Мариэтт Линдстин
Воскрешение секты
3
Симон покосился на профиль Софии. Она напряжена. Челюсти сжаты, она неосознанно скрежещет зубами. Ему показалось, что она бледная и усталая. Даже еще более усталая, чем когда они вместе вкалывали, словно рабы, в «Виа Терра», успевая поспать пять-шесть часов за ночь.
Отношение ко всему этому у Симона было двойственное. С одной стороны, его мало интересовало происходящее в зале суда. У Освальда на совести много всякого, и теперь пришло возмездие. Это могло закончиться только тюрьмой. С другой стороны, Симона не покидало неприятное, трудно определяемое чувство, в целом непривычное ему. Что-то такое чудилось ему в поведении Освальда… Если не знать, что он подсудимый, можно было подумать, что это он царит в зале суда. Казалось, ему все равно; он лениво взирает на всех, иногда забавляясь. И Симон не мог сказать, оправданны ли его мрачные предчувствия, или же они связаны с его все чаще возвращающимися параноидальными приступами.
Более всего на свете ему хотелось уехать обратно на Туманный остров, где он теперь работал. Симон очень надеялся, что в его отсутствие другие хорошо позаботились о теплицах. Новая работа ему очень нравилась. Осень скоро вступит в свои права, и многое еще предстоит сделать, чтобы всю зиму продолжать выращивать овощи в теплицах. Но времени у него предостаточно – кошмар, связанный с «Виа Терра», никогда уже не вернется. В пансионате на него не кричали, не заставляли работать быстрее, не случалось катастроф; его не забирали, словно пешку, на другие объекты. Нет, ему определенно нравилась новая работа. Приятно будет вернуться на остров.
Однако Симона огорчало, что у Софии такой серьезный вид. Такая бледная, с черными кругами под глазами… Заметно, что она не в порядке, даже несмотря на красивый костюм, который она сегодня надела. И все же есть в Софии нечто особенное, притягивающее взгляды. Далеко не все мужчины замечали ее красоту, притаившуюся где-то глубоко. Она редко пользовалась косметикой, а длинные волнистые волосы обычно попросту заплетала в косу. Но тот, кто почувствовал ее притяжение, уже не мог от него отделаться. Симон подумал, ему повезло, что он не влюбился в нее. Просто ему хотелось снова увидеть ее веселой, как тогда, когда они работали вместе в секте: кормили свиней, обсуждали книги, пробирались по снегу и строили рожи за спиной у охранника Бенни, смеясь надо всем и всеми. Рабский труд не сломил их. Оба знали, что Освальд лишился разума, но продолжали бороться. Именно такой Симон хотел бы снова увидеть Софию.
Но даже когда они встретились за дверями зала суда после оглашения приговора, она по-прежнему казалась недовольной.
Тогда Симон взял ее под руку.
– Всех угощаю ужином. Кто пойдет?
Откликнулись София, Беньямин и Эльвира.
– Ну что ты сидишь и дуешься? – спросил Беньямин Софию, когда они уселись за столиком в ресторане. – Он будет сидеть в тюрьме. Ведь именно этого мы и хотели, не так ли?
– Каких-то два жалких года, – возразила София. – За все, что он сделал со своими сотрудниками… Это не изменит его ни на йоту. Он воспримет это как отпуск. Отдохнет и вернется еще злее, чем когда-либо. А потом, представь себе, сколько любовных писем он получит в тюрьме… Таких, как он, только могила исправит.
– По крайней мере, с «Виа Терра» покончено, – проговорила Эльвира.
Симон принялся чесать ногтями голову. Он не собирался ничего говорить, но недомолвки – не его кредо. Так что он рассказал им все, что произошло на острове. С того дня, как полиция провела рейд во владениях секты, до того, как всех сотрудников отправили на пароме домой.
Симон как раз был занят тем, что укреплял в теплице решетку для вьющегося винограда, когда приехала полиция. В стеклянном доме царили такая жара и духота, что трудно было дышать. Стоял солнечный день, в теплице было жарко, как в бане. Растения боролись за каждую каплю кислорода. Симон весь вспотел. Внезапно он увидел, как распахнулись ворота и вбежали полицейские – целая армия с пистолетами в руках. Они заняли усадьбу, перевернули все вверх дном. Поначалу Симон просто стоял, открыв рот, и смотрел на окна здания, пытаясь понять, что происходит внутри. Потом увидел Эльвиру, которая вышла, закутанная в одеяло, в сопровождении женщины-полицейского. И тогда до него дошло. Сердце подпрыгнуло в груди. Стало быть, все это всерьез – стены рухнули. Он стоял и смотрел, пока к нему не подошла женщина-полицейский.
– Тебе следует зайти внутрь, – сказала она, глядя на его грязный комбинезон. – Может быть, тебе стоит сперва умыться. Мы будем допрашивать всех сотрудников.
Допросы продолжались три дня, и Симон рассказал все, как было. О наказаниях, о том, как им не давали спать, держали за стеной, словно заключенных. Слова текли, как журчащий ручей. Никогда прежде ему не доводилось так много говорить.
После трех дней допросов их отправили домой, даже тех, у кого не было другого дома, кроме «Виа Терра». Усадьба – место преступления, его нужно огородить.
Так получилось, что они все вместе сели на пятичасовой паром, пересекающий залив. Сорок восемь человек – без Освальда, который столько лет был их путеводной звездой. Без работы и планов на будущее. Потрясенные и пристыженные. Некоторые – подавленные и сбитые с толку. Другие втайне испытывали возбуждение и облегчение.
Первой открыла рот Мадлен – при виде ее бесцветных глаз у Симона мурашки побежали по телу.
– Это все неправда, я никогда не предам Франца, – сказала она. – София просто спятила.
С ней согласилась Анна, которая всегда была влюблена в Освальда.
– Видели Эльвиру? Она ныла, как ребенок, когда ее выводили. Фальшиво до ужаса.
– Франца скоро отпустят, – сказала Мадлен. – Он вернется. Вы же понимаете? Нужно держаться вместе, пока все снова не станет как прежде.
Но Мира, которая за время своего пребывания в секте в основном выполняла штрафные работы, выглядела потерянной, сидя на своей скамейке.
– Я, пожалуй, поеду домой и обдумаю все это хорошенько, – пробормотала она.
– Да что тут думать? – заявил Буссе, правая рука Освальда. – «Виа Терра» – единственная истина. Понятно, что они пытаются заставить Франца замолчать. Само собой, мы должны держаться вместе.
И дальше все в том же духе. Либо ты всей душой принадлежишь группе, либо оказываешься изгоем.
Но Симон сидел, погруженный в собственные мысли, не в силах заставить себя участвовать в этом странном разговоре. Целых три года он не покидал остров. Когда они только взошли на паром, он был уверен на все сто процентов, что вернется к родителям на хутор в Смоланде и начнет работать на земле; ничто больше не связывало его с Туманным островом. Ни одна живая душа не знает, что он на самом деле думает и чувствует, а также о том, что это он помог Софии сбежать, – и пусть все так и останется. Но когда на горизонте тонкой полосой замаячили очертания материка, Симона начали терзать сомнения. В голове зазвучал резкий голос матери. Он увидел перед собой грустные глаза Даниэля в тот роковой вечер. Симон поклялся себе никогда не возвращаться. Никогда не прощать мать. Запихнуть весь этот проклятый хутор в некий душевный архив. И вот теперь он направляется из огня да в полымя… Симон не видел никакого выхода. Не мог заставить себя принять решение.
Оторвавшись от своих размышлений, он оглядел группу, которая теперь разделилась на два лагеря. Те, кто за, и те, кто против.
Тех, кто за, оказалось явно больше. Андерс и Мона, родители Эльвиры, сидели молча, прислонившись к бортику. Мадлен тоже заметила, что они не проронили ни слова.
– А вы? Что вы собираетесь делать?
Мона сжала губы и отвернулась. Но тут Андерс поднялся и положил руку на плечо Моне.
– Мы с тобой, Мадлен. Эльвира сама виновата, что все так получилось. Она все время говорила нам, что хочет быть с Францем. Мы не предадим «Виа Терра» ради нее. Правда, Мона? Мы вытесним из памяти все, что связано с Эльвирой.
Мадлен издала радостный возглас:
– Вот это правильно!
Симон почувствовал прилив гнева. Он встал и сделал пару шагов в сторону Андерса, охваченный желанием двинуть ему хорошенько и выкинуть за борт. Но как раз в эту секунду паромщик Эдвин Бьёрк выкрикнул из кабины его имя.
– Тут кто-то ищет тебя по моему мобильному телефону. Подойди и поговори, пожалуйста.
Растерявшись, Симон подошел к Бьёрку и взял из его протянутой руки телефон.
Женщина с незнакомым голосом представилась как Инга Херманссон, владелица пансионата в деревне. После долгих извинений и вздохов по поводу ужасной ситуации с сектой Инга перешла к делу: она наслышана о том, что и как выращивает Симон, и теперь хотела бы предложить ему работу, поскольку пансионат планирует использовать только экологическое сырье и овощи собственного производства. Инга продолжала рассказывать, как много хорошего слышала о Симоне от гостей «Виа Терра». Сердце сжалось у него в груди. Мысли унеслись к теплицам и полям «Виа Терра», к виноградным лозам и томатной рассаде – все это завянет и исчезнет. Поля скоро зарастут бурьяном. Перед глазами встало все, что создано его руками за последние годы и что сейчас будет заброшено и испорчено. На мгновение вернулся голос матери, но тут же удалился, слившись со звуком воды, бьющейся о киль парома. То, что давило на грудь, отпустило.
– Когда приступать? – спросил Симон.
– Как можно скорее.
– Приеду назад следующим паромом, – ответил он Инге Херманссон и, не дожидаясь ответа, дал отбой.
В тот же день Симон вернулся на остров и начал работать в пансионате. Стоило ему прикоснуться к земле, как воспоминания о секте поблекли и растворились. Но теперь его стал волновать вопрос: а вдруг «Виа Терра» возродилась, словно живой организм, задышала, зашевелилась? Где-нибудь… Каким-то образом…
Когда он закончил свой рассказ, все некоторое время сидели молча.
– Но ты же не думаешь, что они вернутся на остров? – с ужасом спросила Эльвира.
– Кто знает… – Симон вздохнул. – Меня не покидает ощущение, будто что-то затевается.
– Да ну, если Мадде[2] возьмется править, получится сущая ерунда, – отмахнулся Беньямин. – Да и о чем нам беспокоиться? Что они могут нам сделать? Ничегошеньки.
– Я не в состоянии даже думать об этом, – проговорила София. – Но ведь ты можешь на всякий случай приглядывать за этим местом, правда, Симон?
Симон кивнул. Он не чувствовал внутренней уверенности – однако лучше промолчать, пока у него не будет чего-либо конкретного.
– Но что же ты будешь делать теперь, Эльвира? – спросила София. – У тебя есть кто-нибудь, кто позаботится о тебе?
– Я сейчас живу у тети в Лунде. Хочу закончить школу. Потом посмотрим.
Ее взгляд вдруг помрачнел, между светлыми бровями пролегла морщинка. Девочка явно над чем-то размышляла, и Симон был почти уверен, что дело тут не в судебном процессе. Черные круги под глазами, казалось, поселились там навсегда. Красные прожилки в глазах были у нее уже в то утро. С Эльвирой что-то не так.
– Ты уверена, что тебе не нужна помощь? Тебя огорчило, как поступили с тобой Андерс и Мона? – спросил он.
– Да нет, все нормально. У нас по-любому никогда не было доверительных отношений. Я люблю их и все такое, но мы всегда входили в какие-нибудь религиозные группы, а теперь с меня хватит. Папа упорствует до конца. Он говорит, что мы должны отказаться от всего материального. Понимаете? Без разницы, где ты живешь и закончил ли школу.
– Или что какая-то садистская свинья изнасиловала твою дочь, – добавила София и тут же втянула губами воздух, словно пытаясь засосать обратно свои слова. Но Эльвира, похоже, не расстроилась, только кивнула и закатила глаза, так что длинные ресницы почти коснулись бровей.
– Хотя одно я все же не понимаю, – признался Беньямин. – Как получилось, что Андерс и Мона позволили тебе давать показания против Освальда? Ты ведь несовершеннолетняя.
– Они сказали, я могу делать все, что захочу. Они вытеснили меня из сознания. Я для них больше не существую.
– Просто безумие какое-то! – воскликнула София.
– Лучше уж так. Я хочу быть нормальным человеком, а не ребенком секты. Найти друзей. Закончить девятый класс.
Симон глянул на Софию, сидящую напротив него. Ее щеки снова порозовели, а в глазах появился блеск. Он подумал, что с ней все будет хорошо – теперь, когда процесс закончился.
– А ты чем собираешься заниматься? – спросил он. – Нашла себе работу?
– Я ищу, – ответила София, и взгляд ее тут же стал замкнутым. Симон понял, что наступил на больную мозоль.
4
И вот снова он. Вопрос, по поводу которого она тревожилась, которого ожидала и знала, что его обязательно зададут. Ответ она раз за разом повторяла про себя – всю дорогу до места встречи. Внушала себе, что на этот раз все пройдет прекрасно. Надо просто держаться спокойно, почти небрежно.
Женщина с круглым лицом посмотрела на Софию поверх очков, прищурив серые глаза.
– Так-так, а где ты работала в последние два года?
София приготовилась отвечать. Проклятие! Снова заговорила сбивчиво, голос зазвучал хрипло и виновато, как-то по-идиотски сконфуженно, словно тетка застала ее на месте преступления.
– Дело в том, что я немного сбилась с пути… Вступила в секту.
Женщина вздрогнула.
– Из которой я уже вышла, – поспешила прибавить София. – То есть я теперь не имею к ней никакого отношения.
– Вот как? А какая секта, можно узнать?
– Вероятно, вы о ней не слышали. «Виа Терра».
Но женщина, сидевшая напротив, конечно же, слышала про «Виа Терра». Она подняла брови, поджала губы и посмотрела в окно на газон. Стоял серый облачный день. Мимо проплывали тяжелые облака, через приоткрытое окно тянуло свежим воздухом с запахом дождя. София поежилась. Попыталась встретиться глазами с женщиной, но та смотрела теперь в стол. Между ними повисло какое-то нервозное напряжение, которого не ощущалось раньше. Атмосфера в кабинете стала неуютной.
– Ну что ж, у меня есть твое резюме, так что я свяжусь с тобой, если мы заинтересуемся.
«Черта с два ты со мной свяжешься».
И снова внутри все упало. Несколько интервью по приему на работу заканчивались именно так. И никто больше с ней не связался. «Виа Терра». Стоит произнести эти слова, и она автоматически становится непригодной. Человек, совершивший такой идиотский поступок и вступивший в секту, по определению никому не подходит. После возвращения в Лунд София неоднократно пыталась устроиться на работу. Ей хотелось работать в библиотеке. Но найти работу оказалось труднее, чем она думала. Особенно будучи бывшей сектанткой.
Женщина подняла глаза, теперь с легким раздражением.
– Ну что ж, тогда договорились.
Настал тот момент, когда надо подняться, поблагодарить и больше никогда не обращаться в это место в поисках работы. Но сегодня София вела себя не так, как обычно. Ей отчаянно хотелось получить работу ассистента библиотекаря в университете. Библиотеку она обожала. Запах высохшей на солнце пыли и старой кожи. Свет, когда солнце заглядывает в большой зал. Яркие осенние краски листьев на деревьях за окном…
В горле встал ком, подступили слезы. Вся ситуация казалась ей такой несправедливой…
София поднялась, чтобы уйти, но ноги словно пристыли к полу. Сказать все, как есть? Выразить свои чувства? Перед глазами сразу встало множество препятствий. Неправильно быть навязчивой. Может быть, о ней пойдет дурная слава – если она начнет спорить, то уничтожит свои шансы найти работу в другой библиотеке…
«Не вставай в позицию жертвы!»
София снова поймала взгляд женщины.
– Понимаю, вы считаете, что я совершила глупость, вступив в секту. Но дело в том, что я – суперквалифицированный специалист. Я закончила бакалавриат по литературе и самостоятельно составила целую библиотеку. Я могу произнести алфавит с начала до конца и задом наперед. Очень быстро. Я отлично разбираюсь в компьютерах. И обещаю, что ни одна книга не будет стоять на полках не на своем месте.
Женщина с трудом сдерживала улыбку.
– Позвоню во второй половине дня. Только уточню несколько моментов.
* * *
В автобусе было тесно, и Софии пришлось стоять. Когда из ее мобильного телефона донеслись мягкие звуки джаза, она поначалу подумала, что это звонит телефон стоящего рядом парня. Мелодию звонка София меняла несколько раз. Резкие сигналы заставляли ее вздрагивать: ей казалось, что звонят из полиции сообщить, что Освальд сбежал и охотится за ней. Но этот сигнал звучал как задумчивая мысль. Музыка уже заканчивалась, когда София вытащила из кармана телефон. Голос она узнала сразу – деловой и немного сдержанный, но теперь с ноткой теплоты.
– Когда ты готова приступить к работе, София?
– Немедленно. Если надо, то прямо завтра.
– Завтра суббота.
– Это не имеет значения.
* * *
Папа встретил ее в прихожей. Софии хотелось немедленно рассказать ему, но она не успела вставить ни слова.
– Я обнаружил прекрасную однокомнатную квартиру недалеко от центра. Сегодня ходил смотреть. Знаю, что ты пока не нашла работу, но мы с мамой готовы помогать тебе, пока ты не встанешь на ноги…
– Я нашла работу!
С этого момента жизнь пошла в гору.
Все, что было разорвано, снова срослось. Детали, на которые София раньше не обращала внимания, проступили с неожиданной остротой: как солнце по вечерам окутывает город блестящей сетью, восхитительные запахи, доносящиеся по утрам из пекарен и кафе, монотонный гул шоссе вдали, убаюкивающий ее, когда она засыпала…
Многое, что она считала само собой разумеющимся, приобрело новый смысл. Отдыхать в выходные, есть то, что захочется, встречаться с родителями и друзьями. Возможность поспать подольше приобрела особую остроту после вынужденного недосыпа в секте. Однажды в ночь с субботы на воскресенье София специально поставила будильник на шесть, встала, а потом забралась обратно в постель и снова заснула. Просто потому, что могла так сделать. А какое облегчение – писать мейлы и эсэмэски, не опасаясь цензуры! Не говоря уже о том, чтобы свободно лазить по интернету…
Все эти мелочи наполняли ее счастьем.
* * *
Квартирка была маленькая, с альковом и кухонным уголком; в комнате едва помещались диван, музыкальный центр и пара книжных шкафов. Но София обставила свое жилище в чистых светлых тонах и самозабвенно поддерживала в нем идеальный порядок, что вообще-то было на нее совсем не похоже. По утрам она сидела на веранде, завернувшись в плед, и всматривалась в силуэты города, напоминающие мираж на фоне восходящего солнца, наслаждаясь чувством свободы, которое вернулось к ней теперь, когда она обрела свое место на земле.
Работа в основном сводилась к тому, чтобы расставлять по полкам книги. Вскоре София нашла свой темп, двигаясь одновременно быстро и мягко. Ей часто вспоминалось время в «Виа Терра». Она пыталась понять, почему осталась там так надолго, но каждый раз приходила к одному и тому же выводу: это не имеет значения. Такую ошибку два раза не совершают, и это самое главное.
София снова возобновила контакты с Вильмой, которая до вступления в секту была ее лучшей подругой. Вильма очень изменилась с тех пор, как начала работать в области моды. Теперь она одевалась в обесцвеченные, немного помятые одежды естественных цветов, которые на ней выглядели на удивление дорогостоящими. Волосы она подстригла в каре и выкрасила в черный цвет. Мягкие красивые изгибы ее тела исчезли в результате диет, и во время их встреч в кафе она по большей части ковыряла вилкой в салате. София начала думать, что они переросли свою дружбу, но Вильма настаивала на обязательных встречах раз в неделю. Во время первых встреч она заставила Софию в малейших деталях рассказать обо всем, что произошло на острове. От Освальда Вильма была просто без ума.
– В каком-то смысле я понимаю, почему тебя так потянуло к нему, – заявила она однажды. – Освальд невероятно красив, этого никак нельзя отрицать. Не знаешь, где он покупает одежду? В смысле – все, что на нем, соответствует последней моде.
– Знаешь, Вильма, он считает себя выше таких вещей, как мода. Все сделано на заказ. До него я никогда не слышала, чтобы человек шил себе джинсы у портного.
– Ах, черт!
– Как бы ты ни относилась к нему, помни, что он обращался со своими сотрудниками как с отбросами.
– Подумать только, что он оказался таким монстром!.. Просто трудно понять.
– Мне кажется, тут ты ошибаешься. Таких, как Освальд, как раз легко понять. Он – самый обычный мужик, в этом-то и заключается проблема.
– А вдруг удастся его перевоспитать…
– Поверь мне, Вильма, его нельзя перевоспитать; с такой задачей тебе не справиться.
– Подумать только, что он так зациклился на тебе… Не обижайся, но…
– Вильма, ты не могла бы заткнуться?
– О’кей, я помолчу. Только одно слово. Если уж тобой заинтересовался такой обалденно красивый парень, как Освальд, я, если честно, не понимаю, зачем тебе общаться с таким скучным, бесхребетным типом, как Беньямин.
– Ты его не знаешь. Беньямин мне очень подходит. Никого другого мне не нужно.
Вильма состроила гримаску и продолжила ковыряться в тарелке с салатом.
* * *
София оставалась верна Беньямину. От одного взгляда на него у нее по-прежнему начинало трепетать в груди. Он остался в Гётеборге, жил у сестры, работая в транспортной компании, но на выходные приезжал к Софии в Лунд – каждый вечер пятницы около восьми появлялся у ее дверей. Она готовилась к его приезду. Уже в среду вечером начинала думать о сексе, а в пятницу вечером уходила с работы настолько возбужденная, что в последние полчаса перед его появлением нетерпеливо бродила туда-сюда по квартире в надежде, что поезд придет раньше времени. Надевала сексапильное нижнее белье. Едва Беньямин переступал порог, как они сливались в объятьях, опьяненные возбуждением. Чаще всего бывали так нетерпеливы, что не доходили до спальни и занимались сексом прямо на полу в коридоре. В их отношениях не обходилось без проблем, но секс всегда был хорош. И даже прекрасен.
* * *
Наступила холодная, снежная зима, но в январе дни стали длиннее и светлее. Только ночи оставались темными и тяжелыми. Софии по-прежнему являлся в снах Освальд – когда Беньямин был рядом, становилось еще хуже. Наверное, потому, что он напоминал ей о времени, проведенном на острове. Иногда Беньямин не выдерживал ее криков и осторожно будил ее.
– Тебе опять снился кошмарный сон.
Обычно она просыпалась вспотевшая как мышь и в полной растерянности.
– Ты так громко кричала…
– Проклятие!
– Мне тяжело видеть, как ты мучаешься.
– Все наладится. Наверное, есть что-то, чего я не поняла…
– Чего ты не поняла? Рано или поздно ты должна выпустить это наружу, София.
– Что именно?
– Свою травму.
Она прижималась к нему, пока не успокаивался пульс.
– А у тебя не бывает кошмарных снов, Беньямин?
– Иногда. Но они просто раздражают. Они не такие, как у тебя.
– И что тебе снится?
– Всегда один и тот же сон. Я в городе. Это Гётеборг, но все же не Гётеборг, потому что там есть холмы и утес, нависающий над водой.
– Как на Туманном острове?
– Вот именно. Я чувствую себя встревоженным и потерянным. Брожу и ищу что-то, но не знаю, что именно. Потом подхожу к тоннелю, и по всему телу начинают бегать мурашки. Там всегда кто-то стоит – разные люди из «Виа Терра». Иногда Мадлен, иногда Буссе или Бенни. И тут я вспоминаю, что ищу-то я тебя, и спрашиваю, где ты. Всегда один и тот же ответ: «Разве ты не знаешь? Она вернулась. Она снова работает у Франца». И я чувствую такое отчаяние… Знаю, что должен вызволить тебя оттуда, но не знаю как. А когда просыпаюсь, проходит какое-то время, прежде чем я понимаю, что нахожусь дома и с тобой все хорошо.
– Почему нам все время снится это место? В чем мы так застряли?
– Да ну, мои кошмары пройдут. С твоими будет посерьезнее… Пожалуйста, сходи к специалисту. Ведь Освальд почти изнасиловал тебя. Тебе нужна психологическая помощь.
– Они просто скажут мне, что я страдаю стокгольмским синдромом, раз не могу выбросить его из головы. Я не в состоянии слушать эти бредни.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. Почему никто не скажет: «Как здорово, что тебе удалось уйти оттуда и засадить его за решетку»? Нет, все только спрашивают, сколько раз он насиловал меня в офисе.
– Но ведь он этого не делал? – с ужасом спросил Беньямин.
– Нет, и ты это прекрасно знаешь.
– Пожалуйста, сходи к психологу, дорогая моя. Хотя бы попробуй – один раз.
И София пообещала ему. Но поход к психологу так и не состоялся.