Мария Лунёва
Наваждение генерала драконов
– Уйди, Айла! – рявкнула она, останавливая меня. – Какая от тебя помощь? Еще испепелишь мне ростки. Уродилась непонятно кем, на мою беду. Одна надежда была, и все прахом.
– Прости. – Виновато опустив голову, я отошла от нее.
– Что мне с твоего «прости», – проворчала она, кряхтя от натуги. – Не приближайся к моему огороду. Кормишь вас, дармоедов. Обжираете весь урожай. Иди прочь в дом.
Настроение окончательно рухнуло. Тяжело вздохнув, я поплелась куда сказали.
Стряхнув грязь со стареньких ботинок, прошла в зал. Отец сидел в своем любимом кресле и вчитывался в какую-то бумажку. Чтобы не привлекать к себе внимания, я шмыгнула на лестницу и тут же замерла, услышав за спиной:
– Айла, сети не сети, но если увижу рядом с тобой ящерицу, я его просто убью. Еще не хватало, чтобы моя дочь водилась с этим отребьем. Ты меня поняла?
Стиснув челюсти, попыталась сдержать мгновенно вспыхнувшую в душе злость и не справилась.
– Что плохого в Оуэне? – выпалила, мысленно ругая себя за несдержанность. – Кроме того, что он дракон?
Отец бумажку свою опустил и поднял суровый взгляд на меня. Мутные, красноватые с перепоя глаза вызывали только омерзение.
– Все в нем плохо! – зарычал он, оплевывая все вокруг. – Ты хоть и бестолочь и рожей в соседскую рыжую корову, но зато магия в твоей крови редкая. Хороших магов родить сможешь. А значит, хоть какую-то пользу от тебя семья поимеет!
– Ты так говоришь, папа, словно и впрямь продавать меня собрался. – Меня понесло. Ну не умела я вовремя остановиться. – У меня и приданого нет! Хороша невеста.
– Твое приданое в твоей крови, и не перечь мне! – Он ударил кулаком по столу. – Увижу ящерицу – убью! А тебя в доме запру до совершеннолетия. Усекла?!
– Поняла! – рыкнула я и поднялась на несколько ступеней, топая ногами так, что пыль через щели посыпалась.
Но хватило меня ненадолго. Остановилась и, не сдержавшись, сдала его любимчиков:
– А ты знаешь, папочка, что Льям и Виям решили к разбойникам присоединиться?! – Фыркнув, я задрала подбородок. – Не слушаются они тебя. Вот так-то! Эти двое, чтобы ты знал, уже с ними договорились о вступлении в банду.
– Решили? – Он хохотнул. – Решать здесь буду я. А ты языком своим не мели всякое, иначе я тебе его обрежу.
– Но это правда! – возмутилась я. – Они им твое золото пообещали.
Отец одним взмахом руки скинул хлам со стола и взглянул так, что у меня поджилки затряслись.
Чего я в комнату не ушла? Кто меня за язык, дурную, тянул?
– И многим ты про мое золото рассказываешь, соплячка? – В его тихом голосе слышалось столько угрозы, что я, замерев, покосилась на дверь. Эх, ноги бы унести, если лютовать начнет. – Я задал вопрос, Айла, а ну, отвечай, паршивка!
– Я никому о нем не рассказываю, папа! – вскричала, от страха повышая голос. – Это все Льям! Они собрались в разбойники. Уже все решили, я сама слышала.
– Твои братья тупы как ослы, – процедил он, раздувая ноздри как бык. – Эти остолопы просто неспособны что-то решить. Пошла в свою комнату, и чтобы я день тебя не видел! И запомни, что услышу про тебя, выпорю! Держи свой поганый язык за зубами, Айла, а иначе шкуру спущу, не пожалею.
Глава 3
Поднявшись по лестнице, заскочила к себе и прикрыла дверь. Тихо так, чтобы не провоцировать папеньку еще больше.
Не поверил! Спрашивается, зачем вообще рот открывала? Он никогда мне не верил. Братья всегда превыше, потому что мальчишки. А я лишь товар, что купят незадорого.
Вот всегда я так! Все молчат, а мне больше всех надо! За справедливость! За правду!
Да кому она нужна в этом доме, правда эта? Здесь и о чести не знают. Я уже молчу о добре, взаимопомощи, любви…
Взять и отобрать у меня моих карасей!
Всё братья… Хотя сама виновата, нужно было ведро в кустах припрятать, сейчас бы через окно выбралась – и за ними. Там где-нибудь на берегу пожарила да протащила в комнату. А теперь давись этой вареной морковкой.
Гадость!
Сейчас бы свиных ребрышек да с картошечкой…
В животе заурчало.
С обиды шмыгнув носом, я подошла к окну и уселась на подоконник. Льям и Виям снова крутились во дворе. Приоткрыв раму, прислушалась, желая знать, о чем они говорят. В нашей семье больше знаешь – крепче спишь.
А с этими уж точно нужно быть готовым ко всему. Льям точил свои ножи, раскладывая их на земле перед собой. Виям начищал ножны для меча.
Готовятся, мерзавцы!
Я посмотрю на лицо папы, когда к нам завтра вломятся разбойники с дороги. Будет знать, как не слушать меня.
Хотя нет, лучше сбегу с Оуэном. И тогда я точно больше всего этого не увижу.
Это было бы самым лучшим решением, если бы еще его отец принял меня в их семью.
Завидев меня в окне, Токи радостно завилял хвостом и тявкнул. Испугавшись, я соскочила с места и присела, чтобы братья не засекли.
– А ну, цыц! – гаркнул Виям.
Токи заскулил и умолк.
– Да чтобы вас те разбойники без штанов оставили! – рыкнула я шепотом. – Ногами попинали и в водовороты скинули. Конечно, безобидного пса бить смелости много не надо.
Да, я никогда не была доброй девочкой. Я за справедливость!
– Виям, да оставь псину в покое. Вещи приготовил?
Я навострила уши, прислушиваясь к Льяму.
– Пожрать еще чего с собой нужно…
– Рыбу отец не отдаст, – пробубнил второй брат. – Вон у матери морковку надрать.
– Я тебе что, козел – ее жрать!
«А кто же ты еще, Льям?! – мысленно передразнила его. – Козел, самый что ни на есть настоящий! Только козлы капусту жрут, а морковку кролики».
– Ну, тогда капусту, – словно услышал мои слова Виям.
Скривившись, я втянула голову в плечи.
– Сырую? – В голосе Льяма слышалось сомнение. – Еще идеи будут?
Приподнявшись, выглянула в окно. Братья чесали затылки, поглядывая в сторону огорода.
«Вы еще репы накопайте, остолопы», – подумала я, усмехнувшись, и мельком взглянула на Токи.
Мой любимец сидел в будке и не показывал оттуда носа. Умный пес.
– Не, ну сырую капусту я не хочу. – Виям затряс головой и снова почесал свои грязные рыжие лохмы. – Чем тебе морковка не нравится?
– Всем! – рявкнул старший брат. – Надо было тебя отправить сети поискать. Хоть с рыбой бы были. Сиди теперь и запахом питайся. Отец и хвоста нам не оставит.
– Сопливую отправь. – Виям указал рукой на мое окно.
Я снова присела и показала ему фигу.
Да буду я сейчас через камыши и ряску ползать ради их животов. Ха-ха три раза!
– Сам буду решать, кого и куда отсылать. – Льям все больше злился, что не могло меня не радовать. – Думай, башка твоя дырявая!
– Да вы оба дураки, – шикнула я себе под нос. – Яйца в курятнике, взяли да сварили в котле. Картошку на костре пожарили…
Снова высунув нос в окно, бросила быстрый взгляд на матушкин сарай. Вот там, если по полкам пройтись, можно было много чего съестного найти. Но тут нужно и братьев как-то обойти, и мамке не попасться. Она за одну картошину как за десять спросит. А там, наверное, уже для рынка целые мешки собраны.
– А что вообще с собой берут в походы? – Кажется, Виям всерьез озадачился.
Мысленно отодвинув идею набега на матушкины сокровища, снова сосредоточилась на братьях.
– А я в них ходил? – Льям, вытащил очередной нож и деловито провел им по кожаному обрезу. – Сало, наверное, соленое…
– А у нас оно есть? – Виям высказал вопрос, вспышкой возникший в моей голове.
– У матери спросить нужно. – Льям продолжал лениво натачивать свои клинки.
Я терпеть не могла, когда он так себя вел. Есть проблема, так и решай ее наравне с другими, а не корчи из себя главного старшего брата, который слово сказал, а остальные забегали вокруг.
Лис чумазый! Бурундук ленивый!
– Что стоишь, Виям? Иди и спроси. – Льям придирчиво оглядел рукоять ножа. – А лучше спустись в погреб и проверь, я за тебя это делать буду, что ли?
– Сам иди, – окрысился трусливо младший из братьев, – там батя спалит…
– Значит, капусту жри! – заорал старший.
– Я ее сырую жрать не буду!
У-у-у, кажется, намечалась драка. Что же, мне на руку.
«Правильно, сидите там, дурачье. – Я мысленно закатила глаза и прибавила: – А я спущусь и проверю».
С салом идея была неплохая. Мне тоже не помешает с собой какую котомку собрать.
Снова выглянув во двор, убедилась, что в дом братья идти не собираются. Они активно хватали друг друга за грудки.
Прелестно и очень вовремя.
Выбравшись из комнаты, я мышью спустилась по лестнице, старательно не наступая на скрипящие ступеньки. По стеночке тенью мелькнула в коридор. Оттуда на кухню и, бесшумно открыв крышку в подпол, забралась туда.
В нос ударил запах гнилых овощей и сырости. А еще плесени и грибов.
Покрутившись, прошлась взглядом по пустым полкам. Да, негусто у нас.
Но бочонок с засоленным салом оказался заполнен наполовину. Вытащив кусок размером с ладонь, нашла тут же чистую тряпицу, что стопкой складывала мама, и завернула свою добычу в нее.
Той же дорогой вернулась в комнату, добыв еще по пу-ти и горбушку хлеба, забытую кем-то на кухонном столе.
Сложив свою провизию на подоконник, забралась в шкаф и вытащила три платья, плащ, теплые чулки и еще так… по мелочи. Все это сложила на большой платок и завязала его в узелок.
А вот сбегу, и все тут!
Пусть неприлично, зато не к разбойникам. Спрятав вещи под кровать, с тоской взглянула на сало и хлеб.
До ночи еще ой как далеко, а есть очень хотелось.
* * *
Доедая последний кусочек разрезанного тупым ножом сала, я с тоской выглядывала во двор. Солнце уже садилось, а эти остолопы все сидели там сиднями и не спешили в дом.
А если вот сейчас Оуэн придет, как он через них проберется?
– А я говорю, морковь возьмем…
От этого глупого спора братьев у меня уже дергался глаз.
– Нет, капусту…
– Нет, морковь…
– Идиоты, – печально выдохнула я. – Какие же вы придурки пустоголовые. Сидят у полного сарая с овощами и не додумаются забраться в него. Да какие из вас разбойники? Ума как у курицы!
По дому разнесся аромат жаренных в печи карасей.
Сглотнув, лишь сжала ладони в кулаки.
Это моя добыча! Вернее, Оуэна, а отец все сам сожрет. И меня не позовет.
Сколько раз уже так было?!
Сначала он брюхо набьет, потом братья за ним подъедят, а мне только и останется, что плавнички обсосать.
У-у-у! Злости не хватает.
А между тем стемнело, и эти увальни наконец зашли в дом.
Снизу сразу же послышались громкие голоса. Отец за что-то гневно выговаривал братьям.
Цыкнув, я запихала узелок глубже под кровать и, не раздеваясь, улеглась на тонкий матрас, накрывшись простым пледом.
Время шло. За окном пели сверчки, ухала сова в зарослях.
Крики снизу становились громче.
Не выдержав, я поднялась и на цыпочках вышла из комнаты. Любопытство гнало вперед. Я должна все знать! Раз гневается отец, то нужно понять на что. Ну, чтобы самой не подставиться. Подкравшись к лестнице, выглянула. Отсюда был прекрасный обзор на гостиную. Первое, что заметила, – это тарелка со съеденной рыбой и пустой глиняный графин.
«Отец выпил! – Эта мысль стрелой пронеслась в голове. – Плохо, очень, очень плохо!»
Затаив дыхание, я навострила уши.
– Вы пойдете завтра записываться в добровольцы! – кричал он на братьев. – Хоть людьми станете. Может, и добьетесь чего, а нет, так хоть пощиплете поселения драконов. Пройдетесь по их домам, да и вернетесь не с пустыми руками.
– Мы не хотим, – попытался вставить свое слово Виям, но в него тут же полетела деревянная тарелка с рыбными костями.
– Молчать! – Отец в ярости опрокинул стол. – Все будет по-моему. Пойдете как миленькие и вернетесь с добром. А нет – шкуру спущу!
Пригнувшись, я сообразила, что лучше скрыться в комнате и вообще сделать вид, что давно уже сплю.
Не приведи боги, он меня сейчас заметит!
Целой не уползу.
Все так же на цыпочках и стараясь не шуметь, да что там – даже не дышать, я скоренько вернулась к себе.
Сердце стучало быстро-быстро.
Юркнув под одеяло, сжалась и плотно закрыла глаза. Все, сплю!
А внизу гремел скандал.
Грохот. Глухой звон глиняного графина. Тонкий голос мамы. Но она явно не защищала сыновей. Ей вообще до детей дела не было. Вырастить и продать – вот и все, что ее заботило.
Скорее всего, выскочила на звон, чтобы уберечь свою кухонную утварь.
В какой-то момент хлопнула входная дверь, и возмущенные голоса братьев послышались со двора.
Это было очень плохо для меня. Отец явно еще не успокоился и сейчас начнет искать новую «жертву».
Шаги на лестнице. Я замерла, как кролик, и затаилась.
Отец прошелся по коридору до комнат Льяма и Вияма. Остановился. Снова что-то загремело.
Шаги и скрип теперь уже у моей двери.
Я прикусила губу: если вспомнит обо мне, всю ночь гонять по дому будет. Убираться заставит. Все что угодно, лишь бы при деле была. И все равно, что приличным девочкам в такое время спать полагается.
Отец вошел.
– Айла! – рявкнул он. – А ну, иди вниз полы мести. Там бардак! Что я, в грязи жить должен?!
Я молчала и делала вид, что вижу десятый сон.
– Я тебе что сказал, соплячка?! – Он подошел ближе к кровати и дернул одеяло. – Спишь, что ли?!
Я не реагировала, забыв, как дышать.
– А ну вставай! – проорал он мне на ухо, обдавая смрадным запахом перегара. – А не то я с тебя три шкуры за лень спущу. Так хворостиной отхожу – лежать не сможешь!
И в этот момент меня спас Токи. Услышав братьев, он громко залаял на них. В ответ в него полетело что-то мягкое, судя по удару.
Отец подошел к окну и выглянул.
– Ты что, щенок, капустой разбрасываешься? А ты ее растил?
– А ты вырастил, что ли? – огрызнулся Виям.
– Ну я тебя сейчас…
Развернувшись, отец быстро покинул мою комнату и спустился во двор.
И снова ор.
– Да когда вы уже все успокоитесь! – Я сама не заметила, как расплакалась. То ли от страха, то ли от безысходности.
Все любят свой дом! Все считают его крепостью!
Одна я готова была днями и ночами шастать на реке, лишь бы не возвращаться сюда.
На улице послышалась возня. Крики. Лай Токи.
Выдохнув, поднялась и выглянула в окно.
Братья дрались с отцом. Он прытко для выпившего человека гонялся за ними по двору, пытаясь пнуть.
Льям и Виям же, не будь дураками, бросались врассыпную, доводя его до исступления. Это было бы смешно, не будь так ужасно.
В какой-то момент Виям упал, отец ринулся на него, но тут же получил по спине капустой, которую в него запустил Льям.
Мальчишки драконили его. Доводили до бешенства. А это ничем хорошим никогда не заканчивалось.
Они-то сейчас сбегут в прилесок и отсидятся там, а мне слушай, как он дом крушит.
А то еще и на мне отыграется.
Нет, нужно бежать! Даже если Оуэн не придет, сама удеру.
Не будет мне тут жизни. Зашибут когда-нибудь.
Мысленно плюнув в сторону отца и братьев, вернулась в постель. Утерев слезы, попыталась успокоиться.
Получалось не очень.
Так, лежа, я наблюдала, как медленно выплывает из-за высоких деревьев луна.
Сон не шел, хотя в доме все давно стихло. Братья улизнули за огород, а отец затаился в гостиной. Но я-то знала, что это временное затишье…
…Время, как же медленно оно тянулось. В комнате становилось холоднее. Тонкий плед не грел, но я не решалась закрыть окно.
Пение сверчков убаюкивало, глаза медленно слипались. Снизу зарычал Токи. Несколько раз лениво тявкнул и смолк.
Распахнув глаза, прислушалась. Но ничего. Лишь звуки ночи.
Дремота отступила. Зевнув, повернулась на другой бок и скрутилась калачиком. Так теплее.
Снова зарычал пес. Я насторожилась.
Неясный шорох за окном мгновенно поднял на ноги. Открыв раму шире, выглянула. В туманном свете луны легко проглядывался и край огорода, и сарай, и тропинка, ведущая к большой дороге.
– Пс-с, – раздалось подо мной.
Опустив взгляд, тут же натолкнулась на ловко карабкающегося по невесть откуда взявшейся деревянной лестнице Оуэна.
– Айла, – тихо позвал он меня, цепляясь за перекладины. – Ты готова? Не передумала же? Нам очень нужно бежать, так и знай!
– Не передумала, подожди снизу.
Переполошившись, я покрутилась на месте и быстро вытащила свой узелок из-под кровати. Взглянула на тряпицу, в которой было сало, и тяжело вздохнув, снова высунулась в окно.
– Оуэн, только у меня это… ну, еды нет. Совсем.
– А караси? – Он спустился на землю и задрал голову.
– Отобрали и уже все съели, – виновато призналась и тут же пожаловалась на всех разом: – Даже попробовать мне не дали, представляешь! Но в сарае есть припасы, можно поживиться. В общем, жди. Только тихо, отец в доме.
– Хорошо! – Кивнув, он продолжал выглядывать меня в окне. – Айла, вещи скидывай, я поймаю.
Замерев на мгновение, высунула узелок и разжала ладонь. Он тут же оказался в руках моего друга.
– Давай быстрее! – прилетело снизу.
– Иду, но не шуми, – проворчала в ответ. – Отец просто в ярости.
– Да это ничего, – отмахнулся от моего предупреждения Оуэн. – Я со своим весь вечер ругался. Столько от него услышал… Вот кто действительно в ярости. Даже расправой над тобой грозился. Это на эмоциях, конечно, но все-таки неприятно. Но я ему прямо сказал: или ты, или никто. В общем, сбежал я из дому. Пусть теперь думает, как наследника вернуть. А мы отправимся в столицу. Туда мой дядька сегодня ночью отъезжает, если повезет – найдем его на тракте. А нет, так у городской стражи потом спросим.
– Эх… – Я в последний раз окинула взглядом комнату. – Вроде ничего не забыла.
– Айла, ну ты идешь? – Оуэн нервничал, хоть и старался не подавать виду.
– Ага. – Я ловко перебралась через окно и ногой нашарила перекладину лестницы. – Придержи ее.
– Давай! – Он схватился за деревянные балки.
Вскоре я уже стояла рядом с ним на земле и хищно оглядывала пустой двор орлиным взором.
– Есть у меня мысль, Оуэн. – Покосившись на сарай, пакостно усмехнулась. – Братики мои сбегать тоже собрались. Эти трусливые хорьки в разбойники подались. Воевать совсем не хотят. Наверняка они что-то из провизии в сумки собрали.
Я рванула к шаткому строению мимо Токи, который спокойно себе спал. Прямо развалился – лапы кверху, словно это не он тут только что лаял, пытаясь сдать моего друга. Рядом с будкой лежали головы жареной рыбы. Что-что, а пса нашего отец никогда не обижал.
Заглянув за поленья, сваленные у ветхой стены сарая, быстро нашла два грязных холщовых мешка. Развернув первый, поморщилась – морковь.
Вот бестолковые. Ну неужели лучше так ничего и не нашли?! Что мы с Оуэном теперь, как два кролика, должны об этот корнеплод зубы стачивать?!
– Ой, фу, – поморщился дракон, – это я, только помирая с голоду, есть буду.
– Привереда, – пробурчала я и рванула завязки второго мешка. И… ура! Вытащив завернутое в тряпицу сало, показала его другу.
– Ну, это другое дело, – расплылся он в довольной улыбке. – А у меня хлеб! Умыкнул с кухни целую буханку.
Сграбастав добычу, уворованную из погреба, видимо, поздним вечером братьями, мы перебежками рванули к тропинке, что вела к реке.
Под ногами громко хрустела речная галька.
В темноте я мало что различала. Оуэн с нашими узелками бежал впереди. Я еле поспевала за ним. Спотыкалась и выставляла руки вперед, пытаясь спастись от невидимых во мраке преград. Но это не помогло. Запнувшись за торчащую из земли ветку, упала на колени и зашипела, ободрав ладонь до крови.
– Айла! – Ко мне подскочил Оуэн, а за спиной громко залаял растревоженный моим возгласом Токи.
– Он нас выдаст!
Испугавшись, мы обернулись.
Тихо. Выдохнув, я почти успокоилась, но рано… В большой гостиной первого этажа тускло зажглась лучина. Она быстро разгорелась, и огромная тень приблизилась к окну.
Токи продолжал громко лаять, перебирая передними лапами. Я могла бы закричать ему и приказать замолчать, но тогда бы меня услышал не только пес.
– Кто это? – тихо выдохнул Оуэн.
– Отец! – шепнула я дрожащим голосом. – Он, когда выпьет, совсем плохо спит.
– Так обычно же наоборот!
– А у него вот так! – Я тихо подтолкнула друга к тропинке. – У него вообще со сном проблема. А уж если выпьет своей бражки, так как медведь сутки может шататься по дому, а потом свалится на пару часов, и все! Проснется как огурец.
– Некромант, что ли? – Оуэн, крадучись, держа за руку, повел меня вдоль низкого кустарника.
– Темный, да. – Я закивала, хотя в темноте этого не было видно. – А мы стихийники.
Выскочив на широкую дорогу, мы побежали вперед.
– Айла! – прилетел нам в спину крик отца. – Ты почему не в постели, мерзавка!
Обернувшись, я снова увидела крупный силуэт, но теперь в окне своей комнаты.
Глава 4
Пробираясь через низкий колючий кустарник, мы старательно держались дороги, боясь заплутать в зарослях. Это днем здесь легко отыщешь узкую тропинку, что к реке, что к деревне, а ночью, да еще и без факела, – практически невозможно.
Мы двигались быстро, постоянно айкали, ойкали и даже не считали ушибы на ногах, которые получали от выступающих из земли корней, низких ветвей, острых камней и всего прочего, что при солнечном свете очень легко обойти.
Страх подгонял. Он делал тени от деревьев еще более зловещими, уханье совы невероятно громким, а силуэты ветвей и кустов похожими на жутких монстров из нижнего мира.
Мне все казалось, что сейчас нас поймают. Настигнут. Схватят за шиворот и разлучат навсегда.
Что мой отец изобьет и меня, и Оуэна. Это было куда страшнее каких-то там скрюченных коряг.
Постоянно протягивая руку, я все пыталась схватить друга за светлую рубаху. В боку кололо, и я все чаще спотыкалась, сбивая пальцы на ногах.
Оуэн оглянулся и, поняв, что я выдохлась, схватил меня за плечо. Мы побежали дальше.
Так, в потемках, цепляясь друг за друга, очень быстро выбрались на нашу полянку. И наконец перевели дух, согнувшись пополам.
Мир вокруг нас жил своей жизнью. Со стороны дороги послышались скрип колес телеги и громкие мужские голоса.
«Разбойники! – мелькнула в голове мысль. – Или это беженцы-драконы спешат в южные города своей империи?!»
Телега поехала дальше.
Прямо под обрывом шумел водоворот, развеивая тишину ночи.
– Кажется, оторвались, – прошептал Оуэн. – Надеюсь, отец еще не хватился меня, а то ведь к вам явится. Шуму будет! Он в злости жутко вспыльчивый. Такого наворотить может…
– Мой не лучше – выдохнула я, разгибаясь. – А твой папа знает, кто я?
– Да, конечно. – Оуэн закивал. – Я же все ему выложил. И имя, и из какой ты семьи, и кто твои родители… Как он орал! Никогда еще его таким не видел.
– Да-а-а, – мне стало жутко обидно, – не самая я завидная невеста.
– Ты лучшая для меня! Не говори так. – От возмущения у Оуэна задрожал голос. – Мне неважно, сколько денег в твоей семье и какое у тебя положение. И все равно, что платья коротки и что не обучена этикету. Мне важна ты. Вот! И отец должен это принять. Ты – мой выбор! А если ему что-то не нравится, то пусть идет, ищет себе новую избранную и рожает наследников помимо меня.
– А твоя мама? – Я вдруг сообразила, что он никогда не говорил о ней.
– Умерла при родах. Я ее не помню толком, – тихо пробормотал он. – Отец свою избранную уберечь не смог и еще меня ее лишить пытается.
– Но разве он виноват в ее смерти? – Мне стало так жалко друга и ту женщину, которую я даже не знала. Но она была мамой Оуэна, а значит, наверняка хорошей и доброй.
– Виноват, – рыкнул мой дракон. – Он виноват! Его гордыня непробиваемая. Ему говорили, что мама слаба и что родить не сможет сама. Что нужно целителей звать. Магов! А он заладил: она дракон – она со всем справится сама. А маги – пустое племя и сплошные бездари.
– Она не справилась… – Мне стало еще жальче маму Оуэна. – Но если он ее любил, то какая уже гордость?
– Он осознал, что был не прав, да толку. Мы остались без нее, и братишка не выжил. Всего день в колыбели пролежал и умер во сне. Но папу это ничему не научило! Он снова навязывает свое и опять кричит, что избранная маг – это позор.
– Ну, наверное, я действительно не ровня тебе. – Беспокойство волной всколыхнуло душу.
– Не говори так! – Оуэн сжал кулаки. – У меня для тебя подарок. Он особенный, и ты должна хорошо о нем заботиться.
Он вытащил из кармана красивый, сплетенный из кожаных жгутов браслет.
– Что это? – Я замерла, не веря глазам.
– Я же говорю, тебе подарок. Он брачный. Это цвета моего рода. Синий и красный. Ты моя невеста и должна носить его.
– Но… – От восторга и страха у меня в горле пересохло.
Это ведь не какая-то побрякушка. Это настоящий ритуальный браслет, который дракон дарит избранной.
– Не «но», а должна. – Оуэн нахмурился. – Он твой, и только твой.
Взяв меня за руку, он осторожно надел его и улыбнулся. В тусклом цвете луны я отчетливо видела фиолетовое пламя в глазах жениха.
Темный! Мне это особенно нравилось в нем.
– Айла, можно поцелую?
– В щеку? – Мой голос от волнения стал совсем писклявым.
– Нет…
Потянувшись, дракон легко коснулся моих губ. Я смутилась и, кажется, покраснела. Опустила взгляд и хотела отстраниться, но в следующее мгновение этот проныра чмокнул меня еще и в щеку.
– Оуэн, – воскликнула я, – моя репутация!
– Ничего с ней не будет! Вот вырастем, и я буду целовать тебя по-настоящему.
– Мы теперь не расстанемся? – Я с таким восторгом рассматривала браслет.
Ничего ценнее у меня в жизни не будет.
– Нет, никогда. – Он попытался снова поцеловать меня в щеку.
– Айла! – Бешеный рык отца прямо за спиной заставил вскрикнуть и отшатнуться. – Ах ты, мерзавка!
Он схватил меня за волосы и откинул к деревьям.
– Не тронь ее! – Оуэн смело накинулся на него.
– Ящерица плюгавая! – Размахнувшись, папа отвесил моему другу звонкую оплеуху. – Решил дочь увести? Щенок! Да я тебя как клопа раздавлю.
Он снова ударил моего дракона.
Закричав, я кинулась на выручку другу, и следующий удар достался мне. Упав, упрямо поднялась и набросилась на отца как кошка, вцепившись в его ногу.
Оуэн подскочил с другой стороны. Я мало что видела, плохо соображала в этот момент.
Выпустила пламя, да поздно…
Крик друга заставил замереть. Отец с силой его оттолкнул. Он упал и кубарем покатился к обрыву.
– Нет! – Я ринулась за ним, но наш палач схватил меня за руку и со всей злобы дернул. – Нет!
Оуэн на самом краю попытался схватиться за траву, но она проскользнула между его пальцев.
Он упал. Всплеск воды. Я закричала так громко, как только могла.
А отец… Он сделал вид, что ничего не произошло, лишь с безразличием произнес:
– Нет ящерицы – нет проблем.
Развернувшись, он потащил меня в сторону дома, удерживая мертвой хваткой. Я брыкалась, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Пыталась достать своего ненавистного врага пламенем. Но он ведь темный, он поглощал его не замечая.
«Оуэн упал в водоворот, – это все, о чем я могла теперь думать. – Его больше нет. Его нет!»
Упираясь ногами в землю, царапала отцу руку, лишь бы отпустил.
Нужно было звать на помощь.
Вдруг Оуэна выбросило у деревни!
Вдруг он еще жив!
– Да не дергайся. Издох твой щенок. – Отец отвесил мне оплеуху. – С утра найдут. Поделом ему. Ненавижу драконов! Мерзкое племя. Тупые ящерицы!
– Не смей так говорить! – взвыла я. – Это ты мерзкий, а он… он был хороший. Ему было не плевать на меня. Он меня любил!
– Не переживай, подрастешь, продам тебя какому-нибудь мужику побогаче, и так тебя полюбят, добавки не попросишь. Только срок придет – ни дня дома не задержишься!
– Ненавижу тебя! – Я давилась от слез.
– Поговори мне еще! – Он с упорством быка тащил меня вперед.
У края дороги недалеко от поворота на наш дом стояла телега. Я попыталась закричать, чтобы привлечь внимание людей на ней, но отец проворно закрыл мне рот ладонью и поволок дальше.
Я мычала и кусала его за пальцы.
– Уймись, соплячка, – рычал он. – А то так всыплю, зубы отращивать будешь!
Отец вышел на тропинку, ведущую к нашему ветхому особняку.
Волоком протащил меня вперед и остановился. Всхлипывая, я подняла взгляд на ненавистный дом.
Снова туда, снова в эту безнадежность, где у меня нет ни будущего, ни настоящей семьи.
Я зарыдала еще громче. Не здесь я должна была находиться! Бежать нужно! Звать на помощь!
Странные тени мелькали в окнах. Будто с факелами там кто-то бродил.
– Льям? Виям? – медведем взревел отец. – Вы что там ищете? Наградили боги выродками вместо детей!
Отбросив меня, он сделал шаг к дому, и тут же мелькнула еще одна тень. Огромный вонючий мужик вышел из-за наших спин и, размахнувшись, ударил отца шипованной дубиной по голове. Раздался глухой хруст, и убийца моего Оуэна мешком упал на землю.
Повернувшись, я увидела, как мелькнула дубинка. Оглушающая боль пронзила тело. Упав, я на несколько мгновений потеряла сознание.
* * *
Приоткрыв глаза, первое, что увидела, – это тело отца. Кто-то тащил его к дому за ноги.
– Что с девчонкой делать? – Гнусавый голос был мне совсем незнаком.
– К остальным ее…
Я попыталась приподнять голову, но тело меня не слушалось.
– А пацаны? – снова этот гнусавый.
– В расход. – Это было сказано так легко, словно они не судьбу людей решали, а про сорняки на огороде толковали. – Своих ртов хватает. К тому же треплом оказались. Золотишко так и не нашли.
Разбойники!
До меня наконец дошло, что происходит вокруг. К нам пришли те, кого так ждали братья.
– Кирка, а ты уверен насчет девчонки? – Ко мне кто-то подошел, снова завоняло немытым телом. – Может, продадим куда? Рожица как у куклы, еще и рыжая. Могут отстегнуть за такую золотишко.
– Да у нее в голове дыра, Гнус. Все одно окочурится. Целителя у нас нет. Думать нужно, когда дубиной машешь!
– Так заорать могла, – словно в оправданье пробормотал гнусавый.
– Да пусть бы и орала. Кто бы ее услышал? Бабу уже того, мужика тоже. А эти два ссыкуна скулят там. Вали их, и пойдем. Девчонку туда же.
Испугавшись, я зажмурилась что было сил.
Послышались шаги. Кто-то обошел меня по кругу и схватил за руки. Резкая боль пронзила голову, но я удержала стон, с силой прикусив губу. Во рту появился металлический привкус крови. Меня тащили к дому по земле.
– Брось ее в коридор, Гнус. Огонь пожрет все. Сошлются на пожар.
Снова шаги по деревянному полу.
– Все, Кирка, – новый голос, – готовы щенки. Можно поджигать. Тухлый домик оказался. Толком и не разжились ничем.
– Может, все же девку заберем? – настаивал гнусавый. – Она еще дышит.
– Оставь, Гнус, придет в себя и думай: пырнет она кого ножом, чтобы отомстить за семейку свою, или нет.
– Ну, тоже верно, – промямлил надо мной мужчина.
– Поджигай! – крикнул кто-то со стороны огорода.
Трясясь от ужаса, я приоткрыла глаза и увидела, как в окна закидывают факела.
– Я тебя здесь оставлю, – шепнул гнусавый, присев надо мной, – как уйдем – отползай. Дом долго разгораться будет. Не по душе мне детей губить.
Он поднялся и спустился с крыльца.
Залаял молчавший все это время Токи.
– Собаку отвяжи! – прокричали со стороны тропинки. – Пусть убегает.
– А не укусит, Кирка?
– Отвязывай!
Снова возня и отдаляющийся лай за моей спиной.
– Как улепетывает, – засмеялся гнусавый. – Уходим!
Шаги.
Через несколько минут все стихло.
Я слышала, как жалобно трещат доски и балки, охваченные пламенем. Становилось теплее и светлее. Дом пожирал огонь.
