Мария Леманн
Железный Эдем
– Вы готовы, профессор? – вопрос выдернул Куприянова из раздумий.
– Да, готов.
– Тогда идите к трибуне. Копия обращения уже там. По сигналу начнете говорить в камеру. После мы выйдем на улицу, и вы ответите на несколько вопросов журналистов. Мы выбрали из наших, провокационных вопросов не будет.
Он вышел из гримерки. Зона для выступления была украшена всеми флагами союза, кроме Японии. Текст обращения действительно лежал там, куда его положили. Профессор еще раз пробежал взглядом по строчкам и закрыл глаза. Сейчас ему придется врать за всех: уверять, что опасности нет, и давать ложные результаты исследований. А ведь он может сказать правду! У него будет минута до того, как они отключат эфир. Минуты достаточно.
Филипп Александрович стоял и ждал сигнала. Ком застрял в горле. Его раздирали противоречивые мысли.
– Через 3..2..1..
Куприянов молчал.
– Филипп Александрович, можно говорить, – прошептал ассистент.
«Сейчас или никогда», – подумал профессор. Сделав глубокий вдох, Куприянов начал говорить.
***
Температура воздуха била все рекорды. Укутав шею в шерстяной шарф и натянув шапку по самые брови, Филипп Александрович наклонился к печке автомобиля. На задних пассажирских сидела жена, дочь и ее двое маленьких сыновей.
– Через пять минут будем на месте, Филипп Александрович, – сказал водитель
– Спасибо, Петр.
Оба замолчали.
– Скажи, Петр, много нас таких?
–Да не очень, Филипп Александрович. Вы пятые, кого мне назначали привезти. Еще две семьи, и поеду за своими, жена с сыном ждут. У нее третий триместр, совсем близко роды, будет девочка. Мне пообещали, что в бункере будет лучший акушер, которого можно найти. Поэтому я и взялся за эту работу. Все ради семьи, понимаете?
