Мария Зайцева
Снегурка в постель
Сказка не про меня
СНЕГУРКА В ПОСТЕЛЬ
АННОТАЦИЯ
Вот я дура! Надо же так влететь!
Это какое-то особое идиотское умение. И удача, что оно меня в тюрьму не привело.
А могло бы.
Ведь залезть в новогоднюю ночь в богатый дом – это преступление.
Обшарить гардеробную, собрать все дорогущие цацки, тоже преступление.
А вот напялить найденный там костюмчик Снегурки с короной и в таком виде попытаться открыть сейф… Это подходит под отягчающие. И издевательство над предметами искусства. Корона-то явно произведение искусства. И костюмчик, украшенный камнями и дорогим мехом, кстати, тоже.
Но костюмчик не пережил наглых лап неожиданно вернувшегося хозяина. Так что я за него отвечать не собираюсь.
А вот корону надо выдрать из волос и вернуть.
Перед тем, как из постели хозяина дома сваливать соберусь.
ХЭ
1. Сказка не про меня.
Когда утром просыпаешься и чувствуешь, как всё тело ломит, это не очень хорошее утро.
С одной поправочкой.
Когда утром просыпаешься, а все тело ломит от того, что ночью был классный секс…
То это очень хорошее утро.
Потому смело могу сказать, что первое утро нового года выдалось у меня отличным.
Проснуться в огромной свежей постели, в спальне с панорамными окнами, с видом на заснеженные елки, украшенные новогодними гирляндами… Блин, как в голливудских фильмах прям. Помню, я как-то «Один дома» смотрела, офигевала… Утро, дом большущий, весь украшенный гирляндами… Красотища. Неужели люди реально так живут?
И вот теперь, лежа и сладко потягиваясь на кровати, установленной так, чтоб прямо с нее можно было видом любоваться, я понимаю, да. Люди так живут.
И даже рядом со мной, в одном и том же городе, а не на другом конце света, живут.
И мужик, с которым я провела эту сладкую новогоднюю ночь, так живет.
Роскошный дом, чистая мягкая постель, ни разу не скрипнувшая за всю ночь, хотя трахал он меня жестко, не жалея своего имущества вообще. Обстановка, как из журнала…
Я неловко поворачиваюсь, тут же в щеку упирается что-то острое, тихо охаю, убирая мешающий предмет.
Корона.
Дурацкая корона Снегурки, что так и не отцепилась от моих несчастных волос!
Как я умудрилась ее вчера присобачить, намертво буквально? Ведь как только меня этот зверюга не валял в постели, и нифига! Как влитая, зараза! Что там за крепление такое бронебойное?
Хотя, этот вопрос вообще не стоит задавать.
Потому как – не важен в свете сегодняшней ситуации.
А важен другой. Более глобальный.
Как я вообще вчера умудрилась так встрять?
Сашка, это особое твое идиотское умение. И удача, что оно тебя в тюрьму не привело.
А могло бы.
Все же, залезть в новогоднюю ночь в богатый дом, даже если уверена на сто процентов, что хозяин на Мальдивах загорает, это преступление.
Всласть полазить в его гардеробной, потырив все дорогущие мужские цацки, конечно, тоже преступление.
А вот нарядиться в найденный там же, в гардеробной, костюмчик Снегурки с явно не по-снегурковски дорогущей короной, что никак теперь не хотела отцепляться от моей пустой башки, и в таком виде попытаться открыть сейф… Это, наверно, подходит под отягчающие. Может, даже вандализм… Или издевательство над предметами искусства… Корона-то – явно произведение искусства. И костюмчик, украшенный камнями и драгоценным мехом, кстати, тоже.
Но костюмчик не пережил наглых лап неожиданно вернувшегося и заставшего меня за непотребным делом хозяина. Так что я за него отвечать не собираюсь.
А вот корону… Корону надо все же выдрать из волос и вернуть.
Перед тем, как сваливать соберусь.
Потому что, несмотря на то, что хозяин этого охеренного дома и оказался очень даже клевым мужиком, и в постель меня практически и не силой затащил, и удовольствия я получила вагон и еще парочку вагонов в придачу, но…
Но мы, детдомовские девчонки, с малых лет научены не верить сладким мужским словам, особенно тем, что во время секса говорятся, и заботиться о спасении своих шкур самостоятельно.
А потому обещаниям про каникулы на Красной поляне я не поверила, хотя это была очень сладкая, новогодняя сказка. В которую очень хотелось попасть.
Но где Сашка и где сказка?
В одном предложении – только в качестве насмешки.
Я поворачиваюсь, все еще цепляясь за проклятый предмет искусства, разглядываю лежащего в постели мужика.
Уже по-новому, по-утреннему. Без вчерашнего испуга, переродившегося в полное сумасшествие.
Клевый. Мама дорогая, какой клевый!
На животе лежит, спина мощная, прокачанная. Плечи широченные, руки раскинул, мышцы бугрятся даже в спокойном состоянии… Зверюга, из одних жестких мускулов состоящий. Там и с животом все в порядке, все кубики, зараза, на месте. И с тем, что ниже живота, тоже вполне. И не просто вполне. А даже очень ого-го!
У меня, по-крайней мере, такого мужика точно не было.
Хотя, у меня , за мои девятнадцать, всего два парня были. И первый вообще не в счет. Еще в детдоме, один раз. Я тогда не поняла ничего толком.
Да и второй , как я теперь понимаю, тоже не фонтан.
По сравнению с этим зверем, мой бывший Рустик – дохляк и скорострел.
Живот сладко вздрагивает, тело словно само по себе вспоминает, насколько ему было клево этой ночью. Сколько раз оно, глупое, такое глупое тело, получило кайф. Я закусываю губу, оставив, наконец, в покое дурацкую корону.
Тяну ладонь к мощной спине.
Не знаю, зачем.
Может, хочется лишний раз убедиться, что не глюк у меня, не сон праздничный, дурацкий и горячий, а реальность?
Сказка новогодняя, сбывшаяся, для взрослых девочек?
С невинной ( ну, условно), Снегуркой и горячим похотливым Зверюгой, утащившим эту Снегурку в свою постель?
Может же такое быть?
Вчера я имела неосторожность и дурость поверить.
Вовремя вспомнив, что сказки и Сашка – не совместимые вещи, я отдергиваю пальцы.
Оглядываюсь опять, прикидывая, как добраться до кабинета, в какой он, мать его, стороне.
Потому что именно там остались мои вещи.
Он их вчера из рюкзачка вытряс, выискивая, что я утащить успела. Совсем немного, кстати. Ну, часы какие-то коллекционные. Парочку запонок с камнями. Костюм Снегурки этот дурацкий, что на мне не задержался. И все.
Он это дело все по кабинету раскидал, а потом меня на столе в том же самом кабинете и трахнул.
Зверь.
Хорошо так трахнул.
Учитывая, что я не сопротивлялась, то даже и с удовольствием.
А фиг ли сопротивляться?
На горячем поймал.
И мог вполне в полицию оформить.
И тогда бы меня трахали менты в приемнике.
Новогодняя ночь, праздник все же.
А так…
Очень, вот очень неплохо получилось.
Я даже думаю, что, если б мы с ним встретились по-другому… Ну, например, меня бы по невероятной случайности в клуб занесло пафосный… Или просто на улице… И ведь все бы могло так же и завершиться… В его дорогом доме, на этой охеренной по ширине и крепости постели.
Я мысленно прикидываю, как мы могли бы встретиться иначе… И нифига у меня не прикидывается. Фантазии не хватает. Слишком разные мы. Из разных миров. Настолько разных, что никаких точек соприкосновения у нас бы нет. Может, потом, если бы я поступила на дизайнерский и выбилась в люди, как мечтаю… То, возможно, на каком-нибудь из приёмов…
Я, такая, красивая, в платье… Ага, Снегурки…
Сашка, все!
Приди в себя!
И вали. Вали уже отсюда!
Я делаю движение, чтоб мягко перекатиться на край кровати, и в этот самый момент здоровенная лапища перехватывает меня за талию и по-медвежьи уминает под горячий бок.
Успеваю только глаза вытаращить от неожиданности и легкой паники.
Мама…
Надо же, размечталась, овца…
Нужно было сразу валить, как проснулась, а не спину своего случайного любовника разглядывать!
Мужик, Виктор, так его зовут. Красивое имя, Виктор. Победитель, значит. Или защитник? Не помню, как переводится, блин…
И почему тебе эти глупости в башку лезут именно сейчас, Сашка?
Так вот, Виктор , судя по всему, даже и не просыпается. Просто захотелось мягкую теплую зверушку потискать, вот и пригребает к себе поближе в полусне.
А ты, зверушка, притихни теперь и молись. Чтоб продолжал спать.
Тогда можно будет тихооонечко… Ай!
Ладонь, полностью накрывшая мой живот, скользит ниже, по-хозяйски так, нагло! Прямо между ног! А там, вообще-то, натерто! И очень живо откликается на такое вот вторжение!
Крупный палец настойчиво раздвигает припухшие складки и проникает внутрь. Словно проверяя, как там дела. Рады ли ему.
И убеждаясь, что да. Рады.
Несмотря на бурную ночь, на то, что непривычный к таким нагрузкам мой бедный организм болит с разной степенью интенсивности в разных местах, и там, внизу, между прочим, тоже, но ощущение горячего мощного тела на мне, сильных наглых прикосновений знающего, что делает, мужчины, творят свое гнусное дело.
Я захлебываюсь воздухом, тихо шиплю сквозь зубы от остроты и жгучести грубой ласки, сама не понимая, когда успеваю раздвинуть шире ноги, позволяя уже двум пальцам проникать в меня, делать так хорошо, так больно. Так мало.
– Снегуркаааа… – хрипит Виктор, а я мимолетно думаю, помнит ли он, как меня зовут? И так ли это сейчас важно?
Он полностью наваливается сверху, прижимает животом к кровати, как-то очень быстро и невероятно мягко скользит по уже разведанной дорожке своим здоровенным членом, и мне остается только зубами в подставленное мощное запястье впиться. И выгнуться, принимая его в себя полностью.
Виктор обхватывает меня одной рукой, позволяя кусать и облизывать свое предплечье, переплетает пальцы второй руки с моими, я тут же цепляюсь за него с удвоенной силой, как за якорь в бурном море, утыкается горячими губами в висок и двигается, двигается, двигается все это время! Неторопливо и мощно, кажется, с каждым толчком наполняя меня собой все больше и больше.
Мне горячо, тяжело, не хватает воздуха, не хватает сил хоть как-то реагировать на его ласку, кроме поскуливания еле слышного и мягких укусов в руку. Он полностью опутал мое тело своим, и движения такие обволакивающие, глубокие. Задевают во мне что-то настолько чувствительное, что каждый раз – как микровзрыв кайфа.
Ааааа… Черт… Я так на него подсяду, как на наркотик!
Это же… Так же нельзя! Так просто нельзя!
Я задыхаюсь, бормочу какие-то совершенно глупые слова, о чем -то упрашиваю, кажется, еще, прошу, еще, еще, еще, чтоб не останавливался, чтоб не прекращал это…
Я не знаю, сколько проходит времени, он словно машина неутомимая, чувствуется, что ему тоже все это дико нравится. Он бормочет, какая я классная, маленькая и нежная, настоящая Снегурка, светленькая снежинка, а мне каждое его слово – словно маленькая сладкая смерть от удовольствия. И голос его, такой хриплый, такой низкий, и запах его, перемешанный с запахом секса, это все – чистый незамутненный приход от кайфа.
И я плавлюсь, умираю и возрождаюсь заново. И так снова и снова.
А когда он ускоряется, неожиданно, но так же, как и до этого, тяжеловесно и сильно, я взрываюсь.
И, кажется, кричу. Потому что выдерживать это все больше не в силах.
Он следует за мной, выдыхает в висок, поворачивает меня к себе за подбородок, жадно и долго целует, окончательно этой сладкой лаской утаскивая в проспать.
Мы так и засыпаем, обнявшись, в это чудесное новогоднее утро. Он только чуть смещается, чтоб дать мне возможность дышать.
Я, сладко уставшая, вымотанная, измученная долгим сексом. И он, абсолютно довольный.
Просыпаюсь примерно через пару часиков, и несколько секунд не могу толком разлепить ресницы, настолько ярок отраженный от снега солнечный свет, льющийся из окон.
В этот раз, без размышлений и всяких нежностей, соскальзываю с кровати и практически ползком двигаюсь на поиски кабинета.
К счастью, схему я помню хорошо, кабинет нахожу сразу.
Там переодеваюсь в свое шмотье, прихватываю рюкзак, вытираю все поверхности, до которых могла дотронуться и, особенно тщательно, стол, помнящий творящийся на нем ночной новогодний разврат.
Оставляю все побрякушки. Практически с ненавистью, с клоком волос выдираю проклятую корону.
И ухожу тем же путем, что и пришла. Через гараж.
Радуясь тому, что Виктор еще с ночи поднял обратно роллставни. А еще тому, что так легко отделалась.
Я не жалею ни о чем. Ни о случившемся сексе, о таком грех жалеть, вспоминать надо , наоборот, по праздникам.
Ни о том, что не взяла ничего из его дома, хотя именно за этим и шла, и теперь Ванька , который навел меня на этот дом с единственной задачей, взять флешки из сейфа в кабинете, будет орать и предъявлять.
Этот придурок может делать, что угодно, потому что, несмотря на мою недалекость и дурную веру в детдомовское братство, я все же имею инстинкт самосохранения. И кое-какие мозги.
И брать что-либо в доме человека из Конторы…
Нет уж.
Ванька меня подставил, скот, не сказал, к кому я иду.
Виктор был более откровенен. Я не успела толком разглядеть его должность, но вот звание подполковника ФСБ прочла четко в небрежно раскрытых корочках.
Он их мне показал после того, как трахнул на столе в кабинете. И перед тем, как унес дальше трахать в спальню.
Так что, хорошо, что выбралась, и хорошо, что невредимая.
Понятное дело, если захочет меня найти подполковник, то найдет. Кроме пальцев, кстати, ни в одной базе не зарегистрированных, потому что у меня приводов в полицию не было, там полно моего эээ… биоматериала осталось. Но я надеюсь, что ему не придет в голову меня искать.
До сейфа я не добралась, все цацки вернула, а за то, что влезла без разрешения в его дом, отплатила сполна.
Мы в расчете.
А вот с Ваньки я спрошу.
Моральный, мать его, вред.
Не рассказывать же придурку, что никакого вреда не было?
Я выскальзываю из дома, как мне кажется, незамеченной, и бодро топаю прочь.
И по пути приказываю себе забыть сладкую новогоднюю сказку.
Не про меня она.
Совсем не про меня.
Утро потерь и вопросов.
Виктор Старицкий, подполковник УСБ ФСБ, на минуточку, самый молодой на такой должности и в таком звании по стране, проснулся позже обычного. Ну, новогодняя ночь, тем более, такая… Простительно.
Провел рукой по кровати, пытаясь нащупать непонятно куда закатившуюся маленькую беленькую Снегурку, что добрый Дед Мороз притащил ему в этот Новый Год в постель в качестве подарка.
И не нашел.
Поднял голову, сонно огляделся, а потом, чертыхнувшись , подскочил с кровати.
Посмотрел на открытые роллставни, опять выругался.
Повелся же вчера на уговоры, открыл, чтоб Снегурка салют новогодний посмотрела на соседском участке.
Эти придурки до четырёх утра бабахали с периодичностью в полчаса. Так что Виктор и потрахаться успел и девочку не своими руками созданным чудом развлечь.
В другое время он бы им серьезно предъявил. Идиоты какие-то, не знающие, кто у них в соседях ходит… Хотя, Виктор не сомневался, что отец уже все давно про них пробил, так что идиоты, скорее всего, не безымянные. Но ему, Виктору, лично не знакомые.
Фейерверк они устроили роскошный, кстати.
Виктор вспомнил, как отражались разноцветные огни в изумленно и радостно распахнутых Снегуркиных глазах. Как она смотрела, и, кажется, не дышала даже.
А он на нее смотрел.
И тоже не дышал.
В первый раз, наверно, в жизни так реагировал на чужую радость.
Она была трогательная. Маленькая такая, беленькая, с курносым аккуратным носиком и пухлыми губками.
Невинность сплошная. Никогда не подумаешь, что домушница.
Само собой, эта внешность ее – своеобразная защита, мимикрия.
Виктор не работал никогда с домушниками, с ворами обычными, но представление имел, естественно.
И понимал, что эта внешняя невинность, эти огромные испуганные глазищи, эти губки, влажные, раскрытые – все это лишь наносное.
Понимал, что на случай , если ее примут, как раз такая невинность вернее всего защитит.
Простая психология, которой ворье обычно владеет в совершенстве, на уровне инстинктов практически.
Если женщина застанет на горячем, то здесь тут же будет спектакль с сиротскими мотивами. Примерно пятьдесят процентов баб ведутся и отпускают таких воровок после легенды о детстве детдомовском и что кушать хочется. Даже если застали не на кухне за жрачкой, а у сейфа с цацками.
А если мужик поймает, то та же схема, но с вариациями. В зависимости от возраста мужика. Либо сиротское детство, либо, как с ним, с Виктором. Незаметное и наивное соблазнение.
Понимал он это все еще вчера, когда поймал ее у отцовского сейфа. Все просек.
А вот реагировать не захотел. Так, как профессионал должен бы среагировать.
А вот как мужик усталый – вполне.
Не, вначале, естественно, хотел сделать все правильно.
Потому что девка, пробравшаяся в дом генерала ФСБ… Ну, это засада. Это значит, что где-то по службе мощный проеб.
Виктор оценил обстановку, шустро отправил Карину, которую все равно не особо хотел трахать, восвояси.
И занялся нежданным подарком.
Подарок вела себя спокойно и по-босяцки привычно. То есть, плакалась на жизнь, причитала и сразу призналась, что попала сюда случайно.
Виктор , естественно, не особо поверил, но, когда сказала про дверь гаража, прикинул, что , может, и не врет. Отец с матерью уезжали в дикой спешке, потому что отца до последнего задерживали дела, и вполне могли и не проверить все ходы-выходы. В конце концов, обычно в доме прислуга оставалась. А тут тетя Валя уехала к своим на праздники, а очередную горничную мать как раз перед поездкой рассчитала.
Да о чем говорить, если даже роллставни не закрыты были!
Хотя, отец их редко закрывал. Весь город в курсе, кто тут живет, и лезть сюда мог только полный отморозок. Или левый, случайный человек.
Похоже, маленькая Снегурка была как раз вторым вариантом.
Потому что взяла херню полную, часы, которые не продашь у них в городе по нормальной стоимости, только в ломбард загнать за штуку рублей. Запонки – то же самое. Нет у них таких приемщиков, чтоб реальную цену отвалили. А, значит, наобум тащила.
Но самое мощное , что говорило в пользу случайности , это то, что Снегурка напялила новогодний карнавальный костюм Светки.
Сестре его шили на заказ, и он, кстати, ей дико не понравился, а потому так и остался в доме висеть.
Снегурка на него напоролась нечаянно и нацепила.
Профессионалы так себя не ведут. А вот нелепые случайные воришки, не понимающие, куда встряли, в легкую.
В принципе, это все Виктор срисовал в минуту, даже особо не проводя допроса. В конце концов, за столько лет работы в СБ ему уже не требовалось слушать, что человек говорит. Достаточно было видеть, как он это говорит. И воспринимать совокупность показателей.
Девчонка не врала. По крайней мере не думала, что врет. Явно чего-то не договаривала, но тут Виктор сделал скидку на саму тупую ситуацию и естественный испуг.
Она стояла, чуть ли не плакала, кусала губки, сдувала светлые волосы с лица. Корона, как рассказывала мама, нереально дорогая, сделанная под заказ у московских ювелиров, сползла на бок, придавая девчонке еще больше лихости, вперемешку с нелепостью и очарованием.
Виктор смотрел на нее, тягуче, внимательно, она смущалась и каменела под его взглядом, дрожала, сжимала нервно пальцы…
Длинные тонкие ножки, в неожиданно грубых ботинках, голубой камзольчик, с богатой опушкой по подолу, рукавам и капюшону.
Ей шло больше, чем Светке.
У сестры, с ее рыжими вьющимися волосами, какая-то нелепица получалась.
А эта… Прям невинность в грубых ботинках…
Он и сам не понял, как приказал ей подойти. Не ожидая особо, что подчинится, думал, что, может, наоборот, ускачет прочь. А он тогда просто поймает и сдаст в полицию. Чего с ней возиться?
Но она закусила губу, распахнула глаза еще шире, оставила в покое свою корону… И пошла.
К нему.
На подгибающихся тонких ножках.
С бешеным румянцем на щеках.
Хорошенькая, маленькая Снегурка.
Так удачно попавшая в его дом.
Ну вот как тут было не соблазниться?
Не утащить в постель?
Нет, если б прям сопротивляться начала, то Виктор бы, само собой , не стал настаивать. Он прекрасно осознавал, что то, что он делает, не особо похоже на согласие, ситуация подчинения и безвыходности с ее стороны…
Но это заводило.
Он иногда любил поиграть в такие игры. И знал, что многим женщинам это нравилось.
Снегурке тоже нравилось.
Он проверил.
Мокрая была, когда раздел ее, просто нереально.
И горячая.
И открытая.
Эта смесь порочности и невинности очень серьезно торкнула в голову, и на время Виктор забыл про окружающий мир.
А, когда опомнился, девчонка лежала под ним, смущенная собственной реакцией, исцелованная, затисканная… И так и требовала продолжения. Уже не на отцовском столе, естественно.
Короче говоря, ночь удалась.
Темпераментом Снегурку бог не обделил, такие женщины на пути Виктора нечасто встречались, а потому он увлекся.
И на полном серьезе не хотел отпускать ее утром.
И на полном серьезе звал в Красную Поляну, кататься на лыжах. Не загадывая на будущее, не планируя. Впервые в жизни позволив себе отключить мозг, хоть ненадолго.
Год выдался адский, на работе без косяков не обходилась ни одна неделя, а его назначение руководителем СБ ФСБ по городу и области многим не нравилось. И наличие папы-генерала тут только усугубляло ситуацию.
Виктор никому ничего доказывать не собирался, кроме начальства, естественно, да и то, по рабочим моментам, но все равно нервяк был.
И потому на Новый год он планировал отдохнуть.
Подхватил в ночном клубе Карину, прилипшую к нему банным листом, но не захотел ехать к себе, до родительского дома было ближе.
Вот и приехал.
А тут такой подарочек.
Снегурка в постель.
Сладкая, горячая и нежная.
Короче, самое то, что требуется, чтоб расслабиться.
Вот и расслабился.
И планировал еще расслабляться.
Утром.
А она , значит, решила переиграть.
Виктор усмехнулся, прошел по дому, особое внимание уделяя возможным пропажам. Но нет.
Снегурка захватила только свои вещи.
Сейф с двойной кодировкой и дополнительной защитой по отпечатку пальца не тронула.
Разбросанные по кабинету побрякушки так и остались валяться.
На столе, где они вчера начали свое новогоднее развлечение, лежала корона Снегурки.
Виктор взял ее, задумчиво покрутил в пальцах. Вынул из крепления светлый длинный волос.
Глупая Снегурка.
Пальчики подтерла.
В том, что легко найдет ее, Виктор не сомневался.
Вот только, надо ли?
Или пусть так и останется новогодним приключением…
Он положил корону обратно на стол и отправился в свою комнату, пожизненно закрепленную за ним в родительском доме.
Досыпать.
