Мария Зайцева
Беда для боксера
Глава 5
– Олег, привет! Ты тут чего?
Приятель из зала, имени которого не помню, таращит удивленно глаза, но я не отвечаю, киваю, прохожу мимо, в толпу народу, словно трактор, целину пропахиваю.
– Олег, погодь, погодь… – на моем пути встает уже Фома, – она вон там… Без резких движений, Олег. Мне тут еще работать.
Я показываю взглядом, что в себе и реагирую на предупреждение, смотрю в нужном направлении. И замираю, не в силах даже вдох сделать.
На высоте, там, где обычно тусят гоу-гоу, под лучами стробоскопа танцует богиня.
У нее длинные, до задницы, волнистые волосы, тонкая, гибкая фигура, и двигается она так, что все внутри встает и нихрена не падает. Она – словно не с этой планеты, словно из космоса прилетела, настолько нереальная в своем блестящем коротком платье и таких же блестящих сапогах до середины бедер. На ком-то другом этот наряд выглядел бы шлюховски. На ней – идеально.
Она танцует, двигается медленно, в такт музыке, извивается тонкая фигура, длинные волосы шевелятся, словно водоросли под водой, мягко и завораживающе.
Во рту сухо, как в пустыне. Взгляд невозможно оторвать от танцующей на подиуме богини.
Неосознанно делаю шаг к ней.
– Олег… Ты понял, да? – голос Фомы практически не слышу, он сквозь вату в ушах доходит, смысл упускается.
Мне не надо ничего понимать. Мне надо к ней.
Чем ближе подхожу, тем яснее вижу, что не одного меня богиня в серебристом платье поразила. Фиксирую со всех сторон оценивающие голодные взгляды.
За каждый готов убивать. Прямо сейчас.
Фома идет следом, чувствуя грядущую задницу и, наверняка, ругая себя за то, что вообще маякнул про Лару. Но он – мой друг, он не мог по-другому. Мы с ним позже сочтемся, а пока что… Пока что надо забрать мою персональную беду отсюда. А то я ведь устрою… Я ведь и так не сильно себя контролирую.
По крайней мере, встречные мужики от меня отлетают, как кегли, Фома только и успевает самых обиженных и желающих разобраться тормозить и успокаивать.
Подхожу к подиуму, смотрю снизу вверх на шикарную свою беду. Она меня не замечает. Она вообще никого не замечает и танцует исключительно для себя. Глаза прикрыла, двигается лениво и грациозно… Плевать, что ее тут половина зала уже мысленно оттрахала во всех позах, а вторая половина этого не сделала только потому, что еще не увидела.
Плевать, что я убью каждого, кто к ней лапы протянет. На все ей плевать, безумной моей проблеме.
Она танцует, не осознавая, насколько все херово.
Насколько мне сейчас херово.
Наше положение с ней – очевидно. Его разница, вернее.
Она – высоко, думает о чем-то своем, не от мира сего.
А я – внизу. У ее ног.
От этого одновременно больно и кайфово.
Музыка меняется на более агрессивную, Лара открывает глаза, оглядывается с недоумением, словно не понимая, где она.
С другой стороны подиума кто-то тянет свои лапы, пытаясь поймать ее, что-то орет…
Я быстро перемещаюсь в ту же сторону, легко смещаю крикуна в сторону, и Лара смотрит на меня. Удивленно так.
Ресницы широко распахнуты, в глазах – лучи стробоскопа. Волосы – волной по плечам. Ведьма. Убила меня, ведьма.
Молча протягиваю ей руку, и она… Принимает! Это настолько ново, что я в первую секунду замираю, в очередной раз пропуская удар в башку.
Но затем прихожу в себя, мягко тяну ее на себя и легко подхватываю на руки.
Она только взвизгивает весело, обнимает меня за шею, болтает длинными ножками, обутыми в высокие проститутские сапоги.
– Лелик, что ты здесь делаешь? – смеется она весело, и я понимаю, что моя беда – пьяная. Сильно.
На смену восторгу от того, что в руках ее держу наконец-то, приходит дикая злоба, ярость даже.
Я терпеть не могу пьяных, особенно пьяных баб. Хуже пьяной бабы может быть только две пьяных бабы!
И то, что моя Лара сейчас не в себе, что она надралась, как шлюшка, и полезла на подиум для гоу-гоу, показывать себя всем окружающим мужикам, бесит невероятно.
Неосознанно сжимаю крепче, стискиваю зубы, чтоб не ляпнуть чего-нибудь, и молча тащу ее к выходу.
Лара не сопротивляется, расслабляется, рассеянно чертит пальчиком по моей шее. И в другой ситуации я бы уже завелся нереально, и, вполне вероятно, что утащил бы ее в какой-нибудь уголок и там сладко выебал, но сейчас я думаю только о том, что было бы, если б Фома мне не позвонил.
Скорее всего, кто-то другой вот так же тащил бы мою беду в свое логово, чтоб трахнуть… А она… Она бы так же расслабленно водила пальчиком по шее…
В глазах при одной этой мысли – темнеет до такой степени, что только цветовые пятна мелькают.
Я ее ненавижу в этот момент. Настолько, что убить готов. И в то же время ощущение тонкого тела в руках, запах волос, нежный, вкусный, палец, скользящий по коже, немного расфокусированный взгляд, полураскрытые губы – все это сводит с ума. Заставляет стискивать зубы сильнее, чтоб хоть как-то держать себя в рамках.
Я не знаю, как так можно: ненавидеть до жути и хотеть до одури. Одновременно. Но именно эта хрень со мной происходит сейчас!
Выношу ее из клуба, рычу что-то обеспокоенно спрашивающему Фоме, чтоб забрал ее вещи, сажаю в машину на переднее сиденье, пристегиваю ремнем безопасности.
Когда наклоняюсь, она подается вперед и мягко ведет губами по моей шее.
Может, случайно, может.
Но меня сносит.
Разворачиваюсь к ней, смотрю в немного удивленное, расслабленное лицо.
– Ты… Пьяная дура… – выдыхаю прямо в полураскрытые губы, а Лара, вместо того, чтоб обидеться, отвечает:
– А ты вкусный…
И облизывается.
Этого я уже не могу вынести.
Рычу что-то дико матерное и вгрызаюсь в податливые пухлые губы грубо и жестоко. Не контролируя себя, не думая ни о чем больше.
На вкус она – вишневый ликер, вроде сладкий, а на языке – терпкость. Жадно пью ее, не в силах остановиться. Дергаю к себе ближе, прямо вместе с ремнем безопасности, становлюсь коленом на сиденье и умираю от удовольствия, от кайфа. Это реально круче, чем все, что я себе представлял, воображал, фантазировал. Это – глубже, сильнее, ярче!
Она податливая, позволяет себя целовать, позволяет себя лапать, только стонет жалобно, когда несдержанно рву лямку платья, потому что хочется побольше ее вкуса, ее тела, ее кожи, нажраться, надышаться, натрогаться. Покорно поворачивается так, чтоб мне было легче облизывать ее шею, ее плечи, слабо и тихо стонет, шепчет что-то, а пальцы ее, с острыми ноготками, царапают поощрительно затылок.
Нащупываю рычаг на кресле, перевожу в горизонтальное и чуть ли не ложусь на нее сверху, не тормозя ни на секунду, целуя, целуя, вылизывая, трогая, гладя, сжимая, кайфуя от нежности кожи, от того, что мне можно, наконец-то можно это все!
Лара, даже если и имела что-то против, просто не способна ничего сказать. И не способна сопротивляться. Я не даю ей ни единого шанса.
Ладони уже под подолом, трусики маленькие, блядские тоже, и это бесит! Какого хера нацепила! Какого хера вообще??? Треск – кусок кружева в моей лапе смотрится смешно, а внизу она – гладкая, нежная-нежная! Горячая! Влажная!
Лару дергает, словно током, когда трогаю ее там.
Она словно на мгновение приходит в себя, начинает торопливо и жалобно шептать:
– Лелик… Лелик… Пожалуйста… Пожалуйста…
Что «пожалуйста» она не уточняет: то ли продолжай, то ли тормози.
В любом случае, я тормознуть не способен, не сейчас.
Глажу ее, целую без остановки, трогаю внизу медленно, с нажимом, еще не проникая, но уже настраивая на то, что это прямо скоро произойдет.
Меня словно отрубает от реальности, не соображаю, где мы, кто рядом, да и плевать мне на все. На мир вокруг! Его нет, мира. Есть лишь мы с ней в концентрированном пространстве кайфа.
Вот только мир со мной не согласен.
– Олег… Олег, бля! Олег!
Голос, проникающий снаружи кокона, в котором место только мне и моей беде, мешает, и я, не отрываясь от Лары, раздраженно, по-звериному рычу на мешающий источник голоса.
Обычно этого хватало, чтоб отвалили, но не в этот раз.
– Олег, бля! Олег! Да бля, ну не здесь же!
Что не здесь? Что, блять, не здесь??? Здесь! Сейчас! Прямо сейчас!!!
– Олег!!! Мать твою! Жаров! Олег!
Голос мешает, хочется его унять.
С рычанием отрываюсь от своей добычи, резко разворачиваюсь.
Но тот, кто посмел меня прервать, в курсе моего характера, резво уходит с линии нападения, выставляет перед собой руки.
Фома.
Это он меня прервал, сучара!
– Какого хуя???
Слышу себя со стороны и сам охереваю от звучания. Словно это не я, а какой-то… Пещерный тролль, разбуженный от длительной спячки.
– Олег! Олег, успокойся, я все понимаю, брат… Но не здесь же! Не под камерами! Вас со всех сторон видать! Вези ее к себе и там трахай! Не надо здесь, брат. Меня уволят, нахер!
Я с трудом прихожу в себя. Оглядываюсь. Реально, светло, как днем. И народу полно. Кто-то даже видео снимает!
Моя добыча лежит, чуть сдвинув стройные ножки в этих блядских серебряных сапожках, не пытается привстать даже. И юбка у нее задрана до самого верха… А трусы – у меня в кармане, когда сунул – хер его знает.
Стискиваю зубы, рычу матерно на особо близко подошедших, замечаю в лапах Фомы серебристую сумочку. Наверно, Лары.
