Мария Рашова
Человек в коричневом бадлоне
Я стоял напротив кафе, сияющего неземными огнями с окнами, глядящими на реку. Мягкие теплые огни обрамляли каждое огромное окно, в окнах сидели люди, смотрели на реку, пили кофе и теплый и ласковый свет падал на их лица. Я тоже хотел так. Поскулил в сторону ангела, услышал отборное ворчание – значит, разрешил. Мне было чуток стыдно в разгар битвы гедонистировать, но я не мог себя предать сейчас, себя – кого то из моих многочисленных «я», маленького и теплого любителя горячего шоколада и черного кофе. Даже на руинах жизни этот маленький человек внутри меня способен пить кофе, закинув нога на ногу и отставив мизинчик в сторону. И когда он так делает (а делает он так всякий раз в минуты опасности), я уверен на все 100 – мы все преодолеем. Мой ангел делал facepalm, но мне было практически не стыдно. Я заказал чашку и горячего шоколада, и американо. Взял в руки чашку черного, как ночь, кофе, уставился на реку. Желтые огни по обоим берегам ласкали мой взор, такие моменты в чужой стране и в чужом городе обычно пересчитываешь по пальцам, и у меня подкатил комок к горлу. Я опять почувствовал, как кто-то держит мое большое кровоточащее израненное сердце в своих маленьких ладошках. Я молил Бога, лишь бы Она не отпустила его. Не хватало мне тут еще рассиропиться совершенно. Я попытался собрать в кучку все, что осталось от «бравого офицера»: на самом деле, там было немного. Мне так хотелось пожалеть себя, мне так хотелось раствориться в моем черном кофе, чтобы обо мне забыли все: и черные и белые, чтобы даже мой ангел-хранитель забыл на эту ночь о моем существовании. Наверное, хронический недосып, как медленный убийца, все-таки приставил нож к моему горлу, и все болты и гайки на моих доспехах сразу же разъехались. Я и сам, честно говоря, не понял, почему распустил нюни. Должно быть, и самому сильному богатырю нужно изредка отдыхать. Я несколько раз встряхнулся, сказал сам себе, что я бодр и полон сил, ангел меня тянул менять гостиницу, было сегодня еще столько дел, до того как моя голова коснется подушки, что я запросил счет, приготовился расплатиться и нырнуть в мягкий сумрак ночной Праги. Если бы я мог седеть за секунды, я бы поседел, когда мне принесли счет. Нет, нет, сумма там не была астрономическая: вполне себе обычная стоимость за чашку шоколада и чашку кофе, даже подешевле, чем в некоторых местах Праги. Я клянусь, холод пробежал по всем членам моего измученного тела, мороз приподнял корни моих волос, остался в кончиках пальцев в момент, когда я увидел счет. Когда официант отошел, и я откинул край кожаной папки для чеков, чтобы взять визитку кафе, на счете было написано крупными буквами: «Ты зря это сделал» и нарисован гроб, качающийся на цепях, и ключ. Я лихорадочно собрал мои вещи и поспешил покинуть это уютное кафе. Кто-то уже знал, кто я и что я сделал. Сплетни распускались по этому городу со скоростью молнии. Уже не только привидения обвиняли меня в моем поступке, но и обычные люди. «Обычные ли?», – усомнившись, хмыкнул я себе под нос. Я просто бежал по брусчатой мостовой, бежал мелкой рысцой, мне хотелось крикнуть в эти желтые окна домов: «Я не хотел! Меня заставили!». Но окна безмолвствовали. Они всегда молчат, когда ты странник в чужой стране. Чужестранец. Не родная кровь. Приблудный. Дерево без корней. Я был в таком расстроенном состоянии духа, что даже не додумался взять такси. Начал моросить легкий холодный дождик, я промок до костей, но даже это не навело меня на мысль, что можно взять такси. Ангел тоже молчал, уж он-то не знаю по какой причине. Нелегка должно быть, должность, моего ангела- хранителя. Нелегка и непочетна. Эх. Наконец, мокрый и замерзший я ввалился в свой отель. По вышколенным лицам персонала прошла некая рябь – должно быть, я выглядел как бомж. Лифтер в сверкающем золотыми пуговицами мундире старался не смотреть на меня, когда мы ехали на лифте. Как легко свергнуться с высоты вниз: достаточно вымокнуть под дождем, уйти из контролирующего всё и вся Центра, выпустить кого не надо на волю, один раз ошибиться – и вот ты уже персона нон-грата и пол-Праги тебя ненавидит. Как все просто. Я решил смиряться, смирять свою душу. Значит, там, наверху так решили, значит, я достоин всего этого дерьма, происходящего в моей жизни. Может, накосячил в прошлой жизни и меня просто догнала моя карма? Может, в этой не был хорошим человеком – и вот она, расплата? Вопросов, как всегда, было больше, чем ответов. Я медленно открыл дверь в мой номер, меня почти снесло сквозняком – балконное окно было до сих пор открыто после моего эпического побега от карлика. А был ли карлик? Возможно тот, кто стучал, просто тупо прятался за косяком двери, а не был маленького роста, как я, например, решил, доведенный до ручки своими размышлениями и догадками. Я сразу заглянул за дверь и огляделся. Я боялся засады, но номер был пуст. Я собрал все свои шмотки, запихал в один большой чемодан – тот, единственный, с которым я приехал. Оглядел на прощание номер, проверил, все ли взял. Вышел, захлопнул дверь номера и пошел сдавать ключ на ресепшн, но все это время что-то саднило внутри меня. Как будто я что-то забыл и никак не мог вспомнить. Что-то очень важное. «Должно быть, это расческа и зубная щетка, забытая на полочке в ванной», – как мог, успокоил я сам себя. Гостиница была полностью предоплачена Центром, поэтому я не заплатил ни копейки. Судя по тому, что меня не преследовали со стороны Центра и не пытались убить после того, как я с корнем вырвал телефонную точку из моей головы, они приняли решение просто следить за мной. Я был идеальной мишенью – со всей этой катавасией с карликом я напрочь забыл поменять отель. Поэтому следить за мной было проще пареной репы. Но я, Семистоф Сефуропович, не доставлю им этого удовольствия. Я вышел все в ту же холодную морось с моим чемоданом наперевес и заказал такси. Я почти пришел в себя и был умнее. Ангел на моем плече хмыкнул. Ну что ж, я делаю, что могу. Конечно, если бы я обладал мощностями Центра, я бы спрятался получше. Залез в такси, сказал, что нам нужна гостиница «Приют алхимика». Да, всего лишь три звезды, но на сей раз я платил из своего кармана, а значит, нужно было быть скромнее, я не мог позволить себе шиковать, тем более, даже не представляя, на сколько меня захватит эта Пражская эпопея, сколько я должен еще оставаться в этом городе, полным башен, шпилей, привидений, вампиров, нежитей, насколько глубоко нога моя угодила в расставленный для меня силок, где сплетаются планы решений темных и светлых. Боюсь, что в точке взрыва между двух вечно враждующих сил света и тьмы вечно стою я один с чашечкой моего черного кофе и просто молча офигеваю. Я зашел в холл этой трехзвездной гостиницы, вместо автоматически растягивающихся в улыбки лиц персонала гостиницы VIP класса, меня встретили живые люди. Девчонки на ресепшен болтали о том, в какой клуб лучше пойти на выходные, носильщик ковырялся в носу, а лифтер долго не мог попасть пальцем в кнопку моего этажа, потому что, судя по всему, его мучало жуткое похмелье. «Все-то тебе не угодишь», – раздраженно подумал я сам на себя,– «Там тебя раздражала эта вышколенность и роботизированность персонала, эта достигнутая годами мучительных тренировок безупречность, а здесь ты бесишься из-за обычных недостатков обычных людей, да что с тобой такое?». И ежу понятно, что люди неидеальны. Мы тут все косячим в разной степени масштаба, и что? Нужно прощать людям их недостатки»,– так приучал я себя к смирению, пока не увидел, что мой носильщик высморкался в руку и той же рукой взялся за ручку моего чемодана. Я хотел сделать замечание, но вовремя удержался, понимая, что темные специально будут провоцировать меня выйти из себя, потому что любой скандал заставляет тратить силы, а любая, даже микроскопическая, потеря сил, может привести к проигрышу в битве. Вам наступили на ногу и вы высказали свое «фи». На вас залаяла собака и вы высказали её владельцу все, что о нем думаете. Официант опрокинул вам кофе на белоснежную блузку, и уж тут то вы оторвались. Вы опаздывали на работу, мчались из последних сил и тут вас подрезали. Или почти перед самым носом вам не придержали дверь в метро. Столько различных способов для «выпуска пара», к тому же психологи рекомендуют «не держать все в себе». Одно «но»: вместе с вашим гневом выходит и ваша энергия. Не просто выходит, а бесплодно тратится направо и налево. Если продолжать ненавидеть людей внутри – вы заболеете почти наверняка, не сейчас, так потом и гораздо более страшной болезнью, чем можно себе представить. Но кричать нельзя. Казалось бы, безвыходная ситуация – о, сколько людей попадает в эту ловушку! Лучший вариант – простить, но чтобы простить, нужно обидеться. Есть ли путь еще короче, чем этот? Есть! Нужно не обижаться. Засечь семена обиды и раздражения сразу, как только они появятся в вашем организме и нещадно выполоть их. Семена обиды – это зубы драконов, если их бросить в благодатную почву, из них вырастает целый дракон ненависти. С семенами обиды сможет справиться даже ребенок, а вот дракона ненависти дано победить не каждому взрослому – некоторые так и уезжают на нем на веки вечные в ад. Поэтому я сдержался. Грязная ручка не стоила вечного ада. Протер влажной антибактериальной салфеткой ручку чемодана, как только он поставил ношу на пол и даже дал ему чаевые. Похвалил себя за терпение, не без этого. Да я просто «крепкий орешек», я сделан из стали. Закрыл за ним дверь и сел на кровать. Номер был маленьких размеров, влезала только кровать, телевизор, тумба и маленький столик с двумя креслами. Никакой отдельной спальни, почти спартанские условия. Зато и никакой слежки, как мне и хотелось, никакой. Никто меня не знает, никто меня не видел, никому я не нужен. Свобода, полная свобода действий. Ночь вступала в свои права, я надеялся хотя бы немного поспать. Принял душ, вышел на балкон. У моего балкона цвела какая-то пахучая хрень с желтыми цветочками: Прага кокетничала со мной, хотела показать, что она не так уж и безжалостна, и если и маньячка, то исключительно с кокетливым желтеньким цветочком за ушком. Я расхохотался, после всех бед и несчастий, Прага со мной кокетничала, как юная девушка. Она хотела нравиться. Ох уж эти женщины: сначала Армагеддон, а потом цветочки, каблучки, юбочки – как ни в чем не бывало, как будто и не было разрушений и наши отношения не лежат в руинах. Всегда это в них поражало. Даже если небо упадет на землю, женщина достанет каблучки, накрасит губы красной помадой и пойдет, цокая по пустынным улицам после Апокалипсиса. Эх, нам бы такую способность! А то все водка, да водка, которая дает веселья на час, а забирает годы жизни. Неработающий план, однозначно. Я вернулся в комнату, лег на простыню, не накрываясь одеялом. Простыня пахла чистотой. Это было приятно, три звезды, а держат марку. Где-то недалеко захрапел ангел. Ну, даже если он расслабился, значит, опасности действительно нет и в ближайшие часы не предвидится. Дракон мирно сопел в ванной. Я успокоился и, наконец-то, обрел тишину внутри себя. Я понял, что все мои заслуги эфемерны, все мои косяки и ошибки не окончательны, есть лишь здесь и сейчас. Мы все несемся по скоростному шоссе жизни, косяча и совершая ошибки, но что делать? Что делать. Это жизнь.
Я принял душ, отковырял чистую шелковую пижаму, да- да, прям брюки и пижамный пиджак в полосочку, все в лучших традициях Голливуда 30-40х годов. Я растянулся на моей новой отельной кровати, выложив руки поверх одеяла, как примерный мальчик. Мама научила меня, что примерные хорошие мальчики спят именно так – вытянув руки поверх одеяла и просыпаются так же, не шелохнувшись за всю ночь. Те же негодные мальчишки, что взбивают своими футбольными ногами одеяло в сплошное месиво, не должны ожидать от судьбы ничего хорошего, ведь даже по тому, как они спят всем уже ясно, что они – плохие. Когда я вырос, то понял, мама просто не хотела мучиться по утрам с моей постелью, поэтому она придумала мне эту сказку, но факт остается фактом – я с детства спал, не шелохнувшись, чем очень пугал всех своих женщин. Может, я просто робот, которому на точке сборки забыли об этом сообщить? Ношусь по Праге, размахиваю своей сабелькой перед матерой нежитью, обитающей тут веками – кому от этого тепло или холодно? Горожане привыкли к тому, что их энергию кто-нибудь да жрет. Если не вековой вампир, то скелет, если не скелет, то русалки, если не они, то ведьмы и колдуны. Ну как их спасешь? Если я выбегу сейчас на Марианскую площадь и закричу: «Молитесь, ребята, повышайте свой энергетический уровень защиты, ваш город кишит нечистью!», – меня тут же упекут в дурку. Те, кто знают, знают. И молчат. Те, кто не знают, не знают. И громко говорят. Еще не пришло время отделять зерна от плевел, надо просто потерпеть. «Надо потерпеть», – бормотал я сам себе, пока не провалился в свой многоуровневый сон. Я сладко выспался с тех самых пор, как я прилетел в этот город, держащий меня на острие кинжала. Я вытянул руки, чтобы потянуться и вдруг с ужасом обнаружил, что я спал на боку. Я! Спал! На! Боку! Если бы сейчас начался Армагеддон, я удивился бы меньше. Камон, ребята, привычки человека не меняются. Человек полностью состоит из привычек, в наше время привычки заменяют характер. В моем сне в одной позе долгие годы была и выдержка и воля, и что же осталось? Где мое хваленое хладнокровие агента? Я такой же земной и суетный человек, как и все. Я такой же хаотичный, я такой же безалаберный, я так же плохо вижу свет в конце туннеля. Я, как все. Право, не стоит на мне заострять внимание. После утренних комплиментов за чисткой зубов себе и своим темно-синим подглазникам, я заказал кофе в номер. В этой недорогой гостинице не было никаких тележек, кофе мне принесли на подносе. Я погрузился в волны своего черного-черного американо, чтобы хотя бы одна здравая мысль мелькнула на моем мысленном небосклоне. С кем я должен бороться? Когда это все прекратится? Могу ли я уже свалить домой? Открыл ли я ящик Пандоры, и должен ли я, соответственно, закрыть его? Должен ли я все-таки связаться с Центром и доложить об обстановке, или же меня уже преследуют автоматчики на вертолетах и самое разумное, что я могу делать – не отсвечивать? Эти и другие вопросы занимали все мое естество, пока я делал себе бутерброд и запивал его черным-черным кофе. Я хотел быть свободным – я получил ее, мою свободу. Осталось только понять, в каких списках я отныне числюсь – мертвых или живых, и что мне теперь делать. Я надел все самое удобное (боюсь, мне придется сегодня повоевать), и вышел в утреннюю Прагу. Настроение немного подпортила обертка от русских конфет «Птичье молоко», лежащая в коридоре аккурат напротив моей двери. Я буквально физически заставил себя не думать об этом. По крайней мере, сейчас. В воздухе все еще висел утренний туман, хотя солнце уже светило вовсю. Ох уж это сочетание готического мрака и безудержного Пражского веселья – это проявлялось даже в погоде. Город управлял людьми, как марионетками. Город приблизил ко мне свое лицо, решая, что со мной делать. Я стоял перед ним: уставший, потрепанный в битвах и до сих пор не понимающий, как мне быть. Без понятия, без цели, без помощи. Безоружный, разбитый, отчаявшийся. Все, что я хотел – взять билеты на самолет и улететь отсюда. При одной мысли об этом перед моим взором остановился огромный экскурсионный автобус, где на боку была реклама: симпатичного клерка держат сразу несколько красивых женщин, большая рекламная надпись какой-то бухгалтерской системы гласит: «Тебя просто так не отпустят, сдай отчетность». Прага прикалывалась надо мной в своей извечной манере. Я и сам понимал, что я должен предпринять что-то, чтобы убраться отсюда подобру-поздорову, потому что этой нежити ничего не стоит подстроить авиакатастрофу. К слову, я бы не удивился, если бы весь полет через иллюминатор можно было бы наблюдать параллельно кого-нибудь на метле, преследующего меня. Я вообще в последнее время ничему не удивлялся. Я приучил себя не удивляться. Удивление – ресурс, на который тратится энергия. Я не мог бездумно тратить энергию, особенно в ожидании финальной битвы. Не спрашивайте, откуда я знал про нее, да я толком и не знал, просто интуитивно было понятно, что они готовят ее. «В ту минуту, когда ты не принимаешь решения, кто-то принимает их за тебя»,– правило агентов, все мы его знаем наизусть. «Промедление смерти подобно», – это тоже из учебника для начальных классов светлой школы. Я все это отлично знал и понимал, но я же не мог выбежать на Староместскую площадь и заорать: «Эй, темные, давайте сразимся!» Тем более, что, в общем-то, в наши времена, и звать то никого не надо, город кишит ими. Наоборот, удивительно, если я встречаю несколько светлых людей подряд в одном месте – сразу настроение поднимается. До времени, до времени мы должны терпеть друг друга. Придет время, и станет ясно, кто за кого и кто на чьей стороне. А пока нужно смиряться и терпеть, это единственное, что мы можем сделать. Однако ж моей личной битвы никто не отменял. Откуда я знал, что она все-таки будет? И ежу понятно, что они не выпустят из города человека, который им так напакостил. Моя бабушка говорила: «Экий пакостник», когда я разбивал ее любимую вазу. Я напакостил всем темным Праги (при мысли об этом я расплывался в довольной улыбке), они не могли меня так просто отпустить. Эх, помирать, так с музыкой. Ну что они могут сделать? Уничтожить мою физическую оболочку? Так она в каждой жизни – новая, чего переживать? Забрать мою душу? А вот это никогда не получится – моя душа принадлежит Богу, и только ему одному. Чего же мне бояться? От этой мысли я повеселел. Жалко конечно, расставаться с этой планетой – красивая, все-таки, как люди ни стараются загадить ее. Ничего хуже, чем расставания с физическим телом темные сотворить не смогут. Да и то, если Бог даст этому свершиться. От этой мысли я стал доволен и весел. Захотелось сожрать кабана. Ой, ну хорошо-хорошо, какого кабана, я же толком не ем мяса, так, яишенки бы какой-то. Ой, ну кого я обманываю, картошки я хочу, жареной картошки. Ангел на моем плече тоже раздухарился, стал напевать какие то свои ангельские песенки. Не первый раз уже замечаю, как мое настроение передается ему. Хм, странно. Но по ангелам, если честно, я совсем плохо знаю матчасть. Сдал тогда еле-еле на троечку, и то мне её натянули, как сову на глобус. Я попытался погуглить любое кафе, да и даже сошел бы фастфуд с жареной картошечкой и кофе. Смартфон не слушался меня сегодня этим странным утром. Тогда я пробормотал молитву для усиления поиска запаха, вытянулся в струнку и повел носом, определил направление и бодро зашагал. В конечной точке меня должна была ждать моя разлюбезная жареная картошечка. Мой ангел еле поспевал за мной. Я был бодр и весел и чувствовал, как огромная энергия пульсировала внутри меня. Я был способен сейчас победить любого гладиатора. Любое чудовище. Любого векового вампира. Любую нечисть… Но только не Её. Она стояла перед входом в мое кафе, куда я только что бежал вприпрыжку, и где меня ждала жареная картошечка. С одежды Её стекала вода, она была в том же белом платье с синим отливом, как в тот день, когда я открыл ключом Её гроб. Её синие глаза были все так же бездонны и я отворачивал взгляд, из последних сил не давая себе упасть на дно этих глаз. Длинные черные волосы были украшены жемчугом и лилиями, она держала серебряный меч с золотой рукояткой в своих руках. Клянусь вам, она не открывала рта, но я сразу понял всё всё всё, что она хотела сказать. Что они меня разыскивают который день, чтобы передать меч. Что карлик приезжал ко мне в гостиницу, но меня не было, он меня не нашел. Что этот меч спасет меня от нападения темных сил. И что она благодарит меня за освобождение от векового плена. Я похолодел внутри так, что, в принципе, меня можно было колоть вместо льда и класть в коктейли. Когда Она заговорила, по моему телу побежали огромные мурашки, такие мураши, размером со слона, и я странным образом согрелся. Когда до меня, наконец, дошел смысл Её слов, я было хотел начать отнекиваться, говорить, что не надо, я не могу принять такой дорогой подарок, и все такое. Но Она остановила готовый вырваться из меня поток слов одним жестом, просто подняв руку. Тогда я привел последний аргумент, что с таким огромным мечом по городу не походишь, и мне его никуда не спрятать, Она быстро хлопнула в ладоши, и меч сжался до размеров спичечного коробка. Она ловко посадила его на серебряную цепочку и перекинула мне. Цепочка мгновенно прилетела ко мне по воздуху и сама наделась мне на шею через голову. Я немедленно ощутил поток силы. Я неловко поблагодарил, и в этот же момент Она растаяла в воздухе. В кафе я уже заходил полный дум. Получается, что я освободил Светлую? Светлая ли она была на самом деле? Тогда откуда такой поток энергии? Темная энергия раскроила бы меня сверху до низу, или аккуратно бы перерезала мое тело, отделив от головы, как раз по линии этой цепочки с мечом. Вот было бы счастье для темных, да развлечение для патологоанатомов гадать, как это все произошло. Но нет, ничего подобного. Я был свеж и полон странных сил. А вдруг это ловушка? Вдруг в разгаре битвы меч начнет действовать против меня? Против всех нас, светлых сил? У меня не было ответов ни на один из этих вопросов. Мне пришла в голову идея снять его, но, алё! Внимание! Меч ни хрена не поддавался! Я не мог снять его! Да что там, я не мог даже сдвинуть его! По ходу дела, это была какая-то изощренная ловушка и я, как дебил, как последний идиот, попался в нее. Я приуныл. Со стороны ангела донесся свистящий шепот: «Не суетисссь». И правда что. Я же пожрать сюда пришел. Бабы вечно меняют направление моей жизни. Хрен потом вспомнишь, что и делать-то собирался. Я опять заказал свой черный кофе, на дно которого я бы так хотел сейчас залечь, и вожделенную картошку. Мой аппетит был испорчен, ангел бормотал ругательства на своем, на ангельском. «Все проблемы от женщин»,– пятая глава учебника для агентов, второй курс. «У всех проблем одно начало – сидела женщина, скучала»(с) гласит русская поговорка.
Аппетит приходит во время еды и вдруг я заметил себя, покупающим вторую порцию картошки. Я стрескал ее за оба уха. Подумал еще немного. Заказал себе бабский латте. Не знаю почему, вдруг захотелось. Опустил туда губы, «вынырнул» – на губах были молочные «усы». Ангел закатил глаза. Ну а что такого, дитятко развлекается. Могу я хотя бы на пять минут в этом прекрасном городе забыть о том, что мне грозит смертельная опасность? Посидел еще, поковырял стол. Допил кофе. Вспомнил, что еще ни разу не пробовал знаменитый торт «Прага». Не, ну дома-то конечно ел, особенно в советском детстве, а здесь еще никогда. Заказал торт, и еще кофе. Ел торт, вымазал в шоколаде нос, губы, щеки, рукав. Ангел опять закатил глаза. А мне было не стыдно. Может, завтра, не дай Бог, помирать, а я «Праги» нормально не поел. В Праге. «Праги» в Праге. Ха. После того как я пальцем собрал последние крошки (да-да, мне было не стыдно), я решил закончить трапезу и колобком выкатился из кафе. Ремень на брюках сдавливал живот, это ж надо было так нажраться. Почти сразу после еды навалилась сонливость – чревоугодие и лень, эти два порока не ходят один без другого. Я ругал себя за все съеденное сразу. Должно быть, все компульсивщики делают это. Сначала мы едим, а потом тупо себя за это ненавидим. Но на этой планете, к сожалению, совсем не есть нельзя – все-таки у нас биологическая оболочка, как ни крути. Получается замкнутый круг: едим, переедаем, ругаем себя, ненавидим, едим, переедаем, ненавидим…и так далее. Ты не можешь бросить совсем есть, как бросаешь пить или курить. Что-то ты есть все равно должен, потому что от этого никуда не деться. Я никогда до Праги не использовал еду как утешение. Как успокоение для моих нервов. Как попытку сбежать в другую реальность. Безопасную реальность. Прага, ты испортила меня! Что-то было в этом городе, что порождало болезненную страсть туристов к нему. Ползучий серый туман над рекой, оранжевые крыши кукольных домиков на фоне мрачных черных готических соборов, огромные окна кафе, глядящие на реку Влтаву равно несчастный турист, сидящий за огромным бокалом с красным вином, хлюпающий носом, пытающимся осознать всю свою жизнь. Осознать всю свою жизнь. И принять верное решение. Здесь, сидя в кафе у Влтавы над огромным бокалом с темно-красным вином. Посреди ползучего сизого тумана. Задачка выглядит неразрешимой, не правда ли? Почему именно в Праге человек вспоминает все свои неудачные романы, все ошибки, все косяки, все грехи, наконец? Почему его жизнь должна быть переверстана здесь и сейчас? Как будто его ошибки отбирают, как на магазинной ленте, сортируют и взвешивают на весах Судьбы? Алллоооооу, это еще не страшный суд, так почему же? Каждый, кто приезжает в этот город, молча терпит эту экзекуцию: «Да, вот тут нагрешил и тут нагрешил, ой, вот еще грех, вывалился из рук, возьмите». А Сортировщик молча перебирает все это. Его не разжалобишь, его не умолишь. Туристы терпят эту репетицию Страшного суда, потому что прекрасно осознают, что в день настоящего суда будет много много много хуже… Последний шанс – это приехать в этот город и сказать: «Прага, я так ошибался, я сделал много плохого, прими меня и таким. Очисти меня, Прага, прости меня, Прага, я виноват».
Я не заметил, как сел на какую-то скамейку с видом на реку Влтаву. Я чувствовал, как все мое прошлое, все мои ошибки и недосказанности, все плохие слова, опрометчиво вылетевшие из моего рта все мои грехи, все это – отсоединяется от меня, как огромный паром, груженный беспросветной чернотой и уплывает от меня вниз по реке. Я почувствовал себя облегченным и обновленным. Прошлого больше не было. Над будущим висел Пражский сизый туман. А мне было хорошо. Даже если бы сейчас на меня выпрыгнула из реки Белая Пани со всеми ее девицами, мне было бы все равно. Я владел собой, владел своей жизнью, своим прошлым, я был силен, как никогда. Ничто не могло вывести меня из равновесия. Я подумал, что я могу вполне сейчас поехать собирать в отель вещи, надеть свой красивый коричневый бадлон, выйти на главную улицу города с моим бежевым чемоданчиком и крикнуть: «Ну чо, кто там хотел сразиться со мной? Если никто сию секунду не сразится, то я прям щас улетаю, чао!» Хотелось, наконец, расставить все точки над «и». Я отлично понимал, что после того, как я вырвал телефонную точку из мозга, скорее всего, я уже уволен из Центра. Но следить за мной они продолжали, впрочем, никак себя не проявляя. Темные тоже филигранно следили за мной и даже не пытались отравить в последние 24 часа, что вообще редкость для них. Прага чего-то выжидала, притаилась, как дикая красивая кошка на ветке, чтобы в самый напряженный момент спикировать вниз на беспечного меня. Я заметил фантик от конфет «Птичье молоко» слева от моей ноги. «Ох, как же вы заколебали, товарищи, с вашими намеками! Кто вы? Темные? Светлые? Русская мафия? Чешские серые? Чего вы вообще хотите то от меня? Чего вы мне тут свои фантики русские суете?», -быстро пронеслось в моей голове. Я раздраженно пнул фантик и почувствовал Силу, исходящую от него. Так так так. А вот это уже было интересно. Я взял его в руки, развернул его. Если взять самый мощный вентилятор, приставить его к моему подбородку и направить в мою многострадальную рожу, включив на последнюю скорость, можно примерно понять, какой прилив силы я получил от этого маленького фантика. Меня чуть не снесло. «Кто же ты был, таинственный пожиратель конфет, следящий за мной с моего первого дня в Праге? Кто же ты был и какую роль в этом во всем играл?» Я почувствовал токи ветра от крыльев. Я не видел никого, ни обычным зрением, ни внутренним, но было ясно, что над моей головой летят огромные существа с прекрасными крыльями, что эти существа небесного происхождения, что перья их нежнее шелка, что они легче воздуха, что внутри этих существ – лишь Свет. «Ого, целое стадо ангелов»,– подумал я, -«интересно, куда они летят». Я был уверен, что лишь случайно пересекся с ними. Ну, мало ли, летели мимо, задели крылом. Бывает. У нас вон тоже самолеты в воздухе сталкиваются, и чего. Двадцать первый век, до сих пор не могут это все отрегулировать, блин. Крылатые пролетели мимо, а мой ангел опять сделал facepalm. Не любит меня, не уважает. В Москве, наверное, уже во всех газетах для светлых написали, как я струсил, разрушил точку связи, предал всех и перешел на темную сторону. Такие статьи в наших газетах были для нас обычным делом и обычно являлись своеобразной формой некролога. Потому что от темных никто просто так еще не возвращался. Заманить чем-нибудь из кратковременных мирских удовольствий, наобещать с три короба, взамен забрать вечную душу – это было в их стиле. Могу сказать, что это происходило в наших рядах редко, но крайне болезненно, и все очень долго переживали, и пытались как-то помочь и спасти до последнего. Думаю, про меня настрочили такой же. Никто там не знает, как я схожу с ума, сражаясь с многовековыми темными, живущими в этом городе от создания миров. Мне стало вдруг так нестерпимо жалко себя, что я почти выдавил из себя скупую мужскую слезу. Никто никто никто не понимал меня в целом свете. Только небо смотрело на меня, чуть прищурившись. Оно смотрело на меня и думало: справлюсь – не справлюсь. Небо послало меня, небо хотело, чтобы я сражался, небо придавало мне сил. Перед небом я должен держать ответ за все содеянное, а не перед Центром. Перед Богом должен я отчитываться, а не перед шефом. От этой мысли все мое существо наполнилось маленькими невесомыми пузырьками, как в шампанском, я бодро соскочил со скамейки и решил, что не буду брать такси, а так, весело и в припрыжку дойду до отеля. Внутри меня бурлила энергия, я понимал, что передо мной лежит весь мир, что только я принимаю решения в моей жизни, что все пути открыты передо мной. Впервые за время моего приезда мне показалось, что Прага смотрит на меня и улыбается. Это ощущение дорогого стоит. Я не думаю, что она так мила с каждым туристом: о, нет, Прага вовсе не ветреная женщина. Да и сложно быть ветреной, когда тебе столько веков. Ну не знаю, может по молодости, что и было, но свидетелей точно не осталось, а значит – не было… Сразу после этого предположения, меня обрызгала машина. Где она и лужу то нашла? Прага не терпела сомнений в своей чистоте и непорочности, наказывала туристов быстро и сурово. Я шел по улицам Праги и ловил кайф. Мы так редко в этой жизни бываем полностью расслаблены. Я шел по улицам города. Я был смешлив и счастлив. Я шел достаточно быстро, когда боковым зрением увидел тамплиера без головы. Безусловно, я был наслышан про это привидение, как всякий турист, планирующий поездку в Прагу, я проштудировал весь рейтинг привидений этого прекрасного города. Я сразу же понял, что это была ростовая кукла, а что, зарабатывает город, как может, на своей славе, ну вот у него вот такая известность, ну любят люди его за то, что он является гнездом для привидений, ну что теперь? Я слегка замедлил шаг и тамплиер коснулся моего плеча, и как только я, удивленный, обернулся, сунул записочку мне в руку и поспешил удалиться. Ну, такое себе удовольствие: даже если ты знаешь что это не привидение, все равно как-то от безголовых не по себе. Я развернул записку, в которой было одно слово «Tonight». Мороз продрал мою кожу. «Что tonight, ну что tonight?! Запугать меня пытаются? Так я воробей пуганый», – нервно думал я. Я посмотрел в ближайшую витрину магазина – я был бледен, как поганка. Вот еще, пугаться привидений в ростовых куклах. Ой, ростовых кукл в виде привидений. Ой, тьфу, ну не важно. За эту неделю в Праге я помудрел на тысячу лет. Я больше не был тем беспечным идиотом, который прилетел сюда в поиске удовольствия от достопримечательностей «на халяву», идущих одним пакетом с командировкой. Если бы я знал, с какой…Но нет, тогда в мою фиалковенчанную голову это даже прийти не могло. Я шел, внутренне распекая себя и вдруг я увидел трамвай. Я был, в общем-то, готов ко всему в этой жизни. И сначала даже решил, что трамвай – это нечто вполне себе физически существующее. Но он ехал не по рельсам! Нет! Он парил над землей примерно в сантиметрах 30ти. Я позволил ему проехать и заставил себя не думать о нем. Почему я должен тратить нервы на каждое Пражское привидение? Их много, а я один.
