Мария Шелкопряд
Хризантема истины
Глава 4. То, что отличает тебя
Весь день я поглядывала в телефон, ожидая сообщения от Милы, обещавшей, что напишет мне, как только Оксана Сергеевна ответит.
– Ус, Альбина! Что ты все время вздыхаешь? Влюбилась? – сделала замечание учительница. Вокруг раздались смешки.
Эх, знали бы они, что я вздыхаю из-за какой-то незнакомой взрослой женщины, даже не актрисы или певицы, ожидая, что моя судьба вот-вот решится!
Но оказалось, тетя Рокси вовсе не горела желанием немедленно пополнить свой институт проблемных девиц.
«Не расстраивайся, зато в воскресенье она сможет уделить лично тебе целый час!» – писала Мила.
Вот счастье-то! А если я не захочу этот целый час???
Меня начинало потихоньку трясти.
Если бы после уроков я направилась прямиком к тетеньке, то ни о чем бы не переживала. Так со мной всегда, если до важного события остается мало времени: махаю рукой на бесполезные попытки подготовиться, а следом и все тревоги отключаются, ведь сделать уже ничего нельзя.
Но вот теперь появилось много времени, за которое можно и передумать идти к тете Рокси. Вдруг знакомство с ней станет главной ошибкой в моей жизни? Вдруг сейчас последний шанс предотвратить катастрофу?
Не удивительно, что весь вечер и часть ночи я пыталась обстоятельно обдумать все. Вскакивала, гуглила методы принятия решений и прочие бесполезные в моем случае вещи, а ночью снова плохо спала и видела что-то тягучее и мерзкое.
Но решение не говорить всего сразу и до последнего не выдавать ничего определенного, пока ситуация с тетей Рокси не прояснится хоть немного, пришло спонтанно – у самых дверей. Бумажка на них извещала, что здесь находится некий кружок досуга и вышивания, время открытия которого еще не наступило.
Тот факт, что несколько дней в неделю Оксана Сергеевна торчала в Доме Культуры, и в ее кружок мог записаться чей угодно ребенок, чьи родители решат подсократить его свободное время, должен был бы успокоить меня. Но странное дело – стало тревожней.
Впрочем, войдя в сопровождении Милы в кабинет, я тут же об этом позабыла.
Передо мной оказалась женщина, чьи профили в соцсетях я изучила вдоль и поперек. Полноватые, чуть румянящиеся щеки, волосы чуть ниже плеч, стянутые в хвостик. Одежда и сама Оксана Сергеевна целиком и полностью обычные, непримечательные. Подобных вокруг полным-полно, и если это не соседка и не продавщица в магазине, то никогда не станешь обращать внимание и запоминать этих похожих друг на друга женщин. И напрасно я вглядывалась в ее лицо, ожидая, что тетя Рокси вот-вот от удивления распахнет глаза пошире, охнет, всплеснет руками и кинется спасать меня от черной пакости, которую вначале примет за дурацкую брошку. Ничего подобного не произошло.
Она заговорила – спокойно и доброжелательно. Мы представились друг другу, мне предложили сесть, а Миле кивнули, и та ушла.
Я знала, что Зайцевой не хотелось уходить. И, невзирая на то, что не собиралась посвящать ее в проблему, мне было жаль ее. Разве не заслужила она увидеть, как помогают человеку, которого она нашла?
– Рассказывай, Альбиночка. Я повидала в жизни многое, и постараюсь тебе помочь.
– Это немного… странная проблема…
Подняв руку, я потеребила пуговицу, прямо там, где располагалась черная шняга. И – ничего. Чуда не случилось. Оксана Сергеевна не сидела бы с таким спокойным личиком, видя, как пальцы девочки Альбины проходят сквозь «брошку».
– С некоторых пор я стала видеть кое-что ненормальное, чего другие не видят. Я ходила к окулисту, его вердикт – со зрением порядок. А по голове меня не били, и никаких потрясений, ни в семье, ни в школе, ни в последнее время, ни в далеком прошлом не случалось.
Помолчав, все же не удержалась, в заключение ляпнув:
– В интернете рылась несколько недель, пробовала разное, но результата никакого. А к психиатру, ну…
Все! Сейчас тетенька Роксана скажет, что в психиатрах нет ничего страшного, это ведь для моего блага, и чем быстрее обращусь, тем лучше. Какая я все-таки несдержанная малолетняя дура! Для таких и предназначались английские строгие пансионаты, чтобы выбить всю дурь, и мне ох как нужно попасть в такое заведение! Мелькнула даже нелепая мысль написать об этом где-нибудь в интернете, возможно, эта запись когда-нибудь поможет другой дурочке что-то вовремя понять…
– Альбина, скажи, а происходит что-то страшное? Ты испытываешь боль или панику, когда видишь то, что другие не видят?
– Нет, – тут же ответила я.
Сама по себе черная шняга в виде цветочка ничуть не страшная. Страшно – это когда думаешь, что за тобой в парке увязался маньяк или что замигавшая в ванной лампочка сейчас не просто перегорит, а лопнет, осыпав раскаленными осколками. Я бы сказала, что страшно и больно смотреть новости – но это наглая ложь. Новости сливаются в однотипный поток, они про то, что где-то далеко, и дети редко умеют ими настолько впечатляться. Не умею и я. Пожалуй, единственный страх, связанный с цветочком – дурка и отметка о соответствующем лечении в документах.
– Понимаешь, мир намного больше, чем общество привыкло считать. Люди, по своей природе, боятся всего странного и необъяснимого, а ученые, якобы свободные от суеверий, на деле лишь стараются загнать огромный мир в узкие рамки, не признавая ничего, что остается за ними. Людям так спокойней.
Кажется, я дышать перестала, боясь пропустить хоть слово Оксаны Сергеевны. И она сказала совершенно неожиданную вещь:
– Задумайся, так ли плохо то, что ты видишь? Возможно, это какое-то преимущество? А может даже из этого можно извлечь какую-то пользу?
– Пользу?.. – я растерялась. Какую пользу можно получить от цветка-галлюцинации? Ладно бы он плавал где-то в воздухе и выглядел красивенько! Но он только мешал увидеть крошки на одежде и бесил!
– Попробуй собрать вместе все, что ты об этом знаешь и хорошенько обдумать. Что это такое? Возможно, подсознание просто подает тебе какой-то знак, а может, еще что-то, – Оксана Сергеевна улыбалась. – Что если в итоге окажется, что проблему не нужно решать, потому что проблемы нет? Я правильно поняла, что ты подходила к делу только с одной, с негативной стороны? Попробуй думать об этом как о том, что отличает тебя от других. Делает особенной и уникальной.
Потрясение, отразившееся на моем лице, сделало улыбку тети Роксаны еще шире. Она… в моем словарном запасе не нашлось слов, чтобы описать эту улыбку, и она осталась только картинкой, отпечатавшейся в памяти.
Все-таки, взрослые потрясающие! Они могут выглядеть невзрачно, но в грязно-коричневой или серой раковине прячутся драгоценные жемчужины опыта и накопленной мудрости. Я почувствовала себя дешевым компьютером, которому не хватает оперативной памяти, а видеокарта тянет даже не все браузерные игры. Ужасно, но в этот момент, впервые в жизни, я испытала эйфорию. Меня словно подняли над землей, дали полетать на настоящих крыльях.
Конечно, нужно привыкнуть к мысли, что черный цветок делает меня особенной и нужно им гордиться, но ведь это действительно так! Есть ведь на свете люди, которые готовы переломать себе руки-ноги, лишь бы увидеть какое-то чудо! Мечтатели отправляются в рискованные экспедиции, надеясь отыскать что-то загадочное, невиданное раньше, повернутые на пришельцах не спят ночами, карауля НЛО с биноклем и фотоаппаратом…
Ни с кем из подобных людей я лично не знакома, но… кто не побоится признаться, что мечтает не о последней модели айфона, а о крошечных человечках, которые будут таскать из сахарницы рафинад?
Я принялась от всей души благодарить Оксану Сергеевну, а она довольно улыбалась и все повторяла, что мне нужно подумать об этом с другой стороны.
Конкретно про цветок я так ей и не рассказала.
Глава 5. Ум подобен листку, или приключения начинаются
Никогда особо не интересовалась цветами. Можно сказать – вообще их не любила, особенно в последнее время.
Наверное, все-таки приятно, когда тебе дарят букет роскошных роз. Теперь я начинала думать, что просто еще не понимала чего-то, что приходит с возрастом. До этого же, всякий раз, как маме на работе коллеги на праздники дарили веники, я думала: вот глупые! Лучше бы ерунду какую подарили! Кружка, фоторамка, да хоть комнатный цветок в пластиковом горшочке (а лучше – шоколадка) – всяко лучше дурацкого букетика, который, кстати, мерзко воняет болотом, если вовремя не сменить в вазе воду.
Еще с букетов сыпались лепестки, а то и что похуже, в зависимости от того, где продавцы собирали веники, а ухаживать за букетиками полагалось, разумеется, мне. Принеся домой цветы, мама на них и не смотрела, только командовала, чтобы я убирала сор, отмывала вазы после отправки веника в мусор.
И вот теперь, благодаря черному цветку, я впервые в жизни обогащала мозг познаниями о цветах.
Для начала я, конечно, отправилась в ванную, и сделала именно то, чего старалась никогда не делать – принялась разглядывать цветок.
Все-таки ненормально, что он отражается в зеркале, но пялиться в стекло гораздо удобнее, нежели наклонять голову, почти касаясь лепестков носом.
Впрочем, даже обозревая «украшение» целиком в зеркале, о нем мало что можно понять. Однородный черный цвет вместе с полупрозрачностью напоминал кисти для фотошопа, сделанные на основе когда-то настоящих фотографий, которые отделили от фона и лишили первоначального цвета, чтобы кто-нибудь мог налепить их на фотки. Эти мысли, конечно, к делу никак не относились.
Не имея возможности сфотографировать свой цветочек и загнать изображение в Гугл для поиска, тем не менее, мне повезло в одном – он не выглядел замысловато, как пассифлора2, и похожие на него экземпляры тут же нашлись.
Хризантемы, георгины… чем больше я на них смотрела, тем сильней запутывалась. Садоводы утверждали, что эти растения перепутать невозможно, а размеры цветов и вовсе разные, но нормально ли сравнивать размеры призрачного цветка с настоящими?..
Все прочие признаки для идентификации – листья, стебли, запах, корни или клубни отсутствовали, а по фоткам в интернете пойди разберись!
Хризантема походила то на раскрашенную ромашку, с простоватыми лепестками, то цвела лепестками-трубочками, загибавшимися на кончиках. Встречались фото с раздвоенными на концах лепестками… и все они чем-то походили на таинственный цветок!
Потихоньку я начинала испытывать желание по-прежнему ничего не знать о десятках сортов бесполезных растений. После цветоводческих изысканий стало понятно лишь одно – черный цветок на мне, возможно, еще не распустился до конца, хоть крайние листья и казались достаточно большими и… разными. Это стало ясно только к концу дня, когда я наклонилась над диваном, разыскивая выпавшие из пульта батарейки.
Забыв обо всем, несколько мгновений я разглядывала волнистый лепесток, а рядом с ним – прямой, с чуть загнутым кончиком.
«Ум подобен листку» – внезапно возникли русские буквы в другом лепестке.
Взвизгнув, я отпрыгнула от дивана, хотя какой смысл отпрыгивать от того, что растет прямо на тебе? Но телом владели рефлексы, и тело больно ударилось копчиком, запнувшись об оставленные папой возле дивана домашние тапочки и шмякнувшись задницей на пол.
Потирая ушибленный участок, я вновь наклонила голову, вглядываясь в пугающий цветок, но никаких букв в лепестках больше не обнаружила, даже те, что видела, пропали.
Разочарование, облегчение… сердце еще бешено стучало, когда вспомнив, что зачем-то подходила к дивану, я вернулась, и заметила раскрытую книгу, на которую, разыскивая батарейки, не обратила ни малейшего внимания. Ну-ка…
Буквы оказались тех же самых очертаний, а вскоре отыскалась целиком и вся фраза: «ум подобен листку, который распускается весной и облетает осенью». Странно, очень странно. Откуда в нашем доме подобная книга?
Впрочем, стоило прочитать название и автора на черной обложке, как все разом стало на свои места, и я рассмеялась. Папа любил читать и перечитывать Акунина, и у меня в руках оказалась всего лишь одна из книг о чьих-то там приключениях в XIX веке – «Нефритовые четки».
Меня переполнило огорчение, что нового чуда не случилось и злость на мимолетный, неконтролируемый страх.
До конца дня я слонялась по квартире, брала мелкие предметы и, поднося к груди, разглядывала их сквозь лепестки, от чего в итоге, естественно, разболелась шея. От недавних окрыленности и эйфории не осталось и следа.
– Мам, – заканючила я за ужином, – помнишь, ты хотела, чтобы я меньше сидела за компьютером?
Оба родителя заметно напряглись, ожидая известий о поломке ноутбука.
– Запиши меня в кружок по вышиванию.
– Ты же терпеть не можешь все эти кружки. Сколько я тебя не пыталась записать куда-нибудь, – удивилась мама.
– Это было давно и теперь неправда. А там девочки хорошие. Не пьют, не курят, культурные, короче, – не отставала я.
– Контрольные на носу… где этот кружок хоть? – недовольно спросила мама.
К счастью, я заранее подготовилась к этому – расспросила Милу в ВКонтакте, она даже скинула мне вордовский файл с анкетой и заявлением для вступления. Пригодилась улучшившаяся успеваемость, а так же рассуждения о полезности мелкой моторики, и том, что я все равно буду тратить время – на интернет. А вот после работенки с нитками смотреть на яркие пиксели не особенно приятно, так что…
Для порядка поворчав и потерзав меня вопросами, мама все же согласилась распечатать завтра на работе скачанные мной бумажки и принести обратно подписанными.
Я испытала облегчение, и настроение немного улучшилось. Возможность иногда общаться с Роксаной Сергеевной или хотя бы с теми, с кем часто общается она – определенно пойдет мне на пользу. Хорошо, что она устроилась в ДК, постоянно ходить домой к незнакомой тетке мама точно бы не разрешила.
Огорчало только одно – общение с Ликой никак не складывалось. Не особо на что-то надеясь, я добавилась к ней со второй страницы, похвалив «фотографии». И о чудо! Заявку в друзья не только приняли, но и стали активно отвечать, обсуждая фильтры, помогающие выразить душевные стремления! Вывод напрашивался неприятненький – Лика избегала конкретно Альбину Ус.
Раньше я бы прекратила всякое общение, так-то без нее друзей хватает, но очень уж хотелось узнать ее историю.
Так что я засунула обиду куда подальше, а обдумывая все это позже, поняла, что у меня еще и появился уникальный шанс узнать, что Лике во мне не понравилось. Достаточно будет только отправить на фейковую страничку запрос в друзья со своей настоящей, а после подкатить к Лике с вопросом, хорошо ли она знакома с этой девчонкой. Нужно лишь немного выждать. А ведь раньше мне бы и в голову не пришли подобные махинации! Взрослею или… порчусь?
Материю, купленную еще для мамы на уроки труда, удалось найти в шкафу, пяльцы, после раскопок, тоже нашлись дома, а за остальным после уроков пришлось топать в магазин.
Мила увязалась со мной, обещая показать места, где выбор побольше, а цены поменьше. Вначале это радовало перспективой отложить сдачу на наушники – глядишь, так и скоплю сама, но по мере продвижения от магазина к магазину, а затем к ДК, я заметила, что Мила охотно болтает, и решилась. Осторожненько пожаловалась, что Лика не очень разговорчивая, и предположила, что могла ее чем-то обидеть при той единственной встрече вживую.
– Нет, что ты! Она очень заботливая и хорошая! Как настоящая старшая сестра! И переживала за тебя. Она за всех переживает. Просто нужно время, чтобы Лика освоилась с новым человеком, тогда она сможет нормально общаться. Я тебе потом про нее расскажу, если что, не дави на нее, ладно?
Трудно освоиться с новым человеком, как же! Но оставалось лишь кивнуть и поставить себе заметку приглядывать за Ликой. Что-то подсказывало – правильная Зайцева верит в то, что говорит, а значит, главная по производству «Доширака» – Анжелика.
Глава 6. Разочарования и чудеса
Тихого парнишку, который притаился в углу и… вышивал, я заметила не сразу, увлеченно разглядывая новые лица, оценивая наряды девчонок, украшения и косметику. Кто в довольно длинных платьях, кто в модных драных джинсах – кажется, здесь царила демократия.
Когда ближайшие девчонки назвали мой пенальчик, застегивавшийся на две кошачьи лапки, миленьким, а не детским, как некоторые тщащиеся казаться «взрослыми» в меру своего разумения особы в моем классе, на деле банально лишающие себя многих радостей жизни (наверно, так бы это описала Мила), я расслабилась. Заболталась с ними, и увидела, что коллектив не полностью девчачий, лишь спустя минут двадцать.
Разведчица фигова! Гений соцсетей и непревзойденный ФСБэшник!
Улучив момент, когда окружающие немного отвлеклись, я достала из пенала карандаш и ткнула тупым концом сидящую впереди Милу:
– Прочитай сообщение.
Зайцева быстренько настрочила ответ:
«Ты правильно сделала, что тихо спросила. Это Вадим, сын знакомой Оксаны Сергеевны. Он нормальный, просто заговаривается, и немного медленный, его в роддоме криворукие врачи травмировали, и над ним другие дети издевались. Его мать после работы отсюда забирает».
«А сколько здесь таких, как ты и я?»
«Лика, и еще три человека. Потом расскажу».
Ну вот! А ведь я могла ляпнуть при ком-нибудь нормальном что-то не то, и как бы это выглядело?! Эх, этот мир, где никто ни о чем не предупреждает!
Время прошло спокойно и обыденно. Приятно, конечно, поболтать с незнакомыми девчонками, да и вышивка, говорят, благотворно действует на организм, но, выходя на улицу, чувствовала я себя немного обманутой.
Может быть, они собирались тесным кругом отдельно, по каким-то дням? Или все же ходили к Роксане Сергеевне домой? А вдруг, нет никаких сходок-собраний, а все пятеро привели по цепочке знакомых и общаются с тетей Роксаной индивидуально?..
На следующий раз Роксана Сергеевна удостоила мою вышивку мимолетным взглядом, и только. Я выбрала для начала простенькую, незамороченную – с силуэтом кошки, сидящей на фоне луны – с намерением в дальнейшем подарить ее Кире, а потом купить что-нибудь покрасивее и сложнее. Тогда мама смогла бы хвастаться мной на работе перед другими сотрудницами. А раньше… раньше такие планы не приходили в голову.
Не скажу, что занятия в кружке проходили скучно: тетя Роксана рассказывала про свои поездки в интересные места, иногда кто-то из девчонок вставлял свои пять копеек, повествуя, куда ездили с родителями, но рассказывать так же захватывающе, как взрослый человек, они еще не умели, и их истории быстро заканчивались. Иногда нам включали радиоспектакли по каким-нибудь произведениям мировой классики, и тогда я размышляла над темами типа «Так ли плохи хорошие манеры?» и «Почему мы отвергаем культуру? Стоит за этим подростковое бунтарство или что-то еще?». В общем, погружалась в любимые и привычные дебри самостоятельного анализа причин и следствий, но здесь никто внезапно не кричал мне: «Альбина, вынеси мусор!», «сходи за хлебом!», «ты ела сегодня суп?!», «ты не видела мою пилочку для ногтей?».
Лишь на третье посещение кружка Роксана Сергеевна спросила, все ли у меня хорошо, но к тому моменту наступила пора весенних контрольных, и стало не до переживаний, потому я ответила, что мне немного лучше, и что ее совет вроде помогает – снова без подробностей.
На появившуюся привычку разглядывать мелочевку через лепестки цветка я внимания не обращала. Много времени, так чтоб шея устала от наклона, этот своеобразный ритуал не занимал, так что разглядывание стало чем-то глубоко укоренившимся, навроде сбора ежедневных бонусов в онлайн-играх. Даже когда в какой-то момент сама игра перестает привлекать, еще некоторое время ждешь 00:00 исключительно ради рулеток, сундуков, ачивок с календаря и всего прочего, думая, что накопленное когда-нибудь пригодится.
А еще, вопреки обещанию, Мила не торопилась рассказывать мне об остальных трех девочках с похожими на наши ситуации. Отчасти, я понимала почему – доверять такое человеку, не рассказавшему собственную историю, я бы не стала, но все равно чувствовала небольшую обиду. Зайцева ведь сама пообещала и никаких условий при этом не выдвигала, а еще – ни о чем меня не спрашивала.
Иначе дела обстояли с Ликой. Я сочинила «легенду» о переезде в другой город, куда на самом деле два года назад переехала моя подруга Снежана, так что и материала под рукой было достаточно, и за консультацией к подруге я всегда могла обратиться. И вот, стоило пожаловаться Лике на то, что в новой школе все не так как в нашем городе, как она буквально прилипла ко мне, словно расстояние наоборот делало для нее людей ближе, и вздыхала, как ей жаль, что до переезда мы не познакомились. В это, правда, как-то не верилось.
Я плакалась, что бабушкину квартиру собираются продать, и что мне вообще не к кому будет вернуться в родной город даже в гости еще много-много лет, рассказывала мелкие мистические истории, якобы происходившие в этой квартире в годы моего выдуманного детства. И в ответ Лика стала охотно делиться такими же историями. Сначала не о себе, а о знакомых.
Мне бы радоваться, но с удивлением я понимала, что испытываю грусть. Выход – удалить страницу, но главного-то, ради чего все затевалось, я еще не узнала, да и мало ли? Вдруг еще понадобится для чего-то более приятного? Дарить себе в играх подарки за золото и бриллианты со второй страницы, например. Удивительно, как это я раньше ленилась с двух страниц играть. Некоторые ведь для этого заводят даже по десятку.
Но и темы разговоров поважнее, и что-то в играх, кроме сбора бонусов – все пришлось отложить на время контрольных. Странное впечатление, словно учеба замедляет мыслительный процесс, хотя должно быть наоборот. Но факты налицо – или подготовка, или самоанализ и попытка понять мир вокруг. Сразу все не удавалось.
На последней контрольной произошло нечто странное: склонившись над листом и старательно выводя уравнения, я увидела через лепесток другие цифры.
Наверно, от уроков голова действительно отупела – ни страха, ни удивления. Я не позаботилась о том, чтобы переписать контрольную на отдельный лист, а себе оставить «волшебный». Просто взяла, да и переправила настоящие цифры на те, которые видела через цветок. Теперь вид через него ничем не отличался от обычного. Тут я опомнилась, но поздно: контрольные стали собирать, и учительница вытянула лист из моих рук. Ее не остановило робкое блеяние, что якобы только что вспомнился правильный ответ и нужна всего одна минутка, чтобы написать все.
Словно оглушенная, я вышла в коридор и долго стояла у приоткрытого окна, собираясь с силами и мыслями.
Чудо случилось, но никаких приятных чувств не принесло. И что если дело не в отупении от учебного процесса и стресса на контрольных? Дома, несмотря на то, что родители еще не вернулись с работы, я заперлась в ванной и тщательно оглядела цветок.
Показалось, что черная шняга стала больше, и тогда голова буквально пошла кругом. Пришлось присесть, закрыть глаза и выждать время, только после этого возникли сомнения, действительно ли голова кружилась. Может, дело только в воображении…
Сбегав в комнату за ручкой и бумагой, я остервенело принялась считать лепестки, для надежности закрывая одной рукой уже посчитанные, а потом извела половину тетрадки, зарисовывая цветок и пытаясь худо-бедно измерить лепестки линейкой.
Вид собственных кривых каракулей отрезвил. Именно так в фильмах ужасов изображали рисунки душевнобольных и маленьких детишек, видавших монстров. Надо бы завести что-то вроде пристойно выглядящего дневника, и аккуратно каждый день записывать измерения, пользуясь карандашами и чертежными принадлежностями.
При этом я четко понимала, что должна бы чувствовать и вести себя совершенно иначе, и заниматься сейчас совсем другим: и не брести после школы, как неживая, а примчаться домой пулей и немедленно начать экспериментировать с уравнениями на бумаге, радостно прыгать по комнате и несдержанно вопить, если чудо повторится. Но что-то в психологии «я – избранная, я – особенная» дало сбой. Мамочки, ну за что мне эти проблемы??? Они какие-то слишком взрослые и тяжелые для такой малявки!
Совершить действия «счастливой версии себя» я так и не решилась, а на следующий день вовсе не пришла в школу на последние занятия – уломала папу позвонить в школу и сказать, что дочь приболела.
Когда днем Юля написала, что только у нескольких людей в классе пятерка по контрольной, и я (жуть-то какая!) среди этих отличников, я отшутилась, что потому-то мне сегодня и плохо, от чрезмерных умственных усилий.
Радости, что цветок показал правильные ответы, не возникло.
