы и поблагодарить, – заметил он, протягивая Эши руку.
Кожа его и впрямь напоминала цветом чёрный гранит. Уроженцы земель вокруг Ашмазира едва ли так выглядели: скорее, Кайхи родился к югу от великого озера.
– Спасибо, но я могу за себя постоять, – плантатор не двигался в седле.
– Не похоже, – Кайхи рассмеялся, а Эши подметил, что ему не хватало пары передних зубов. – Даже ребята Хезо не любили тут шляться под закат. Так куда ты путь держишь?
– Я…
– И не надо мне петь ту же песню про местного, – темнокожий спаситель сощурился. – По роже вижу, что ты столичный.
Эши поджал губы и сомкнул брови. Он гордился тем, что родился на самом берегу великого озера Ашамази, но отчего-то слова незнакомца его задели.
– Мне нужно попасть в «Скорпионово жало», – тихо сказал плантатор.
– То-то же, – Кайхи закивал. – За мной. Мне туда же.
"Чудесное совпадение, – подумал Эши. – Жаль, в Зан-ар-Думе чудес не случается".
Ни на миг он не отводил взгляда от спасителя, боясь даже моргнуть, пока Кайхи прокладывал путь через отдалённые районы Зан-ар-Дума. Улочки становились всё уже, а окружающие их постройки – всё темнее. Не помогало и стремительно заходящее солнце, заставлявшее путников уповать на редкие факелы вдоль дороги.
– Верблюда оставь здесь, – вдруг велел Кайхи. – Только напугается зря и застрянет.
Они остановились в месте, что сперва напоминало тупик. Два изогнутых строения – тёмных барака в один-единственный этаж – здесь сходились так близко, что в прогал между ними едва ли протиснется достаточно крупный человек.
Эши неуверенно спешился и глядел то на верблюда, то на Кайхи. Темнокожий же с ухмылкой кивнул на хлипкий навес из соломы поверх деревянных перекладин.
– Привяжи здесь, не бойся, – сказал он гулко. – Поверь, тут никто не тронет.
Плантатор пождал губы, но всё же обвил поводья вокруг хлипкой подпорки. Верблюд словно выдохнул с облегчением и потянул подвижные губы к свисающей с крыши соломе. Пока животное увлечённо выедало дыру в крыше, Кайхи снял с запястья чёрные чётки и привязал их к поводьям.
– За мной, – велел он.
Чтобы протиснуться между тёмных построек, Эши пришлось двигаться боком, но спиной он всё равно стёр немало пыли с глинобитных стен. За узкими вратами же раскинулся просторный дворик причудливого здания, явно выстроенного не за один раз. Его центральная часть, которая напоминала небольшую виллу с арками вдоль балкона на втором этаже, заметно выделялась своей стройностью на фоне наросших со всех сторон пристроек. Левое крыло – одноэтажное и невзрачное – было выполнено из такой же глины, как остальной Зан-ар-Дум, тогда как правое тянулось к мрачному небу тремя этажами песчаника.
– «Скорпионово жало», – пояснил Кайхи, уже вскидывая руку в приветствии караульному с пикой, что встретил их во дворе. – Чего ты челюсть отвесил, не бывал что ли?
– Не бывал, – Эши помотал головой.
Кайхи вдруг замер и озадаченно почесал затылок. Глаза его при этом впились в гостя из Ашмазира.
– И чего тебе тут надо тогда? – буркнул темнокожий, а рука его скользнула под полу накидки.
– Я ищу брата, – Эши вздохнул. – Руй, знаешь такого?
Кайхи отшатнулся и недоверчиво покачал головой. И без того круглые глаза стали ещё шире.
– Так ты Эши? – сквозь смех спросил он. – Надо же! Надо же, подумать только! Так вот о ком он жужжит.
– Руй? – переспросил Эши.
– Да уж, я-то тебя другим представлял, – Кайхи зачерпнул воздух рукой, увлекая гостя в причудливое здание.
Эши изогнул брови и молча двинулся следом. Он старался представить, каким же описывал его Руй, раз темнокожий знакомый так изумился при встрече. За этими мыслями чуть погасло возмущение от того, что старший брат вообще трепался о нём на тёмных задворках Зан-ар-Дума.
– Он со мной, – бросил Кайхи мускулистому привратнику в рваной жилетке. Тот кивнул и отогнул закрывающее проход полотно.
Внутри царил глухой гомон. Как и в любой ашмазирской питейной, люди сидели на пухлых подушках вокруг низких столиков, уставленных кувшинами и толстыми трубками, из которых сочился густой белый дым. Стоял горький запах трав, которые курили завсегдатаи.
Ещё на пороге Эши ощутил первые колкие взгляды. Одна за другой головы посетителей резко оборачивались на него, а приглушённые разговоры стихали вовсе. Он сглотнул подступивший к горлу ком и с трудом удержался от того, чтобы опустить голову.
Лишь за одним столом, что ютился в дальнем правом углу, гвалт не стихал и лишь становился громче на фоне безмолвия остальных. Под чутким взглядом крупной антилопы – точнее, её головы, прибитой к стене – шестеро ашмазирцев увлечённо бросали кости на игральную доску. Рослый мужчина с клочковатой бородой ликовал громче всех, заставляя остальных уворачиваться от взметающихся при каждом движении патл.
– Руй, – тихо проговорил Эши.
– Верно, – кивнул Кайхи с таким видом, будто гость прошёл его проверку. – Пошли, поздороваемся.
До стола Руя оставалось ещё с десяток шагов, когда тот поднял осторожный взгляд, замер на несколько мгновений и вскочил с такой прытью, что едва не опрокинул стол вместе с подсвечником и парой глиняных кувшинов.
– Мать нашу, Эш! – закричал он и присвистнул. – Ты пришёл! Эй, народ, мой брат пришёл!
Эши выставил ладонь в безмолвном призыве. Чего уж он точно не желал, так это того, чтобы старший брат так рьяно привлекал внимание к нему и его имени в сомнительной забегаловке на отшибе Зан-ар-Дума. Руй разгадал его жест, но лишь отмахнулся и тут же поманил гостя за собой.
– Кайхи, спасибо, но дальше мы сами, – старший брат запустил пальцы в бороду и расчесал колтун. – Мы будем на задах. Найди нам Фаттак и бутылку раяхи.
– Будет исполнено, – с насмешкой ответил Кайхи.
Руй велел товарищам продолжать игру без него и направился к неприметному проходу между лестницей и стойкой, где обитал разливающий напитки старичок с обвислыми щеками и выпяченным животом. За этим проёмом начинался длинный коридор с занавешенными дверьми по обеим сторонам. Из-за некоторых полотен слышалось тяжёлое дыхание вперемешку со стонами.
– Это что за место? – сморщившись, спросил Эши. – Притон какой-то.
– Притон, питейное, курильня, ночлежка, переговорная, – беззаботно отвечал Руй. Голос его заметно сел с последней настоящей встречи. – Если тебе тут рады, то «Жало» будет тем, что ты пожелаешь.
– Не думаю, что мне тут рады.
– Рады-рады, – Руй издал глухой смешок. – Раз рады мне, то рады и моей семье.
«Семье», – повторил Эши про себя и фыркнул.
Заполненная стонами утроба коридора закончилась увитой сухими побегами аркой. Видимо, хозяева намеревались разбить уютный сад на задворках «Скорпионова Жала». На деле же – вдали от воды – получилась паутина тропинок в окружении мёртвых кустарников да пары живучих пальм. Под одной из них Руй и заприметил подходящий стол с парой вытянутых диванов.
– Похоже, в Зан-ар-Дум ты заглядываешь редко, – подметил Руй, усевшись.
Ближайшим источником света – помимо россыпи звёзд далеко вверху – был факел возле арки, что вела в здание. Этого хватало, лишь чтобы придать чертам старшего брата зловещую мрачность.
– Редко, – Эши кивнул. – И меня это вполне устраивает.
– Зря ты так, – в темноте блеснула желтоватая улыбка Руя. – Здесь не так плохо. Во многом лучше Ашмазира, я бы сказал.
– Ты бредишь.
– Может быть, – допустил Руй. – Налакался я неслабо. Ты бы знал, братишка, как я скучал по хорошей раяхе… Альдеваррцы во многом хороши, но выпивка их – всё равно что верблюжья моча. Вино? Тьфу! Давленный виноград, можешь поверить? Сладость с кислятиной вперемешку – и никакой радости.
– Руй… – Эши-таки уселся на второй диван.
– Боги, как давно мы не виделись, – старший брат смотрел куда-то в сторону и завороженно тряс головой. – Сколько лет, Эши…
– Четыре года, – пояснил тот изумлённо. – Я думал, ты помнишь.
Руй рассмеялся до хрипоты.
– Помню, конечно, – сказал он. – Это я так, поговорку альдеваррскую припомнил.
Эши покивал и вздохнул. Ещё вернувшись в первый раз, спустя три с лишним года в альдеваррском войске, Руй стал говорить об империи с придыханием в каждом слове, а в глазах его при этом вспыхивала искра лёгкого безумия.
– Я и забыл, – произнёс младший брат. – Ты же теперь один из них: вот и поговорками чужими бросаешься.
– Остынь, Эши, – Руй потряс выставленной ладонью. – Я воевал с альдеваррцами и за Альдеварр, мы вместе высаживались на Годаранских островах. Конечно, я по-другому на них гляжу после такого.
– Они нелюди, Руй! – Эши стиснул челюсти. – Они умеют только брать, бить и угрожать!
– Законники не говорят за весь Альдеварр, – старший брат засопел и откинулся на спинку дивана. – Они бывают разными. Простые мужики – там, в армии – они такие же, как мы с тобой.
– Не знаю я, какие там бывают мужики, на если законники не говорят за Альдеварр, то за них должен говорить их император, – Эши поёжился: пусть ночи в жаркую пору оставались тёплыми, прохладу навеяли воспоминания. – Мы вместе смотрели на него в тот день, когда нас чуть не затоптали, помнишь? А то, что он говорил потом, когда уверял, что ничего для нас не изменится? Враньё, брат. Подлое, поганое враньё – всё, на что способен Альдеварр. Вряд ли в Зан-ар-Думе об этом говорят, но они даже отобрали храм у Великого Змея!
– Я знаю, – угрюмо сказал Руй. – Потому я и оказался в тот день в Ашмазире: хотел посмотреть, что получится из этого.
Эши сощурился. Судя по всему, ещё до того, как законники добрались до храма, Руй лазил по зарослям у ограды их плантации, пугая Сайат.
– Раз ты заговорил о том дне, – Эши замялся. – Ты тогда доказывал, что дела у нас идут плохо, предлагал помощь. Что ж, ты прав, Руй. Помощь нам нужна.
– Вот видишь, – улыбка брата вновь промелькнула в полумраке ночи. – Что, так сложно сразу всё признать?
– Ты изгнан и четыре года тебя не было рядом, – Эши пожал плечами. – Я не собираюсь изливать тебе всю свою жизнь.
Руй выждал несколько мгновений, а взгляд его явно устремился куда-то на заднюю дверь «Скорпионова Жала». Эши расслышал, как под чьей-то поступью скрипит каменная крошка, устилающая тропы дворика.
– Братишка, ну чего ты морду корчишь? – Руй перегнулся через стол и взял его за руки. – Это же я!
– Руй, ты изгнан и изгнан за дело! – руки Эши взметнулись с такой силой, что заболели плечи. – Если ты хочешь расплатиться за всё дерьмо, что вывалил на семью, то вперёд! Ты, кажется, денег обещал?
– Я не обещал тебе денег, – в голосе Руя проскочила обида. – Я предлагал помощь и звал всё обсудить. Есть одно дело…
Эши вслушался в сгущающуюся ночь. Шаги в последний раз прозвучали совсем близко и тут же затихли. Ему показалось, что даже дыхание незнакомца слышится поверх лёгкого ветра.
– Всё понятно, Руй, – на выдохе сказал Эши и попытался встать. – Всё с тобой понятно.
– Чего тебе понятно? – выпалил старший брат, вновь хватая его за запястье.
– С тобой ничего не бывает по-новому. Ты только другим всё портить умеешь. Злишься, что отец подложил Итаки под законника, а сам трахаешь любую альдеваррку, которая тебе улыбнётся. – Эши потянул руку, но Руй вцепился так крепко, что заныло предплечье. – Сначала ты хочешь поговорить и помочь. Потом выясняется, что всё не так просто, и всегда есть «одно дело».
– Так оно и вправду есть!
– Змей тебя пожри, одно дело у нас уже было! – Эши закрыл глаза и тут же пожалел, когда по тьме век расползлось кровавое пятно. – Майш, помнишь? Отличное вышло дело!
Руй опустил голову и выпустил запястье брата. Он поднёс растопыренные пальцы к глазам, словно пытаясь углядеть запёкшиеся следы крови Майш. Мелькнула на мгновение одинокая слеза. Эши же осторожно поглядывал через плечо в поисках того, кто так неумело подкрадывался сзади.
– Сядь, Эши, – попросил Руй. – А ты, Фаттак, кончай в кустах сидеть! Иди сюда!
Шарканье предвосхитило появление молодой ашмазирской особы в лёгкой белой тунике, плотно прилегающей к телу. Несколько оборотов кожаного пояса туго стягивали её впалый живот, а вокруг ног развевалась просторная голубая юбка. Резной амулет на чёрном шнурке трепался на груди при каждом шаге.
– Садись, Фаттак, – угрюмо велел Руй, принимая глиняную бутыль из рук девушки. – А где чаши?
– Ты сказал Кайхи, что тебе нужны я и бутыль, а про чаши речи не было, – тихо проурчала дама. – Будь точнее в своих желаниях.
Эши с прищуром рассматривал недобрую ухмылку Фаттак, при которой поднимался лишь один край её губ. Девушка тряхнула длинными кудрями, подобрала юбку и уселась рядом с его братом, одну ногу закинув на другую.
– Это мой Эши, – невесело произнёс Руй. – Я пытался ему объяснить, что у нас есть дело…
– Я слышала, – кивнула Фаттак. – Как и то, что разговор у вас не задался.
Эши упёр кулаки в бёдра и насупился.
– Что происходит? – спросил он твёрдо.
– Это Фаттак, – пояснил Руй, указав на даму простёртой ладонью. – Она тоже обитает в «Жале», причём довольно давно.
– Она шлюха, – догадался Эши, кивая собственным словам.
Руй вмиг напрягся и сжал кулаки. Он взметнулся кверху, но рука Фаттак плавно легла ему на плечо.
– Нет, Эши, никакая я не шлюха, – тихо промолвила дама.
– Тогда ты вряд ли была бы интересна моему брату, – плантатор пожал плечами.
– К сожалению или к счастью, отношения у нас деловые, – Фаттак подмигнула Рую.
– К твоему сожалению, – буркнул тот. – Но Фаттак мне здорово помогла, когда я вернулся в Ашмазиру. У неё хорошие связи и большие возможности. Если мы сработаемся, хорошо станет нам всем.
– Да ну? – Эши фыркнул, но вновь уселся на диван. Весьма некстати накатилась тошнота с привкусом несвежего крокодильего мяса. – И чем же таким она занимается, м?
– Ты можешь не стесняться и обращаться ко мне напрямую, – Фаттак коротко рассмеялась. – Я торгую, Эши. Торгую самым ценным, что есть во всей Ашмазире… Да и во всём Альдеварре, если подумать.
