Мария Высоцкая
Законы безумия – 3. Одна любовь
Глава 1
3 года спустя.
Герда.
Никогда не боялась ходить по тёмным улицам одна, а зря. Возможно, будь я осторожней и предусмотрительнее, ничего бы не случилось. Тот вечер стал моим кошмаром.
– Герда, привет!
Знакомый голос, как и лицо мужчины. Он выходит из подворотни, руки убраны в карманы.
– Привет. Неожиданно…
– Да вот решил узнать, как твои дела. Ты подумала над моим предложением?
– Да. Я тебе сразу на него ответила. Нет.
Когда я улетала из Москвы в тот раз, после дня рождения отца, Назаров припёрся почти что к трапу. Пел оды о какой-то любви, а когда получил отказ, назвал су*ой. Люди не меняются, хоть нам иногда хочется в это верить. Каким милым он был на празднике, таким же обиженным казался там, у трапа. Я решила для себя, что теперь-то уже точно всё… как окажется через несколько минут… ошиблась. Жёстко, и эта ошибка будет стоить мне слишком дорого.
Я недооценила врага. Наплевала на осторожность. Возомнила себя королевой… как и всегда, Гера, как и всегда…
– Герда, может, стоит подумать? Ну что тебе даст этот калека? Ты достойна лучшего, – его шаги напоминают охотничью походку пумы. Он осторожен и коварен одновременно.
В горле встаёт вязкая сухость. Мурашки уже окутали каждый сантиметр тела, но я всё ещё воюю.
– Тебя, что ли? – с дерзкой усмешкой.
– Меня.
Он говорит это не дрогнув. Словно уже что-то решил. Что-то, о чём я даже не догадываюсь. Поэтому парирую в лёгкой, немного грубой манере:
– Самоуверенности у тебя через край, Назаров. Смотри не лопни от такого самомнения.
– Герда, – пауза, глаза в глаза, – я всегда получаю то, что хочу.
Подходит ближе, а у меня внутри какое-то странное предчувствие… отступаю назад.
– Твой отец очень хотел, чтобы мы стали семьёй, но он слишком слаб. Слишком быстро поджал хвост под напором моего папашки. Но его теперь нет. Мой дорогой папочка остаток жизни проведёт в больничной палате на таблетках. Чёртов алкаш. Но я есть. Я остался, и я хочу забрать мне обещанное.
– Что за чушь ты несёшь? Прости, мне нужно идти, меня ждут.
Делаю шаг.
– Подождут, – ухмыляется, пересекая расстояние между нами. Теперь он стоит в нескольких сантиметрах. – Подождут, – проводит пальцем по моей щеке, и я дёргаюсь словно от боли.
Мне омерзительны его прикосновения.
– Пойдём прокатимся, – с силой сдавливает мой локоть.
– Я не хочу, отпусти меня, – повышаю голос, начиная вырываться.
Гриша замирает, а потом как-то траурно вздыхает.
– Ну я же хотел по-хорошему, правда, – усмешка, а после хлёсткая пощечина, – заткнись, – цепкий захват окутывает моё горло, – я же правда хотел без боли, – сжимает мою грудь.
Пытаюсь отстраниться, но он не отпускает. Если я сейчас закричу, кто-нибудь меня услышит? Или мой крик только усугубит ситуацию? Мне страшно. До ужаса. Я не знаю, что делать. Я ещё не верю, что это правда. Что это происходит со мной.
– Ты будешь моей, слышишь? – шёпотом на ухо. – Как я и хотел. С самой первой встречи.
– Отпусти, пожалуйста, давай поговорим спокойно.
– Я хотел, но ты, маленькая су*ка, решила, что имеешь право мне перечить, – ещё один удар по лицу.
Сдавливает моё горло, толкая к стоящему в трехстах метрах майбаху.
Я пролетаю совсем немного и падаю на колени, раздирая те в кровь. Пакеты рвутся, и содержимое с шумом летит на землю. Пытаюсь подняться, но он не даёт. Хватает за волосы и заталкивает в машину.
А дальше начинается ад. Он тр*хает меня, как кусок мяса. Бьёт по лицу, дёргает за волосы. На какие-то доли секунды мне кажется, что он просто убьёт меня и выкинет в канаву. Но нет.
Всё заканчивается, и он с довольной мордой выплёскивает свою сперму мне на лицо, прикуривает сигарету. Смотрит уже иначе. Будто жалеет? Но это не так. У него больные глаза. Глаза психически нездорового человека.
Вытираю лицо рукавом и ничего не чувствую. Как я теперь пойду домой? Как посмотрю в глаза Богдана? Я грязная. Грязная.
– Зачем? Зачем ты это сделал, Гриша?
– Теперь ты моя. Только моя.
Закрываю глаза и хочу, чтобы это было сном. Но нет, это реальность. Моя паршивая реальность.
– Теперь ты моя. Сейчас ты пойдёшь к своему инвалиду и скажешь, что между вами всё кончено, и только попробуй сделать иначе. Ведь если калека свалится с лестницы и разобьётся насмерть, никто не подумает, что ему помогли, верно?
Триумфально приподымает бровь, выдыхая дым мне в лицо…
Кашель скручивает внутренности, вырываясь из утробы, словно монстр. Я кашляю, а потом меня выворачивает. Выворачивает прямо на него.
– Су*а, больная су*а, – выкидывает меня из машины, продолжая материться, – завтра за тобой приедут. В шесть утра. И я очень надеюсь, что ты примешь правильное решение. Иначе я избавлюсь от каждого, кто тебе дорог. Начну с калеки, он упадёт случайно. Не завтра и не через неделю. Ты, возможно, ему даже всё расскажешь, и вы будете ждать этот момент. Ловить меня. Подключите своего Доронина… но не спасётесь. Пока вы будете меня искать, твой отец разорится. Почти восемьдесят процентов его активов уже принадлежат мне. Твоя сумасшедшая мамаша случайно повесится в палате. Санитар случайно оставит там ремень. Твой младший братик окажется в приюте, а милую мачеху отымеет целая орава мужиков в борделе. Ты можешь принять любое решение, можешь рискнуть… и, возможно, потерять не всех. Может, до кого-то я не смогу добраться. Но потери будут. А можешь просто прийти ко мне сама.
Хватает меня за волосы, наматывая их на кулак.
– А ведь всё могло бы быть иначе, не будь ты такой дурой.
Он уезжает, а я ещё целую вечность валяюсь на холодном асфальте. Грязная, в его сперме. Она воняет так, что меня тошнит снова. Одежда порвана, я выгляжу как портовая шлюха и совершенно не знаю, что делать. Я не могу прийти так домой. А мне нужно. Нужно увидеть его в последний раз.
… вырываюсь из воспоминаний, крепче стискивая нож в ладони. Где-то в глубине квартиры шумит телевизор, слышится голос отца, а я стою и не могу пошевелиться.
– Ты готова?
Вздрагиваю.
– Ещё пару минут, пару минут, Гриш.
– Хорошо. Давай помогу?
Он аккуратно застёгивает на моей шее колье и целует в плечо. Мои губы дрожат, но я улыбаюсь.
Роняю взгляд на своё кольцо, и меня переполняет ненависть. Я утонула в ярости и собственной никчёмности. А они улыбаются. Приходят на праздники, дарят подарки и улыбаются.
С днём рождения Герда, с днём рождения!
Даша заходит в спальню, подбадривающе улыбается, сжимая мою руку. Только она знает правду. Только она… в ту ночь я позвонила ей. Потому что больше было просто некому. Она помогла мне привести себя в порядок в какой- то гостинице неподалёку, а потом отвезла домой. Та ночь стала самым жутким кошмаром моей жизни, хотя так я думаю сейчас. Сейчас…
– С днём рождения!
– Спасибо, – пытаюсь улыбнуться, но слёзы уже так близко.
– Не плачь, девочка моя, всё будет хорошо, всё будет хорошо, – гладит мою спину, а меня трясёт. Истерика близко. – Герда, будет только хуже, не зли его.
Киваю, собираясь с духом. Сердце вновь леденеет, и я, как и прежде, ничего не чувствую. Не чувствую, а в воспоминаниях так и стоят его глаза. Глаза, полные боли и ненависти. Наверное, если бы меня ничем не опоили на собственной свадьбе, я бы убежала сама. Я бы сорвалась и всё ему рассказала. Ушла бы с ним, подвергая всех огромнейшей опасности.
И это совсем не выдумка. Мой муж – больной ублюдок. Он полнейший псих. Его неуравновешенность и жестокость не знают границ. Он играет. Я для него идеальная игрушка. Идеальная жертва его больной головы.
Когда его нет, я пытаюсь чувствовать себя живой. Правда пытаюсь, и, наверное, здесь заслуга лишь одного человека. Теи. Я не хотела детей. Пила таблетки, даже хотела сделать укол. Я не желала от него ребёнка. Только не от него. Но для его идеальной семьи не хватало доченьки. Он так и сказал. Ему нужна дочь. Только дочь. Он не примет сына.
Тогда я ещё не до конца понимала, что происходит. После Гриша мне всё наглядно показал. Очень наглядно. Мы на неделю уехали за город, где от творил просто невообразимые вещи. Я сама почувствовала себя вещью. Куском мяса. Хотелось убиться. Просто закончить это всё.
Но он хитрее. Всегда хитрее. Охрана, камеры, никаких опасных предметов. Я живу почти в ватной комнате, с поролоновыми стенами. Всё идеально. Для него идеально.
Самой большой ошибкой стал тест, который я не успела выкинуть за пределы квартиры. Чего-чего, но что прислуга проверяет мой мусор, я бы не подумала никогда.
Девять месяцев иллюзии нормальной жизни. Девять месяцев без этих сумасшествий. И слава Богу, что УЗИ показало девочку, если бы это был мальчик, он убил бы его в утробе. Впрочем, тогда я была бы не против.
Это теперь я готова разорвать любого за свою дочь. Мне плевать, кто её отец. Она моя. Только моя. Конечно, мне хочется так думать. А ещё мне хочется думать, что это ребёнок Шелеста и он просто уехал. Да. Уехал на очередные соревнования. Но это ложь. Это моя больная фантазия, моя защитная реакция.
Я ничего не забыла. И никогда не забуду. Я помню всё. Его голос, глаза, запах, прикосновения. Иногда смотрю его инстаграм, и как дура радуюсь тому, чего он добился. Это уже не обычный мальчик с амбициями и стремлениями. Это любимец публики, начинающая и перспективная спортивная звезда.
Даже смешно, но, возможно, чтобы чего-то достичь, ему было необходимо лишь одно – избавиться от меня? Иногда я полностью уверена в том, что моё присутствие тянуло его назад. Я всегда подрезала ему крылья. Меняла ориентиры. А на деле, как только не стало меня, он быстрее чем со скоростью света стал тем, кем давно желал.
Я смотрю на его фотки, а в сознании диким эхом раздаётся наш последний телефонный разговор. Он сменяется его полными ненависти и боли глазами. Не знаю, чем меня накачали, но я почти не помню свою свадьбу. Совсем. И, наверное, это даже к лучшему.
Оборачиваюсь в сторону гостиной и, сверкнув безжизненным взглядом, иду туда.
– Доченька, с днём рождения! – папа с довольной улыбкой вручает мне букет цветов.
– Спасибо. Думаю, пора в ресторан, там уже ждут, – заключаю и, положив букет на диван, замираю на месте.
По болтающему телевизору очередная реклама. Но эта… эта вызывает в моей душе бурю. Бой за пояс чемпиона. Лас-Вегас. Шелест. Его фото в половину экрана, как и его соперника. Цифры… даты… а у меня ступор. Дашка толкает в бок, и я невольно ловлю Гришин взгляд. Он обещает мне очередное испытание.
– Герда, нужно посмотреть, как там Тея, идём, – протягивает руку.
С подрагивающей усмешкой следую за ним. Мы проходим в детскую. Тея мирно посапывает в своей кроватке. Ей всего год. Но мне кажется, что она была со мной всегда.
– До сих пор течёшь по своему калеке? – Гриша стоит позади, он с силой сжимает мои плечи.
Выдыхаю с шумом. Поджимаю губы, а после, широко улыбнувшись, поворачиваюсь к нему. Медленно, но отрицательно качаю головой.
– Тебе кажется. Гриша, ты вспоминаешь о нём гораздо чаще, чем кто-либо…
– А ты? Я видел твои глаза… видел, – злобно.
– Ты видишь то, что хочешь сам. Но это не так. Нас ждут, пойдём.
Назаров убирает руку в карман брюк, прищуривается, но больше ничего не говорит. Идёт за мной следом.
Я знаю, что это ещё не всё. Знаю. Он просто усыпляет мою бдительность. Этот ролик он спокойно припомнит мне через пару месяцев, когда я совсем забуду о нем..
В ресторане играет живая музыка, меня осыпают поздравлениями и лживыми улыбками. Я делаю то же самое. Это всего лишь очередной обмен «любезностями».
– Ты как?
– Нормально, Даш, сейчас ещё пару бокалов, и будет совсем замечательно.
– У тебя же ребёнок.
– Я слышу осуждение в твоём голосе? – приподымаю бровь, а сама не стираю с лица лживой улыбки.
– Нет… просто.
– Вот на этом и закончим. Всё совсем не просто, Дашуль, совсем, – касаюсь её плеча и иду в туалет.
Миную первый этаж и выхожу на балкон. Холодно. Плечи моментально покрываются мурашками. Моё платье совсем ничего не скрывает. Его словно и нет. Подхожу к перилам, упираясь в гранитную поверхность ладонями. Смотрю на мерзкую погоду и чувствую дующий в лицо ветер. Он холодный. Продувающий насквозь.
Обнимаю себя руками, и так хочется вернуться в прошлое. Так хочется побыть там хотя бы пару минут. Хотя бы пару минут побыть счастливой. Побыть человеком, а не бесправной вещью.
Я много раз думала о том, а если бы…
Если бы я всё рассказала. Если бы обратилась за помощью… но снова и снова сталкиваюсь с одним и тем же ответом. Я бы пожертвовала всем и всеми ради себя. Ради своего эго и благополучия я могла искалечить множество жизней. Разве это цена счастья? Разве она? Нет.
Я не хороший человек. Вовсе нет. Но я верю, что поступила правильно. Так, как могла, как умела. У меня не было выбора. Либо согласиться, либо проверить, блефует ли Гриша. Проверять не хотелось. Слишком дорого. Очень.
– Девушка, может быть, плед?
Официантка смотрит на меня как на больную. Ну да, нужно немного ума, чтобы выйти на мороз в одном платье.
– Спасибо, не стоит, я уже возвращаюсь в зал.
Почти в дверях сталкиваюсь с Гришей. Он явно недоволен. Я чувствую это ментально. Воздух накаляется, а его гнев заставляет сжаться в комочек. Мне не по себе, и я опускаю голову, устремляя взгляд в пол.
– Где ты была?
– Проветривалась. Душно.
– Хорошо, – он ухмыляется и, развернувшись на каблуках, идет в глубь зала к пирамиде из бокалов мартини.
***
Как только мы возвращаемся домой и дверь в спальне захлопывается, Гриша не церемонясь бьёт по по моему лицу наотмашь. Он никогда не заморачивается. Не пытается что-либо скрыть. Я хожу в синяках при отце, а Назаров ехидно говорит, что я слишком неловкая и постоянно падаю. Это похоже на сумасшедший зверинец, где никто не желает протянуть руку помощи.
Но по большей части я стараюсь не выходить из дома и на люди. Жду, когда вся эта красота пройдёт. А потом вновь замазываю синяки тоналкой.
– Соскучилась, любимая? – сжимает моё горло.
Хриплю, из последних сил вставая на носочки. Голова раскалывается. Губу саднит, и я чувствую вкус крови. Он уже стал родным. Сколько я живу в этом аду? Третий год… боже… третий год беспробудного страха, а иногда безразличия.
– Я знаю, – отпускает, прижимая к стене, – что соскучилась, – его руки задирают подол моего платья.
Хочется выть. Но я молчу. За стеной спит ребёнок. Я молча терплю всё это, считая про себя. В прошлый раз я дошла до трёх тысяч семисот.
Глава 2
Лас Вегас.
Богдан.
Знатная веселуха. Какой-то из клубов Вегаса. Музыка закладывает уши. Крутящиеся неподалёку девки. Охрана. Литры бухла. В сотый раз прокручиваемое на экранах видео моего выноса противника в позавчерашнем бое. Жизнь удалась. Тёмная ночь, освещаемая тысячами неоновых вспышек, огней вечно неспящего города. И ни одной звезды на таком, казалось бы, ярком от салютов небе. Жрущая внутренности боль. И она вовсе не физическая.
Душевная, и от неё не спрячешься за фальшивой улыбкой, заработанными миллионами, славой, уважением. От неё совсем не спрячешься.
Перед глазами все ещё её хрупкая фигура. Она мне снится. Она мучает меня кошмарами, в которых вечно исчезает. И это отвратительно. Мерзко чувствовать себя так даже во снах.
Гул толпы. Очередная порция поздравлений, моя улыбка. Обожание в их глазах…
А ведь совсем недавно всё было по-другому.
Но это уже почти не имеет значения. Есть здесь и сейчас.
Победа. Триумф. То, к чему я шёл столько лет. То, во что вложил всю силу воли.
Откидываюсь на спинку дивана, разводя руки, теперь пара предшествующих дней кажутся обыденностью. Но это сейчас.
А ещё несколько дней назад, в адскую ночь перед взвешиванием, я смотрел на весы и обессиленно сжимал кулаки. Семьдесят три. Еще три килограмма. Три килограмма, от которых мне необходимо избавиться. Чёртов весогон, от которого не уйдёшь.
Все гоняют вес, чтобы втиснуться в заявленную категорию, и я не исключение.
Ни еды. Ни воды. Только изнурительное кардио, сауна, не пропускающая воздух одежда. Тело кажется чужим, как и мозги. Иногда проскальзывают какие-то подобия миражей. Думать не хочется. На весах ещё два лишних кило.
Можно пожелать себе лишь удачи. Надеяться в этой ситуации стоит только на неё. На то, чтобы пережить эту ночь и восстановиться за последующие сутки. Это самая адская пытка.
Прижимаюсь затылком к холодной стене после сжигающего все внутренности парева и чувствую головную боль. Хочется пить, но сегодня это слишком большая роскошь. Нужно поспать. Иногда я слышу стук своих костей друг о друга. Весело. Слишком весело.
На кровати выжимаю в рот половину лимона. Кислый и сейчас больше похожий на яд сок стекает по горлу, разрывая глотку. Начинается озноб. Хочется выплюнуть весь ливер.
До взвешивания чуть больше шести часов, но они покажутся почти неделей.
Сегодня это лишь очередной этап к победе. То, к чему я шёл последние годы. Бой за титул.
Но тогда, когда я был уверен, что восстановился, когда UFC предложил контракт, было лишь марево. Заветная мечта, почти призрачная. И вот ты уже в ней. Но не все так сладко. Организм перемолол мою волю, словно через мясорубку. Хотелось орать, но понимание, что пропал голос и почти сел слух, вводило в состояние шока. Кости ломило, а собранную по частям ногу хотелось вовсе отрезать. Никаких обезболивающих, компрессов – ничего.
Только голые стены и бой с самим собой. Один судья. Я сам.
Меня выворачивало своими же грезами, и, как мне тогда казалось, закалённой силой воли. Наверное, я был готов сдохнуть, лучше сдохнуть, чем вновь про*рать свою мечту. Но у Всевышнего на всё иные планы. Я пережил ту последнюю ночь. Я смог. В очередной раз доказав себе, что могу большее. Могу!
Сегодня хочется вспоминать тот бой с улыбкой. Но, с*ка, явно не в эту минуту. Лимонный сок убивает последнюю жидкость в моем организме. Горло пересыхает. Временами не хватает воздуха, но это самообман. Толчок к тому, чтобы сдаться. Но цена слишком велика.
В голове лишь отголоски прошлых лет. Я помню её глаза. Губы. Злобный взгляд, то, как она запахнула свой пиджак и с воинственной уверенностью посмотрела на Сомова. Она тянула его за руку, а я, как идиот, не мог отвести от неё глаз. Залип. И, наверное, умер именно тогда. В ту минуту, когда погряз в этой девчонке полностью. Ставя превыше всего.
Словно заколдованные, вертящиеся по кругу слова лишь усиливают эффект миража, к которому я, как умирающий к воде, тяну руку.
« – Я Герда, – впивается в меня колюченьким, но таким забавным взглядом, а потом падает рядом, – Шелест, давай поцелуемся, – закидывает на меня свои ноги.
– Не, – задумчиво, – я с алкоголичками не целуюсь,– ржу над её вытянувшейся мордашкой.
– Вот за это я тебя и люблю, – улыбается».
И я улыбаюсь вместе с ней, чувствуя, как её образ тает, но быстро сменяется другим.
«– Не плачь, я тебя люблю, Умка, я тебя люблю».
«– Я тебя тоже люблю, – сквозь слезы».
«– Я тебе изменила, – холодно.
– Что ты несёшь?»
Сжимаю кулаки.
– Богдан, вставай. Пора ехать. Утро.
Киваю. А воспоминания и её голос исчезают. Освобождают. Мнимо.
Вся показуха взвешивания проплывает мимо меня. Ни хрена не запоминаю. Не чувствую ничего, хочется только пить и жрать. Улыбаться, хотя бы в камеру, не реально. Но и здесь приходиться выдавливать это подобие улыбки.
Кидаю футболку в зал, заводя толпу, и встаю на весы. Заветная цифра была достигнута этой ночью. Теперь главное – восстановиться.
По дороге в центр звонит мама. Она всегда так делает после взвешиваний. Особенно с тех пор, как их можно отсмотреть в инете.
– Привет! Ты как?
– Привет. Скорее жив, чем мёртв.
– Я… это просто кошмар, у меня слёзы на глазах от того, что ты с собой…
– Мам, перестань. Ладно?! Ну или хотя бы не сегодня. Ты когда прилетаешь?
– Завтра с утра.
– Окс звонила?
– Да, она всё подробно рассказала. Меня встретят, привезут в отель и перед самым боем заберут.
– Хорошо. До завтра.
Поворачиваю голову чуть в сторону.
– Богдан, сейчас обед, потом небольшой отдых. Я сам к тебе зайду.
Киваю тренеру и захожу в номер.
Доронин. Эта мелкая сволочь припёрлась в мой номер.
– Данилка, тебя не учили, что чужое брать нельзя? Шингарды положи, нечисть.
– Не нуди. Красава! Дрищ дрищом.
– Завались.
– Слушай, одолжи денег, а?
– Из дома выгнали?
– Да батя карту заблокировал, жду, когда отойдёт, а баблишко заканчивается. Зато, – поднимает указательный палец с деловым видом, – на будущее уяснил, снимать как можно больше налика. Чтоб не побираться.
– Обойдёшься.
– Злой ты, Шелест.
– Свали уже отсюда, мальчик-зайчик. И барахло своё не забудь.
– Ну ключи хотя бы дай, от виллы.
– Это к Окс.
– Слушай, а ты её тр*хал? Как она? Красивая такая девочка.
– Губу закатай, а то папеньке позвоню, он тебя быстро в Москву определит, а может, ещё куда.
В дверь стучат, а после заносят еду.
– Слушай, ты ж завтра его того… а то я на тебя столько бабла поставил, обидно будет.
– Зная этот факт, даже если я про*ру, сильно не расстроюсь.
– Пф.
Доронин дуется и сваливает на балкон. От него слишком быстро устаешь. Когда эта папочкина писюха въ*балась в мою тачку и искалечила ногу, ей было всего шестнадцать лет. За три года мозгов не прибавилось ни на грамм, зато вот моих от его присутствия, кажется, только убавляется.
Данилка – сволочь по натуре, но какая-то особенная, преданная и прилипающая как банный лист. Он ко мне как приклеился с ночи Гериной свадьбы, так и не отстает до сих пор. Тогда, когда он завалился ко мне в квартиру после того, что я видел в Гольштейновском особняке, я, конечно, задал ему трепку, во мне литры алкоголя и неуправляемая злость. Он после этого три недели в больничке отдыхал. Я, когда в себя пришел, думал, всё – аут. Его папаша меня отвендетит. А ни *ера подобного, Николаевич только довольненько поулыбался. Он Данилкину дружбу со мной лично одобрил, он одобрил, а отдувайся я.
Поначалу, я думал, прибью его по-тихому где-нибудь. Слишком много пафоса. И тормозов нет, от слова совсем. Лезет везде, куда не просят, словно ему позволено. Хотя, если смотреть на всё шире, ему действительно позволено. Пол его жизни – сплошной косяк, а вокруг целая команда людей, всё это умело развеивающая. Сказка!
Только вот, несмотря на всё, Доронин, наверное, единственный чел, с которым можно оставаться собой. Не прикрываться благородством, выдуманными мотивами. Не строить из себя праведника. С ним можно творить те вещи, которые хочется в данный момент, и никогда не бояться осуждения, потому что тот, кто кладёт на всё, осуждать не станет.
– Богдан, – хлопает по плечу, стирая свою улыбочку, – удачи. Уработай его в хлам.
Киваю, а Данилка испаряется в коридорах отеля.
….Возвращая мысли в здесь и сейчас, повторно обводя взглядом клуб, хочу улыбнуться и, наверное, сказать: жизнь удалась. Хочу, но, если искренне, это не так. Это суррогат. Видимо, то, чего я хотел на самом деле, заключалось вовсе не в деньгах и славе. Вовсе не в этом…
– Богдан, ты чего такой грустный? Всем весело.
Окс присаживается рядом. Она красивая. Да, определённо не уродина, и в ней, вероятно, есть особое очарование. Но вся особенность этого очарования в том, что разглядеть его может лишь истинно твой человек. Я не тот. И она вовсе не та.
– Это их проблемы.
– Что-то случилось?
– Нет, Окс, всё лучше, чем я мог бы себе представить.
– Знаешь …
Она подается вперед. Целует. Первая. Чувствую её прикосновения на своей коже, но мне плевать. Это просто прикосновения. Очередные, невзрачные и по факту слишком быстро забываемые.
Она пьяна и творит глупости, завтра будет жалеть. Но завтра будет другая история.
– Я так за тебя переживала, – шёпотом, смотря мне в глаза, – я рада, что ты победил, – касается руки, – очень рада.
Изображаю подобие улыбки, сейчас я могу её послать. А могу воспользоваться ситуацией. Её смелостью. Она явно долго её набиралась и напилась сегодня исключительно из этих побуждений.
Не дебил, вижу, как она на меня смотрит.
Утро бьёт по роже хлеще, чем мой соперник в октагоне. По телу словно проехались катком. Разлепляю глаза, Окса ещё спит.
Иду в душ, а когда возвращаюсь в комнату, вижу её взгляд. В нем плещутся надежды и мечты. Она явно себе что-то придумала. Но мне это не интересно.
– Слушай, у меня сегодня много дел.
– Прости? – хмурится. – Ты так просишь меня уйти?
Киваю.
– Богдан, я думала…
– Это только секс. Ты мой агент. Причём очень хороший, я не хочу тебя потерять из-за этого всего. Ты ждёшь извинений, я извиняюсь. Мне жаль. Всё было неправильным и лишним.
– Да, – улыбается. Фальшиво.
Подбирает с пола платье, прикрывая им грудь.
– Ты невероятно прав. Я пойду.
Она уходит, закрывает за собой дверь и плачет. Я об этом не знаю и не хочу знать.
Мне всё равно. Я её не вынуждал, это только её выбор. Она могла отказаться, но согласилась. Она знала, чем это закончится. Знала, но решила рискнуть. Риск – дело благородное, но оно же побеспокоит тебя сильной отдачей. Больше об этом не вспоминаю. Да и вряд ли вспомню. Мне не жаль. Мне никак. Она по-прежнему на меня работает. И как агент, именно в проф плане, она одна из лучших.
После обеда еду к Ма. Мы договаривались сегодня встретиться. Прогуляться. Она ещё не была в Вегасе. Вообще, это единственное, что меня воодушевляет, её улыбка. Её невероятные глаза и восторг от новых мест.
Я могу показать ей мир, и это уже победа. Значит, всё это не просто так, значит, смысл всё же был.
– Привет, – целую в щёку.
– Привет. Красавец ты мой, – смешок, – смотреть больно.
– Нормально. Может, пообедаем сначала? Ты как?
– За. Полгода тебя не видела, мог бы чаще маму своим присутствием радовать. Мама старенькая…
– Мама максимум на тридцатник выглядит и любит комплименты.
– Комплимент зачтён. Кстати, эта девочка, Окс, твой агент, так мне понравилась. Очень милая.
– Ага, – внутренне хмурю брови.
– У вас с ней роман?
– Эт с чего вывод?
– Она так о тебе говорит, с восхищением.
– Нет. У нас с ней исключительно рабочие отношения.
– Рабочие, значит…
– Именно, поехали уже.
– Мы же обедать собирались.
– По пути поедим.
Окс.
Возвращаюсь в свою квартиру и обессиленно сажусь на диван. Слёзы застыли в глазах. Боль окутала сердце. Глупая. Какая же я глупая. Зачем? Зачем я с ним пошла? Я же знала…
Да, я всего лишь на него работаю. Всего лишь…
Меня отравляет эта работа. Это больно – видеть его каждый день и знать, что я просто девочка подай-принеси.
Я отличный, востребованный специалист, я бы могла сменить клиента, могла бы многого добиться и без него, но это сильнее меня. Я не могу. Не могу его не видеть.
Он словно воздух. Чужой воздух.
Говорят, он был влюблён. Там, в России. А ещё говорят, что она предала… я бы никогда не посмела его предать. Никогда.
Глупая. Боже, почему я такая дура?
Как теперь жить? Как собрать себя воедино, не растеряв кусочков? Он разбил вдребезги, уничтожил мою душу, гордость, но мне даже не обидно.
Я его понимаю. Топчу своё я, во славу его, и радуюсь. Как безумная.
