Мария Игоревна Левая
На колесах
Глава 5
Петя откинулся на лавке и зевнул. Сегодня он, как и вся команда, встал ни свет ни заря и притащился на тренировку. И это в воскресенье, когда приехала бабушка! Он и еще девять ребят уже довольно долго торчали на поле, а их капитан, между прочим, главный инициатор сбора, даже не соизволил явиться!
– Не мог же он нас заигнорить? – высказал вслух общую мысль Егор, который от нечего делать чеканил мяч. – Не похоже на Никитосика.
– Может, позвоним еще раз? – предложил вратарь Тима.
Петя с усталым видом показал ему экран телефона, где красовались двенадцать неотвеченных вызовов. Последний они сделали пять минут назад. «Может, он все-таки пошел гулять с Инной, – подумал Петя, но тут же отмел эту мысль. – Не, он бы никогда не пропустил». Решив все же проверить, он набрал подругу. Та ответила моментально, подтвердив, что Никита не с ней, и обещала сейчас прийти.
– Расходитесь, – скомандовал Петя товарищам. В их команде он негласно был третьим после тренера и капитана человеком. – Он уже не придет.
– И стоило ради этого переться? – возмутился все тот же Тима. – Не капитан, а сплошное разочарование! Ни выспаться нормально в воскресенье, ни тренировку провести. Парни, может, переизберем?! – гаркнул он на все поле.
– Верно, задрал он со своим адским графиком! – поддержал Ярик, самый молодой член команды. – Меня уже достало по шесть часов с мячом бегать!
«И меня! И меня!» – раздались крики. Петя зажал уши руками, лишь бы не оглохнуть. Он предупреждал, что адские тренировки до добра не доведут, но Никита же самый умный! То, что его захотят сместить, было ожидаемо. Как бы вообще из команды не погнали! Пете было не жаль, но крики были слишком громкие, и скоро подойдет Инна. Ей точно будет неприятно, что команда ополчилась на ее парня, а Петя не хотел расстраивать подругу.
– Тихо! – крикнул он и, убедившись, что все смолкли, разжал уши. – Расходимся. С Никитой решим позже.
Взбудораженные и обидевшиеся на неявившегося капитана парни все же были довольны, что выходной в кои-то веки будет выходным. Они покинули поле за считанные минуты.
– Знаешь, я бы предпочел, чтобы капитаном был ты, – бросил на прощание Тима. – Спорю на пять тысяч, что парни со мной согласятся.
Петя махнул ему рукой и остался дожидаться Инну. В мыслях сладким медом разлились мечтания о том, как его назначат капитаном. Особенно приятно было представлять одновременно разозленное и разочарованное лицо Никиты. Петя мотнул головой. Нет, это ему не нравилось. Он желал стать капитаном, то был неоспоримый факт. Но добиться этого места хотелось не потому, что прошлый не устроил команду, а благодаря умениям и тому, что его признают самым способным игроком. По правде говоря, состязаться с Никитой в этом было сложно. Вдобавок к и без того превосходной игре он не только устанавливал жесткие условия тренировок, но и самостоятельно занимался не меньше. Петя знал это наверняка от Инны и даже не думал сомневаться в упорстве, с которым Никита шел к намеченной цели. Только бы парней сначала спросил, прежде чем по своему пути тащить.
Пришедшая Инна кинула сумку на лавку, и Петя сразу отвлекся от размышлений.
– Петь, мне это не нравится, – заявила она вместо приветствия. – Это не похоже на него. – Ее голос звучал обеспокоенно, и это не нравилось уже Пете. Он привык видеть подругу радостной и довольной и хотел, чтобы она оставалась такой всегда.
– Мне тоже, – кивнул он ей. – Пошли проверим.
Петя не знал Никитин адрес. Ему на самом деле и не положено было интересоваться такими вещами: не такие между ними были отношения, чтобы в гости друг к другу ходить. Даже Никитин номер, записанный только по указанию тренера, сегодня пригодился впервые. А вот Инна точно знала, где живет ее парень.
Двадцатипятиэтажные здания «Ладьи» таранили небо, блестя на солнце вычищенными окнами. Этот жилой комплекс был одним из самых дорогих в Самаре. Петя знал, что Никитина семья богата. В их школе учились либо прирожденные гении, либо те, кому средства позволяли отдать отпрысков в частное заведение. Сам Петя, к собственному сожалению, тоже относился ко второй категории, хотя, как оказалось, до Ховричёвых его семье далеко.
Паркинг, фитнес и супермаркет были и в Петином доме, а вот бутика не водилось. Инна прошла мимо, не заметив его, хотя любила захаживать за новыми нарядами. Петя присвистнул: либо подруга уже не раз бывала там, либо беспокойство за Никиту занимало все ее мысли. Петя эгоистично хотел верить, что первое.
Совершенно не смущаясь окружавшей помпезности, Инна дошла до нужного подъезда и набрала на домофоне номер. Она проделала это с легкостью, которая выдавала в ней человека, не раз тут бывавшего. Раздался мужской голос.
– Добрый день. – Инна слегка оробела, видно, ей ответил не тот, кого она ожидала услышать. – Это Инна. Мы с Никитой договаривались встретиться.
Динамик молчал, и дверь открывать не спешили. Петя смотрел на Инну молча, только дернул бровью, задавая немой вопрос. Она пожала плечами и хотела уже снова набирать номер, но тут голос прозвучал вновь:
– Он простыл, сегодня останется дома. И завтра тоже.
Раздался характерный щелчок, и на другом конце замолчали, в этот раз окончательно. Инна с Петей переглянулись.
– Это странно, – протянула Инна, – что Никита не предупредил.
Она машинально стала потирать висок – верный признак, что Инна была обеспокоена или даже нервничала.
– Если серьезно болен, то должен быть в больнице. Простая простуда не причина пропускать тренировку, – ухмыльнулся Петя, процитировав самого же Никиту. – Нам явно соврали.
– Значит, мы должны выяснить, в чем дело! – Инна решительно схватила Петю за руку. – Ты со мной.
Это был не вопрос. Петя всегда присоединялся к затеям Инны, и она иногда позволяла себе пользоваться этим. Так было еще с детства. Они зашагали по бульвару Челюскинцев к ближайшему магазину канцтоваров: Инне для расследования нужен был блокнот, ведь детективы не делают заметки в телефоне.
Они устроились на лавочке в парке и первым делом просмотрели соцсети, воспользовавшись паролем, который был у Инны. Зря: в общем чате класса Никита не появлялся с декабря, а переписку с командой или личные сообщения проверять не имело смысла. Больше зацепок у них не было.
– Ну, во всяком случае он тебе не врал, что в интернете общается только с тобой, – попытался приободрить подругу Петя.
– Пожалуйста, сделай вид, что тебе не все равно, – протянула Инна, гипнотизирующая телефон неизвестно зачем: от пристального взгляда ее прекрасных карих глаз в Никитином мессенджере новый диалог не появится и сам он не позвонит.
– Мне не все равно, – Петя приобнял подругу за плечи. – Мне больно видеть, как ты убиваешься, я пытался пошутить.
– Шутка не в тему, – выдохнула Инна, но позволила рукам друга остаться на месте.
– Позвони Кристине, она ж его сестра.
– Я не настолько тупая, чтобы не додуматься до самого очевидного варианта, – сердито буркнула Инна и показала два неотвеченных. – Ее тоже нет нигде, и это ужасно бесит.
Петя опустил голову, рассматривая собственные кеды. В его животе заурчало, но Инна, поглощенная мыслями о своем парне, этого не услышала. Голодному с утра животу идея купить пару хот-догов в ближайшем магазине казалась заманчивой. Петя решил так и поступить. Предупредив Инну, чтобы не уходила без него, он завернул за угол.
Инна проводила друга долгим взглядом и снова вернулась к телефону. Молчание Никиты ее пугало. Да, они редко ходили куда-нибудь из-за его тренировок и ее репетиций, но она всегда могла найти его при необходимости. Инна часто, еще до того, как они стали парой, ходила на поле понаблюдать за Никитой. Ей нравилось смотреть, как он бежит за мячом, как дает пасы другим, как забивает гол. Никита любил футбол, он жил им. Для него футбол никогда не был просто игрой – это всегда была захватывающая мощь, объединяющая страсти и чувства, мысли и порывы разных людей. Никита был готов отдать ради этой мощи все – и отдавал. Все время, все силы, всего себя. Инна восхищалась этой самоотдачей, которой Никита напоминал ей героев из греческих мифов, сильных, смелых, непобедимых. Их невозможно было сломить и Никиту. Инна свято в это верила тоже. Ей хотелось быть такой же: железной, несгибаемой и величественной.
Сейчас же она желала только одного – снова его увидеть. Инне бы многое отдала за то, чтобы слова о Никитиной простуде оказались правдой, но она знала, что это не так. На пути к футбольному Олимпу Никиту не могла остановить никакая зараза. «А вдруг это что-то серьезное?» – выдало подсознание. На обычные болячки, как свои, так и чужие, Никита не обращал внимания, но ведь его могло подкосить что-то страшное. От одной только мысли Инна побледнела и крепко обняла себя руками. Даже просто представлять парня на больничной койке было непривычно, оттого и страшно. Ей тут же вспомнились истории, в которых девушка теряет возлюбленного из-за страшного заболевания. «Нет, нет, нет, нет, нет. – Ногти с новеньким маникюром впились в мягкую кожу предплечий. – С ним не может… А если может?»
– Инна, ты чего? – К ней уже бежал встревоженный Петя с двумя хот-догами в руках. – Тебе больно? Плохо? Страшно?
Друг всегда был чуток с ней, всегда видел ее эмоции, даже если Инна тщательно пыталась скрыть их ото всех. Неудивительно, что он тут же заметил те, которые она даже не силилась прятать. Петя позволил прижаться к себе и выстонать все, что на душе. Только руки широко раздвинул, чтобы не испачкать длинные волосы подруги горчицей и кетчупом.
– Ну, навылась? – шутливо спросил он через некоторое время, когда Инна уже отцепилась от него, протянул ей салфетки и хот-дог. – Поешь и расскажи, что стряслось.
– Ему там плохо, а я ничем не могу помочь, понимаешь? – Она подняла на Петю заплаканные глаза. Он пальцем вытер горчицу с ее губ. – Мы должны скорее разобраться.
– И какой план, Шерлок? – Петя попытался шуткой вернуть Инне хорошее настроение.
– Мы не опросили соседей, – вспомнила Инна. – Точно! Кто-нибудь может знать, что случилось. – Она запихнула остаток обеда в рот и потянула Петю за руку. – Пошли вернемся.
– Облом, – огорченно протянул тот. – Мама звонила и требует, чтобы я явился домой. – Думал, ты присоединишься к ужину. Бабушка тебя любит.
Он не врал. Петина бабушка питала к Инне необъяснимую симпатию даже больше, чем к родному внуку. По справедливости, Иннины родители тоже любили друга дочери чуть больше, чем ее саму.
– Я постараюсь, – пообещала она, – но сначала поговорю с соседями.
И, поняв, что Петя с ней не пойдет, Инна убежала в сторону «Ладьи». Опрос соседей ничего не дал: никто не знал, что приключилось в семействе Ховричевых. Инна поникла. Идея, еще совсем недавно казавшаяся беспроигрышной, не привела ни к какому результату. На ужин к Пете она не пошла, о чем и оповестила друга в сообщении: не хотелось веселиться, когда Никита, вероятнее всего, страдает. Хотелось прийти домой, уткнуться лицом в подушку и прореветь до самого утра.
На следующий день Инна не смогла проводить расследование: родители забрали ее на дачу праздновать День Победы. А во вторник Никита не пришел в школу. Удивлены были и одноклассники, и учителя. Никто из Ховричёвых не прогуливал уроки до этого. Инна узнала, что на занятиях не было также и Кристины со Светой. Расспросив учителей, которые должны знать, почему ученики отсутствуют в школе, в ответ она получила лишь «по причине болезни». Инна сомневалась, что трое человек могли одновременно заболеть, поэтому не поверила. Она знала о крепком иммунитете своего парня и обеих его сестер. «Значит, тут другое», – пришла она к выводу, и на душе стало чуточку легче, но тревога не спешила покидать ее разум, подкидывая все более мрачные сценарии.
После уроков она не стала дожидаться Петю: у того были какие-то дела с командой, – и сразу двинулась в сторону «Ладьи». Инна хотела еще раз попытать удачу и проникнуть в квартиру Никиты. Шла она туда, готовая к еще одной лжи, но твердо была намерена добиться ответов или хоть какой-нибудь информации. Трясущиеся пальцы набрали на домофоне нужный номер. Инна принялась слушать, гадая, кто ответит в этот раз. Ей повезло: в трубке послышался голос Светы – младшей сестры Никиты и Кристины. Девочка очень обрадовалась приходу гостьи и незамедлительно впустила ее в дом.
– Ты одна? – уточнила Инна, все еще надеясь, что Никита правда приболел и сейчас дома.
– Да, – огорчила ее Света. – Галина Ивановна в магазин ушла, а брат с сестрой с воскресенья не появлялись. Мне так надоело одной дома торчать, – грустно пожаловалась девочка.
Сердце ухнуло. Инна почувствовала, как оно трещит по швам. Ломается от того, что у нее забрали пусть нелогичную и иррациональную, пусть шаткую и маленькую, как крошки на столе после ужина, но надежду. Может, Инна и сама знала о невозможности своих желаний, но так хотела, чтобы все опасения оказались лишь плодом подверженного панике воображения. Теперь они медленно начинали подтверждаться.
– И ты совсем не выглядишь больной. – Инна лишь озвучила факт и ей сделалось очень грустно.
Света подала тапки. Она не стала ни отрицать, ни подтверждать мысли Инны. Зачем, если та и сама все видит и понимает?
– Ты ведь не ко мне пришла, верно? – спросила девочка. – Никиты нет, а где он, я не знаю.
– Даже предположений нет? – Инна пришла за информацией и собиралась узнать все, что могла.
Света была маленькой, но отнюдь не глупой. Ее мозг, как Инна успела заметить за недолгое время их общения, был способен генерировать интересные, а самое главное, правильные решения многих проблем за считанные секунды. Активная и бойкая, она отлично анализировала ситуации, зачастую правдиво понимая, что к чему еще до того, как ей решались рассказать. И так же умело Свете удавалось скрывать свои способности от тех, с кем она не хотела ими делиться. Инна сама не понимала, почему входит в круг доверия младшей сестры Никиты, но ей это льстило.
– Обижаешь, – Света самодовольно улыбнулась, но вскоре улыбка пропала с ее лица, уголки губ поникли. – Понимаю, почему беспокоишься: сама такая. К нам уже приходила полиция. Просто подожди, пока они разберутся. – Она невесело хмыкнула: видимо, ей самой говорили подобное.
– Ты же знаешь, как работает полиция, – протянула Инна.
– Конечно, – Света кивнула. – Дядь Федя постоянно жалуется. Я рада, что брата с сестрой ищет не его отдел.
Валентин Никандрович имел множество полезных связей, среди которых был и майор полиции Антонов. В бытность свою просто Федькой и Валькой они очень дружили, поэтому он тут же вызвался помочь, как только Ховричев позвонил и рассказал о ситуации. Так Инне сказала Света.
– Не хочешь помочь мне расследовать? – спросила Инна, пользуясь тем, что Свете, очевидно, было скучно просто ждать. – Мне нужна любая информация.
Света долго сверлила ее взглядом, щуря ультрамариновые глаза. Инна знала, что сейчас девочка размышляет, как ей поступить: быть послушной и не лезть во взрослые дела или показать, на что способны ее мозги. Хотя ее отец, вероятнее всего, будет против участия младшей дочери в поисках, авантюризм взял верх. Света прикусила нижнюю губу, оглянулась, будто их могли подслушать, и согласилась.
– Пошли, на кухне говорить удобнее. Заодно и отмазка будет, когда Галина Ивановна придет. Она ведь тоже боится, что я узнаю, где пропадают брат с сестрой.
В квартире Ховричевых Инна была не в первый раз. Тут ничего не поменялось: все те же бежевые стены, все тот же шкаф-купе с зеркальными створками, все то же обилие Кристининых цветов, – но вместе с тем квартира больше не напоминала ту, куда приводил ее Никита. Холодно и пусто. Может, это из-за того, что парня нет рядом, а может, из-за того, что дома только Света.
На кухне было холодно уже по-настоящему. Из открытого окна дуло: обещанное синоптиками похолодание в середине дня наступило. Света закрыла окно, указала гостье на диван у стола и пошла к шкафам поискать что-нибудь вкусное. Чай откладывался: Галина Ивановна отсутствовала, а кроме нее его обычно никто не заваривал. Давно, придя в гости в первый раз, Инна попыталась приготовить чай, но Никита остановил ее. Он тогда сказал, что это дело их домработница никому не доверяет: «Для нее это проявление особой заботы и любви».
– Папа ничего мне не говорит. Считает, что, если будет молчать, спасет меня от чего-то страшного, – проговорила Света, роясь в шкафу.
– Страшного? – Инна нервно повела плечами.
– Ты же не дура, иначе бы братец с тобой не встречался, – фыркнула Света. Она поставила на стол конфеты, одну из которых развернула и откусила. Продолжила говорить девочка уже тише: – К нам ходит полиция. Дядя Федя в субботу ночью пришел, расспрашивал о разном. Потом с папой куда-то поехали, долго там были. Вернулись вечером – от них воняло собаками. Принесли рюкзаки. – Она пожала плечами. – Нам вчера принесли посылку с волосами: я заглянула, пока никого не было дома. Сама догадываешься, чьи они, – закончила Света. Она села на диван напротив Инны и совершенно поникла.
Разница в возрасте не мешала Свете любить брата и сестру. Они часто проводили время вместе. До школы Кристина вообще была единственной Светиной подругой, которой можно было рассказать все на свете и получить поддержку. Инна знала это, и беспокойство, разделенное на двоих, становилось легче. Всегда приятно, когда судьба важного для тебя человека волнует не только тебя.
– Их похитили, – предположила Инна. Это само просилось на ум.
– Я тоже так думаю, – кивнула Света.
Дверь скрипнула: это вернулась Галина Ивановна. Света тут же набрала гостье в мессенджер, чтобы та не смела даже намекать об их разговоре. Инна кивнула, хотя не сомневалась, что Галина Ивановна и так все поймет. Она была умной женщиной, и, если честно, «я пришла в гости к Светочке» звучало не очень правдоподобно. В любом случае Инна получила то, за чем пришла. Знать бы, что теперь с этим делать.
Глава 6
Июль 2018 г.
Таня уже неделю работала у Ховричевых и привыкла, что к ее приходу Никита бодрствовал. Когда бы она ни постучала в дверь его спальни, он всегда курил у окна. Порой казалось, что он вообще не ложился. Однажды она даже специально нарушила график и пришла в семь, но он не спал. В тот день она впервые увидела, как из его комнаты выходит Кристина. В руках она несла букет люпинов и выглядела расстроенной. Таня не стала лезть не в свое дело: они пока были недостаточно знакомы, чтобы она могла утешить Кристину, вместо этого она заглянула к Никите. Он же просто-напросто выгнал ее и настоятельно попросил не входить к нему раньше восьми. И даже было не оправдать ранний визит желанием помочь ему с утренними процедурами: Никита едко заявлял, что «не бесполезное бревно» и в состоянии справиться сам. Больше Таня распорядок не нарушала.
Сегодня ей все же удалось застать его в кровати. Согнутый буквой зю, Никита лежал и не шевелился. На нее он внимания не обратил. Поднос на комод, так удачно стоявший совсем близко, Таня поставила не глядя. Секунда – и она у его кровати. И без того не смуглый, Никита побледнел, зажмурил глаза, тяжело и часто дышал. Простынь зажал в кулаке. Таня поняла: Никите плохо и больно.
– Никита. – Таня легонько тронула его за плечо. Ею двигало желание облегчить страдание, дать лекарство, принести плед. Она не знала, что случилось и как помочь. Только он мог дать ей ответ. – Я рядом. Ты только скажи, что нужно.
– В тумбочке. Синяя пачка. На немецком. – Никита открыл один глаз, взглядом указал на тумбочку возле кровати. После каждого слова – вдох, долгий, почти судорожный.
В выдвижном ящике оказался филиал аптеки. Синяя упаковка нашлась по соседству со шприцами. Маленькая инструкция-комикс для тех, кто не знает по-немецки, заботливо вложена в коробку. Следуя указаниям, Таня набрала нужное количество лекарства в шприц и вколола Никите. Он ослабил хватку на простыни, но глаза все еще продолжал жмурить.
Когда Таня застала его, она работала на адреналине и в голове крутилось только: «Помочь, помочь, помочь». Сейчас, когда беспокойство оставило, она вновь заглянула в Никитину аптечку. Надо же знать, что там есть. Иностранные лекарства и русские лежали вперемешку. Некоторые без коробочек, просто заклеенные фольгой блистеры: видимо, Никита слишком хорошо знал, от чего эти таблетки, и в пояснительных надписях не нуждался. В куче препаратов выделялись цветные антидепрессанты – сложно не зацепиться за них глазом. Таня мысленно составила алфавитный список препаратов и цель на вечер – перенести на бумагу и залезть в Google: большинство названий были ей незнакомы.
Этим можно было заняться позже – сейчас важнее Никита. Он все еще был бледноват, хотя уже не напоминал предобморочного. Руки мелко тряслись – остаточный эффект. Нужно было успокоить его, расслабить напряженное тело.
– Я знаю массаж, – Таня наклонилась к нему. – Тебе станет легче.
Она помнила, как мама разминала папины ноги, когда тому было больно. После папе становилось лучше, может, и Никите поможет. Не дождавшись ответа, Таня все же решила действовать и осторожно надавила на спину – не сильно, только чтобы размять деревянные мышцы, которым это было так нужно. Давила и тут же разглаживала. Никита снова открыл глаз, но ничего не сказал, только слегка кивнул, то ли поддерживая инициативу, то ли благодаря. И опять зажмурился, продолжая неподвижно ждать, пока обезболивающее сработает и снова вернет способность нормально существовать.
Руки работали машинально. Таня заметила, что Никита был без любимой им голубой рубашки. На нем были только серые хлопковые штаны. Видно, боль скрутила его, когда он только проснулся, или же разбудила. Вдоль позвоночника по спине тянулся рубец, длинный и прямой, будто его чертили под линейку. Извивался по хребту границей между прошлым и настоящим. «Старый, нелеченый», – определила Таня.
– У меня случается радикулопа́тия[1], – пояснил Никита, когда препарат подействовал. – Она почти не беспокоила в последнее время, но сегодня вернулась.
– В следующий раз звони, у тебя есть мой номер, – укорила Таня, все еще разминая ему ноги.
– Обычно я сам справляюсь, но… – Никита оборвал фразу на середине.
– Сегодня тебе было больно двигаться, – закончила за него Таня. – Не люблю смотреть на чужие страдания, – невпопад призналась она.
– Поэтому пошла в доктора́? – Никита ехидно усмехнулся. Ухмылка получилась слабой: кажется, боль забрала все его силы.
– Это была мамина идея. – Таня продолжала гладить Никиту. – В моей семье все женщины врачи – я должна была продолжить традицию.
Рядом с Никитой язык будто развязывался: слишком легко говорить с тем, кто тебя слушает. Тане приходилось следить за собой, чтобы ненароком не выболтать секрет. Узнай Никита, что у нее нет медицинского образования, сразу расскажет дяде, и с работой придется попрощаться. Таня не могла позволить этому случиться: она и так просрочила несколько платежей по кредиту, и маме нужно было помогать. Вторую такую же хорошую работу найти будет почти невозможно.
– Может, выйдешь? Мне нужно одеться, – проговорил Никита через некоторое время. Судя по всему, он уже достаточно отдохнул и окончательно отошел от утренней боли.
– О, да, конечно, – Таня кивнула и вышла из комнаты. Спрашивать, нужна ли ему помощь, она не стала: он точно скажет, что справится сам.
Таня вернулась спустя два часа. Именно столько Никите требовалось, чтобы привести себя в порядок, а Тане, чтобы почитать лекции. К этому времени завтрак уже успел остыть, но на предложение Тани разогреть еду Никита ответил отказом: он совсем не был против есть холодное.
– У тебя есть права? – спросил Никита. Только что выкуренная сигарета лежала в пепельнице.
– Да, – честно ответила Таня, не понимая, зачем он спрашивает. Надеясь когда-нибудь накопить на собственную машину, естественно, она получила права.
– Отлично. Ключи от машины возьмешь у Галины Ивановны, – скомандовал Никита. – Мне сегодня нужно на медико-социальную экспертизу, поэтому будет лучше, если меня отвезешь ты.
– Уверен? – Таня удивленно приподняла бровь. – Я, конечно, не светило медицины, но тебе точно не лучше отлежаться?
Всю неделю Никита не вылезал из комнаты, а тут он собирался куда-то. В любое другое время она сама бы с радостью заставила его выйти на улицу, но не сегодня. Никита выглядел вполне бодрым и ничем не отличался от себя обычного, но Таня переживала, что через несколько часов боль вернется.
– Я бы тоже не хотел, но мне назначили на сегодня, – пожал плечами Никита. – Не переживай, я чувствую себя вполне сносно, – успокоил он и на всякий случай взял некоторые лекарства с собой для подстраховки.
Галина Ивановна отдала ключи и доверенность на управление автомобилем только после того, как тщательно проверила Танины права и знания ПДД. Она настолько пытливо опрашивала Таню, что невольно напомнила профессоров в СамГМУ. Тане стало неловко на таком экзамене, но вскоре она поняла, почему простая просьба взять ключи превратилась в допрос.
В гараже стоял серебристый «майбах», дорогущий, как крыло от самолета, и роскошный, как резиденция заморского принца. Таня присвистнула. Она помнила, с каким восторгом папа рассказывал ей о достоинствах этой марки, желая когда-нибудь купить ее. У папы так и не получилось. Знал бы он, что Тане выпадет возможность водить эту машину.
– Там уличное кресло. Погрузи в багажник, – скомандовал Никита.
Он подъехал к машине. Таня хотела сначала помочь ему сесть, но Никита уже открыл дверь и поставил коляску на тормоз. Откинув подлокотник, он ловко перекинул левую ногу в салон, почти прыжком перелез на переднее сидение, куда тут же подтащил вторую ногу. Все действия заняли не больше минуты.
– Я попросил заняться креслом. – Никита заметил, что просьба еще не выполнена, и недовольно посмотрел на Таню. – Уличное надо загрузить в багажник, а это, – он рукой указал на стоящую у машины коляску, – откати к стене.
– Зачем тебе две коляски? – спросила Таня.
– Зачем снимать обувь в доме? – раздраженно вопросом на вопрос ответил Никита.
Таня пожала плечами, рассудив, что Никита прав, и взяла сложенную коляску. Она была довольно тяжелой. Внимание Тани привлекли колеса: под черными покрышками блестел красный корпус.
– Так ты у нас на лабутенах, – не удержалась от подкола Таня. Ответили ей недовольным фырканьем.
Выполнив все требования, она села в машину. Уютный белоснежный салон, удобные кожаные кресла. Красота! Руки легли на руль, будто уже не раз касались его. Таня пристегнулась и завела двигатель, кажется, как-то так ее учил инструктор по вождению. Вдруг она обнаружила, что у нее трясутся коленки. Она ни разу не была за рулем такой дорогой машины. Вообще ни разу не водила машину по-настоящему. От перспективы одновременно захватывало дух и леденело тело. «Это же “майбах”! – проросла в сознании паническая мысль. – Каждую царапинку придется отрабатывать до конца жизни!»
– Мы едем или как? – спросил Никита.
Он уже был пристегнут и, судя по недовольному лицу, не мог дождаться, когда они тронутся.
– Я в первый раз за рулем, – объяснила Таня. – Тем более такая машина.
– Не волнуйся, тут автопилот, – спокойно уверил он. – Ты справишься.
– Легче сказать, чем сделать, – фыркнула Таня.
Желая немного утихомирить нервы, она включила музыку: песни всегда помогали ей успокоиться и настроиться на нужный лад.
– Это что, Шостакович? – Таня посмотрела на Никиту. Она слегка удивилась, ведь самой бы и в голову не пришло слушать классическую музыку в машине.
– Валентин любит Седьмую симфонию, – пожал плечами Никита. – Тут еще есть «Русский вальс». – Он натянуто улыбнулся, и стало понятно: ему эта музыка тоже претила. Никита нажал на кнопку, и из динамиков донесся бодрый голос диктора. – Новое радио тебе нравится больше?
Таня кивнула. «Что может быть сложного: доехать из точки А в точку Б? Да еще и на клевой тачке». – Она попыталась уговорить себя, закрыла глаза и мысленно перечислила все, что должна сделать: включить фары, пристегнуть ремень, включить скорость, медленно отпуская сцепление, слегка давить газ. Сделала три глубоких вдоха-выдоха. Машина резко тронулась и полетела, отчего Таня сначала растерялась, но быстро сообразила и сбавила скорость.
Маневрировать в городе самостоятельно было сложно, но на помощь пришли автопилот и навигатор. Адрес там уже был забит: Никита позаботился об этом, пока Таня занималась колясками. Диктор рассказывал что-то, изредка его голос сменялся песнями. Постепенно мандраж прошел, и Таня начала наслаждаться поездкой. Теперь она понимала, почему папа все время нахваливал «майбах» и не переставал говорить, как сильно хочет его купить. Не машина – мечта. Подогрев руля и подлокотников, сиденья с вентиляцией и массажем. Таня не удержалась и включила его. Как же приятно, когда кресло само разминает поясницу, спину и плечи. Особенно приятно, наверное, когда стоишь в пробке по несколько часов. Этого Тане узнать не довелось, ведь дорога оказалась чистой. У Никиты именно эта марка явно не только для того, чтобы кичиться деньгами.
Когда заиграла группа «Serebro», Таня хотела попросить Никиту сделать громче. Повернув голову, она заметила, что он мирно посапывал, откинувшись на сиденье. Даже во сне он поджал губы и скрестил руки на груди. Таня не стала его беспокоить. Вскоре машина затормозила у трехэтажного здания бледно-желтого цвета. Таня облегченно выдохнула: поездка удалась куда лучше, чем она ожидала.
– Мы на месте, – тронула она Никиту за плечо. Он сонно моргнул пару раз и окончательно проснулся.
Вылез из машины Никита так же ловко, как и залез. Уличная коляска казалась удобнее той, которую он использовал дома, и, что юлить, выглядела более презентабельно. По пандусу самостоятельно закатиться Никита не смог: подъем был слишком пологий, отчего коляска скатывалась вниз. Таня помогла ему, хотя это и было тяжеловато. Однако основная трудность ждала их внутри.
– Нам на третий этаж, – понуро сообщил ей Никита.
Таня глянула сначала на него, потом на кривые ступеньки, ведущие наверх, и сглотнула ставший в горле ком.
– Я тебя туда не затащу.
– Конечно не затащишь, – согласился Никита. – Я вешу семьдесят килограмм, это, – он ударил рукой по боку коляски, – не меньше двенадцати.
– Какой-то маразм! – громко возмутилась Таня, но тут же зажала рот рукой, как только на нее зашикали. – Их не смущает, что это комиссия для инвалидов?
– Хочешь жаловаться – валяй, только учти, что ты не единственная и даже не первая, – пожал плечами Никита. – Тут есть лифт.
Не став дожидаться ответа, он направился в сторону лифта. Таня поспешила за ним. Заблудиться в больничных коридорах – дело не из приятных. Лифт оказался очень маленьким: они вдвоем едва поместились в тесной кабине. К счастью, другие люди добродушно уступили им и не стали набиваться следом. Когда двери, шурша, открылись на нужном этаже, Таня едва не подпрыгнула от счастья. Остановили ее только правила безопасности и страх, что лифт сломается и назад ей все же придется спускать Никиту по лестнице.