Мария Викторовна Доронина
Осколки камня
– Тема, садись, – ласково, как ребенка, позвала его Полина.
Тот послушно сел на диван, задев меня беглым взглядом, но долго не вытерпел. Вскочил и отошел к окну.
– Твое появление встревожило, – заметил Саша. – Обычно он спокойнее. Иногда даже вполне разумно говорит.
– Но он меня, похоже, не узнал.
– Узнал, узнал. Просто все, то связано с прежним, причиняет ему боль. Не успокоился, пока все в своей комнате не переставил. Страшно заглядывать, но я не мешаю. Пусть, раз ему так легче.
Меня вдруг осенило. Решительно встав, я подошла к Теме.
– Стой! Что ты делаешь?
– Нужно попробовать. Я много узнала о геласере за это время. Подожди.
У меня не было никакого плана. Положив ладони на виски Артема, я заглянула ему в глаза. Не знаю, чего точно ждала, но это была первая и последняя попытка. Пожалуй, задержись я в его сознании чуть дольше, и сумасшедших в комнате стало бы двое. Темка жил теперь в другом мире, надежно заслонявшем реальность. Наиболее адекватно это можно описать, как лихую пляску среди могил и разлагающихся трупов. Чардаш на костях. Судорожное веселье и омерзительная красота.
Я отшатнулась в ужасе, а он улыбнулся и пошел наверх, мурлыча песенку.
После неудачной попытки вновь адски разболелась голова, и ребята отправили меня спать. Они занимали нашу прежнюю комнату: размером побольше прочих, да и рядом с Артемом. Я же устроилась на кровати Кристины. Несмотря на сильную усталость и боль уснуть удалось нескоро, но зато спала крепко и без сновидений. Почувствовав, что кто-то теребит за плечо, я открыла глаза и не сразу сообразила – где нахожусь. А потом подскочила на кровати.
Рядом стоял Артем. Прижав палец к губам, он поманил за собой.
– Куда ты? Постой, не уходи.
Но он бы уже возле двери. Накинув кофту, я поспешила следом. Догнала и попробовала вернуть, но Артем лишь прибавил шагу. Мне совсем не улыбалось попасться кому-нибудь на глаза, и, призвав на помощь геласер, я «включила» невидимость. На Артема это подействовало ошеломляюще: он меня потерял! Хотя постоянно оглядывался и знал, что я иду следом. Резко затормозив, он испуганно заозирался и собирался уже закричать. Пришлось отказаться от помощи камня.
Артем обогнул крайние дома деревни и вышел в поле. Здесь начиналась лесополоса вдоль дороги, а чуть в стороне росло одинокое раскидистое дерево. У корней я увидела белый камень с именем Даши. Букетики полевых цветов закрывали холмик земли. Артем опустился на колени, наклонился и что-то прошептал, а потом повернул ко мне сияющее лицо.
– Так рад, так рад! – голос его был хриплым. – Вот здесь теперь. Да? Смотри, как хорошо! Ты рада?
Он схватил меня за руку и потянул к самой могиле. Мне стало вдруг страшно, а он продолжал смеяться и похлопал ствол дерева, как старого друга. Потом стремительно вскочил и побежал в поле – там желтели мелкие поздние цветы. Я осталась у камня одна. Горло сдавило, но слезы не шли.
– Здесь красиво, – прошептала я тонко выведенным буквам «Дарья».
Выпрямившись, заметила обрывок веревки, болтавшийся на суку, практически над самой могилой. Эта мелочь резанула, как оскорбление ее памяти.
– Неужели нельзя было убрать? – проворчала я и прикинула – нельзя ли залезть на дерево и снять это уродство, но услышала шаги.
По дороге торопливо шел Саша.
– Зачем ты здесь?
– Артем привел. Он очень настаивал.
– Вас могли увидеть.
– Могли. Что тут поделать. Но утро позднее, все, вроде, на работе. Будем надеяться, обойдется.
– Я и сам хотел тебя привести сюда, но вечером, когда стемнеет.
– Она… Она там?
– Да. Могилу нашли, когда вернулись. Это Кристина потребовала ее здесь похоронить. В разумных переделах ей не перечат.
– Надо срезать веревку. Понимаю – мелочь, но очень уж уродливо.
Саша ответил не сразу.
– Мы хотели, но Артем не дает. У него была настоящая истерика.
– Почему?
– Через два дня после нашего возвращения здесь нашли повешенного. Он был в обычной одежде, и лицо так посинело, что его узнали только мы. Как на грех, Артем тоже рядом был. Веревку перерезали, чтобы снять тело, а когда хотели убрать обрывок, он с такой яростью на людей набросился – еле успокоили.
Артем вернулся с букетами и стал наводить порядок на могиле – сосредоточенно и аккуратно. При нем я не стала спрашивать, да и так все было понятно. Зачлось ли это Максиму на каких-нибудь весах справедливости и возмездия? Не знаю. Но мне не стало легче от мысли, что убийца Даши нашел такой страшный конец. Он был просто орудием. Такой же веревкой, как этот обрывок.
За обедом решили, что мне нужно возвращаться, пока еще как-то себя не выдала.
– Мидна должна узнать: что сейчас творится в организации. И тогда уже решим: как быть дальше. Попробуем найти для тебя врача.
Полина махнул рукой:
– Это мелочи. Я все-таки не понимаю: что именно случилось тогда на суде?
– Вика ведь нашла камень, – ответил Саша. – Стало быть, геласер подчиняется ей больше, чем кому-либо. Во время удара он, похоже, воспринял это как угрозу не только для хозяйки, но и для себя, вот и «ответил». Да так, что хватило всем «младшим» осколкам.
– Я видела, как геласер Полоцкого буквально рассыпался.
– Он теперь на все пойдет, чтобы заполучить камень.
– И уже не оставил нам выбора.
– Вика…
– Что ты предлагаешь? Я даже вас не могу безопасно переправить куда-нибудь, не говоря уже о Кристине.
– Мы не имеем права отдать ему геласер. Нельзя заставлять целый мир расплачиваться за свои ошибки.
– А это были ошибки? Никто из нас не просился в этот мир. В конце концов вы много ему дали.
– Судят по итоговым результатам.
– А я и сужу по ним. Людям показали истинное лицо Совета. Дело за ними. Может, им такие правители по душе? Мы уже потеряли троих ребят. Артема, практически, тоже. Мы можем вернуться домой!
– Почему ты решила, что Полоцкий пойдет на это?
– Я поставлю такое условие.
– Он может обмануть.
– Зачем? Ему же лучше, если мы исчезнем отсюда.
– И все станет по-прежнему? За что же мы боролись?
– По-прежнему уже никогда не будет. Геласер один. И я очень сомневаюсь, что Дети Неба так спокойно отдадут его Отцу.
– Начнется смута!
– А ты хотел подарить Вииру золотой век? Революция тоже смута. Саша, у тебя жена больна. Ее нужно спасать.
– Почему ты думаешь, что возвращение домой меня спасет?
– Уж точно не будет хуже. Там врачи, нормальные больницы, а здесь ты даже обратиться никуда не можешь. Болезнь наверняка вызвана местными вирусами, которые умрут, как только окажутся в чужой среде.
– Вика, мы уже обговорили это с Сашей. Ты не должна думать о нас, принимая решение.
– Хватит, хватит этого геройства! Как вы не понимаете: я не могу потерять еще кого-нибудь!
– Вика, – Полина обняла меня. – Это несправедливо, неправильно, что ты все принимаешь на себя. Мы прожили долгую, яркую жизнь здесь. Молодыми, сильными! Нам было дано больше, чем кто-нибудь и в этом, и в нашем мире может мечтать. Ты боишься за нас. А как же те тысячи безымянных, неизвестных тебе простых жителях Мунунда? Они на другой чаше весов и ничего не значат?
– Вика, не ты должна принимать решение, – добавил Саша. – Возвращайся в бункер. Мидна свяжется с руководством организации, и все вместе вы обдумаете ситуацию. Не давай эмоциям одолеть справедливость.
34
Возвращение, как я и боялась, оказалось неприятным. На этот раз боль была такой сильной, что я потеряла сознание, едва коснувшись пола бункера. Перепуганный Ллур, дождавшись объяснений, вкатил мне дозу снотворного, и следующие часов десять реальность обошлась без надоедливой Вики. Тем не менее, организм восстанавливался быстро. Я проснулась бодрой и голодной. С удовольствием умывшись, решила для начала перекусить. Уже на подходе к кухне услышала доносящиеся оттуда сердитые голоса. Мидна вернулась. Отличная новость.
Постучавшись, я вошла, и разговор тут же стих. Мидна сидела за столом, обхватив ладонями чашку с сиордом. Вид у нее был измученный и даже больной. Ллур сердито расхаживал туда-сюда.
– Доброе утро, – осторожно начала я, пытаясь прощупать ситуацию; никогда еще при мне они не ругались так всерьез.
– Скорее, добрый день, – буркнул Ллур и добавил уже мягче. – Как вы себя чувствуете?
– Отлично. Чего о вас не скажешь. Мидна, как все прошло?
– Если я здесь, уже неплохо, – устало улыбнулась она.
– Удалось с кем-нибудь встретиться?
– И встретиться, и узнать новости.
– Судя по виду Ллура, мне лучше выслушать сидя.
– Не время для шуток, – нахмурился он. – Но прежде чем Мидна начнет, расскажите, что вам удалось узнать. Этого и я не слышал.
Выслушав короткое сообщение, он сел рядом и, побарабанив пальцами по столу, недовольно покачал головой:
– Очень неосмотрительно было показываться на улице.
– Не было выбора: Артема слишком напугало мое исчезновение, а вечером после переноса я вообще не думала, что в доме кто-то есть.
– Там могла быть засада, – как глупому ребенку пояснил Мидна.
Ну вот, опять начались поучения.
– Согласна, это было не очень-то умно. Но у меня жутко болела голова, о возвращении тем же путем не могло быть и речи. Куда же мне было податься?
– В данном случае куда угодно лучше, чем в бывший дом. Но что об этом говорить. Значит, ваш друг слежки не обнаружил?
– За все это время. А прежде они не раз замечали сыщиков.
– Остается уповать на лучшее.
– Полине необходим врач. Хотя бы один осмотр.
– Это можно будет устроить, – кивнула Мидна.
– Как же «Дети Виира»?
– Теперь и не узнать, – горько усмехнулась она.
Ей удалось спокойно добраться до столицы и встретиться с одним из друзей – куратором группы, оставшейся нетронутой властями. От него Мидна узнала, что погибли трое из пяти лидеров: одному удалось покончить с собой во время ареста, отравившись так же, как Луйво; двое других казнены в тюрьме после пыток. Оставшиеся на свободе выполнили, казалось бы, непосильную задачу. Среди хаоса и паники они смогли сплотить ряды уцелевших и максимально использовать растерянность народа после суда. Они действовали смелее и активнее вербовали сторонников. Да и вообще, ждать больше были не намерены.
– Эти двое – военные, – объяснила Мидна. – Они всегда хотели вооруженного переворота, пусть даже и ценой больших жертв, но оставались в меньшинстве. Теперь сдерживать их некому.
– Что ж, думаю, они правы. Ведь ситуация изменилась: люди подготовлены и поддержат нас. Нужно использовать момент.
– Видишь ли, – вмешался Ллур. – Несмотря на это, лидеры считают – и они правы – что полагаться на лояльность народа опасно. К тому же их военной мощи, даже при условии бунта нескольких дивизий – достаточно подготовленных, – не хватит для захвата и удержания власти. И они придумали весьма циничный, хотя и не новый, по сути, план – загребание жара чужими руками.
– То есть?
– Члены федерации, поддерживаемые другими странами, решили объявить Мунунду войну.
– Но ведь они явно уступают по уровню техники и вооружения.
– Верно. И прекрасно понимают: к чему движется политика Совета. Поэтому сейчас их последний шанс. Если предатели внутри страны поддержат захватчиков, у них может получиться.
– Вы хотите сказать?..
– Да! – взорвался Ллур. – Эти «лидеры» решили войти в Трэдо Дэм по пятам чужой армии. Предполагая, очевидно, небезосновательно, что страны-победители посадят их во главе правительства. Что при этом будет со страной, сколько крови прольется – им наплевать!
– Но Пастырей нужно остановить, – умоляюще посмотрела на него Мидна.
– Какой ценой? Какое зло больше: Совет или искалеченная войной страна? Ты можешь ответить? Сколько детей останутся сиротами, пока падут Пастыри? И ты ведь понимаешь, что эти нынешние союзники, уничтожив опасного противника, захотят вознаградить себя за потери. Будет ли это контрибуция, или Мунунд перестанет существовать как отдельное государство? Что бы они сейчас ни говорили, этому нельзя верить.
Мидна встала.
– Я уже ничего не соображаю. Мне нужно отдохнуть. Простите.
Ллур какое-то время сидел, нахмурившись и размышляя, потом, кивнув мне, тоже вышел.
Перекусив, я прибралась на кухне, а в коридоре наткнулась на мальчиков. Понурые, они сидели на полу, разложив немудреные игрушки. Всем было не до них.
– Давайте поиграем в путешествие, – предложила я.
– Как это? – насупился Борэ.
– У моей лучшей подруги был младший брат. Мы придумали эту игру. Есть у вас любимая игрушка?
– Вот этот. Его зовут Плут, – Нусон положил мне на колени старую куклу в ярком костюме арлекина.
– Подходящее имечко. Так вот: если смотреть на комнату снизу, как мы сейчас, то можно представить, что это целая страна. А наш Плут отправится выручать своего друга из беды.
– Верного Тиффа! – включился в игру старший и показал шерстяную собачку.
– Отлично! Давай его мне, закройте глаза, и не подглядывайте. Ну, вот. Теперь он спрятан в тайном убежище, а вам надо его найти. Я стану играть за добрых и злых созданий, которые встретятся на пути Плута, и буду давать подсказки.
Игра оказалась неожиданно увлекательной: мы даже не заметили, как наступил вечер. За ужином все были сосредоточены на своих тарелках. Лишь дети косились на взрослых, пытаясь понять: что же происходит – но, подчинившись взгляду отца, вышли, едва закончив есть.
– Мы решили уехать к моим дальним родственникам, – сказал Ллур. – Они живут недалеко от границы: очень удобно для нас.
– Вы поедете вместе?
– Да.
Мидна промолчала.
– Отправляемся завтра на рассвете. Вы можете поехать с нами или остаться здесь – как пожелаете. Но мы не станем помогать делам «Детей Виира».
При этих словах Ллур накрыл ладонью руку Мидны. Понятно: это он ее убедил. Воспользовался тем, что девушка его любит. С другой стороны, так, пожалуй, и лучше. Он спасет ее.
– Поеду с вами, но только до Дорна. Мне нужно вернуться к ребятам.
– Я дам вам адрес доктора и записку. Он поймет, – вставила Мидна. – Контакты членов организации – тоже, но не знаю: откликнуться ли они незнакомому человеку.
– Спасибо. Мы посоветуемся и решим: что делать.
– Теперь я не решусь вам что-то подсказать, – нахмурился Ллур. – Нынешним лидерам нельзя доверить геласер, но вам нужна помощь. Простите, что не предлагаю ее.
– Я понимаю.
– Вы должны стать третьей силой между этими враждующими сторонами. Спасителем. Сплотить вокруг себя честных людей. Конечно, на это понадобится время.
«Которого у меня нет».
Детей рано уложили спать, а мы с Мидной занялись сборами. Уже ночью я вышла подышать на улицу. Звезд было не видно: небо затягивали тучи. Я стояла на границе освещенного круга, дальше простиралась темнота. И показалось – мира там нет. Просто бездна, в которую сорвешься, сделай только лишний шаг. И страшно стало этого, и захотелось вдруг шагнуть. До головокружения. Я быстро спустилась обратно.
Спала тревожно. Подскочила, как только услышала за дверью шаги Мидны. Позавтракали быстро и бутербродами, чтобы не мыть посуду. Следовало спешить. Закрыв плиту входа, мы отправились через долину в промозглых сумерках. Дети ежились и зевали. Я шла налегке, Ллур и Мидна тащили на плечах рюкзаки. Нусон клевал носом, так что я повела его за руку. Малыш сонно улыбнулся.
Идти пришлось долго. Ноги путались в высокой увядшей траве, натыкались на невидимые бугры и ямки. Зато такая «ходьба с препятствиями» согрела нас и прогнала остатки сна. Небо светлело, в долине начинался новый день. Шурша и совершенно не боясь нас, в траве бегали зверьки, похожие на кроликов. Птицы прочищали горлышки, еще не остуженные зимними холодами.
К деревне мы подошли, когда совсем рассвело. Огородами вышли на остановку как раз к автобусу. В Дорне пути расходились: я должна была сесть на поезд, остальные – отправиться в другую сторону на рейсовом автобусе. До его отхода оставалось десять минут, так что прощание вышло коротким. Мы обнялись с Мидной, у Нусона глаза блестели от слез. Ллур уже втащил на багажное место рюкзаки, когда Борэ вдруг протянул мне «Верного Тиффа».
– Это вам. На удачу. Тифф будет хорошим другом.
И, смущенный этим порывом, побежал прочь. Я смотрела, как они заняли места. Нусон прижался носом к стеклу, и махал рукой, пока мог меня видеть.
До поезда оставалось два часа. Я провела их в уголке зала ожидания. Отсюда незаметно, благодаря камню, было удобно наблюдать за вокзальной суетой и пассажирами. Лишь перед отправлением, я купила пару бариков в буфете, чтобы подкрепиться дорогой.
В мягко покачивающемся вагоне, глядя на мелькающий за окном пейзаж, самое время было подумать. Я малодушно откладывала решение о дальнейших действиях, чтобы обсудить это с ребятами. Но было уже не укрыться от того, что постоянно вставало на заднем плане, заслоненное делами этих дней.
Дима… Какой груз упал с души. Но, прислушиваясь к себе, я понимала: его спасение не изменило главного. «Нас» нет. И это уже навсегда. Дима жив, умерло будущее.
35
В столице я пробродила целый день, чтобы вернуться в деревню поздно вечером и не привлекать внимания. Это был странный день. Выпавший из жизни. Не случившийся. День, который я отстраненно наблюдала.
Последняя полупустая электричка привезла меня в деревню. На этой остановке больше никто не вышел. Под покровом ночи и чар геласера я дошла до дома. Все окна темные. Придется разбудить. От первого же стука незапертая дверь отворилась. Опасаясь самого худшего, я осторожно вошла и закрыла дверь. Нашарила выключатель. Ни в прихожей, ни в гостиной никого не было. На зов тоже не откликнулись. Я обошла весь дом – пусто. Ни крови, ни следов борьбы, хотя в верхних комнатах беспорядок, словно собирались в спешке. Может, им пришлось бежать, а записку не оставили из осторожности? Но почему дверь открыта?
Я решила поискать подсказку, какой-то знак, и только тогда заметила на столе в гостиной кулон на тонкой цепочке. Разъем, предназначенный для камня, был пуст. Где-то я его видела. Вспышкой пришло озарение: балкон, море людей внизу, и рассыпавшийся в пыль геласер Полоцкого.
Во мне поднялась такая ярость, какой не было даже в день суда.
– Тварь! Ты испугался, что я брошу ее! – я с размаху лупила кулоном по столу, пока он не слетел с цепочки. – Испугался, потому что сам так бы и сделал! Ненавижу! Ненавижу!
Я громила все, что попадалось под руку, чувствуя, что сойду с ума, если не дам вылиться этой ярости.
Очнувшись посреди раскуроченной кухни, куда выскочила из гостиной, я скрючилась на полу и заплакала. Все. Выбора мне не оставили. Точнее, он, конечно, есть, но я уже не раздумывала. Ненавидела себя за это решение, но понимала, что не передумаю.
Усталость взяла свое. Поднявшись в спальню Даши, я рухнула на кровать и заснула.
Мы сидели на склоне горы и ждали, когда солнце поднимется из клубящихся ниже вершины облаков. Вместе со мной было еще несколько человек, но сидели они спиной, и я не видела, кто это. Да и не особенно интересовалась. Внимание было сосредоточено на светлеющем горизонте, и я чувствовала радостное волнение, как в детстве утром 1 января, пробираясь к елке. Наконец, над пеленой показался краешек солнечного диска. Сияние разлилось в воздухе. Все как один вскочили, аплодируя рождению нового дня.
– Вот это здорово! А? – я повернулась и увидела сияющее личико Даши. – Как красиво! Да ты спишь! Вика, просыпайся. Проснись!
Я открыла глаза, с трудом идентифицируя место и время. Радостное ощущение сна таяло, как туман.
«Сначала завтрак, потом думать. Сначала завтрак», – твердила я про себя, спускаясь вниз.
Поставив на огонь зуум, перешла в гостиную, чтобы привести в порядок место, где можно устроиться. Кухня пострадала сильнее, и сидеть там не было никакого желания. Машинально посмотрела в окно: напротив крыльца – машина. Сверкающая белая машина. Какое-то время я наблюдала под защитой занавески. За рулем сидел человек, но он не выходил, не сигналил. Просто ждал. Устроившись в кресле с подносом на коленях, я неторопливо завтракала и размышляла. Ощущения западни не было. В любую минуту я могла исчезнуть, а водитель даже не заметил бы. Но делать этого не собиралась. Собственно, так даже лучше. Я избавлена от долгой дороги с пересадками, а соответственно – и тягостных размышлений.
Позавтракав, помыла посуду, что смотрелось несколько абсурдно в разгромленной кухне. Особенно, учитывая, что мы вряд ли сюда вернемся. Умывшись, тщательно оделась. Оттягивая время, я и торопила его – быстрее, быстрее все закончить. Похожие ощущения были перед экзаменами: и страшно, и волнительно, и хочется поскорее сделать шаг в эту неизвестность.
С собой не взяла ничего. Только рисунок лабиринта и Тиффа сунула в карман. Талисман как-никак.
Выключив везде свет, я заперла дверь и положила ключ в тайник. Шофер уже распахнул дверцу и терпеливо ждал рядом. Это был тот самый человек, что отвозил меня с дачи.
– Здравствуйте, госпожа Виктория, – он почтительно поклонился.
– Господин у вас другой. Как я понимаю, к нему и поедем?
– Мне приказано отвезти вас, куда пожелаете.
– Как великодушно! Но на самом деле путь один. Словно бесплатная маршрутка до Ашана: мы ждем ваши денежки. И тут ведь тоже сделка.
– Простите, я не понимаю.
– Это не важно. Хорошо, поехали.
Когда машина тронулась, я спросила:
– Простите, до сих пор не знаю вашего имени.
– Дивэдд, госпожа.
– Ну, вот и познакомились.
Я смотрела за окно и думала: хорошо бы спуститься на балкон Трэдо Дэм с неба. Шокировать напоследок весь двор! И тут же скривилась от пошлости. Это не последний акт гигантомахии, а драка за маленький осколок камня. И все мы марионетки в этой пьесе, ничуть не более важные, чем этот молодой мужчина с красивыми глазами, что сейчас следит за дорогой.
– Скажите, что бы вы сделали, если бы могли все на свете?
Он ненадолго задумался.
– Сделал бы людей счастливее.
«Да ты глупец».
– Но я бы не хотел быть таким могущественным.
– А вот это правильно.
Машина въехала за ограду Трэдо Дэм и подкатила к крыльцу. Это было похоже на дэжавю, и я запретила себе вспоминать. Стражники у входных дверей, лакеи в холле, люди, попадавшиеся по пути (хоть их было мало, и они пугливо прятались), кланялись мне совсем как раньше. Распорядитель в белом костюме вежливо сообщил, что меня ждут в зале совета. От его помощи я отказалась: дорогу хорошо помнила.
Сердце стучало, шаги отдавались гулким эхом. И вдруг геласер «заговорил». Он почувствовал опасность. «Это неразумно, – твердил он. – Где гарантия, что ты сможешь спастись вместе с друзьями? А вдруг он не выполнит условие сделки. Подумай! Ты можешь отомстить за них. За всех! Ты уничтожишь его и весь Совет. Ты вернешь справедливость и возродишь славу Виира. Только ты прошла испытание и достойна этого!».
Ничто в жизни не требовало от меня такого усилия, как объединить сейчас свою волю с волей камня и заставить его замолчать. Я видела глаза Даши. Пылающий дом на грязной улочке. Наш выпускной бал.
Наверное, это чувствовалось. Лакеи мгновенно распахнули двери зала Совета, и сидевшие Пастыри встали, когда я вошла. Помедлив, поднялся и Полоцкий, прикусив губу от злости. Я не сразу заметила чуть в стороне от стола кресло Димы. Он остался сидеть и даже не смотрел на меня. К спинке прислонена трость. Ребят не видно.
Каким погасшим, серым казался Совет! Словно прежде у каждого внутри была лампочка, а теперь она перегорела. Хуже всех выглядел Полоцкий, постаревший вдруг лет на десять сразу.
– Добро пожаловать, Вика, – не сдерживая язвительных ноток, сказал Бренин. – Или, может быть, ты хочешь именоваться хозяйкой всего этого?
– Я бы хотела никогда не видеть всего этого. Но, увы.
– «Увы». Какое подходящее слово для нашей ситуации! Скажи, каково чувствовать себя единственным хозяином геласера? И где, кстати, ты все это время пряталась?
– Что касается хозяина, то это самое большое ваше заблуждение. Пряталась же я в надежном месте. И там узнала кое-что интересное о камне. Я нашла записи последнего Ревеллира. И знаю: не только почему он избавился от него, но и как это сделал.
Полоцкий в гневе стукнул кулаком по столу.
– Я знал, что нужно было проверить лабиринт.
– Еще раз «увы».
– Но теперь ты здесь, – голос его стал вкрадчивым, а глаза не отрывались от камня.
– Я могу в любую минуту исчезнуть.
– Верно, – отмахнулся он. – Правда, это чревато весьма неприятными ощущениями. Не так ли? Думала, мы не знаем о перемещениях? За те пятнадцать лет, что твои друзья были в изгнании, произошло много открытий. Однако ты никуда не денешься.
Он сделал знак страже, и в зал ввели четверых. Полина выглядела еще более слабой. Кристина ободряюще улыбнулась мне. Артем был похож на мумию, спеленатый смирительной рубашкой.
– Он стал очень беспокойным, – заметил мой взгляд Полоцкий. – Итак, в сущности, мы оба знаем, зачем ты сюда явилась.
– Да уж, вы не оставили мне выбора.
Он сделал щедрый жест:
– Моя девочка, я ведь хорошо знаю, что ты не любишь принимать решения, это твое слабое место. Вот и подстраховался, чтобы не было глупостей.
– Здесь уже изобрели камеры?
– Нет. Но агентура работает хорошо. Как только ребята прекратили метаться и обосновались в деревне, соседняя семья начала за ними присматривать.
Саша тихо выругался.
– Правда, тебя они заметили не сразу.
– Геласер помог. Я тоже не теряла времени даром.
– Все крутится вокруг него! Что ж, приступим. Один камень за четверых – это хорошая сделка. Отдай его мне, и можете быть свободны. Вам вернут документы и дадут достаточно денег. Никто не станет следить: куда вы отправились. Даю слово.
– Нет. Меня это не устраивает. Лабиринт из гвердора может перенести нас обратно на Землю. Только при таком условии я отдам геласер. Плиты из лабиринта у вас есть, рисунок я предоставлю. Думаю, вам и самим будет спокойнее никогда больше нас не видеть.
Повисла опасная тишина. Я смотрела в глаза Полоцкого и понимала, что он пытается повлиять на меня. Но без камня не получалось.
Наконец он кивнул страже:
– Все вон.
Когда мы остались одни, Бренин обратился к Детям Неба:
– Отодвиньте стол.
Они переглянулись, но послушались. На полу из гвердорской мозаики был выложен рисунок лабиринта.
– Ого! – воскликнула Наташа. – Теперь ясно, почему здесь был ремонт.
– Мне вы говорили, что надписи верить нельзя, а сами забеспокоились. Решили сжечь мост на всякий случай, для того и разобрали лабиринт. Вы знали? – меня даже передернуло. – Вы догадались, что есть возможность портала! А им сказали?
– Мы тратим время, – холодно ответил он.
– Вот как! Тогда я расскажу вам, что прочла в бункере лабиринта. Последнему из Ревеллиров было всего двенадцать лет. И он добровольно пошел на смерть, чтобы избавить Виир от проклятия этого камня. Никто из людей не может им владеть! Геласер ставит на своих носителях опыты! Великие Ревеллиры поубивали друг друга, как пауки в банке, чтобы все осколки объединились, и остался один бог!
– Какая грустная сказка, – саркастически усмехнулся Полоцкий.
– Это правда!
– Повторяю: мы теряем время.
Я посмотрела на Пастырей. Они были обескуражены, но молчали. Некоторые: Инга, Карина, Павел с Мариной демонстративно не смотрели на меня. Что ж, я предупредила.
– Не уверена, что мозаика сработает, как нужно.
– Просто пройди в середину и сконцентрируйся на нашем мире, – нетерпеливо поморщился Полоцкий.
Я так и сделала. Глаза закрывать, конечно, не стала. Но и без того задача была легкой. В воздухе, на уровне геласера, появилась сияющая точка. Она вращалась и быстро росла, растянувшись до просторной рамки, похожей на огромное зеркало. С той стороны я увидела наш город. По-утреннему темно, накрапывает дождь. Проход открылся на безлюдном пустыре рядом с водонапорной башней. Туда мы залезли как-то небольшой компанией, превратив заурядный взлом никому не нужной развалюхи в щекочущее нервы развлечение. Машинально я шагнула через портал, но тут же запястье сжало как клещами. Обернувшись, увидела искаженное страхом лицо Полоцкого. Сорвав кулон с шеи, я протянула руку на ту сторону – вне досягаемости.
– Ты пойдешь последней, – прошипел он.
– Ребята, – я старалась, чтобы голос не дрожал, – давайте.
Первыми прошли Полина и Саша, осторожно поддерживающий жену. Следом Кристина помогла Артему преодолеть преграду. Он сопротивлялся и хотел что-то крикнуть, но рот был надежно завязан.
Когда они оказались на той стороне, я посмотрела на Пастырей.
– Никто не хочет с нами?
Молчание. Я уже перенесла вторую ногу, готовясь отдать кулон, как вдруг мимо мелькнула фигурка: Юля Абрамец легко перепрыгнула через портал.
– Предательница! – выкрикнула Карина.
– Тихо! – заорал Полоцкий. – Давай сюда геласер.
Я протянула кулон. Отпустив мою руку, он рассмеялся и рывком вырвал камень из кожаной оплетки. Держа геласер на ладони, Бренин любовался его блеском. Портал начал сужаться. Я не выдержала и взглянула на Диму. Он стоял рядом, но смотрел на отца. Пристально, как приготовившийся к прыжку зверь. И когда тот перевел гордый взгляд на сына, Дима резко ударил его по руке снизу вверх. Сверкнувшей кометой геласер прочертил дугу над моей головой. Я услышала вопль Полоцкого, и портал захлопнулся.
Эпилог
Тогда мы обшарили всю траву у подножия башни, но ничего не нашли. А Полина утверждала, что видела, как геласер буквально растаял в воздухе, не долетев до земли. Скрылся ли он от нас или попал в другой мир на энергии портала – не знаю. Где бы он ни появился, геласер принесет беду, и мне остается лишь попросить прощения, как Говейдору.
Сеял теплый дождь. Освобожденный от пут смирительной рубашки Артем ошарашенно оглядывался. Юля стояла в стороне, зябко обхватив плечи. А я рыдала на плече у Кристины, и никак не могла успокоиться.
С тех пор прошло уже полгода. Полина почти поправилась: в нашем мире чужой вирус не выдержал. Они поженились и здесь. Это была скромная, но очень милая свадьба. Кристина готовится к поступлению в мединститут и подрабатывает в больнице, поражая своими способностями весь персонал. Главврач – суровый старик – в ней души не чает. Юля уехала в другой город, к тетке. С нами она практически не общается, так что больше ничего не знаю. С Артемом хуже всего. Он так и не оправился.
Еще у водонапорной башни мы придумали официальную версию событий и договорились ее придерживаться. Ясно было, что правде никто не поверит, только скандал разгорится. Меня не было меньше суток, родители еще не успели обзвонить все обычные в таких случаях инстанции. И вдруг дочь появляется, да еще в такой компании. Мы рассказали, что еще до выпускного сговаривались, тайком от родителей, отправится к Гиблым болотам. Так называется место в глуби лесов, тянущихся по северу области. Болота раскинулись там на гектары. В основном – верховые, высыхающие летом, но в середине таились омуты торфяных болот, похуже знаменитой Гримпенской трясины. Мы соврали, что Олег Иванович как-то рассказал Диме о тайном убежище масонов в Гиблых болотах, оставшемся еще с девятнадцатого века. И вот всем классом мы решили устроить себе опасное и увлекательное приключение. Полоцкий якобы бросился вслед за беглецами, чтобы вернуть, но не смог отговорить ребят и присоединился к экспедиции, невольно поддавшись общему азарту. Рюкзаки и все необходимые припасы ждали в условленном месте. До границы болот добрались без приключений. А дальше начался форменный кошмар. Мол, стали слышать голоса, видеть мелькающие среди деревьев тени. Ребят охватила паника, они потеряли дорогу и бросились прямиком в трясину. Четверо, чудом спасшихся, вышли из леса уже с другого края и, едва живые, добрели до ближайшей деревни. Жуткая смерть товарищей вызвала у ребят приступ амнезии, поэтому они долго ничего не могли объяснить своим спасителям, а поскольку деревенька была глухая, и жили там одни старики, то и лечили их как могли. Когда память вернулась, ребята добрались до города и связались первым делом со мной, чтобы подготовить своих родных.
