Мария Летова
Его дерзкий трофей
– Ладно, заглядывай… – усмехается девица, потому что мы на третьем и двери открываются. – Ты тоже заходи, острячка… двадцать девятая квартира, – снисходит она, тщательно изучив меня с головы до ног. – Только не раньше двенадцати.
Отхожу в сторону, чтобы пропустить девицу.
Делаю очень долгий выдох, пока двери закрываются.
Мой затылок зудит, но я не повернусь ни за что на свете.
– Не вздумай туда пойти, – вдруг летит мне в спину.
Смотрю, как одна за одной загораются кнопки на панели.
– Как-нибудь сама разберусь, – бросаю, прикрыв глаза.
Хочу сбежать.
Как только двери открываются, срываюсь с места, но Егор дергает меня за рюкзак и разворачивает к себе!
Возмущенно взвизгиваю, ударившись о твердое большое тело. Нос тут же учуял его запах, а ладонь легла ему на грудь.
Мое запястье и моя ладонь на фоне его бицепса кажутся прозрачными.
Смотрю в шоке вниз, туда, где мое бедро чуть-чуть прижалось к его паху.
Потом смотрю вверх…
На сильную шею и ямочку у ее основания. На четко очерченный подбородок, который украшает светлая щетина. На его губы…
– Ты слышала меня? – грозно требует он, наклонив ко мне голову.
– Не глухая… – сипловато брыкаюсь я, часто и коротко дыша.
Не могу отвести глаз от его глаз.
Сглотнув, растопыриваю пальцы на плоской грудной мышце. Мое бедро само подается вперед.
По моей собственной груди бегут мурашки и сползают прямо мне в живот.
Голубые глаза сужаются.
Взгляд блуждает по моему лицу, и он… он совершенно точно втянул в себя воздух…
Хочу провести ладонью по его животу… Просто почувствовать, какой он на ощупь…
Облизнув губы, отдергиваю руку.
У него есть эта Света. Он с ней… они… не хочу об этом думать, как он трогает ее… целует. Мне хочется дать ему за это пощечину, я никогда не думала, что могу быть такой ревнивицей…
– Отвали, – прошу нервно, дергая плечом.
– Зайду к тебе после двенадцати, – хрипловато выдает этот гренадер, отпуская рюкзак и возвращаясь в исходное положение. – Если тебя дома не будет, поедешь в свою Рязань ближайшим поездом, поняла?
Моему возмущению нет предела. Щеки горят. Рот открывается.
Он спокойно складывает руки на груди и кивает подбородком на выход.
– Топай, Цыпленок, – усмехается говнюк, глядя на меня исподлобья. – Прямо и налево.
Вылетаю из лифта, как ошпаренная.
Не оглядываясь и позабыв наговорить ему гадостей!
Меня раздирают демоны. Все о чем я могу думать, как хочу сделать все ему наперекор!
Но уж не сомневайтесь, я точно буду дома в двенадцать.
Сердце начинает отбивать минуты.
Глава 7. Егор
Развалившись на любимом домашнем диване, изучаю повадки болгаров, с которыми играем полуфинал в среду. Все эти повторы мы с Гибсоном уже разбирали, но я решил пройтись еще разок. У них очень мощный форвард, который с любой позиции может наложить мячей в корзину, еще и в защите успевает. Прикрывать его буду не я, у него рост два метра, им займется Вакуленко. А я буду делать то, за что мне платят. Создавать условия и ситуации.
Усмехаюсь, закинув голову на спинку дивана, и тру лицо ладонями.
Последнюю игру я провел как пай-мальчик.
Все от облегчения чуть не обсикались, включая моего брата. Я знаю, он хотел бы на меня наехать и вправить мозги за четвертьфинал, но я просто не дал ему такой возможности. Вместо этого скрываюсь ото всех уж четыре дня. Наплел, что улетел в Питер до вторника.
На самом деле мне есть, что Паше сказать.
Я принял решение, оно далось мне нелегко. Это мой последний сезон в Клубе. Можно сказать, я его вымучиваю. Мне уже поступило предложение от клуба из первой десятки. Придется переехать, и я планирую слетать туда через пару недель.
Я редко бывал за МКАД. Переехать из Москвы для меня морально сложнее, чем переехать в другую страну. Но человеку в жизни нужно место для шага вперед или хотя бы в сторону. В моем случае это шаг назад, но я уже давно не творил всякой дичи.
У Паши случится припадок. Как и у матери. Отец будет заинтересован, а Рыжая никогда не поедет за мной в такой круиз.
Я бы знал точно, если бы брал от нее трубку, но я не беру.
После того как она выгнала меня из своей машины, я решил взять паузу. Вопреки ее мнению, у меня тоже случаются проблемы, и она знала бы об этом, если бы хоть один долбанный раз спросила, как у меня дела.
Смотрю на часы в углу экрана ноутбука.
Половина первого ночи.
Блин.
Хлопаю в ладоши, чтобы загорелся свет.
Убираю ноутбук и встаю, сделав пару прыжков вверх.
У меня же там трындюли остывают, че я сижу?
Сейчас пойду, только у третьей жены отпрошусь и детям пупки завяжу.
По роже растекается улыбка.
Почесывая бок, иду к холодильнику и достаю сок. Беру со стойки стакан, но потом решаю обойтись и глотаю прямо из упаковки.
Кажется, у меня на ближайшие три дня новая головная боль.
Откуда эта девица берется каждый раз?
В ней слишком много посылов в мою сторону, чтобы на них можно было просто забить. Каждый раз.
Волнение, возбуждение, румянец.
Потакать малявке не стоит. Просто сегодня было без вариантов. На блядских вечеринках у Марго провинциальному Цыпленку делать нечего. Еще глотнет дерьма какого-нибудь, не дай Бог. Я бы ей вообще запретил одной по городу передвигаться в этих шортах.
Необстрелянная совсем, и это плохо. Но такая, блин, деловая.
Ее не было на последней игре. Это плохо, ей же нравится. Для таких зрителей мы и играем. Не многие на игре смотрят игру. Рыжая, например, никогда не смотрит.
Возвращаю коробку на место и иду в коридор.
Обуваю кроссы на босу ногу, прихватив с тумбочки ключи от квартиры. Зайдя в лифт, тычу девятый этаж. Терпеливо жду, засунув руки в карманы шорт. Не думаю, что юная Диана меня ослушается. А если ослушается, придется на нее наехать. Эта мысль приносит внезапное предвкушение, отчего ухмыляюсь.
На двери Пашиной квартиры меня ожидает приклеенный розовыми, блять, жвачками лист А4!
Нет, там не выведенный фломастером средний палец. Там написано: «Ушла на баскетбольную площадку во дворе».
Шрифт печатный, очень крупный. Прямо на тот случай, если я вдруг олигофрен.
Срываю бумагу и сминаю в руке по дороге к лифту.
Это непослушание.
Че ты лыбишься, придурок?!
Выйдя на улицу, сворачиваю налево.
Очень теплая ночь.
В моем ЖК всегда тихо по ночам.
Прислушиваюсь к звукам ударяющегося об асфальт мяча. Переходя на легкую трусцу, огибаю стоянку. Через сетку ограждения вижу одинокий силуэт под фонарем. Захожу в клетку и кладу руки на пояс.
Она стоит на трехочковой линии, прицеливаясь к кольцу.
В тех же шортах, кедах, обтягивающей майке, с распущенными волосами.
Высокая и тоненькая, как статуэтка.
Там особо смотреть не на что. У нее все ребра на глаз можно пересчитать, но первая встреча дала полное понимание ситуации: тазовые косточки у нее забавно выпирают, а пупок – идеальный кружок. Очень милый кружок. Сиськи у нее тоже – милые, идеальные кружки. Пупок, сиськи и задница – единственные округлости во всем ее образе. У нее даже разрез глаз слегка раскосый.
Прислонившись плечом к ограде, наблюдаю за тем, как няня приседает и делает бросок. Движения плавные, а тело гибкое. Не думаю, что баскетбол – это ее спорт, несмотря на рост. Он для нее грубоват.
Мяч ударяется о щит на двадцать градусов левее, чем нужно, и возвращается к ней, отскочив от площадки.
Запихав записку в карман, медленно иду, наблюдая за приготовлениями ко второй неудачной попытке.
– Это мяч с автографом Леброна[1], – замечаю между делом.
Я его Паше привез из Америки на день рождения.
Узкие плечи напрягаются, руки замирают.
Ага, я пришел.
– Эмм…да?.. – обернувшись через плечо, восклицает сама невинность. – Не заметила…
Как же.
Я больше поверю в то, что она хладнокровно забила. Другого мяча у Паши в квартире все равно нет.
Она жадненько за мной наблюдает, хлопая распахнутыми глазами, но в ее лице слишком много опасных углов, чтобы я на это купился.
Мне вот интересно, она на всех так смотрит или только на меня?
Останавливаюсь за ее спиной, подойдя вплотную.
Серебряная макушка прямо под моим подбородком, плечи по центру моей груди. Идеальное совпадение в росте, как и в пропорциях.
Она не дышит, глядя перед собой.
Я же еще ничего не сделал.
Смотрю на белокурую макушку и спрашиваю, опустив подбородок:
– Ты правша?
Пахнет цветами.
– Да… – шепчет, затаившись.
Обнимаю ее руками и кладу ладони на мяч поверх узких девчачьих ладоней. Они полностью скрываются под ними. Миниатюрная спина прижимается к моей груди, ягодицы к моим бедрам. Прижимаюсь щекой к ее виску, немного согнувшись, и слушаю тихое прерывистое дыхание.
Проталкиваю колено между стройных длинных ног и своей стопой отвожу в сторону ее левую стопу. На тридцать сантиметров, не больше, при этом скользнув коленом по внутренней поверхности ее голого бедра.
Она громко сглатывает и часто дышит.
Улыбаюсь, вдыхая запах мягких волос.
Кокос.
– Правую на полстопы вперед, – велю хрипловато, поднимая наши руки вверх, и корректирую положение ее рук. – Держишь? – спрашиваю на всякий случай, прежде чем убрать свои руки.
– Держу… – бормочет присмиревшая Диана.
Опускаю руки и кладу ладони на ее талию со словами:
– Колени согни…
Она подчиняется, проехавшись попкой по моему бедру.
– Не так сильно… – говорю, пробираясь пальцами под край майки на гладком плоском животе.
Полуголая попка едет немного вверх. Живот под моими пальцами дергается и покрывается мурашками.
Нахожу ее пупок и слегка обвожу его указательным пальцем.
Она судорожно выдыхает, приседая на мое бедро.
Убираю ногу и делаю шаг назад, опуская руки.
– Целься в дальнюю дужку, – даю последние наставления, засовывая руку в шорты и поправляя стояк так, чтобы он не распугал всех случайных прохожих. – Подпрыгивай, но не сильно. Только чуть-чуть оторвись от земли.
После непродолжительной заминки она все же бросает по кольцу на абсолютное отъебись. Так, что мяч еле долетает до кольца и катится в сторону.
Молча смотрим, как он скачет по асфальту, нарушая окружающую тишину.
– Может… – сбивчиво брякает девчонка, поворачивая голову и поднимая на меня затуманенные глаза. – Еще раз покажешь?
А че?
Тверже я уже не стану.
Обхожу ее и иду за мячом. Он укатился к самой решетке. Подхватываю и дую назад, крутя мяч на пальце.
Новоявленная баскетболистка пялится на мои оттопыренные шорты, как под гипнозом.
Испытываю желание засунуть член в ее приоткрывшийся рот.
Может теперь она, наконец-то, испугается? И больше мы к этому возвращаться не будем?
Захожу ей за спину и принимаю уже знакомую нам позу.
Она дрожит с головы до ног.
Вручаю ей мяч со словами:
– Возьмешь или как?
Берет.
Ну ладно, засранка.
Кладу ладони ей на ребра и подтягиваю к себе. Так, чтобы ее задница врезалась в мой пах и осознала, что я с ней не собираюсь в шахматы играть.
– Продолжаем? – спрашиваю, начиная злиться, потому что завелся не на шутку.
Слишком эта задница, мать вашу, хорошо в меня вписалась, как и вся она. Слегка приседаю, потираясь о нее, и закрываю глаза.
Сейчас, блин… чуть-чуть попугаю ее и все…
Мяч падает на асфальт, а моя ученица издает тихий стон, сжимая бедра.
Опускаю руку и обхватываю ее между ног через шорты. Она начинает извиваться, вцепившись в мое запястье и двигая бедрами. У меня просто крышесносное желание засунуть руку в ее трусики и проверить, как там дела. Крепко держу ее под грудью, иначе свалится.
Вот так, блин, Красная Шапочка.
– Наигралась? – выдыхаю хрипло в покрасневшее ушко.
– Да… – пищит, доверчиво откидывая голову мне на плечо.
Провожу носом по ее шее.
Она покрылась испариной.
Кончай, Благов…
Хочу ее поцеловать, но не буду. Никаких, блять, поцелуев! Это карательная операция.
– Ну, иди тогда, – разжимаю руки, придерживая ее для надежности.
– А… на… на ночь не поцелуешь? – сипит Диана.
– Скройся с глаз… – сиплю в ответ, разворачивая ее к выходу и толкая вперед.
Делает два шага и разворачивается, нервно засунув руки в задние карманы шорт.
Адски возбужденная.
Молоденькая, возбужденная и беззащитная.
Приехали.
Иди, защити ее. Получи пизды от КАтенка, усложни все со Светой, повесь себе на шею полувлюбленную малявку накануне переезда в другой город и перегрызись со всеми окончательно. Никто же не поверит, что я в этой истории жертва.
Губы у нее дрожат как и длиннющие гладкие ноги. Она смотрит так, что мне рыкнуть хочется. Я к ней не подойду. Пусть не смотрит так.
Мать твою…
Зачем она мне? Что мне с ней делать?
Пятясь назад, она томно спрашивает, прежде чем дать по тапкам:
– Завтра на этом же месте?
Глава 8. Диана
– Точно не устала? Дышишь как астматик…
Врезаюсь локтем в ребра Егора Благова.
– Полегче! – возмущается, забрасывая свою ручищу под мой правый фланг. – Чуть не проткнула!
Ударяю пяткой по его кроссовку и делаю разворот, уводя себя и мяч к кольцу.
Он дышит мне в затылок, но я уже близко… Это лучший маневр за последний час.
Еще метр и я смогу пробить по кольцу!
– Слишком медленно, Динь-Динь… – издевается надо мной насмешливый глубокий голос.
Жесткая рука в долю секунды выбивает мяч прямо у меня из рук!
Чисто и слегка толкнув плечом в сторону.
Запыхавшись и обливаясь потом, наблюдаю за тем, как сто двадцать прекрасно скоординированных килограмм проделывают «мой» маневр. Размашисто и ловко переставляя длинные ноги и выпендрежно повиснув на кольце в финале!
– Оффигееть! – хихикают его поклонники-недомерки, хлопая в ладоши и визжа.
– Красиво!
– Еще!
– Ты видел?!
Мои губы сжимаются.
Натянув на ладонь рукав тельняшки, утираю потное лицо, кипя от злости.
По спине катится капелька пота, волосы противно прилипли к шее.
Упираюсь ладонями в колени, пытаясь отдышаться.
Звезда сегодняшнего вечера вальяжно раздает "пять" своим малолетним фанатам, выстроившимся вдоль защитной решетки.
Где их матери? Этим детям не пора, блин, домой?!
– Ну, чо? Последний разок? – снисходительно спрашивает Егор, направляясь ко мне.
Ловко и хвастливо пропускает мяч под коленями. С размахом его шагов даже я могла бы там пролезть.
Его фанаты в экстазе.
Смотрю на него свирепо.
Не хочу видеть, какой он обаятельный и притягательный в своем искреннем веселье и в своей стихии. Какие плавные, но четкие у него движения. Как потрясно в свете фонарей выглядит его громадное стройное тело, как ткань хлопковых шорт обрисовывает каменную рельефную задницу и такие же каменные бедра, как стелется открытая хитрая улыбка по его мужественному лицу с непозволительно полными для мужчины губами!
Он даже не вспотел, а я мокрая как мышь. У меня даже коленки вспотели.
Как только оказывается рядом, выпрямляюсь и выхватываю у него мяч. Отведя руки за голову, с остервенением наобум запускаю его куда подальше.
– А ты злюка, да, Цыпленок? – усмехается, даже не потрудившись проводить мяч глазами.
Просто рассматривает помятое и взлохмаченное существо перед собой, то есть меня!
– Не называй меня так, – цежу сквозь зубы и, развернувшись на пятках, ухожу домой, зло топая по асфальту.
– Как? Цыпленком? – летит мне вслед.
Говнюк, вот он кто.
Он не дал ни одного раза ударить по кольцу!
Ни одного!
Иногда делал вид, будто дает, но в последний момент все равно обламывал. Играл со мной, как с майским жуком на ниточке. На потеху своей сопливой публике.
Я думала, у нас будет романтическое свидание. Думала выманить у него один несчастный поцелуй. А он устроил какой-то балаган, а не свидание.
Слышу за своей спиной бодрые, веселые шаги и ускоряюсь.
Он пришел за мной в девять вечера. В хорошем настроении. Улыбчивый и весь такой красивый. В черных шортах и футболке. Ему идет этот цвет. Со своим мячом. Свой мяч я вчера бросила на произвол судьбы. Он должен вернуть его мне. Он же понимает, что мне нужно положить его на место, туда, откуда я его взяла – на специальный держатель в гостиной Катиной городской квартиры.
Вчера мне было не до мяча.
Вчера я пережила самые волнующие и шокирующие минуты своей жизни.
Я до утра не могла уснуть. Мне хотелось куда-то идти, а лучше бежать. Я поехала на прогулку, лишь бы весь день не просидеть в квартире.
На самом деле он меня до дрожи напугал. Впервые мужчина возбудился на меня так быстро и так откровенно нагло. У него в принципе никакого стыда нет, это было понятно еще в первую нашу встречу.
Мне хочется застонать.
Я понятия не имею, что делать, когда у мужчины в шортах вдруг возникает здоровенная эрекция. Не знаю, куда девать руки, не знаю, что говорить и как себя вести.
Он такой уверенный в себе. Такой энергичный и умный. Красивый. Его движения, его походка – все пропитано чистейшей мужественностью. Его улыбка нахальная и ленивая, взгляд пристальный и насмешливый. Он видит меня насквозь, не сомневаюсь. От этого я вся вибрирую и теряюсь, краснею и возбуждаюсь. Злюсь.
Кажется, я в жизни не чувствовала себя такой живой…
Влетаю в вестибюль и устремляюсь к лифту. В отражении зеркальных дверей вижу себя и кусаю губу.
О, кошмар…
Красные щеки, грязь на лбу, волосы как пакля.
Какая же я неженственная.
Разве какая-нибудь Света позволила бы себе такое?
Ее бы он никогда не стал гонять, как дрессированную обезьяну. Она бы и не позволила.
Натягиваю рукав на ладонь и тру лоб. На нем остается красный след. Блеск!
Егор останавливается за моей спиной и ловит мой взгляд в отражении. Его голубые глаза искрятся весельем, на губах улыбка.
Смотрю на него исподлобья.
Моя макушка прямо под его подбородком. Его плечи в два раза шире, как и кости. Он тянет руку и нажимает "вызов", коснувшись грудью моей спины.
Опускаю глаза, обняв себя руками.
Завтра Катя вернется из Испании, и меня запрут в лесу в высокой башне на неопределенный срок.
И я его больше никогда не увижу!
Даже на эту площадку мне пришлось выманивать его хитростью и изворотливостью. Как только я уеду, он думать обо мне забудет.
Двери открываются, и я захожу внутрь, глядя себе под ноги. Прислоняюсь к стене и закрываю глаза, откинув голову назад.
– У нас умер кто-то? – спрашивает Егор, входя следом.
– Нет, – отрезаю грубо, потому что зла на него.
Он мне не помогает, а ставит палки в колеса, забавляясь моей глупой увлеченностью и попытками привлечь его внимание, и сейчас у меня минута на то, чтобы придумать, как продлить этот вечер.
– Уже пятый, – замечает этот умник. – Думай скорее.
Распахиваю глаза и возмущенно смотрю на него. Он крутит мяч на пальце, с интересом наблюдая за моими муками.
Сцепив зубы, импровизирую, глядя ему в глаза.
– Ты мне ногу отдавил, – говорю высокомерно, наобум выставив вперед правую стопу. – Не могу идти.
Мой мучитель одобрительно улыбается.
Его лицо преображается до очередных плясок моего живота. Волевой подбородок становится острее, вокруг насыщенных голубых глаз вспыхивают морщинки.
Вздыхаю.
– Неплохо… – тянет, вручая мне мяч под звонкий «дзинь» лифта.
Плавно подается вперед и подхватывает меня на руки.
– Ай… – выдыхаю.
Кажется, этот маневр дался ему раз плюнуть, а ведь я совсем нелегкая.
Дурацкий мяч мешает мне во всех смыслах. Я таю, притупив взгляд и улыбаясь. Царапаю пальцами пупырчатую поверхность, утопая в блаженстве и в панике запоминая все-все ощущения. Силу его твердого тела. Его запах. Никакого парфюма. Только гель для душа. Чистый и ненавязчивый запах здорового мужчины. Мои кости в его руках не такие уж и тяжелые. Совсем не тяжелые. Разве это не идеально?
– Дальше чо? – интересуется, выходя из лифта.
– Не знаю… – говорю честно.
Поднимаю на него глаза.
Его лицо так близко.
Чувствую его дыхание.
Вижу каждую пору на его коже. Каждую золотую крапинку в голубых глазах, которые смотрят в мои.
– Попробуй нагло меня поцеловать, – предлагает он, опуская мои ноги на пол у двери.
– Поцеловать? – повторяю недоверчиво.
Прижимаюсь спиной к стене и смотрю на него снизу вверх, зажав между нами мяч.
– Угу, – просто отзывается он, замерев надо мной.
Егор кладет руки на дверь, беря меня в плен, но не касаясь.
Роняю мяч. В кончиках пальцев ощущаю покалывания, в сердце легкий приступ тахикардии, на ногах мурашки.
Поцеловать?
Это можно!
Его лицо, его губы близко, но ровно настолько, чтобы кому-то из нас пришлось проявить инициативу.
У него такие широкие плечи.
Он может смеяться, но у нас идеальная разница в росте. И в пропорциях. Мне кажется, я в его тело вписываюсь, как влитая…
– Ну, и? – ползет вверх темно-пшеничная бровь, голубые глаза обводят контур моего лица.
– А трогать можно? – спрашиваю, складывая руки по швам.
– Нельзя, – отвечает он после секундных раздумий.
Ладно.
Сделав тихий вдох, закрываю глаза и встаю на носочки. Он слегка склоняет голову навстречу. Дышу и соображаю только ощущениями. Касаюсь виском его подбородка и замираю на секунду.
Его дыхание щекочет кожу. Теплое. Спокойное.
Провожу щекой по его щеке.
Немного колючая.
Он тянет носом воздух. Тянет меня. Мой запах.
Тонкий разряд удовольствия прошивает насквозь. Даже мои пятки.
С тихим стоном скольжу губами по линии его челюсти и прижимаюсь своими губами к его губам.
Какие же мягкие…
То, что я не могу его коснуться – кажется пыткой, хоть я вряд ли решилась бы на что-то смелое.
Сжимаю пальцы в кулаки и провожу по его губам языком.
– М-м-м… – стону вслух, вздрогнув.
Он размыкает губы и гладит мой язык своим. Уверенно и твердо. Из моих глаз сыпятся искры. Егор наклоняет голову, и мы погружаемся друг в друга.
Глубоко и влажно.
Его дыхание учащается. Я вообще не дышу.
Его вкус… Ничего лишнего, только он. Его вкус потрясающий. Потрясающий, живой, настоящий.
И это я наглая? Наглее языка я не встречала, хотя опыта у меня предостаточно!
Не касаясь руками, он мнет и прихватывает мои губы, сводя меня с ума этим своим языком. По телу носятся горячие уколы. Сжимаю бедра.
Как это мучительно.
Когда он пытается отстраниться, в панике ловлю его нижнюю губу зубами.
И опять все по новой.
– Пф-ф-ф… – выдыхает Егор.
– М-м-м… – выдыхаю я.
Он толкает мою голову своей так, что она прилипает к двери.
Резко разрывает поцелуй, замерев в миллиметре от моих губ.
Облизываю их, открывая глаза. Его глаза закрыты. Он шумно дышит мне в щеку. Судорожно выдыхаю, считая удары сердца.
– Ты девственница? – спрашивает вдруг, проводя теплыми губами по моей щеке.
– Да, ну и что? – шепчу нервно и взволнованно.
Это же мелочь…
Егор глубоко и шумно вздыхает.
Отталкивается от двери и выпрямляется, глядя на меня, как никогда, серьезно. Смотрю на него напряженно.
На его виске бьется жилка. Лицо хмурое. Как он умудряется быть то шалопаем, то бизнесменом?
– Не надо в меня влюбляться, – железобетонно предупреждает Егор Благов.
– Не планировала, – обещаю тут же.
Я, кажется, уже…
– Через три месяца я уезжаю.
Куда?!
Заткнись…
– А я через два… – говорю с тревожным рывком сердца.
Что я делаю? Во что я вляпываюсь?
– Зайду через час. Оденься потеплее. Штаны, лучше всего джинсы и толстовку какую-нибудь. С рукавами.
– Ладно, – лепечу.
Наблюдаю за тем, как он наклоняется и поднимает с пола мяч. Спокойно идет к лифту, не оборачиваясь.
Стону в душе, потому что у него опять… у него опять эрекция…
Разворачиваюсь и дрожащей рукой достаю из заднего кармана ключи.
Упираюсь лбом в дверь, слушая, как закрываются двери лифта.
Глава 9. Егор
– На следующей неделе мы с отцом будем в Москве, – сообщает мать в трубку. – Было бы чудесно, если бы ты забрал нас из аэропорта.
– Легко, – отвечаю, обувая свои кеды.
– Замечательно, – итожит она. – Отец хочет посмотреть, как ты потный носишься с мячом…
Ага, спасибо, что напомнила о моем никчемном жизненном выборе.
– Милости прошу, – благодушно отзываюсь, потому что у меня сахарный характер и безукоризненные манеры.
Беру из ящика ключи от мотоцикла и достаю из шкафа кожаную куртку. Вешаю ее на одно плечо, выходя из квартиры.
– Я говорила, что дочь Полянских сейчас в Москве? – между делом интересуется она.
Дочь Полянских первоклассно работает ртом, но сейчас она мне кажется безвкусной церковной просвиркой, как и ее старшая сестра. И как дочь Савшуков, хотя та талантливее многих.
– И чо? – подхожу к лифтам. – Ее тоже нужно из аэропорта забрать?
– Красивая умная девушка, – в лоб сообщает моя собеседница.
– Ага, пальчики оближешь, – соглашаюсь, потому что тут не поспоришь.
Красивая и умная просвирка.
То ли дело рязанский Цыпленок.
Я, блин, в аффекте!
Будто солнце померкло, когда дурочка подумала, что я вот так просто отпущу ее домой. Как ее, твою мать, отпустить? В глазах искры и вызов. Если зазеваюсь, по локоть руку оттяпает.
Усмехаюсь.
В задницу безвкусные просвирки, хочу свеженькую Зефирку. У нее, конечно, язык, как помело, но меня это не напрягает. Стебать эту злюку одно удовольствие. В психах она очень занятная и изобретательная. Кроме того, мое физическое влечение очевидно, и это не удивительно. Я здоровый мужчина, а она здоровая молодая девушка, которая заводится от одного моего случайного взгляда. Я не могу не реагировать в ответ, ее влечение ко мне такое неприкрытое и откровенное. Я помню каждую деталь ее стройного юного тела, с белыми волосами, рассыпанными по плечам.
Блять.
Мне бы стоило отправить ее спать и не искать на наши задницы приключений, но даже сейчас я твердею, когда вспоминаю тихие стоны и ненасытные розовые губы.
Откуда она взялась на мою голову? У меня, и так, проблем хватает. И внутренних, и внешних. Нужно что-то решать со Светой. Хотя, что тут решать? Сейчас я не хочу Свету даже в формате свободного секса. И дело даже не в Диане. Хотя и в ней тоже. Дело в том, что я не хочу делиться с Рыжей своими проблемами. Ни с кем не хочу. Вот такая я, блять, принцесса.
Прежде чем решиться на такой отчаянный шаг, как спутаться со сладким наивным Цыпленком, нужно хорошенько все обдумать и взвесить.
Во-первых, она еще к сексу не готова. Она думает, что готова, но это не так. Сначала она должна привыкнуть ко мне, к моему телу, моим прикосновениям. К тому, что я буду трогать ее везде, буду пробовать ее везде, и мы не будем выключать при этом свет.
Во-вторых, в этой ситуации я определенно должен думать обо всем за нас двоих, а это для меня в новинку.
Зачем мне все это?
Я не знаю, понятно?
Но, она там, на два этажа ниже, ждет меня. Упрямая, как баран, но нежная. Офигительно нежная и отзывчивая.
– …вместе поужинаем… – продолжает моя мать, а я уже подхожу к двери Пашиной квартиры и звоню. – Чего бы ты хотел?
– Первое, второе и компот, – говорю ей, нажимая на звонок.
В основном я ем все, главное, чтобы побольше, но с детства ненавижу рис и рыбу. Если еще несколько исключений, которые не усложняют жизнь, но бесят моего диетолога.
Дверь открывается через тридцать секунд, и я просто изумленно качаю головой.
– Блять… – бормочу, рассматривая застывшую передо мной фигурку.
– Егор! – возмущается мама.
– Батарейка садится, – говорю ей и сбрасываю, не дожидаясь ответа. Кладу телефон в карман джинсов и спрашиваю, кладя руки на бедра. – Цыпленок, ты прикалываешься?
Недовольно и хмуро разглядываю голые длинные ноги в сандалиях и голые молочно-белые плечи, припорошенные распущенными белыми волосами. На губах красная помада, глаза подведены черным карандашом. Очень ярко и очень ей идет.
Чувствую резкий удар в паху и превращаюсь в грозовую тучу.
– Я не брала с собой джинсы, – лепечет она, прижимая к груди голубую джинсовую куртку.
На ней какое-то сраное недоразумение, под названием льняной комбинезон в красно-белую клетку. Без плеч, а шорты такие короткие, что, если она наклонится, все увидят ее тощую задницу. Может, такой эффект из-за роста, не знаю, но она же голая, на хрен!
– Куда ты вообще собиралась в этой херне пойти? – недоумеваю, глядя на бантик в центре груди, под которым дырка-вырез, и я вижу очертания ее скученных маленьких сисек в этой дырке.
Блять. Нет.
– А что такого? – возмущается Диана безмозглая, задирая свой остроконечный нос.
– Иди, переоденься, – велю, взяв себя в руки и ткнув подбородком ей за спину.
– Но у меня больше ничего нет, – возмущается.
– Что значит, нет? – закипаю я. – Ты что, собиралась так одна по городу ходить?
– Как так?! – топает она ногой.
– Голая, нет?! – не выдерживаю и толкаю ее в квартиру, с четким намерением найти ей какие-нибудь штаны!
Спустя десять минут спрашиваю, прислонившись плечом к дверному косяку спальни:
– Мне отвернуться?
Резко отбросив за спину волосы, Диана грубо отвечает:
– Все равно.
Складываю руки на груди, раз все равно.
Слава Богу, она не стала тратить наше время, а нахохлилась и пошвыряла в меня все те немногие вещи, которые взяла с собой.
Наблюдаю за ней свежим более внимательным взглядом.
Обведенные ярко-красной помадой губы сжаты, на щеках румянец.
Роется в своем рюкзаке, обиженная.
На меня не смотрит.
Сейчас я особенно отчетливо вижу, какая она молоденькая.
Заостренный профиль очень деликатный, как и вся она. На тыльной стороне ладоней тонкие косточки и голубые венки. Кожа прозрачная.
МЫ выбрали для нее черные велосипедки и белую футболку. Мне не нравится, что она сядет на мотоцикл с наполовину защищенными ногами, дорога полна неожиданностей.
Я буду очень осторожен. Я всегда осторожен, это первое правило мотоциклиста.
Я бы взял машину, но она осталась на стоянке спортивного комплекса. Я так и не забрал ее оттуда после ссоры со Светой.
Прежде чем сбросить с себя льняную клетчатую тряпку, Диана поворачивается ко мне спиной и бросает быстрый взгляд через плечо, желая удостовериться в том, что я здесь, и я не отвернулся.
Я здесь.
Даже если бы мы поехали на машине, я заставил бы ее переодеться.
Невольно улыбаюсь, потому что в ее движениях гораздо больше скованности и неуверенности, чем соблазнительной раскрепощенности. Хотя она может быть игривой и смешливой, но пока не может все это смешать и взболтать.
Тем не менее, в моих трусах трепет предвкушения.
Я забил и больше не контролирую свои реакции.
Расстегнув боковую молнию, она отпускает комбинезон, и он падает на пол к ее ногам.
Втягиваю воздух от такой дерзкой неожиданности.
Малиновые яркие стринги как раз то, что нужно ее светлой коже. И ее маленькой немного мальчишеской попке. Любуюсь гибкой матовой спиной, выпирающими жемчужинками позвонков и ямочками на пояснице.
Ей бы не помешало набрать пяток килограмм, она худая. Руки такие тонкие, да и бедра узкие. Я могу обхватить ладонями ее талию. Я у многих женщин талию обхватить могу, но мне сейчас на этот факт до пизды. Мой член жалобно пульсирует, потому что одна половина моего мозга ведет все эти рассуждения, а вторая заставляет Диану принять коленно-локтевую позу, после чего я отодвигаю эти стринги и проверяю, насколько она готова для меня.
Что тогда эта малолетняя соблазнительница станет делать?
Провожу рукой по лбу, потому что он вспотел.
Блин, Цыпленок. Одевайся уже!
Она берет с кровати лифчик без бретелек, который находится в очень тесном родстве с трусиками. Заведя руки за спину, ловко застегивает его, бросив на меня еще один взгляд поверх плеча.