Мария Гурова
Стальные посевы. Потерянный двор
– Куда вы, мадам? – переполошился Бланш.
– Если мы не идем дальше, нужно пополнить припасы. Прежде всего, закончился эль, или вино, или что за сквасившийся сок тут намешали… фу. – Ода вытряхнула последние капли из бурдюка и прополоскала его сырой водой.
– Согласен, но пойдете не вы. Нет, Ода, я вас не пущу!
– Я у тебя спросила разрешения?
– Это дикие земли! Одинокая девушка…
– Послушница Ордена. В миссии, – убедительно пояснила Ода и намеренно одернула под поясом одежды, подтверждающие ее легенду. – Самый последний разбойник не тронет…
– Тронет, – сурово перебил ее Бланш. – Самый последний – тронет.
– Бланш, не смей пререкаться. Останься с братом. Ты же не силой собрался меня удерживать.
Он устало посмотрел ей вслед. Бланш не находил слов, чтобы отговорить ее. «Не связывать же принцессу и не бороться с ней? Хотя смотря что считать бóльшим преступлением…»
– Куда вы идете?
– Недалеко. – Она повернулась и похлопала себя по сумке на поясе. – У меня подложное письмо от брата Джоната. Здесь рядом священное место. Я найду там все необходимое и, может быть, помощь. Не знаю. Я должна сделать все, что могу, для Озанны. Проследи за ним, Бланш, пожалуйста.
Ее глаза, печальные и влажные, смотрели на брата. Бланш развел руками, не найдя решения лучше. Он вернулся, расшевелил тлеющие головешки в костре и подкинул туда новых чурок, собрал угли в сковороду, обернул ее мешком и подсунул под ноги Озанны. К обеду, хотя солнце умеренно прогрело густой лес, принц задрожал. От мороза, пробирающего его изнутри, он почти просыпался в полусонном бреду, бормотал и проваливался в дрему обратно. Бланш снял с себя балахон и накрыл им Озанну в надежде, что тот даст толику тепла вопреки своей изношенности.
– Ода, – единственное слово, которое удалось разобрать в бормотании принца.
– Нет, я – Бланш, господин. Ваша сестра ушла, – приговаривал он, подсовывая края одежд под колени и плечи Озанны, и тогда тот перехватил его пальцы. – Принц? Озанна?
– Поль, – едва слышно отозвался он, слабо сжимая фаланги Бланша.
– Да, простите. Поль, – подтвердил тот и не стал отнимать руку.
Тогда принц успокоился, пригрелся и уснул. Он проспал долго, и его крепкое молодое тело победило всю возможную заразу, которая могла попасть в его кровь из пасти дикого кабана. Только вот времени на то потратилось достаточно – принц спал полтора дня, трижды вставая по нужде и выпить воды. А Бланш не находил себе места: Ода так и не вернулась. Когда же принц окончательно пришел в себя и попросил еды, Бланш приготовил для него скромный ужин и печальную весть.
– У тебя словно скопилось ко мне множество вопросов, Бланш, – заметил Озанна, тщательно пережевывая размоченную лепешку, мерзкую на вкус, даже когда голодаешь. – Не считая тех, что я и сам себе задаю. Где моя сестра?
Бланш поведал все в подробностях, винясь и каясь в своей слабости, помешавшей ему принудить принцессу остаться. Услышав про храм, о котором говорил брат Джонат, Озанна смял отщепленный кусок выпечки и зло бросил его в тарелку.
– Я бы мог много раз назвать Оду глупой. Но слишком хорошо ее знаю – мы, видишь ли, познакомились в утробе, – а потому точнее будет рекомендовать ее безрассудной. – Озанна свирепо посмотрел вдаль леса и втянул носом воздух.
– Мы пойдем за ней? Попробуем отыскать? – с надеждой спросил Бланш.
Озанна неотрывно смотрел вдаль и отвечал самой чаще, а не Бланшу:
– Никогда не хотел быть королем, потому что ненавижу это.
– Простите, не понимаю…
– Выбор между плохим и самым дерьмовым решением, Бланш. Терпеть не могу.
Озанна запихнул в рот остатки лепешки и через силу комом проглотил. Он встал и отряхнулся, будто в этом был какой‑то смысл, – их одежда наполовину состояла из грязи, от которой и чесалось, и болело, и мерзло тело. Принц оперся руками о колени и закрыл глаза. А после торгов с чувствами Озанна произнес:
– Мы не пойдем за Одой, мы направимся к Годелеву. Пусть я прослыву слабаком, но не попадусь в ловушку. При худшем раскладе Оду сможет спасти только гормова армия.
Глава IV
Плоды и кости
Водворяясь в замок Годелева, Озанна ощущал себя настоящим актером, в свой черед шагнувшим на подмостки. И вовсе не от того, что рядом звенели бубенцы на пуленах Бланша, которого стража повелела оставить у дверей. Виной тому стала сама сцена, развернувшаяся в тронном зале. Замешательство придворных и гостей отыгралось через драматичную паузу. Только Годелев со сложным выражением лица покручивал пальцем в воздухе, как бы наматывая на него невидимую нить мысли. Наконец он с готовностью ее озвучил:
– Итак, у меня здесь две делегации высоких гостей из Эскалота, которые, очевидно, ехали разными путями, – с заметной иронией проговорил он. – Принц Озанна, вас я ждал.
– Благодарю за ожидание, Ваше Величество, – в тон ему ответил тот и поклонился, но в его голосе чувствовалось больше ярости, а не сарказма. – Обстоятельства задержали меня в дороге, они же стали причиной, по которой я явился к вам без сестры и должных почестей.
Годелев слушал гостя с особой внимательностью, вскинув брови и прокручивая перстни на пальцах. Озанна оценил, что сам король переживал эту встречу нелегко, хотя и пытался скрыть волнение. Принц даже заткнул за пояс неловкость, которая все рвалась наружу, уместная, но несвоевременная. Озанна знал, что следы путешествия все найдутся на его лице: даже дорожки от пота и слез на слоях грязи наверняка броско выделялись. Но обстоятельства не позволяли ему думать о чем‑то, кроме долгов. Он сейчас был похож на боевого рыцарского коня, который несется по полю так устремленно, что сшибает вражеских солдат насмерть. Ведь если он остановится, и ему, и седоку тут же придет конец. Поэтому принц продолжил:
– И, сир, я, признаюсь, удивлен видеть при вашем дворе нашего общего знакомца. – Озанна зло выцеживал слова, а потом резко взглянул исподлобья на Ферроля. – Мы действительно путешествовали раздельно.
Чародей таил удивление и изображал церемониальную беспристрастность. Но Озанна видел, как он жует губы. Принц почти ликовал – когда шел сюда, представлял себя с понурой головой винившимся за все учиненные его семьей проблемы, на очную ставку он и не рассчитывал. Но вот он здесь – главный виновник его бед. Озанна готовился вытрясти из чародея все, что требовалось, и требовать сатисфакции. А Ферроль выбрал тактику самую верную. Хитрый и опытный государственник, он проигнорировал лишенного всех титулов и обвиненного в измене человека и обращался только к королю.
– Сир, я уже изложил вам волю Его Величества Ги. Теперь, когда мы можем не опасаться за жизнь принцессы Оды, судьбу сего презренного человека решит король, избрав для него метод казни…
– Где моя сестра? – перебил его Озанна, понимая, что Ферроль продолжит тираду. – Где Ода?
Чародей игнорировал его, а Годелев, поочередно оценив обоих, ответил принцу:
– По словам посла, принцесса найдена в неподобающем виде у храма на меже. С ней все в порядке, принц. Она на пути в Эскалот.
– Вам известно, почему ее не привезли к вам, сир?
– Ваше Величество, со всем уважением напоминаю, что смутьян перед вами лишен всех титулов и, паче того, права называться принцем. А принцессе требуется прийти в себя. Она пережила ужасные страдания, пока скиталась по всему королевству.
– Почему, Руперт, будь ты проклят, ее не отправили к жениху?! – прикрикнул на него Озанна и сам удивился тому, как за эти месяцы огрубел его голос. – Смотри на меня, собака! Со своими правами я разберусь. Если Ода нашлась всего в дне пути от Горма, как ты посмел ее развернуть обратно через все земли вместо того, чтобы сопроводить к королю Годелеву? Я – свидетель последней воли нашего отца. Он повелел нам обоим ехать в Горм. И я исполнял эту волю.
Ферроль победно ткнул рукой в Озанну, отчего широкий рукав богатых одежд взметнулся, как коршуново крыло.
– Признанием своим он подтвердил, что виноват в похищении принцессы!
– Мы оба с ней называли это «спасением», – парировал Озанна. – Сир, я объясню, почему ваша невеста еще не здесь. Тому виной ее братья: я, который не уберег, и Ги, который потакает наушничеству Ферроля. Он повелел ее доставить в Эскалот, потому что, окажись она перед вами, правда всплыла бы мгновенно. И этот «посол» сейчас висел бы на дыбе.
Их громкие взаимные оскорбления и угрозы, словно бичи, стегали смиренные ряды придворных, и те реагировали с выверенной долей чувств: достаточно, чтобы выразить мнение, но не докучая королю излишним шумом и мельтешением. Годелев перевел задумчивый взор на Ферроля:
– Что вы ответите, посол? Доводы молодого принца звучат логично. Я действительно ожидал встретить принцессу Оду. – Почуяв, что у Ферроля нет внятного ответа, поэтому чародей готовится разлить скользким маслом красноречие, Годелев пригрозил ему пальцем. – Я терпелив и не смел бы торопить даму. Но коль скоро узнал, что она может находиться в беде и неволе, я изъявлю свое желание, подкрепленное законом: я желаю встречи с принцессой Одой. И только ее слово станет для меня решающим.
– Сир, безусловно, вы помолвлены. Но принцесса в девичестве зависит от воли ее старшего брата и короля.
– Поэтому я задаю резонный вопрос: отчего я вижу вас, а не ее? Король Ги расторгает помолвку?
– Ни в коем случае, – с жаром ответил Ферроль. – И я прошу вас в качестве подтверждения сохранности нашего союза, сир, выдать изменника Озанну в руки эскалотского закона.
Годелев оценивающе оглядел упомянутого: взгляд зацепился за все – за его котт-д-арм с белым щитом, за натруженные руки, за рану, которую тот изредка придерживал. Тогда король направился к трону и присел.
– А я не хочу выдавать вам принца Озанну, посол. Он мне обещан – в сквайры. Я дал слово покойному королю Оттаву, что сделаю его рыцарем. И раз я не вижу здесь своей невесты, то хотя бы до нашей встречи позабочусь о принце.
– Сир, этот человек принесет Эскалоту смуту!
– Смута уже бушует в Эскалоте, – напомнил ему Годелев. – Вы сами ее начали, и меня не волнует, кто зачинщик! Вале восстал. То тут, то там вспыхивают мятежи, а вы в Горм добирались инкогнито. И у всего творимого есть очевидные причины. Я не выдам вам принца.
На лице Ферроля дергались мышцы. Он выбирал риторику и решил рискнуть:
– Сир, я могу это понимать как принятие вами стороны в междоусобице, которая…
– Дама, направь! Ферроль! – рявкнул на него Годелев, оттолкнувшись спиной от трона и нависнув над спорщиками. – Озанна, скажите мне, вы замышляли восстание против брата?
– Никогда, сир, – беспрекословно ответил Озанна.
– Вы участвовали в бунтах?
– Нет, сир. Шел напрямик к вам. Я всегда представлялся братом-защитником под чужим именем и не собирал сторонников.
– Вы похищали сестру?
– Нет, сир.
– Как тогда вышло, что вы оба тайно бежали?
– Сир, у меня есть ответ, но пока моя семья находится под властью короля Ги, я не могу его озвучить публично, чтобы не навредить.
Озанна пожалел, что произнес «моя семья», но поздно одумался. В нем екнуло сначала «Ода!», потом через один удар сердца – «матушка!». Но наружу не вырвалось ничего. Впрочем, Годелеву было достаточно того, что он услышал.
– Мне все понятно.
Он так просто ответил, что Озанна возликовал. В его радость ворвалась придворная дама преклонных лет, которая сделала шаг вперед и сказала:
– Кроме нашего вопроса, сир.
Озанна обернулся к ней; дама не сводила прищуренных глаз с короля, который протяжно вздохнул и согласился:
– Ох, леди Бэсс, и правда. Я чуть было не забыл о вашем вопросе.
Король задумчиво откинулся на спинку трона и почесал указательным пальцем выемку под губой.
– Все так сумбурно, так не вовремя… – протянул Годелев. – Вопрос с принцессой Одой я нахожу более острым.
Леди Бэсс что‑то шепнула на ухо стоящей рядом девушке и подтолкнула ее в спину. Та засеменила к трону, присела подле в реверансе и, когда король подозвал ее жестом, приблизилась. Она что‑то торопливо начала докладывать королю, но еле слышно. По реакции Годелева было заметно, что ему рассказывают какие‑то небылицы, он даже беззвучно спросил у девушки «что?» с таким лицом, словно сейчас зайдется хохотом. Но вместо смеха он только с улыбкой закрыл ладонью свои глаза. Подосланная леди Бэсс девушка еще раз сделала реверанс и отдалилась спиной. В тишине к Годелеву наклонился стоящий неподалеку советник – грузный мужчина с седыми длинными усами – и что‑то поспешно объяснил. Годелев вновь одними губами произнес картинное «о-о-ой».
– Какой же бред, – вполголоса выговорил король. – Комедиант. А я думал, чего‑то не хватало… Да? Принц Озанна, с вами прибыл спутник?
– Все так, сир. Он ждет у дверей.
– Пустить.
Бланш вошел, и, когда, сопровождаемый взглядами, дошел до Озанны, на него тут же набросился с обвинениями Ферроль:
– Подлый гаденыш! Как посмел?! Ваше Величество, прошу вас выдать обоих!
Наконец Годелев не выдержал и засмеялся. Смех у него был негромкий и приятный, он звучал выше его спокойного голоса.
– Подождите, Руперт, мы не закончили. Может, вам еще кто‑то понадобится. Умора, – озорно оценил Годелев. – Раз все тут знакомы друг с другом, представьте юношу и мне.
Не дождавшись ни представлений, ни разрешений говорить, Бланш низко поклонился, и это выглядело непривычно из-за его горба, а потом сказал:
– Меня зовут Бланшем, Ваше Величество.
– Ты из рода фей, Бланш? – без обиняков задал вопрос король.
– Насколько я полагаю, да.
По залу побежал шепоток, а фрейлина леди Бэсс вновь поторопилась к королю, повторив всю цепочку придворных церемоний. Выслушав ее, Годелев кивнул и произнес:
– Не возражаю. Леди Бэсс, прошу вас.
Дама, шаркнув, вышла вперед и прошествовала к Бланшу, ее длинный шлейф тянулся павьим хвостом – того и гляди взметнется веером за спиною. Остановившись напротив гостей, она шагнула к Бланшу вплотную. Ее не смущало, что незнакомый горбун был грязнее пола и источал неприятный запах. Она испросила «позволь» и обхватила тонкими пальцами его подбородок. Дама то вскидывала, то опускала его голову, изучая глаза и черты лица.
– Как зовут твою мать, Бланш? – поинтересовалась леди Бэсс.
– Мою мать звали Кло, – ответил он.
– Кло? – недоверчиво сощурилась дама. – Что за нелепое имя – Кло? Больше похоже на прозвище для актерки. Это единственное имя, которое она носила?
– Я не уверен. Я не помню.
Он постеснялся назвать полностью – Никакая Кло. Постыдная кличка, которой наградили его мать за то, что на вопросы о прошлом она всегда отвечала «никак», или «ничего», или «никакой», или «ниоткуда». Леди Бэсс уже с раздражением таскала его за подбородок.
– Не понимаю! Не могу разглядеть, – с раздражением причитала она.
– Кажется – я могу путать – она иногда говорила, что ее звали Адель, – через силу припомнил Бланш, которому уже было больно от манипуляций леди Бэсс.
И она замерла. Так они и смотрели друг на друга. А потом дама пришла в себя:
– Говоришь, «звали»?
– Да, мадам. Она умерла три весны назад.
Губы леди Бэсс вытянулись в плотно сжатую линию, а кончики их опустились. Она покачала головой.
– Каков твой дар, Бланш?
– Я не уверен. Я не знаю, я ли это был или моя мать…
– Каков твой дар? – строго призывала она к ответу.
– Он замедляет и ускоряет ход времени, – встрял Озанна, и дама обернулась к принцу.
Она отпустила подбородок Бланша, скользнув по нему длинным ногтем, и, обойдя собственный шлейф, встала лицом к королю.
– Сир, я удостоверилась и не имею сомнений. Перед вами внучатый племянник моего покойного супруга. – Она слегка присела в поклоне, как и положено при представлении дворян королю.
Годелев оценивающе закивал, с доброй усмешкой вновь вскинув брови в той манере, в которой он выражал иронию.
– А вы, Роберт, мне говорили: «Зачем отменять теннис, сир? Ведь ничего интересного, кроме дипломатов, сегодня не будет». Ну что, интересно? – Он, забавляясь, повернулся к усатому советнику, который в тон ему посмеивался, хотя и старался сдерживать улыбку изо всех сил.
– Сир, очень!
– Вот и я говорю. Ладно, что делать‑то с вами? – заинтересованно спросил Годелев. – Может, вы, Бланш, что‑то сказать хотите?
Оторопевший, Бланш дышал громко и часто, а потом, сделав пару шагов навстречу, чем озадачил стражу, опустился на колени и попросил:
– Ваше Величество, что бы ни означало мое родство, я прошу у вас дозволения остаться в Горме. Я шел сюда, чтобы узнать себя лучше.
– Что ж, лучше вряд ли могло получиться, – пошутил Годелев.
– Мне важнее всего понять, на что я способен, – объяснился он.
– Семья займется вашим обучением, Бланш, – уже мягче ответил король, видя перед собой искренность и растерянность юноши. – Впредь вам не должно опускаться на колени, чтобы просить о моей милости. Достаточно будет поклона.
– Благодарю. – Он склонил голову и встал.
– Видите, уважаемый Руперт, оба ваших беглеца не могут быть выданы из Горма. – Годелев заметил, что Ферроль намеревается протестовать. – Пока. Да, до тех пор, пока я не встречусь с принцессой Одой и она не засвидетельствует в вашу или их пользу. И смотрите-ка, мы почти решили все наши вопросы. Остался еще один…
Годелев поднялся и даже спустился по ступеням с горнего места, на котором высился его престол. Он недолго молчал, размышляя, какое решение принять, и Озанна даже не предполагал, о чем до его прихода договаривался Ферроль. Годелев решил:
– Посол, я дозволяю вам пройти к горам. Но в сопровождении не более чем одиннадцати людей – вооруженных или нет. Взамен я жду письмо, в котором вы изложите все оговоренные нами условия. С ним я отправляюсь в Эскалот.
Ферроль раскланялся в благодарностях, но Годелев добавил:
– До завтра я сообщу вам еще одно условие.
– Сир, – принял его требования Ферроль.
– Посол, – одним словом попрощался король, а когда чародей вышел, нехотя оставив Озанну и Бланша свободными и уверенными в своей маленькой победе, Годелев сказал: – Принц, желаете отужинать со мной?
– Почту за честь, сир.
Добравшийся до ванны Озанна уснул в ней. Его разбудил Бланш, который тут же извинился за свое внезапное появление и принес ему чистую одежду.
– Если желаете, я помогу вам одеться, – учтиво предложил он.
– Ты не должен прислуживать мне, – ответил Озанна, разминая затекшую шею, на которой остался красный след от бортика ванны.
– Добровольная услуга не делает меня слугой, – со скромной улыбкой ответил Бланш. – Я даже не знаю, с чего начать.
– Предлагаю начать с того, чтобы мы отныне говорили на равных.
– На равных все равно не сможем. Вы принц, а я теперь, выходит, граф.
– Обретенная семья принесла тебе еще и высокий титул? – Озанна порадовался его судьбе. – Поздравляю.
– Спасибо, но я все же вам не ровня, – смущенно поправил его Бланш, раскладывая принесенные вещи.
– Меж друзьями не бывает мезальянса.
– Тогда, как друг, прошу: вылезайте из ледяной ванны.
Озанна, фыркнув, ополоснул лицо, отчего убедился, что ванна действительно остыла, но погруженные в воду части тела этого не ощущали.
– Вылезай, – исправился Бланш и протянул принцу сорочку.
Озанна встал во весь рост и тут же выхватил исподнее с криками:
– Какая холодина! Зачем я тебя послушал?!
Принц стал теплее относиться к Бланшу и поначалу обвинил себя сам, что виной тому перемена статуса. Но пока Бланш отмывался от следов их скитаний, Озанна окончательно разобрался в чувствах. Дело было в Ферроле: в его перекошенном лице и истошных требованиях выдать ему обоих юношей. Его ненависть уверила Озанну в том, что Бланш не подставной спутник и не шпион. Важнее всего было признать, что дружба начинается не с равенства, а с доверия. Принц уже собрался идти на королевский ужин, как Бланш попросил его напоследок:
– Если он возьмет тебя с собой, попроси за меня. Я хочу и впредь сопровождать тебя. – У порога Озанна обернулся через плечо. – Помочь тебе освободить семью и добиться справедливости.
Короткий кивок был ему ответом.
Возле королевских комнат стояла леди Бэсс. Они поклонились друг другу и в неловком молчании принялись ждать Годелева. С его появлением гости смогли зайти в трапезную. Стол показался Озанне небольшим в сравнении с теми, что были в эскалотском дворце, – он был накрыт на три персоны. Да и королевский замок в Горме виделся более тесным, но ощущался не мрачным, а уютным. Принц и дама присели по обе руки от короля.
– Сожалею, что не удалось подобающе вас представить друг другу. Принц, леди Бэсс – первая дама двора и моя покровительница. У меня нет сестер, а моя матушка давно почила, поэтому леди Бэсс приняла на себя эту ответственную должность. Кстати, она же покровительница леди Ивонны, поэтому ее очень заботит судьба вашей семьи.
В подтверждение его слов леди Бэсс сочувственно кивала, отчего полы белого шелкового платка на ее массивном головном уборе колыхались из стороны в сторону. Слуги принесли горячее, и по комнате разлился великолепный аромат жаркого. Озанна успел отвыкнуть от изысканных яств и сдерживал голодную слюну, однако урчание в животе он унять не сумел.
– Благодарю за сочувствие, моя дама, – отозвался Озанна.
– Угощайтесь, принц. Вы, верно, голодали, – предложил король, когда тарелки наполнились мясом, квашеными ягодами и яблочным пюре. – Нам нужно поговорить о многом перед тем, как мне придется выдвинуться в Эскалот. Со мной, естественно, выступит армия, но я вас заверяю, что не намерен чинить войну. В вашем королевстве сейчас и вправду неспокойно. К тому же по вашим словам я понял, что вашу сестру могут мне и не отдать…
– У меня имеются такие опасения, сир.
Принц с охотой принял его предложение заняться трапезой. Перед каждым ответом он проглатывал еду кусками, чтобы не заставлять короля ждать. А пока Годелев бесшумно гонял по блюду клюкву, принц спросил то, что его беспокоило больше всего:
– Вы же виделись с Одой? Вы помните мою сестру? – Озанне было важно знать, насколько Годелев заинтересован в браке и не объясняется ли его порыв демонстрацией обиды за не отданную невесту.
Но Годелев тянул с ответом, и Озанна добавил:
– Сир?
– Мне было восемь, когда я единожды увидел принцессу. Мой нос тогда был не таким длинным, но как раз едва доставал до бортика ее колыбели, чтобы я мог, подтянувшись, через него перегнуться. Я мало помню что‑то о встрече, но, кажется, у принцессы совсем не было зубов и она постоянно верещала, – морща нос и улыбаясь, ответил Годелев, а потом вернул серьезный тон. – Но я верный человек, Озанна. Всю жизнь я знал, что у меня есть невеста. Я писал о ней поэмы и посылал их с бродячими жонглерами, построил для нее сады и назвал Одовыми. Мне важно стать ее мужем. А потому я должен спросить у вас дозволения в случае необходимости отстаивать у короля Ги принцессу. – Осекшись, он посмотрел на принца и уточнил: – Я не выказываю вам поддержку как претенденту. Только лишь полагаю, что ближе вас у принцессы никого не найдется.
– Дозволение, безусловно, у вас есть, сир. Но я прошу и за королеву. Наша мать также находится в плену во дворце, иными словами ее положение не назвать.
– Прискорбно это слышать, Озанна, – грустно отозвался Годелев. – Любая женщина в беде всегда получит защиту рыцарей Горма. Я обещаю привезти ваших сестру и мать.
– Привезти, сир? Разве я не поеду с вами? – удивился Озанна.
– Ваше присутствие неуместно. Я принимаю вас в свои сквайры, не держите сомнений. Но если вы поедете со мной в армии, король Ги может торговаться о вашей выдаче. А в отсутствие предмета спора такие условия легче отвергнуть. К тому же я готов поручить вам первое задание, – туманно начал Годелев. – Я бы хотел, чтобы вы отправились в горы с Ферролем.
Жаркое застряло в горле Озанны, он, откашливаясь, пару раз ударил себя в грудь. Леди Бэсс украдкой выдавила кокетливый смешок и тут же изящно замотала руками, будто расправляла манжеты. Озанна сипло спросил:
– Зачем ему вообще в горы, сир?
– Об этом лучше осведомлена леди Бэсс, – ответил король и принялся за еду.
А леди Бэсс промокнула губы салфеткой – Озанна отметил, что и его мать привезла с собой традицию использовать их за столом. Обыкновенно в Эскалоте вытирали руки о полы скатерти.
– Принц, Руперт Ферроль приехал не за вами, а потому что ему нужно пройти через де Клев в Раскатные горы. Согласно легенде нашего народа, в одной из пещер находится усыпальница короля Эльфреда Великого. Хотя все это дела фей, я постараюсь посвятить вас в тонкости.
– Лучше потрудитесь объяснить, при чем тут Ферроль. Леди Бэсс, я понимаю, почему вы его поддерживаете, но он бездарная фея и отвратительный человек, – выступил Озанна, отчего дама искренне засмеялась.
– Наше знакомство только состоялось, но соглашусь с вашей оценкой, принц. Однако он взялся за дело, в котором ему нельзя отказать.
– Прошу, просветите.
– Король Эльфред – один из тех героев, что однажды могут возродиться. Таких людей в мире всего несколько – все они отличились подвигами или славным правлением.
– И зачем его возрождать? – не без интереса спросил Озанна. Мысль о древнем мертвеце его напугала.
– В век тягостей, раздробленности и войн такой герой принесет мир и процветание.
– Да, кажется, в этой междоусобице как раз не хватает еще одного короля, – съязвил Озанна. – Прошу прощения, моя дама.
– Очень дельное замечание, принц. И я бы с ним согласилась, но так уж сошлись звезды и встречи, что теперь я уверилась в необходимости похода.
Озанна проглотил свою порцию, и слуга нарезал ему добавки.
– Допустим. А что требуется для возрождения? – спросил Озанна, обильно поливая сыр медом. – Я слышал, что таким даром обладала искатель.
– Как лестно, что принц Озанна наслышан об Истинной вере! – всплеснула руками довольная леди Бэсс. – В вашем королевстве она под запретом, хоть и не строгим, поэтому я спрошу: вдовствующая королева научила вас?
– Ее духовник, – сквозь смешок произнес Озанна. – Простите, моя дама, веселье обосновано – мы с сестрой почти его заставили! Так что же там с возрождением?
– Да-да, принц. Для свершения оного требуется человек, который владеет даром оживления, и человек, которого король Эльфред сочтет достойным для того, чтобы он его проводил в наш мир. И с первым, я полагала, большая проблема. Возрождение – первое чудо нашего мира. Процесс сложный в исполнении и требует множества условий. Среди фей мы стараемся, как можем, вести учет. И последние переписи, как и ранние легенды, гласят, что одаренных таким талантом нет. Сие очень печально. Впрочем, наши пророки утверждают, что предки были мудры и не упокоили бы героя, зная, что тот не возродится. Значит, решение найдется в нужный час.
– Уж не полагаете ли вы, что Ферроль откроет в себе эдакий дар? – спросил Озанна.
Король внимательно слушал и не включался в их беседу, только его столовые приборы громко скрипели, когда он разделывал кусок мяса.
– Все возможно, все возможно, принц. – Леди Бэсс пожала плечами, отщипнула кусочек пирога и отправила его в рот.
– Положим, так. А что насчет второго человека? Уж на его роль Руперта я бы не прочил…
– Ко второму нет никаких предписаний, кроме того, чтобы быть достойным. Потому я утверждаю, что вам следует идти с чародеем вместе, – наконец объяснила леди Бэсс.
– Так-так. Выходит, вам нужен кто‑то из королевского рода?
– Уверена, ваша кровь имеет не последнее значение в списке достоинств, но точно не является главным. Проводить короля может любой достойный встречи с ним человек – смелый, уважаемый, честный, не вершивший зла и несправедливости. Рыцари Вале и наш обретенный Бланш рекомендовали вас именно таким, принц Озанна, – с надеждой произнесла леди Бэсс.
– К слову, о Бланше. Сир, могу я просить разрешения отпустить и его в поход со мной? – вспомнил его просьбу Озанна.
– Если вы так выражаете согласие, принц, то я не против. Но будет уместно спросить и леди Бэсс – она едва обрела родственника.
– О, Ваше Величество, я тоже одобряю. Графу должно развивать его дар. А где, как не в таких делах, сыщется более плодородная почва для взращивания таланта? – тут же согласилась дама.
– Это все или мне нужно знать что‑то еще о возрождении? – допытывался Озанна.
– Последний компонент, – сказала леди Бэсс, взяла щепотку розмарина и посыпала им красноватый сок, вытекший из куска мяса, а затем смешала миниатюрной ложкой, как зелье. – Вера. Все феи верят в успех, а потому можете не волноваться о последнем условии.
Хотя они засиделись и время близилось к полуночи, Озанна поторопился всем поделиться с Бланшем. Тот уже спал, но тут же вскочил с кровати, когда к нему ворвался Озанна. Они уселись у камина. Общая гостиная была маленькой, а из нее узкими коридорами, в которых иногда приходилось передвигаться боком, можно было попасть к спальням, где расселяли рыцарей и придворных. Не опуская подробностей, Озанна все выложил Бланшу. Тот пожаловался, что Ферроль, застав его в вестибюле, осыпал с ног до головы оскорблениями, но тут же стал расшаркиваться, когда подошла леди Бэсс, и даже в отношении молодого графа сменил тон.
– Язык у него бескостный, и, как водится, спина бесхребетная, – негодовал Бланш. – Уж не мне говорить, но с таким строением тела ему не составляет труда без разбора кланяться каждому встречному.
– В том‑то и загадка, – с печальной улыбкой ответил Озанна. – Отчего все так часто твердят о благородной крови, когда стоило бы говорить о благородных костях? В конце концов, дворянин легко может прожить без синих вен, но без зубов и крепкого хребта его жизнь ничем не будет отличаться от жизни простолюдина.
– Мне придется какое‑то время учиться быть таким, каким ты говоришь.
– Ты уже таков, Бланш, – заверил его Озанна. – Ты не побоялся выбрать сторону слабой женщины, которая ни у кого не нашла поддержки, пойти против самодура и его своры. Вряд ли благородству учатся. Возможно, это такой же дар, как и умение творить чудеса.
* * *
Оде хотелось и разрыдаться, и сбежать поскорее, и еще раз увидеть маму, чтобы выплакать ей то, что она носила в себе месяцами. Но она скулила так тихо, что даже эхо шагов, ее и конвоя, заглушало любой всхлип. Она не могла дать слабину. Ода решила остаться – ради себя, ради Озанны, ради матери, ради бедного Йоммы, о котором она вспомнила в самый последний момент. Принцесса уверенно остановилась у входа в галерею, и тогда сопровождающие ее солдаты вопросительно оглядели друг друга: кто, мол, отважится ее под руки тащить.
– Ваше Высочество, надо идти. – Высокий и грузный стражник жестом пригласил ее следовать за ним в галерею.
Ода сразу узнала в нем человека, который выпустил их с Озанной из столицы. Желание говорить с ним в заготовленном высокомерном тоне улетучилось. Ода ответила коротко:
– Нет.
– Моя дама, у нас приказ, – объяснил он, не дал ей снова протестовать и попросил: – Не губите ни себя, ни парней.
