Мария Зайцева
Только для нас
Глава 1. Ветка. Сейчас
– Смотри, Тим, кто тут у нас!
Голос Ваньки звучит сердито, даже сквозь конкретный такой шум в ушах. Боже… Нахрена я так надралась? И, главное, когда успела? Пару бокалов всего-то выпила… С чего так накрыло?
Я стою, покачиваясь на высоких каблуках, держусь для устойчивости за крепкое плечо Ваньки и близоруко щурюсь на мрачную фигуру Тима.
В сердце что-то екает, дыхание затрудняется… Примерно такая же реакция, что только что была. На Ваньку.
Тим медленно отлипает от машины, к капоту которой до этого прислонялся задницей, выдыхает дым, инфернально смотрящийся в полумраке улицы, освещенной лишь одним фонарем, и идет к нам с Ванькой.
И мне почему-то хочется спрятаться. Трусливо сжаться и скользнуть за Ванькину широкую спину.
Эх, если б там реально было безопасно, я бы так и сделала.
Но Ванька для меня не менее урожающ, чем Тим.
И прятаться некуда.
Потому я стою, стараясь, по старой гимнастической привычке, держать спину ровно, и независимо смотрю на приближающуюся темную фигуру. Делаю вид, что независимо. А на самом деле… Ох, лучше не анализировать. Тем более моим пьяным мозгом.
Хотя на воздухе ощущаю, как хмель выветривается.
Или это от их близкого присутствия? Умеют они меня… взбодрить.
Машинально отмечаю, что Тим изменился.
Хотя, они оба изменились.
Ванька стал как будто выше, шире в плечах, юношеская стройность сменилась такой мужской основательностью. Откуда-то взялся бычий загривок и тяжелые кулаки…
Тим выглядит старше своих лет. Хотя, он всегда казался взрослее… Темные его волосы спрятаны под неизменную кепку, которую он привычно таскает козырьком назад, короткая борода и усы. И невероятно раскачанные плечи шириной в стол. Тим всегда был ниже Ваньки, но сейчас я вижу, что годы пошли ему на пользу. Он стал выше и крупнее.
Вообще, они оба как-то выросли… Хотя, чему я удивляюсь, мужчины растут до двадцати пяти лет, последний раз я их обоих видела пять лет назад. Им было девятнадцать. А мне – восемнадцать. Сейчас им по двадцать четыре… Они еще растут.
А вот я, со своими ста шестьюдесятью, идеальными для гимнастки, похоже, что уже нет…
Каблуки немного скрадывают нашу разницу в росте, придают уверенности.
Или это алкоголь?
В голове, несмотря на легкое прояснение, продолжает шуметь, все кружится, и, может, именно поэтому происходящее кажется нереальным.
Вообще, мое возвращение в город детства, откуда я бежала, роняя тапки, пять лет назад, ощущается сном.
Тягучим кошмаром.
Тим подходит ближе, отбрасывает сигарету, протягивает ладонь, касаясь легко скулы.
Я вздрагиваю, пытаюсь отклониться, но, покачнувшись, упираюсь спиной в твердую грудь Ваньки.
Он тут же перехватывает меня за талию, замыкая ее в горячее кольцо своих ладоней, а Тим приподнимает меня за подбородок, заставляя смотреть в глаза.
И я вижу, что взгляд его не изменился за это время.
Такой же голодный.
– Вета… – тихо говорит он, – какая… неожиданность…
– Привет, Тим, – я пытаюсь быть спокойной, пытаюсь вывернуться из жесткого хвата, но безуспешно.
Ванька меня легко фиксирует так, что двинуться не могу, а Тим наклоняется, позволяя мне еще сильнее окунуться в голод своих татарских глаз.
– Все такая же красивая… – говорит он задумчиво и скользит пальцем по губам, – давно ты в городе?
– Недавно… – хриплю я, замирая перед ним, словно мышь перед котом. От стоящего за спиной Ваньки веет адским пеклом, я ощущаю, как пот стекает по спине, а Тим держит мой взгляд, не отпуская, гипнотизируя. Они всегда идеально действовали в тандеме. Дополняли один другого. И, похоже, за эти пять лет ничего не поменялось…
– И такая же врушка… – говорит Тим, – ты уже неделю здесь… И не объявилась. Не навестила… Старых друзей…
– Я… – черт, откуда они?.. – я просто дела… решала…
– Она сильно занята была, Тим, – от гулкого смеха Ваньки его грудь ходит ходуном, резонируя в моей голове, – видишь же… Дела решала… По бардакам.
– Я вижу… – задумчиво кивает Тим, – вижу… Поехали, Вет?
– Куда? – жалко спрашиваю я, понимая, что от моего желания тут вообще ничего не зависит.
– Пообщаемся, Ветк, – опять смеется Ванька. Он вообще всегда был смешливый. И тут, похоже, не поменялся в характере. – Нам ведь есть, о чем пообщаться?
– Не думаю… – медленно отвечаю я, упираясь изо всех сил ногами в асфальт. Не то, чтоб это помогло, но все же…
– А мы думаем, – веско роняет Ванька, переставая смеяться и легко подхватывая меня на руки, – у нас к тебе вопросы накопились… Парочка.
Тим кивает и молча идет к машине.
Я упираюсь в грудь Ваньки, идущего следом за Тимом, ерзаю, пытаясь вырваться, упрашиваю:
– Вань… Мне сейчас… Некогда. И вообще… Давайте завтра? Да? Завтра… Я буду в форме…
– Нет уж, Вета, – смеется Ванька, и невеселый этот его смех, болью отдает застарелой, – слишком уж ты у нас внезапная… Лучше под контролем держать.
Тим садится за руль, Ванька открывает заднюю дверь, ловко перехватив меня одной рукой, и усаживает на сиденье. Сам скользит следом, мягко прижимает к спинке, перетягивает ремнем безопасности, на мгновение замирая у моего лица. Смотрит внимательно, считывая мой шок и растерянность, и усмехается:
– Это для безопасности, Вет…
Я, не в силах больше ничего придумать, чтоб отказать, только глупо киваю.
Ловлю взгляд Тима в зеркале заднего вида и отворачиваюсь.
Машина трогается с места, за окном пролетают знакомые с детства дома старого города, где мы когда-то бегали втроем.
Сейчас здесь темно, палисадники не освещены, окна черные. Только вдоль дороги фонари, да от фар машины лупит свет.
Мы молчим.
Тим спокойно ведет машину, иногда поглядывая в зеркало заднего вида. Ванька сидит рядом и неотрывно смотрит на меня.
Это нервирует, заставляет дышать глубже и невольно прикусывать губу в волнении.
Как они меня нашли?
Хотя, о чем я?
Город не очень большой, восемьсот тысяч жителей всего, я пару раз за неделю появлялась в квартире матери. Правда, всегда с осторожностью и предварительно выяснив, что Тим и Ванька давно уже забыли дорогу в наш маленький дворик детства… Видно, не очень мои меры безопасности сработали, раз нашли.
Так, надо выдохнуть, попытаться договориться.
Олег не просто так меня сюда отправил…
– Вань, Тим… – голос мой в тишине машины звучит неестественно слабо, подрагивает даже. Черт… Ветка, это было так давно… Так давно. Ты уже другая. И они другие. Соберись. – Я, правда, рада вас видеть, но… Но я сейчас не могу долго с вами… Общаться. Может, встретимся завтра? У меня тут деловая встреча была, вообще-то…
– Интересными делами ты занимаешься, – усмехается Ванька, оглядывая меня выразительно, особо останавливаясь на коротком платье-трубе и туфлях на высоких каблуках, – ночью…
– Это вас не касается, – с достоинством отвечаю я. Не хватало еще оправдываться!
– Касается, – роняет веско обычно неразговорчивый Тим, – нас все, что тебя касается, тоже касается.
Да…
Выдал так выдал.
Даже Ванька удивленно хлопнул ресницами и заржал:
– Брат, ты, конечно, оратор…
– Главное, что в тему, – ничуть не смутившись, ворчит Тим.
И Ванька кивает, соглашаясь. В тему.
Я перевожу взгляд с одного на другого, прикидывая, как себя вести.
Между нами так много всего незаконченного (по моей милости, кстати), так много недоговоренностей и так много общего, что я совершенно не готова сейчас ни к разговорам, ни вообще к общению с ними. Просто потому, что до сих пор даже для себя не сформулировала, кто они для меня. И как к ним относиться… В свете всего случившегося…
Как же я не хотела ехать сюда, в мой город детства! Как же отказывалась!
Но начальство на то и начальство, чтоб нагибать.
Нагнули.
И пришлось.
И ведь я подстраховалась, выяснила у матери все про них! И даже однокласснице бывшей написала в соцсети, уточнила!
Мать клялась, что давно никого не видела, а одноклассница вообще заявила, что парней уже лет пять в городе нет!
Я только потому и поехала!
И вот на тебе…
Оба в городе. И, судя по машине и внешнему виду, в полном порядке.
Нет, я за них рада, и очень…
Никому из них я никогда не желала зла. Но просто встретиться… Не была готова. И сейчас тоже.
Куда мы едем? К кому-то из них? Черт…
Нервно сжимаю коленки, ловлю на них внимательный взгляд Ваньки, краснею. Зачем он так смотрит? Все уже давно прошло… Все забылось. Я многое сделала, чтоб забыть. И сейчас возвращения, насильного погружения в наше общее прошлое, не хочу.
У меня работа, карьера, меня босс выделяет из других, ценит… У меня квартира в Москве! И замужество в перспективе! За отличного парня! Я не хочу обратно! Сюда, в мое прошлое! В мое бедное детство, прошедшее в этих дворах. В мою безбашенную юность, разделенную на нас троих… Не хочу. Я так все это старалась похоронить!
А они меня тащат.
Опять.
Мы выезжаем из города, и я внезапно понимаю, куда меня везут Тим с Ванькой.
В “Зеленую пристань”, бывший пионерский лагерь, уже давно переделанный просто в детский лагерь. Он находится на берегу реки, спуск к воде, правда, крутой, но когда это мешало детям? Неподалеку расположена эко-зона с загонами для животных, небольшой конюшней, куда постоянно есть запись на прогулки на смирных лошадках. Рядом большой сарай с заготовленным для лошадей, коз, овечек и прочих копытных сеном…
Они знают, куда меня везти. По больному бьют.
Глава 2. Ванька. Сейчас
Ветка изменилась и в то же время нет. Это дико странно, смотреть на взрослую, красивую женщину и видеть знакомые черты той веселой девчонки, с которой пробегал все детство.
Словно вернуться в прошлое, одновременно видя будущее.
Короче, странное, двойственное ощущение.
Не знаю, как Тим, а мне определенно нравится то, что я перед собой вижу.
Ветка не стала выше, не поправилась, не постриглась.
Но как-то все равно видно, что не местная. Столичная штучка.
Лоск такой, не наш, не здешний.
Кожа гладкая, с ровным загаром, заметным даже в полутьме, губы правильной формы… Они у нее и раньше пухлые были, залипательные, но сейчас она явно что-то сделала. Такое, что не поймешь даже, что, а глаз оторвать нельзя.
Волосы темной волной. Ноги стройные, гладкие. Хочется дотронуться, коснуться, удостовериться, что они именно такие наощупь, как и визуально.
Пальцы с светлым лаком. Блестящим, но не пошлым. И на ногах тоже такой цвет. Я люблю подмечать детали, умею это делать. И сейчас я охватываю ее внешний вид целиком и в то же время разбиваю на части. Так вкуснее.
И проще сдерживаться. Пока занят анализом и разглядыванием деталей, не думаешь, что будет дальше. Не представляешь…
А мне ведь это важно сейчас. Не представлять. А то, знаете, прошлое, оно же такое… Выскочит внезапно, засядет в голове, ударит волной по телу… И снесет крышу. С Веткой у меня такое на раз.
Периодически ловлю взгляды Тима на нее и понимаю, что у него то же самое. Мы с ним тут охереть, как совпадаем.
Ветка сидит рядом, не соображая, похоже, вообще ни черта. Ни как она на нас действует, ни что мы хотим с ней сделать. И сделаем. При любом раскладе сделаем.
Опять ловлю взгляд друга, брата моего практически, и только сильнее убеждаюсь в том, что будущее мы с ним видим одинаково. Ближайшее, по крайней мере.
Что потом случится… да плевать пока что.
Ветка волнуется, кусает свои идеальные губы, тянет вниз подол короткого платья… Она без чулок, без колготок. И там, под подолом, только нижнее белье… А-а-а-а! Сука! Не думать об этом! Рано! Рано еще!
Ногти на ногах перламутровые. И маленькое колечко на среднем пальце. С камушком блестящим… Необычно и круто. А еще на тонкой щиколотке узкая белая цепочка. И висит какая-то хрень, мелкая, тоже белая… Такая же цепочка на запястье. И еще кольцо. Не на правой. И с камнем. Большим. Помолвочное? Есть парень у тебя, подруга детства? Жених? Как же он отпустил тебя сюда, одну? Я бы не отпустил. И Тим бы не отпустил…
А твой жених в курсе про нас? Про нас троих? Что он про это думает?
Или это грязный секрет, который ты никому не доверила?
Платье дорогое… Простое, но видно, что уровень высокий. У нас таких нет.
У нас в городе и женщин таких нет.
И не было.
Ты была.
Но ты уехала. Бросила нас. Как же ты могла, Ветка? Как же ты могла после всего, что было?
Невольно скалюсь, сжимаю и разжимаю пальцы, пытаясь уговорить себя не трогать раньше времени, не протягивать руки.
Во-первых, надо поговорить.
И, во-вторых, надо доехать до места. Иначе Тим не оценит моей инициативы.
Он молодец. Мы ведь не сговаривались, куда отвезем. Все настолько спонтанно вышло, что вообще ничего не успели спланировать.
Экспромт, епта.
Но не зря мы все трое так хорошо чувствуем друг друга. До сих пор чувствуем.
И потому нельзя везти Ветку туда, где прошло наше детство, в эти дворики, в эти палисаднички… Слишком там все больно.
Не зря же мы с Тимом тут больше не появляемся. Трудно находиться там, где все пропитано светом твоего детства. Пусть не всегда сытого, но определенно счастливого. Тогда мы думали, что все будет так, как нам хочется.
А все получилось… Так, как получилось.
Ветка сидит, отвернувшись к окну и старательно не глядя на нас.
А я…
Я вспоминаю ту бешеную весну, когда все началось.
И голову дурманит от этих воспоминаний.
Так сильно, что невольно погружаюсь в наше общее, одно на троих, прошлое.
Ветка сидит, коленки аккуратные сводит, а я не могу не смотреть на нее. Краем глаза отмечаю побелевшие костяшки пальцев Тима на оплетке руля, и понимаю, что он себя тоже еле держит.
Нам всем надо выдохнуть, иначе ничего не получится.
Но как выдыхать, когда изначально рядом с ней воздуха никогда не хватало?
Это что-то страшное, порочное и одновременно чистое. Оно поднимается из самого нутра, прошибает насквозь острой памятью, давней, тактильной, не мозга даже – тела, когда подушечки пальцев болят от фантомного желания коснуться, ощутить, вспомнить. Когда жрешь глазами и никак нажраться не можешь.
Когда с ума сходишь, понимаешь это и одновременно ужасаешься и кайфуешь.
Это дико странно.
Это дико заводит.
Это дико правильно.
Так, как должно быть.
Мы изначально притерлись друг другу, не разлепить.
Только с кровью, только с мясом.
Ветка… Она сумела выдрать нас из себя. Наверно, сумела, иначе бы не сделала того, что сделала. У нее все в порядке, судя по шикарному внешнему виду.
У нас тоже, в принципе.
Но это только потому, что мы ее выдрать из себя не сумели. Пытались, очень сильно старались!
Но не смогли.
Все же, есть какие-то вещи, которые можно удалить лишь с частью души.
Как у тебя с душой, подруга детства? Все в порядке? Не болит?
А у меня болит.
Все пять лет болит.
И у Тима болит.
Он, конечно, тот еще молчун, но я же чувствую…
Тим сворачивает на подъездную, Ветка, закусив губу, смотрит в темный лес.
Она уже поняла, куда мы едем, и потому нервничает сильнее.
Пальцы невольно крепче цепляются за подол платья, спина выпрямляется. Королевская осанка, наследие художественной гимнастики. Охренительный излом в талии.
– Ребят… – она поворачивается к нам, смотрит, и глаза блестят в полумраке, – ну зачем?
Затем, что невозможно жить без части себя, Ветка. Только медленно умирать.
Глава 3. Ванька. Тогда
Тем летом мы с Тимом сошли с ума.
Реально, вообще не фигурально.
Просто свихнулись в один момент… Или не в один? Может, Тим даже раньше меня, он тот еще придурок немой. Вечно из него слова не вытянешь… Но вот лицом тогда еще отыгрывать не умел, и я жадный, дикий интерес к Ветке в раскосых зенках мигом срисовал.
И поразился, насколько мы с ним одинаковые иногда бываем.
Вроде, внешне вообще разные, и поведение разное, и пути, по сути, тоже. А вот что-то глубинное, яростно-бешеное… Общее. Всегда было и будет, наверное. Наверняка.
Начал приглядываться, внимательнее, боясь поверить… Боясь увидеть в глазах друга отражение своего безумия.
Потому что про себя-то я все давно понял.
Еще летом того года. Мы должны были в выпускном классе учиться, а Ветка в десятый перешла.
До этого проклятого года не замечал ничего такого за собой…
Подружка, самая лучшая, соседка по площадке, безотцовщина с матерью-алкашкой. Она была вечно какая-то замурзанная, грязная, волосы хер знает, как подстрижены, в разные стороны торчали… И страшненькая, чего уж там.
Мне, собственно, было глубоко похрен в детстве, страшненькая она или нет, главное, что веселая, заводная такая, не то, что другие девчонки в ее возрасте. Манерные дуры. Не тронь их, на ногу не наступи, платье не помни. Тьфу, блин!
Вообще интереса не было с ними играть.
Это потом, когда в девятый перешел, понял всю прелесть мятых платьев девчонок… А тогда, в начальной школе, да не пошли бы они лесом!
Мой дружбан, хмурый молчун Тимка, Тим, был того же мнения. Он жил в частном секторе, на который выходили окна моей пятиэтажки, с глухой подслеповатой бабкой. Дом их разваливался прямо на глазах, но ни бабку, ни Тима, ни органы опеки это, как я понимаю теперь, вообще не волновало.
Тим в доме появлялся исколючительно пожрать и поспать, а все остальное время гонял по пыльному асфальту. И я с ним.
Ветка к нам позже присоединилась, уже когда я в третьем классе был.
Они с матерью переехали в наш дом, в однушку на той же площадке, что и моя квартира.
Я помню, когда увидел ее в первый раз.
Вышел за молоком, а она стоит напротив окна в подъезде и яблоко грызет. Я сначала даже не понял, мальчик это или девочка: шорты, майка с чужого плеча, короткие лохматые волосы. Ноги все в царапинах и синяках.
Яблоко такое здоровенное, красное.
И она его с таким аппетитом грызла, что я не удержался, подколол:
– Вкусно? Дай куснуть?
Вообще, мне мама говорила, что кусать чужие яблоки, бутерброды и прочее – дико негигиенично, да я и не собирался… Просто поржал над малявкой.
А она улыбнулась щербатым ртом и доверчиво протянула мне яблоко…
Я глянул в светло-зеленые глаза с желтыми крапинками, словно от солнца… И взял предложенное яблоко. Как в трансе. Куснул, сходу отожрав половину. Нагло.
Думал, вопить станет, девчонки, а я в тот момент в ней все же девчонку опознал, все такие… Плаксы.
Но странная мелюзга только улыбнулась еще шире:
– Вкусно? Кусай еще!
И столько в ее предложении было простодушной широты, что я не смог больше ехидничать и ржать.
Послушно откусил еще, вернул яблоко… И начал спрашивать странную девчонку, откуда она тут взялась.
Выяснилось, что только вчера перехали, учиться пойдет во второй класс, в нашу школу. И Зовут ее Вета. Не Виолетта, не Виталина, а просто Вета.
– Ветка, значит… – прокомментировал я, опять ожидая обиды. Ветка – это же прямо обзывалка.
Но Ветка только радостно кивнула, опять улыбнувшись.
Как я потом понял, она вообще мало когда обижалась и мало что принимала близко к сердцу. Даже когда мать ее лупила почем зря и выгоняла на улицу, если мужика приводила, Ветка только жала плечами и отмахивалась на все наши с Тимом предложения пойти к кому-нибудь из нас домой. Нам хотелось ее утешить, поддержать, но ей не требовалось утешения и поддержки. Она словно теплый лучик всегда была, мягкая, озорная и веселая.
Наше, одно на троих, детство, проведенное в тихом квартале между домами из частного сектора и панельными пятиэтажками, было классным. На дворе вовсю гуляли девяностые, мой отец потерял работу на заводе и устроился в такси, бабка Тима продавала на рынке овощи со своего огорода и только этим и жила, и внука растила, мамаша Ветки пила и гоняла дочь за алкашкой в соседний комок.
В школе мы с Тимом были на особых правах, как главные бандиты, регулярно ставя учителей и одноклассников на уши, Ветка в основном тусила с нами, только на уроки убегая в свой класс.
А все свободное время после уроков мы проводили втроем. Очень классно проводили! В основном, у Тима возле дома, потому что бабке было глубоко начхать, чего мы там делаем во дворе.
А мы… Ох, мы и играли! Как раз в третьем классе Ветка притащила книгу про “Мою семью и других животных”, и мы, вообдушевленные описанием, решили устроить собственный зоопарк…
Было ржачно. Особенно, когда наловленные нами ужики расползлись по всему участку…
Потом мы гоняли в футбол, воображая себя Марадоннами.
А потом мы с Тимом увлеклись боевыми. Как раз тогда Рембо пошел, да Джеки Чан…
Начали ходить в секцию при школе. И Ветка с нами, как же без нее?
Я вскоре ушел в бокс, тренер сказал, что у меня удар хороший. Тим остался на карате. А Ветка… Ветка неожиданно свалила в художественную гимнастику. Хотя и поздно ей было по возрасту, туда с пяти лет брали, но у нее оказались какие-то данные…
В итоге, видеться мы стали реже, после школы бежали на тренировки, потом домой и спать.
Но все выходные обязательно проводили вместе.
Когда вся эта хрень во мне проросла? Теперь и не вспомнить…
