Марк Адамов
Пустой Сосуд
Глава 1
Малое царство Ашмазира, Альдеваррская империя. 377 год до Звездоявления; 231 год до рождения Архиманта.
– Эши, сюда! Тащи это грёбанное копьё!
«Копьё?» – Эши усмехнулся.
Он взвесил на руке плотную сухую ветвь, чуть длиннее его собственного роста, и бросил беглый взгляд на её заточенную верхушку. Чтобы наречь такое орудие копьём, требовалась недюжинная дерзость. Впрочем, на большее семейству Бенезил рассчитывать не приходилось с тех пор, как умер отец Эши.
– Да быстрее, он же убежит!
Техеш ждал Эши на самом краю плантации, где заканчивались ряды молодого папируса и начинались дикие заросли вдоль берега великого озера Ашамази. Он переминался с ноги на ногу и остервенело размахивал руками, требуя копьё.
Эши смотрел на него и вновь не мог понять, повезло ли ему с шурином. Техеш был на голову выше большинства ашмазирцев, но из-за такого роста ещё заметнее становилась его худоба. Сам он утверждал, что с лихвой компенсирует недостаток силы ловкостью и умом. Так или иначе, работал он старательно, пусть и успевал куда меньше, чем Эши в его годы. Впрочем, и времена тогда были другие.
– Ну, наконец-то! – Техеш потянулся за копьём. – Давай мне.
– Нет уж, – Эши отвёл правую руку с оружием за спину и протянул юноше левую, которая сжимала кусок несвежего мяса. – Возьми это.
– Опять приманка?
Техеш фыркнул и поморщился, но всё же принял подванивающий шмат. Эши вырезал его из останков наполовину съеденной антилопы, которую нашёл на берегу озера дней семь тому назад. Над трупом уже тогда роились мухи, так что накормить таким мясом можно было только редкого врага. Ну, или забредшего в воды у плантации крокодила.
– Где он? – спросил Эши, пробираясь сквозь заросли тростника вслед за Техешем.
– Тут был, – бросил в ответ шурин. – Здоровый, скотина. Как два меня!
Эши сглотнул тяжёлый ком, подступивший к горлу, и покрепче перехватил копьё. Он надеялся, что Техеш опять преувеличивал. Таких больших крокодилов на этом берегу озера Ашамази не видели уже давно. Обычно им доставались совсем молодые тварюги, которые не прижились на западном берегу, где людских поселений почти не осталось. А то и вовсе – ленивые вараны, что превращались в крокодилов с кровавой пастью после встречи с буйным воображением некоторых ашмазирцев.
– Ой, вон он! – Техеш перешёл на шёпот и ткнул пальцем в прогал меж зарослями. – Смотри!
Эши сощурился и припал на одно колено. На сей раз воображение Техеша было ни при чём. В нескольких локтях от берега он увидел пару глаз, что выступали над рябой поверхностью. Такие могли принадлежать только особо крупной животине. Слишком крупной, чтобы смириться с таким гостем столь близко к дому.
– Давай, – Эши кивнул. – Не бойся.
– Не боюсь, – Техеш скривил лицо. – Ты сам-то не сдрейфь. И копьё держи покрепче.
Юноша осторожно подобрался к самой кромке воды, набрал полную грудь воздуха и сделал ещё один шаг. Плеск воды взбодрил крокодила. Он тут же устремил взгляд на возмутителя спокойствия и подплыл на локоть поближе. Приоткрытая пасть поднялась над поверхностью.
– Давай! – повторил Эши, схватив копьё обеими руками и выставив наконечник перед собой.
Техеш замер. Его правое колено заметно подрагивало, а руки будто отказывались слушаться. Юноша искоса посмотрел на Эши, уловил его нетерпеливый взгляд и кивнул сам себе. Наконец, он шагнул вперёд, погрузив левую ногу по колено в воды Ашамази, и протянул подгнившее мясо.
Крокодил вмиг учуял зловонное лакомство. Он распахнул пасть, продемонстрировал людям ряды острых зубов и сорвался с места. С небывалой скоростью тварь разорвала дистанцию и выпрыгнула из воды. Её челюсти устремились к добыче, норовя заодно отхватить и руку Техеша по самый локоть.
– Отходи! – закричал Эши, бросаясь навстречу крокодилу. – Отходи!
Техеш взвизгнул и выронил мясо. Он попытался отпрыгнуть, но лишь завалился на спину, всё ещё слишком близко к смертоносным челюстям зубастой гадины. К счастью, крокодил решил сначала расправиться с падалью и уже потом заняться истошно вопящей свежатиной
Эши же допускать этого не собирался. Пока животное замедлилось, чтобы проглотить ошмёток антилопы, он бросился в воду, на лету занося копьё. Острый конец обрушился на чешуйчатый лоб крокодила и уткнулся в крепкий череп. Тварь яростно взбрыкнула и попыталась вырваться. Тогда Эши перехватил копьё и повис на нём, как на праздничном шесте. Лишь под всем его весом оружие сумело проломить кость. С громким хрустом оно прошло через крокодилью голову и воткнулось в илистое дно Ашамази. Кровь его красным туманом наполнила воды великого озера.
– Прости меня, Великий Змей, – обратился Эши к Шепзириару, покровителю всех ашмазирцев. – Прости, что окропил кровью твой дом.
«Опять», – добавил он мысленно.
– И спасибо тебе, Великий Змей, что избавил от крови наш, – дрожащим голосом добавил Техеш, не сводя глаз с обмякшего тела крокодила. – Ну что, пустим его на мясо?
– Если сам дотащишь его до дома, – Эши придавил голову животного подошвой сандалии и с трудом извлёк копьё. – И есть будешь сам.
Крокодил на вид был совсем старым, раз успел вымахать едва ли не в три человеческих роста. Мясо мясом, но такие обычно сохраняли вкус затхлой воды, даже если обжарить их до чёрной угольной корки. Времена настали тяжёлые, но не настолько безнадёжные.
Эши протопал по расхоженной тропе вдоль плантации, поглядывая на поредевшие ряды папируса. Стебли продолжали сохнуть, пусть дни стояли на редкость пасмурные для жаркого сезона. Такие пойдут разве что на корм верблюдам, коих в семье осталось всего два.
Невольно его взгляд прошёл между стеблями и уткнулся в высокий соломенный забор. Совсем недавнее дополнение к плантации Бенезилов. Раньше их владения продолжались и дальше, к югу. Хлопок, папирус и лён полотном тянулись вдоль берега Ашамази. Десятки рабочих трудились вместе с отцом семейства, Брейхи, прерываясь лишь на время сна и особо сильного зноя. С ними же вкалывал тогда ещё совсем юный Эши. Пусть работы было много, он наслаждался тем временем, когда вся семья была вместе, на одном поле. И отец, и Руй, и Итаки.
Всё изменили треклятые альдеваррцы, пожри их Великий Змей. Императору Валендиару мало было того, что его торговцы подмяли под себя добрую часть рынков Ашмазиры. Нет, он хотел большего и своего добился. Трудно было бы представить другой исход, с его-то богатством и несметными полчищами солдат. Альдеварру надоело просто довлеть над Ашмазирой, и тогда он сделал её своей частью. Жалким придатком империи, что раздувалась, как воспалённый живот бедняка. Раздувалась, и всё никак не лопалась.
Эши отодвинул занавеску, прикрывавшую вход в дом, и приставил копьё к стене. Он вытер лоб, осмотрел руки. Алые брызги крокодильей крови запятнали его бурые предплечья и ладони, сливаясь с потёками пота. Вены взбухли от усталости, а мозоли на пальцах саднили уже который день. Но то был не повод откладывать работу.
– Не убирай копьё далеко, – с улыбкой проговорила Сайат. – Мне спокойнее, когда оно на виду.
Молодая жена Эши собрала кучерявые волосы в высокий чёрный хвост, прикрыла их белым платком и размеренно помешивала то, что закипало в старом котелке. Её узкие плечи были напряжены. Сайат никогда не любила корпеть над костром и готовить очередное варево на обед. С куда большим рвением она бы сейчас вышла на плантацию, но Эши сам настоял, чтобы жена поменьше трудилась в жаркую пору. Двух нерождённых детей они из-за этого уже потеряли, хватит.
– А что тебя беспокоит, солнце моё? – усмехнулся Эши. – Новый император нагнал целую уйму законников, неужто тебя это не успокаивает?
– О, да! – Сайат рассмеялась, и варево едва не улучило момент, чтобы убежать из котелка. – Этого я и не пойму, любимый. Чем больше законников к нам присылают, тем в Ашмазире беспокойнее. Сдаётся мне, этот Бельверен никуда не годится. Старый-то, отец его, толковее был.
– Одного древа плоды, – Эши фыркнул и оттянул воротник вымокшей в поту рубахи.
Пусть уже семь лет над дворцом в сердце Ашмазиры реял золотой лев Альдеварра в нелепой короне, ему не было дела до императоров и их паршивых семей. Да, местные шептались, что молодой владыка Бельверен оказался никудышным правителем, который только порочил славу великого отца.
Но какую ещё славу? Эши было плевать, какие заслуги внушили альдеваррцам такой трепет перед Валендиаром Первым. Пусть он хоть засыпал золотом каждого бледного жителя Левианора – плевать. Эши заботила только его стремительно мельчающая плантация и всё чаще голодающая семья. Валендиар же для него оставался обезумевшим от богатства скупцом, который на старости лет забрал у Ашмазиры свободу.
– Не знаю, не знаю, – молвила Сайат. – Раньше законники хотя бы пытались навести порядок. Слышал, что у Гайхи полполя сгорело? Он считает, поджог кто-то.
– Законники и подожгли, – Эши пожал плечами. Он разыскал достаточно чистый обрезок ткани и принялся вытирать загустевшую кровь с копья. – С Койошем так же всё было.
Разве что Койош свой пожар не пережил.
– Не знаю, – повторяла жена. – Я вчера подрезала стебли в дальней части, у забора. Слышу – шорох какой-то странный за ним. А там мужик стоял и пялился из зарослей. Не то на меня, не то на папирус наш.
– Что ещё за мужик? – Эши сжал копьё, будто собрался кого-то пронзить.
– Одному Змею известно, – Сайат покачала головой. – Нечёсанный, небритый. Но по виду – из наших, ашмазирец.
– Ещё раз увидишь, сразу зови меня, – плантатор отложил копьё и крепко сжал плечи супруги. – Сразу же!
– Обязательно, любимый, – с едва уловимой издёвкой ответила та. – Ты бы лучше на обед так же спешил, как тыкать копьём в крокодилов и зевак.
– Было бы на него время, – Эши вздохнул и прошёл к выходу.
Времени и впрямь не было. Техеш завопил о крокодиле, как раз когда Эши заканчивал грузить свежий папирус на телегу и собирался запрягать верблюда. Он должен был успеть на рынок у храма до того, как Бахру отправится в земли Субихаров с товаром. Без новой горстки львов – чудных медных монет, что были в ходу в Альдеварре – семейству предстояли бы особо голодные дни. Да и заклинателя пригласить следовало, чтобы урожай не погибал так быстро.
Когда Эши выводил запряжённую телегу из обветшавшего глинобитного сарая, Техеш уже докладывал Сайат о невероятной битве с крокодилом. Супруга вытянула губы и кивала каждому слову. Верный признак насмешки с её стороны.
– Ты бы видела его зубы! – юноша развел большой и указательный пальцы так далеко, как только мог. – Вот такие, представляешь? Острые, длиннющие, яд капает прямо в воду…
– У крокодилов яда нет, – походя бросил Эши.
– Значит, слюни, – Техеш обиженно нахмурил лоб. – Главное, мы его здорово уделали.
– Молодец, братик, – Сайат язвительно усмехнулся. – А где туша-то?
– Так ты это, верёвку-то мне дай, – юноша почесал кудрявый затылок. – Тяжёлый он, зараза: так не дотащить.
Эши оставил жену наедине с бравадами её брата, а сам пустил верблюда по занесённой песком дороге от плантации к центру города Ашмазир. Он же – столица некогда вольного царства Ашмазира. Жемчужина на восточном берегу великого озера.
Плантатор шёл пешком, чтобы не нагружать и без того хромого верблюда. Животное неспешно волочилось следом, то и дело фыркая да останавливаясь у обочины. Приходилось натягивать поводья всем весом, чтобы упрямец продолжил путь.
Двигаясь среди редеющих пальм и пожухлых кустарников, Эши поймал себя на мысли, что завидует жене. Её брат был легкомысленным повесой, но он хотя бы оставался рядом. Они могли вместе смеяться и подкалывать друг друга, делиться забавными сплетнями за миской обеденной похлёбки.
Эши такого простого счастья лишился дважды. Сначала виной тому стал император Валендиар, задумавший пополнить поредевшее войско за счёт сынов Ашмазиры. Руй – тогда ещё двадцатилетний парень с горящими глазами и острой жаждой приключений – охотно откликнулся на этот зов. За четыре года он успел пройти череду битв от берегов моря до скалистых островов Годарана и вернулся совсем другим человеком. Гордым, но обиженным. Неспособным жить так, как того хотел отец и как было принято в мирном городе. Ошибка за ошибкой, Руй дошёл до того, что его пришлось изгнать из Ашмазиры.
– Доброго дня, Эши! – раздался голос старого Кхали. Он вывешивал свежие шкуры в лавке на краю рынка.
– Да хранит тебя Великий Змей, – кивнул плантатор в ответ. – Что тут сегодня происходит?
Широкий проход, что вёл сквозь весь главный рынок Ашмазира, упирался в величественный храм Шепзириара. Его расписные стены взмывали над городом на высоту в двадцать человеческих ростов. Белые колонны, подпиравшие треугольный свод основного портала, были видны даже с далёких окраин. И в этот день перед ними собралась целая толпа горожан.
Пара сотен человек, не меньше. Они облепили ступени храма, вскидывали руки и выкрикивали гневные речовки. Сверху же, между колоннами, выстроились законники. Солдаты императорского наместника выставили щиты, но копья их всё так же смотрели в свод храма. Эши остановил верблюда и в недоумении уставился на представление.
– Безумие творится, – Кхали встал подле плантатора и затряс лысой головой, покрытой белёсыми пятнами. – Альдеваррцы отбирают храм.
– Это ещё как? – Эши сжал левую руку в кулак, а правой невольно дёрнул поводья. Верблюд обиженно фыркнул и повёл шеей.
– А вот так, – кожевник развёл руками. – Решили позолоченные жопы в Левианоре, что хватит с нас поблажек. Великий Змей для них – какое-то малое божество. Малое, чтоб их! А таким, как их жрецы говорят, храмы иметь не положено. Алтари – сколько хотите, а храмов – ни-ни.
– Это безумие, – Эши заскрежетал зубами.
– А я как сказал? Какое ж он малое божество, если он Великий Змей, м-м?
Эши поволок верблюда и повозку поближе к храму. Он подобрался к спинам дальних горожан, как раз когда из-за щитов законников появился их командир. Плечистый вояка лет сорока в сверкающем бронзовом нагруднике и с мечом на широком поясе спустился на пару ступеней и вскинул обе руки, призывая к спокойствию.
– Тронешь Великого Змея – и он тебя проклянёт! – кричал кто-то из толпы.
– Проклянёт! – вторили сразу несколько голосов.
– Он обещал, слышите?! – немолодая женщина взобралась на широкие плечи своего спутника и обратилась к законникам. – Ваш император обещал! Вот с этого самого места обещал!
Командир поправил сползший на затылок бронзовый шлем с красными перьями.
– Я прекрасно помню этот день! – громыхнул он на всю площадь. Для светлолицего он сносно говорил на языке Ашамази. – Его Императорское Величество обещал, что вы и дальше сможете поклоняться Шепзириару, и его слово непреклонно. Поклоняйтесь Змею и дальше. В своих домах и у алтарей. Стройте их на каждом углу, славьте его имя! Но не здесь. Отныне этот храм славит Сандариала, нашего Заступника! Кланяйтесь ему – и будет вам честь и слава, которых вы заслуживаете!
Толпа разразилась возмущённым гулом, а в законников полетели гнилые плоды и даже чья-то обувь. Эши глубоко дышал, чтобы умерить гнев. Мало-помалу империя отбирала у Ашмазиры последние крохи гордости. Император обещал, что в царстве не изменится ничего, кроме флагов. Но теперь руки его дармоедов добрались и до Великого Змея.
Но гнев отнимет слишком много времени и сил. Что того, что другого у Эши и так осталось слишком мало. Видимо, не у него одного, раз жизнь остального рынка шла своим чередом. Гружённая папирусом повозка едва протискивалась по забитому людьми проходу меж прилавков. Резкий запах альдеваррских специй обжигал нос, и Эши несколько раз чихнул с такой силой, что слёзы покатились по щекам.
Его путь лежал к южной оконечности рынка, где собирались торговцы из земель Субихаров. Как раз к югу от бескрайнего оазиса Ашмазиры и обитал этот крепкий народ, отличающийся тёмной синевой кожи и угловатыми чертами хмурых лиц. Субихары заняли скалистые расщелины и красноватые каменные отроги Казаратских гор. Они гордо взирали на пустыни свысока и чтили традиции, что были едва ли не старше Ашмазиры. Во всяком случае, пока жадная хватка императора не добралась и до них.
– Здравствуй, Бахру! – воскликнул Эши, увидев за широким прилавком знакомое лицо с паутиной тонких шрамов. – Да хранит тебя Великий Змей.
– У Змея нынче не лучший день, – торговец кивнул в сторону храма, где выкрики становились всё громче.
Бахру был таким же бурокожим ашмазирцем, как сам Эши – долговязым и круглолицым, с жёсткими чёрными волосами и проницательным взглядом карих глаз. Вот уже лет тридцать он следовал проторенной тропой от озера Ашамази к субихарским городам, где его знали все старожилы. Туда он вёз целые караваны с папирусом, льном, зерном и фруктами, а возвращался с полными обозами ценной руды, крепких горских инструментов и мощных амулетов.
– Я привёз тебе новую партию, – Эши похлопал верблюда по осунувшемуся боку. – Мы привезли.
– Ох, Эши, – Бахру смущённо потупил взгляд и поскрёб ногтями по прилавку. – Слушай, в этот раз я у тебя ничего не куплю, не обессудь.
– Что, прости? – плантатор сделал шаг назад и вытянул шею. – Ты нашёл ещё кого-то? Бахру, слушай, если дело в цене…
С тех пор, как Эши пришлось взять семейное дело в свои руки, этот толстяк с крепкими караванами стал главным источником их дохода. Папируса горцам нужно было много, а законники не спешили возделывать отнятые у Бенезилов плантации.
– Да причём тут цена? – Бахру вздохнул и прикусил нижнюю губу.
– Тогда я ничего не понимаю, – Эши пытался умерить взбесившееся дыхание. – Субихары научились выращивать свой папирус на камнях?
– Понимаешь ли, в этот раз я не к субихарам еду. И не знаю, когда поеду в следующий раз. Дней через сорок, наверное.
– Чего-чего? – Эши оглянулся через плечо. С самого начала разговора ему казалось, что кто-то свербит его взглядом. – Ты же всегда к ним ездил. Только к ним!
– Раньше много что было по-другому, – Бахру посмотрел на колонны храма, что высились над палатками купцов. – Времена-то меняются. Нынче мне выгоднее везти товар не в эти проклятые горы, где от сухости горло трескается и кровит, а в Левианор. Пошлины для нас понизили, а покупателей там куда больше. Но, увы, папируса у них и своего хватает.
– И что теперь? Что семье моей делать без тебя? Сорок дней…
Эши схватился за голову и отошёл от прилавка. Бахру уже давно был его главным покупателем. Единственным, кто мог предложить достойную плату за повозку свежего папируса. Там, где Бахру давал десять львов, остальные торговцы предлагали шесть, а то и меньше. Конечно, и субихары никуда не денутся. Кто-то должен будет занять место предателя, выбравшего манящие позолоченные башни альдеваррской столицы поверх десятилетий традиций. Но есть всей семье захочется уже завтра.
– Слушай, Эши, мне правда жаль твоих родных, но заботиться о них я не обязан, – оправдывался Бахру издалека. – У меня есть своя семья, и о них я переживаю в первую очередь. Рынок у нас большой, так что ты точно найдёшь кого-то ещё. Я точно знаю, что Сайюм через пять дней поедет к субихарам. Он, конечно, не готов платить столько же, сколько и я, потому как и ему субихары заплатят меньше…
Эши махнул рукой и отвёл верблюда в сторону. Животное обиженно фыркало и мотало головой. Оно и понятно. Верблюд тоже ожидал, что повозка опустеет после встречи с Бахру.
И с каждым шагом всё сильнее казалось, будто чей-то голодный взгляд царапает спину. Эши вертел головой, всматривался в гудящий рой продавцов и покупателей, увлечённых старинной игрой в то, кто торгуется лучше. Наконец, он выхватил из этой толпы того, кто и сам не сводил глаз с неудачливого плантатора.
Мужчина в длинной желтоватой тунике замер на пересечении двух рыночных улочек. Он сложил руки за спиной и щурился – не то от ехидства, не то от выглянувшего из-за облаков солнца. Длинные волосы закрывали уши, а лицо утопало в густой чёрной бороде. Было в его раскосом взгляде что-то знакомое. Настолько, что Эши на короткий миг уловил запах хлеба, который пекла мать в старой печи. Запах самого его прошлого.
Человек широко улыбнулся и ловко проскользнул в переулок между каменными лавками. Эши пришлось потрясти головой и протереть глаза, но он так и не понял, взаправду ли была эта встреча. Да и рынок пора было покидать. Пусть времени у него вдруг стало гораздо больше, плантатор не желал тратить его на торги с жадными купцами. Не сегодня, во всяком случае.
Обратная дорога казалась такой длинной, что Эши уже и не надеялся вернуться хотя бы к закату. Ещё и верблюд упрямился: животное то и дело вставало, многозначительно мотая головой в сторону груза за спиной. Плантатор тянул поводья, а двугорбый лишь недовольно фырчал. Лишь потоптав песок копытами, он обретал силы для следующего рывка.
Когда-то – когда обозов было несколько, а водил их сам Брейхи Бенезил – дорога давалась куда легче. Не только потому, что верблюды ещё не успели одряхлеть. Раньше весь путь от центральных улиц Ашмазира до плантаций оставался устлан крепкими, плотно подогнанными плитами. По ним легко шагали животные и люди, а колёсам негде было завязнуть. Цари старой Ашмазиры не жалели камня, хоть и добыть в округе его было негде: оставалось лишь выменивать валуны у субихаров, а потом обтёсывать их в городе.
С приходом Альдеварра изменились не только флаги, и дорога в город заставила Эши это принять, ещё когда из неё пропали первые плиты, а менять их никто не собирался. Каждую ночь выкорчёвывали новые камни, а законники разводили руками. Со временем плит стало меньше, чем оазисов в знойной пустыне вокруг Ашмазиры.
Эши вдруг остановился так резко, что удивился даже неподатливый верблюд. Под вздохи животного он осмотрелся, но взгляд наткнулся лишь на одинокого всадника, который ехал навстречу и был ещё далеко, шагах в восьмидесяти. Нет, причиной его беспокойства был не этот понурый амшазирец, замотанный в белую повязку. Эши готов был поклясться, что слышал шаги за скрипом колёс и топотом верблюда. И они затихли, стоило ему остановиться.
Плантатор потянулся к козлам и запустил руку под хлопковое покрывало, что лежало там. Копьё он взять не мог – любое подобие оружия привлекло бы законников, особенно, в такой день, когда город взволновался из-за Великого Змея. Но оставаться без защиты было глупо, и Эши всё равно хранил под складками серого хлопка старый охотничий нож.
Гнутое, похоже на крюк, лезвие стремительно ржавело. Скорее всего, и тупилось со страшной скоростью, но так Эши было спокойнее. Если ножа не хватит, он всегда успеет перейти на кулаки.
Плантатор присел, согнув колени, и медленно продвигался вдоль верблюжьих копыт, надеясь лишь, что усталое животное не решится обрушить одно из них ему на голову ради шутки или мести за утомительный день. Он заглянул под телегу сквозь прогалы между спицами и увидел две ноги в сношенных сандалиях. Словно учуяв его взгляд, ступни взмыли в воздух и пропали. Телега закачалась под весом преследователя.
– Выходи, – потребовал Эши, выпрямляясь.
Он поднёс нож к лицу, но всё равно не успел среагировать. Чья-то тень выросла среди папируса на телеге, закрыла на мгновение солнце и грузно приземлилась за спиной. Эши провернулся на подошвах, и тут же ударился о борт повозки. Тень сжала его запястья, прибила руки к хлипким деревяшкам.
Теперь Эши смог разглядеть своего преследователя. Те же слипшиеся от грязи волосы, та же клочковатая борода и ухмылка на вытянутом лице. Но волновали его только глаза: широкие, со светло-коричневым разливом вокруг зияющих зрачков. Глаза, что улыбались так же, как четыре года назад.
– Руй? – сдавленно проговорил Эши.
Преследователь отпустил его руки, отошёл на несколько шагов и загоготал. Лицо, фигура, даже взгляд – всё это могло поменяться с годами, но смех… Смех старшего брата звучал всегда одинаково.
– И чего ты гоняешь туда-сюда свой папирус? – с издёвкой спросил Руй. – Эй-эй!
Брат попятился, когда Эши вскинул крючковатый нож. Ржавое лезвие, напоминавшее коготь стервятника, зависло перед его лицом, заставляя шагать всё дальше назад.
– Что ты сделаешь? – сквозь зубы спросил Эши.
– Слушай, давно мы не виделись, понимаю, – медленно говорил Руй, не сводя глаз с ножа.
– И не должны видеться, – кивнул плантатор. – Ты изгнан.
Законы Ашмазиры всегда были однозначны для тех, кто признавался негодным для жизни у вод священного озера: ступить на земли царства они могли лишь после смерти, чтобы дух их упал в пасть Шепзириара. В случае Руя, приговор вынесли не власти, а его собственные родители. Страшнее только вердикт Великого Змея.
– Так ты не ори, и никто не узнает, – попросил Руй, пригнувшись и понизив голос.
– Объясняй, что ты тут делаешь, – требовал Эши. Кончик ножа следовал за братом, как бы тот ни старался уйти в сторону.
– Мы можем поговорить у тебя, под крышей? Жарко же!
– Нет.
Эши помнил брата улыбчивым: настолько, что уже к двадцати пяти по его лицу поползли неизгладимые морщины. Теперь знакомые щёки и скулы спрятались за спутанными зарослями бороды. Руй напоминал тех бедняков, что сидели под расписными стенами храма, протянув изъеденные язвами ладони.
– Братишка, – он тяжело вздохнул. – Я знаю этот твой взгляд. У отца был такой же, когда на рынке что-то не удавалось.
– Нихера ты не знаешь, – Эши ругнулся, опустил нож и потянулся к поводьям.
Он надеялся, что верблюд достаточно отдохнул.
– Знаю-знаю, – не отставал Руй. – Это взгляд называется «моим детям нечего жрать, сволочи вы все».
– Повторяю, – Эши уже подумывал о том, чтобы залезть на козлы, но тогда животное свалится быстрее, чем пройдёт полпути до дома. – Ты не знаешь ничего. Не имеешь права знать, потому что тебя изгнали.
– Да ну? – брат осмелел и схватил его за рукав. Эши попытался вскинуть руку с ножом, но Руй ловко перехватил её и вывернул ржавое оружие из ослабевших пальцев. – Не говори, что забыл, почему отец меня изгнал!
– Я не забыл, – Эши растирал саднящее запястье. – Из-за твоих ошибок.
– Из-за наших ошибок, – Руй выставил грязный палец с чёрной полоской под ногтем. – А ошибся в итоге он сам, потому всё стало только хуже. Майш… Да Змей бы её пожрал! Надо было оставить её в той башне.
– Пошёл ты, – Эши потянул верблюда за собой, но Руй грубо перехватил поводья.
– Братишка, я в городе ещё с сезона ветров, – голос брата смягчился. – Я не хотел показываться, правда. Но я вижу, как тебе херово, и хочу помочь, позволь мне! Ради твоей семьи хотя бы, они же и мне родные!
– Ты их даже не знаешь, – огрызнулся Эши, глядя на струйку песка, что тянулась над дорогой к дому. – А от твоей помощи только хуже, всегда так было.
– Хуже уже не будет, – Руй вздохнул. – У меня есть, чем выручить вас, есть деньги!
– Так давай! – воскликнул Эши, сотрясая кулаки. – Давай их сюда, раз есть! С тебя должок, забыл?
– Не здесь, – брат опять зашептал. Он подошёл совсем близко и приобнял дрожащего от гнева Эши. – Я сейчас обитаю в Зан-ар-Думе, там есть одна дыра под названием «Скорпионово Жало». Приходи, как успокоишься: выпьем раяхи, поговорим. Мы же семья, как никак!
Эши не смог сдержать смех. Радостно ему не было: напротив, так рвались изнутри, распирая грудь, годы нестерпимой боли. Лучше бы брат оказался призраком, ведь иначе получалось, что он ничуть не изменился.
– Понятно, Руй, – проговорил плантатор, возвращая поводья из его рук. – Опять не всё так просто, да? Опять придётся «кое-что перетереть», «кое-куда прошвырнуться» и «кое-кого побить»? Да пошёл ты.
– Просто поговорим, Эши! – крикнул он вслед, когда колёса повозки уже заскрипели в песчаных наносах. – Просто поговорим, пожалуйста!
Остаток дня напоминал сон, какие приходят во время лихорадки. Знакомые образы плыли мимо Эши, но сам он лишь изредка выныривал из болезненных мыслей и с трудом понимал, что происходит. Он всё ещё чувствовал запах брата: эту смесь пота, грязи и курительного листа. Эши слышал его голос, его дешёвые попытки искушения. А пальцы, будто не прошло четырёх лет, опять слипались от крови Майш.
