Мария Брикер
Коллекционер закрытых книг
– Кого ж мне еще баловать? – грустно улыбнулась Розочка и шмякнула в тарелку брата внушительную ложку сметаны.
Борщ Григорий ел с аппетитом, Зотова невольно залюбовалась судмедиком. Она частенько ловила себя на мысли, что всегда оценивает, как мужчина ест. Ее бывший муж, любитель кактусов, пищу глотал без всяких эмоций, словно пресную лепешку жевал, и никогда не говорил «спасибо» или «вкусно». В отместку Зотова перестала его кормить. А на прощанье все-таки встала к станку и приготовила ему салат… из обожаемых колючек. Позже полковник, который ухаживал за Еленой Петровной с серьезными намерениями, метал еду в рот как пулемет, после трапезы отдавал честь и вытирал руки о скатерть. Тогда Зотова перестала стелить скатерть на стол и полковник ушел, решив, что Елена Петровна его разлюбила. Глупый, она и не любила его никогда. Как и скатерти. Варламов… Варламов ел мало, но все, что она предлагала. Даже пельмени, которые ненавидел. И сам ее кормил, кажется, получая от этого удовольствие. И подавал завтрак в постель. И кофе великолепный варил. И замуж ей предложил… Она не пошла. Потому что слишком сильно его любила, сволочь такую. А вот Плешнер ест интеллигентно. Елена Петровна вдруг подумала озадаченно: «А при чем тут вообще Плешнер?»
– Вкусно. Розочка отличный кулинар! – Поймав странный взгляд гостьи, Плешнер смутился и отправил сестрицу на кухню за горячим.
Борщ действительно был великолепен, Елена Петровна и не заметила, как за размышлениями уплела тарелку. Давненько она домашнего не ела. Столовская еда, бутерброды на бегу да пельмени на ужин, и как результат – попа размером с аэропорт Шереметьево.
– Болит? – поинтересовалась Елена Петровна, указав рукой на глаз. После вкусной еды совесть стала ее мучить с еще большей силой.
– Болит, собака, – не стал строить из себя рыцаря Григорий Варламович.
– Надо бы лед приложить.
– Обойдется, – махнул рукой Плешнер, и его смоляные кудри заплясали на голове как студень.
«Забавно, профессоров в кино изображают именно такими странными чудиками», – подумала Зотова. Прямо «Назад в будущее» номер два, только колер другой. А в общем-то, Плешнер даже симпатичный. Если его сводить в парикмахерскую и одеть нормально. В отличие от сестры, аккуратной милой дамы, Григорий Варламович выглядел запущенным беспризорником. Уж насколько сама она, Елена Петровна Зотова, не слишком озабочена своим внешним видом, но и то стиль одежды судмедика приводит ее в ужас. Растянутый свитер, брюки явно из наследства дедушки. Кепка кошмарная. Где только Плешнер ее отрыл? Снял с трупа какого-нибудь горца?
– Так о чем вы собирались мне рассказать? – спросила Елена Петровна, сдерживая улыбку.
– Когда?
– Когда мы шли к вам в гости. Вы сказали, что у вас есть для меня любопытная информация.
– Информация о чем? – поинтересовался Григорий Варламович.
Зотова обреченно вздохнула и терпеливо напомнила:
– О деле. О гибели актрисы Полярной.
Плешнер пожал плечами и глубоко задумался. Так и сидел, пока из тяжких дум его не вытащила Розочка, которая торжественно внесла в гостиную поднос с запеченной рыбой с картошкой. Хозяйка плюхнула на тарелку брата целого карпа, вторую рыбину разделила странным образом: себе положила голову, а Елене Петровне остальную часть.
– Если бы знала, что вы в гости к нам заглянете, приготовила бы что-то другое, – сокрушенно заявила она, тыкая вилкой в рыбий глаз. Елене Петровне стало неловко.
– Напрасно беспокоитесь. Я рыбу очень люблю, однако вы мне слишком много положили. Боюсь, не осилю, так что…
– Осилите! – перебила ее Розочка. – А вот на мою голову даже и не смотрите. Не дам! Это мое любимое блюдо, особенно мозги.
– На ваши мозги я не претендую, – рассмеялась Елена Петровна.
– Вот и славно, – улыбнулась сестра Плешнера. – Еще я люблю куриные гузки и бараньи семенники. Гриша говорит, что у меня извращенный вкус.
– А я люблю пельмени, – зачем-то сказала Елена Петровна и снова вспомнила Варламова.
– И я люблю пельмени, – сообщил Григорий. – Розочка, давненько ты меня пельмешками не баловала.
– Сделаю! – оживилась сестра и подмигнула слегка порозовевшему судмедику: – Давай нашу гостью на домашние пельмешки пригласим? Правда, Елена Петровна, приходите к нам в выходные, а?
– Ээээ… – только и смогла вымолвить Елена Петровна.
– Соглашайтесь! Роза такие пельмени делает, что за них можно Родину продать, – подал голос Плешнер.
– Спасибо… – промямлила Зотова.
– Спасибо «да» или спасибо «нет»? – не отставала Розочка. – Какая досада, что сегодня я рыбу сделала. Очень бы хотелось побеседовать по душам, но теперь никак не получится.
– Почему?
– Нельзя разговаривать, когда рыбу ешь. Кость может в горле застрять, – безапелляционным тоном заявила сестра Плешнера и сосредоточенно принялась за еду.
– Неужели? – спросила Зотова и тут же почувствовала, как нечто острое впилось ей в миндалину. Покраснев как помидор и судорожно кашляя, она вылетела из гостиной, побежала в ванную и заперла дверь. Следом прибежал Плешнер, подергал ручку и забарабанил в дверь.
– Откройте! Я вам помогу!
– Судебный медик мне пока без надобности, – вякнула Зотова.
«Не хватало еще свои пломбы Плешнеру продемонстрировать», – с ужасом подумала она, уселась на унитаз и засунула руку в рот, безуспешно пытаясь вытащить занозу. В кармане завибрировал сотовый. Сдерживая кашель, Елена Петровна прохрипела в трубку «слушаю».
– Откройте! – снова забарабанил в дверь Плешнер.
– Леночка Петровна, что случилось? – обеспокоенно спросил оперативник Венечка Трофимов.
– Ничего, мне тут… кость поперек… – еле выдавила из себя Елена Петровна.
– Почему у вас такой голос? Что с вами?
Зотова хотела все объяснить Трофимову, но не смогла, закашлялась в трубку. Включила воду, набрала в рот воды и прополоскала горло. Не помогло – кость впилась в гортань намертво.
– Елена Петровна! Вы где? – заорал Трофимов.
– В ванной… – прохрипела Елена Петровна. – Заперлась тут и пытаюсь…
– Откройте немедленно, феминистка хренова! Я вам корку хлеба принес! – крикнул Плешнер.
– Подите прочь!
– Вас похитили! – осенило Венечку.
– Ыыыы… – сказала Елена Петровна.
– Не волнуйтесь! Держитесь там, я сейчас… Мы вас вызволим! Ждите группу!
– Трофимов! Отбой! – из последних сил завопила Елена Петровна, но Венечка уже отсоединился.
Продолжая кашлять как туберкулезница, Зотова попыталась набрать номер опера, но аппарат выскользнул из руки и упал в унитаз.
– Катастрофа… – прошептала Елена Петровна и сунула руку в толчок. Но достать телефон не вышло, тот уплыл дальше по течению.
Чертыхаясь, она распахнула дверь – с другой стороны кто-то ойкнул и с грохотом повалился на пол. Плешнер лежал на ковровой дорожке, держась одной рукой за нос, а другой, как Буратино, протягивал Елене Петровне корку черного хлеба. Рядом топталась Розочка с выражением сожаления, раскаяния и ужаса на лице.
– Ешьте немедленно, пока отек гортани не случился! Это детский способ, корка кость пропихнет, – прогнусавил Григорий Варламович.
«Пионэры, идите в жопу!» – отчего-то мелькнула в мозгу крылатая фраза Раневской, но Елена Петровна послушно затолкала подсохший хлеб в рот и хотела попросить телефон, но вдруг почувствовала, что говорить не может. И дышать не может тоже. Кровь прилила к голове. Зотова засипела и, хватая воздух ртом, выкатила глаза.
– Сейчас я вам водички принесу, – пролепетала Розочка и бросилась на кухню.
– Какая водичка, Роза? Ей экстренная помощь нужна! – заорал Плешнер и бросился к Елене Петровне.
Дальнейшие события Зотова помнила смутно. В глазах у нее потемнело, и она словно провалилась в длинный узкий коридор. Там было тихо и светло, как в медицинском кабинете, но так душно, что хотелось распахнуть окно. Окон, как назло, в коридоре не оказалось, только двери, двери, двери… бесчисленное количество дверей. Зотова подошла к одной и потянула за ручку – заперто. Подергала другую – то же самое.
Духота сгустилась черным облаком. Она расстегнула пуговицы на кофте и стянула ее с себя, потянулась к блузке, но вдруг в руке появился белый веер из страусиных перьев. Елена Петровна махнула опахалом перед носом, сунула веер под мышку и побрела по коридору, проверяя каждую дверь – безрезультатно, все оказались закрыты.
С каждым шагом идти становилось тяжелее, ноги словно налились свинцом. «Как назло ботинки на шнурках сегодня надела, – с досадой подумала Зотова, – развязать сил не хватит, так и помру». А умирать совсем не хотелось. Начальник ругаться будет. Кто, кроме нее, раскроет убийство Полярной звезды? Вернее, звезды Полярной… И Варламову она так и не сказала, что любит. Тот тоже расстроится. Или нет? Наверное, забыл ее давно, нашел себе даму, более подходящую по рангу, и живет себе в Европе, в ус не дует. А Пашка с Полькой? Как они будут без нее? И тут в голову Елены Петровны закралась пугающая мысль: без нее вполне обойдутся. У сына давно своя жизнь, отдельная жилплощадь и Полечка. Она о нем позаботится. Пашка, конечно, расстроится, но потом у них детишки пойдут, и все печали забудутся. Выходит, она никому не нужна, кроме начальника следственного отдела? Да и тому лишь с корыстной целью.
Елене Петровне стало так грустно, что слезы навернулись на глаза. Жизнь прожита впустую. Надо было замуж за Варламова выходить, а не выкобениваться. Жила бы сейчас в Дании, ходила на выставки, в консерваторию, на светские приемы и в кино. Книжки бы все перечитала, до которых руки так и не дошли с ее сумасшедшей работой, фильмы пересмотрела, выспалась, потом с тоски начала разводить помидоры и огурцы… Какой кошмар! Нет, Зотова, конечно, представляла себе старость в уютном домике с садом, креслом-качалкой, горячим чайком и с книгой в руке, но вообразить себя агрономом никак не могла. Да пропади они пропадом, помидоры эти! Она бы со скуки умерла в Дании… Ой, а как же Федя? Как же она про него забыла? Котейка старый, еще один переезд не переживет. Вот кому она нужна – коту своему приблудному! Пропадет он без нее.
Сердце в груди отчаянно забилось, Елена Петровна ускорила шаг. Коридор вдруг кончился. Она уперлась в глухую стену. Секунду смотрела перед собой, не веря собственным глазам. Не может этого быть, здесь должно быть окно. Ну-ка, попробуем стукнуть по стене кулаком… Штукатурка осыпалась, но под ней оказалась глухая кирпичная кладка. Сил совсем не осталось, Зотова рухнула на колени.
– Давай! Давай! – закричал в ухо Плешнер.
Елена Петровна попыталась встать, но на плечи словно стопудовый мешок взгромоздили. Отчего-то заболели ребра и горло. Она уперлась в кирпичи лбом – кладка разрушилась, словно папье-маше, глаза ослепило солнце. Зотова зажмурилась, а когда снова открыла глаза – увидела чудо: вокруг цвели сады, плескалось море, распускались розы и тюльпаны. Дышать стало легче, подул морской бриз, она перевернулась на спину и сделала глубокий вдох – легкие наполнились свежей прохладой. А потом снова стало нечем дышать, солнце скрылось за… шевелюрой Плешнера, который уперся ей в грудь ладонями, навис над лицом и вдруг впился Елене Петровне в губы. «Все-таки маньяк», – подумала Зотова и дала эксперту в морду.
– Господи, да вы не женщина, а Терминатор какой-то! – прокряхтел Григорий Варламович с пола. – Вы мне нос, кажется, сломали…
Елена Петровна села и осоловело огляделась. Сады и море исчезли, вместо них снова появился коридор, но тот, уже знакомый, с ковровой дорожкой.
– Как вам не стыдно! Он вам жизнь спас, а вы… – завыла сестра Плешнера, окончательно вернув следователя по особо важным делам в реальность.
– Да все нормально. Слава богу! Лед принеси, пожалуйста.
Розочка метнулась на кухню.
– Извините, это я от неожиданности… Я же не знала, что вы… я думала, вы… а вы… Спасибо, в общем. Я вам это припомню, – пролепетала Елена Петровна. – В смысле, не забуду.
– Пустое, не стоит благодарности. Я свой долг выполнял, – смутился Григорий Варламович. – Главное, вы живы. И вам совершенно не за что извиняться. Сам тебя сотворил, сам тебя и убью… В смысле… В некотором роде… Это я вам корку дал. Как вы себя чувствуете? Горло не болит?
– Болит, собака, – сипло произнесла Зотова и покашляла для наглядности. – Такое ощущение, что у меня там до сих пор кость торчит.
– Кость вместе с коркой из дыхательных путей я извлек, но возвращаться с того света вы отчего-то сразу не пожелали. Пришлось сделать вам искусственное дыхание.
– Спасибо!
– На здоровье, – окончательно смутился Плешнер. И проорал в сторону кухни: – Роза, ну где ты там? Лед принеси! И воды для Елены Петровны!
Лед действительно не помешает… Елена Петровна виновато поглядела на Плешнера. Нос судмедика рос на глазах, как весенний бутон на солнце, на лбу отпечаталась филенка двери, глаз припух. «Бедняжка… – с сочувствием подумала Елена Петровна. – Сначала фингал ему поставила, потом дверью шарахнула…»
– Телефон! Дайте мне срочно телефон! – закричала она, в очередной раз напугав Розочку и судмедика.
Трофимов должно быть уже вычислил ее местоположение и выехал с группой на место. Омоновцы ребята серьезные. До того как все прояснится, Плешнера в котлету превратят, и распухший нос покажется ему потом самой маленькой неприятностью за день. А потом, когда все выяснится, в котлету превратят ее.
Не дождавшись от судмедика действий, Зотова подползла к Плешнеру и принялась его обыскивать. Григорий Варламович слабо сопротивлялся и придурковато хихикал. Розочка выронила из рук стакан и приложила салфетку со льдом к своему лбу, ошарашенно наблюдая за развивающимися событиями.
В дверь позвонили.
– Не успела… – с ужасом прошептала Елена Петровна.
– Что? – поинтересовался Плешнер.
– Пойду открою, – вздохнула Розочка и направилась к двери.
– Не открывайте! – зашипела Зотова. – Ни в коем случае! Я сама!
Елена Петровна вскочила на ноги, отодвинула сестру Плешнера с дороги, ломанулась к двери и прилипла к глазку. На лестничной клетке стоял хмурый мужик в синей спецовке со стремянкой в руках. Судя по всему, работник местного домоуправления. Отвлекающий маневр, подумала Зотова и пригорюнилась. Как только она откроет дверь, в квартиру ворвется вооруженная толпа. Следователь робко обернулась, глянув на судмедика, сочувственно вздохнула и отперла замок.
– Где она? – хмуро поинтересовался мужик.
– Тихо, – прошептала Елена Петровна и активно замигала глазом.
Мужик на секунду окаменел, а затем помрачнел еще больше.
– Нечего мне тут глазки строить. Говорите, в какое место вкрутить. Некогда мне.
– В какое место что сделать? – поинтересовалась Елена Петровна и залилась ярким румянцем.
В прихожую впорхнула Розочка.
– Наконец-то! – воскликнула она. – Неделю без света живем.
– Сами бы давно уже вкрутили, и всех делов, – проворчал мужик. – Гоняют по пустякам…
– Брат пытался, но его током шибануло, – залепетала Розочка. – А потом все остальные лампочки перегорели. – Сестра Плешнера ткнула пальцем в потолок прихожей.
– Так и надо было в заявке писать – замыкание. А то вызывают по пустякам! Лампочку они, видите ли, вкрутить не могут. Офонареть можно! – проворчал электрик, разложил стремянку, вскарабкался под потолок и принялся ковыряться в плафонах.
В душе Елены Петровны зародились сомнения в первоначальной версии разворота событий. Она выглянула на лестничную клетку и прислушалась. Внизу лаяла собака, за соседней дверью хныкал ребенок.
– Если пару сотенных поверх тарифа накинете, проводку заменю, – деловито сказал мужик в спецовке, и Елена Петровна очнулась.
– Григорий Варламович, где у вас телефон? – закричала она. – Я свой в унитазе утопила. Быстрее! Надо отменить ОМОН. Они сейчас приедут меня из заточения вызволять, и тогда чинить придется не только проводку, но и печень с почками.
– Какой ОМОН? О чем вы говорите? Вы себя хорошо чувствуете? – ошалел Плешнер.
Розочка не пошевелилась, стояла истуканом и смотрела на Елену Петровну с сочувствием.
– Да вон же труба, на зеркале в прихожей, – подал голос электрик, указав отверткой на стационарный телефон.
– Спасибо, – буркнула Елена Петровна, вцепилась в аппарат и набрала номер Венечки. Благо помнила цифры наизусть.
– Трофимов! – рявкнула она в трубку. – Ты где?
– А вы где? С вами все в порядке? – заорал опер. – Мы пока не определили ваше точное местоположение, но уже рядом.
– Где рядом? Со мной все в порядке, Веня! Отменяй все! Я сейчас приеду в следственный отдел.
– Мы тут, в квадрате поиска. Гаврюша тоже. Очень волнуется.
– Где тут? – ошарашенно спросила Зотова. Гаврюшей коллеги именовали начальника следственного управления.
– У здания бюро судебной экспертизы. Спутником не вышло ваше точное местоположение определить, сигнал слабый. Только квадрат приблизительно вычислили. Опрашиваем население. Гаврюшин водитель нам сказал, что из морга вы вышли с Грибом и отправились с ним во двор соседнего дома.
– Я сейчас буду, – выдохнула Зотова, хлопнула трубку на рычаг и волком посмотрела на Плешнера. – У вас есть пять минут, чтобы придумать интеллигентную версию, как я оказалась у вас в гостях. Вы меня подставили своим приглашением на кофе.
– А у вас пять минут, чтобы придумать версию, откуда у меня появились фингал и разбитый нос, – не остался в долгу Григорий Варламович, накинул плащ и вышел за дверь в тапочках.
– Что уставился? Работай, а то упеку за вымогательство! До конца дней будешь лампочки на зоне вкручивать и выкручивать! – рявкнула Зотова на электрика, который пялился на нее во все глаза.
Елена Петровна сорвала пальто с вешалки, подхватила ботинки Плешнера и, кивнув Розочке, вылетела из квартиры за судмедиком. Нахал даже не удосужился помочь ей надеть пальто! Неудивительно, что он не женат. Выйдешь за такого замуж и придется потом всю жизнь тапки в зубах таскать.
Григорий Варламович ждал ее у лифта с видом оскорбленной добродетели. Зотова торжественно вручила ему ботинки и замерла. Мозг усиленно пытался придумать выход из идиотского положения. Не рассказывать же начальнику, что она избила лучшего судебного эксперта Москвы за то, что тот решил помочь ей снять пальто, а чуть позже вытащил с того света? Про корку, которая застряла в глотке следом за рыбьей костью, тоже рассказывать желания не было. А если коллеги узнают, что она мобилу в туалете Плешнера утопила, до пенсии придется насмешки терпеть. И вообще, как объяснить, с какой такой радости она оказалась у нового судмедика в гостях? Настроение у Елены Петровны, несмотря на недавнее возвращение в наш мир, светлым назвать было нельзя.
Плешнер наконец зашнуровал свои чеботы и, запихнув тапки в карманы, уставился на нее вопросительно.
– Слушайте, милейшая Елена Петровна, у меня к вам деловое предложение. Может быть, нам не рассказывать никому, что вы мне дали в глаз и чуть не сломали нос? Боюсь, пересудов потом не избежать. Давайте сделаем вид, что я сам упал.
– Гениально! – обрадовалась Зотова и хлопнула судебного медика по спине, отчего тот влепился в свое зеркальное отражение в кабине. – Травмы на лицевой части головы гражданина Плешнера свидетельствуют о том, что он упал с лестницы и посчитал носом ступени нескольких пролетов, – шутливо добавила Елена Петровна.
– Может, лучше ткнулся лицом в сугроб? Сейчас снег с коростой после оттепели, сугробы плотные, скользко. Поскользнулся – упал, очнулся – гипс, – хихикнул Григорий Варламович.
– Я не судебный эксперт, вам виднее, – рассмеялась Зотова. И подумала, глядя на его распухший нос: «А все-таки он симпатичный».
Плешнер тоже повеселел, и на улицу они вышли в приподнятом настроении.
– Осталось придумать, как я оказалась у вас в гостях.
– Проще простого! Вы встретили меня у морга, чтобы выяснить результат экспертизы. Я вам сообщил, что забыл экспертное заключение дома и сейчас его принесу. Вы вызвались меня сопроводить, так как торопились. Мы пошли, я поскользнулся, упал. Вы меня транспортировали домой, оказали первую медицинскую помощь. А потом…
– Потом в благодарность ваша сестра накормила меня обедом. Время было как раз обеденное.
– И вы случайно… – Плешнер умолк на полуслове, заметив у здания бюро судебной экспертизы толпу во главе с начальником следственного управления.
Елена Петровна вжала голову в плечи – выражение лица начальника не предвещало ничего хорошего. Собственно, вид у полковника юстиции Гаврилова всегда был угрожающим. Возможно, на самом деле он являлся человеком вовсе не злым и видимость опасности создавали выступающие надбровные дуги, маленькие глазки и квадратная челюсть, но проверять внутреннее устройство души полковника никто из сотрудников не решался. Добрел Гаврилов только, когда разговаривал по телефону с супругой Марией Константиновной, дамой хрупкой, но серьезной во всех отношениях. Однако таким свирепым Елена Петровна не видела начальника никогда. Гаврилов походил сейчас на Ивана Грозного с известной картины на криминальный сюжет.
Увидев подчиненных, полковник зашагал им навстречу.
– Леночка Петровна, какое счастье, что с вами все в порядке! – громыхнул он на весь микрорайон, улыбнулся и сгреб следователя по особо важным делам в объятия.
Зотова ткнулась в начальственный китель носом, лишившись дара речи. Леночкой Петровной ее называли почти все сотрудники следственного отдела, но Гаврилов – никогда в жизни. Все больше по фамилии. Кроме того, впервые на его каменной физиономии появилась улыбка. Может, весь сегодняшний кошмар всего лишь сон? Или она все-таки умерла?
Начальник выпустил ошарашенную Зотову из объятий, направился к Плешнеру и торжественно пожал ему руку, а Елену Петровну взяли в плотное кольцо коллеги. Голова следователя закружилась от теплых слов и дружеских объятий.
– Да погодите вы напирать! Дайте человеку отдышаться. Такой стресс пережила! – отогнал от нее всех Гаврилов и снова улыбнулся.
Елена Петровна кисло улыбнулась в ответ. На душе стало совсем гадко от неловкости – ведь ее коллеги думают, что она побывала в заложницах. Плешнер тоже явно мучился совестью.
– Сейчас я все объясню, – набравшись смелости, заговорил Григорий Варламович. Набрал в легкие побольше воздуха и выпалил: – Дело в том, что я забыл дома экспертное заключение…
– Знаем, знаем! – перебил Гаврилов. – У Трофимова номер определился на сотовом. Он по нему перезвонил и нарвался на сестрицу вашу. Роза Варламовна была очень любезна и все нам подробно разъяснила. Вы молодец! – сказал полковник. – Да, не перевелись еще мужики на Руси. Ничего, найдем преступников и накажем по всей строгости закона, обещаю. Ишь, что удумали: средь бела дня в подъездах на сотрудников следственных органов нападать с ножами и удавками! – Гаврилов хлопнул Плешнера по плечу и обернулся к Елене Петровне: – Как ваше горло? Сильно вас придушили? Врача, может, вызвать?
– Все в порядке, – практически теряя сознание, просипела Зотова, которая врать не любила. Очень не любила. Они с экспертом, конечно, не собирались правду выдавать, но их ложь выглядела невинной по сравнению с высокохудожественным вымыслом Розочки. Ну вот кто сестрицу за язык тянул? Что теперь будет, если все выплывет наружу? Гаврилов просто вышибет обоих с работы с волчьим билетом. Может, пока не поздно, рассказать всю правду, как Чацкий?
– Не умеете вы врать, Елена Петровна! – осуждающе сказал начальник, словно прочитав ее мысли. Зотова побледнела. – Езжайте-ка домой, незаменимая вы наша. Выглядите неважно – бледная, круги под глазами. Отдыхайте. Василий отвезет. – Гаврилов махнул своему водителю, жестом приказав, чтобы тот отвез Елену Петровну. – Вот и ладненько. А с результатами экспертизы мы завтра с утречка разберемся.
– Спасибо. Для сведения: экспертиза показала, что Полярную убили. Завтра с утра о результатах предварительного расследования я по форме доложу, – крякнула Елена Петровна и торопливо засеменила к машине. Общение с начальником хотелось поскорее прекратить.
Гаврилов явно ничего подобного не ожидал и понесся следом.
– Как убили?! Погодите, а у вас уже предварительная версия есть?
– Нет. Я только что с того света вернулась, там думать было некогда, – буркнула Зотова.
– Давайте в таком случае созвонимся вечером? – не остывал полковник. – Я вам сам позвоню на домашний. А завтра выдам новый мобильник. Надеюсь, симку грабители не попортили?
– Думаю, что нет, – щедро улыбнулась Зотова, содрогнувшись в душе.
Так, так… Гаврилов думает, что телефон накрылся по вине преступников. Но как же она вытащит симку из телефона, который утонул в унитазе Плешнера? Может, снарядить Григория в поход за новой трубкой? Или довольно с него приключений? С Гавриловым все ясно: начальник решил изобразить благородного рыцаря, но, вероятно, не ожидал, что Елена Петровна так охотно воспримет его предложение. Привык, понимаешь, что она лошадь ездовая и в любом состоянии пашет. Все-таки сволочь. Дудки! Она поедет домой, и баста.
Опер Трофимов, который топтался в стороне, тоже оторопел от неожиданности. За майором юстиции Еленой Петровной Зотовой давно закрепилась слава трудоголика-шизофреника, и ее добровольная капитуляция в самый разгар трудового дня вызвала у коллеги шок. Разве могло прийти кому-нибудь из сослуживцев в голову, что Зотова бежала не от работы, а от собственной лжи? Любая ложь, помимо душевных терзаний, тянет за собой целый клубок нестыковок. Она это знала по опыту. На мелких нестыковках в показаниях следователь и ловила подозреваемых, раскрывала самые запутанные дела. А теперь вот попала в собственную же ловушку. Странно, что пока никто не вывел ее на чистую воду.
Не успела она сесть в служебную машину, рядом нарисовался Трофимов. В глазах его стоял немой вопрос.
– Да, Вень, убийство. И чую, это дело пахнет керосином. По словам Григория Варламовича, на теле нет следов насильственных повреждений. В крови алкоголя и наркотиков не обнаружено. Выходит, на Воробьевы горы Полярная приехала без принуждения, по собственной воле. Тут два варианта: либо она была не одна, ее туда привез убийца, либо убийца ей назначил там встречу и ждал, когда она прибудет.
– А может, просто убийца знал от третьего лица, что Полярная приедет ночью на Воробьевы горы? – предположил Трофимов.
– Тоже вариант, – кивнула Зотова. – Но если Полярная поехала одна, то за каким хреном оставила свою машину у киностудии? У меня первоначально мелькнула мысль, что она просто была в подпитии – в тот вечер съемочная группа и актерский состав отмечали выпуск юбилейной серии. Но мое предположение опровергла экспертиза.
– Полярная могла смыться без машины, чтобы папарацци или поклонники следом не увязались. Вероятно, ей было важно сохранить инкогнито в тот вечер.
– Это наводит на мысль, что актриса договорилась о встрече с человеком, которого не хотела засветить. В день убийства было довольно слякотно, однако обувь Полярной чистая, словно она перед полетом с моста вытерла ножки о половик – нет налипшей грязи на подошвах, соляных разводов. Метро в тот час уже было закрыто. Значит, Полярная подъехала к Воробьевым горам на автомобиле, прямо к месту, и сразу отправилась на пешеходный мост. Как она туда добралась? Взяла такси, частника или приехала вместе с убийцей? В общем, займись этим вплотную. Проверь всех, с кем Полярная общалась по телефону за последние несколько дней. Пробей близкие контакты. Еще раз побеседуй с коллегами. Кто-то мог слышать ее последний телефонный разговор, но не придать ему значения.
– Да в киношном кругу вообще только сплетням значение придают! К тому же в тот вечер все реально перепились, никто ни черта не помнит. – Трофимов скривился. – Я полдня там проторчал и ничего полезного не выяснил, кроме того, что Полярная на самом деле бездарная сволочь и на роль ее взяли исключительно из-за протекции влиятельного любовника.
– Ну вот, а ты говоришь, ничего не выяснил, – улыбнулась Зотова. – Кто таков?
– Не поверите! – хмыкнул Трофимов. – Депутат Государственной думы Эдуард Каверин.
– Дела… – покачала головой Зотова. – Думаешь, наговаривают?
– Шут их знает. Полярная была красивой женщиной, но карьера у нее не складывалась до роли в сериале «Сплетни». Одна роль второго плана в фильме с претензией на высокое искусство. «Крымские каникулы». Не слышали?
– Что-то знакомое, – отозвалась Елена Петровна.
– Угу, – гоготнул Трофимов, – небось «Римские каникулы» вспомнили. Потом актриса снималась в эпизодах в низкопробных «мыльных операх». Подрабатывала в кабаках – пела под чужую фонограмму. Догадываетесь, под чью? В общем, еще до съемок сериала «Сплетни» Полярная вовсю эксплуатировала свое сходство со звездной певицей.
– В кабаках, говоришь, подрабатывала? – задумчиво сказала Зотова. – Как-то мне слабо верится, чтобы Каверин позволил любовнице развлекать пьяную ресторанную публику. Кстати, пресса про него пишет, что он отличный семьянин. И свою предвыборную кампанию депутат строит на том, что семья – наше будущее. Несколько детских домов под личную опеку взял. Фонд какой-то благотворительный организовал. Короче, сомнения меня гложут. Эдуард Каверин с виду приличный мужчина с пионерским взором.
– Хм… – Трофимов сотворил такую физиономию, словно Елена Петровна произнесла несусветную чушь. Потом Венечка открыл рот, наверное, собираясь прочитать лекцию о пиартехнологиях и имиджмейкерстве, но Зотова его опередила.
– В любом случае к Эдуарду Каверину не подступиться. Так что давай его пока задвинем на задний план. Ох, не люблю я политиков! А с родителями актрисы пообщался?
– Родители в Сургуте, – доложил Трофимов. – Из близких родственников в Москве двоюродная сестра, но от нее толку мало. Говорит, не общались, про гибель Полярной узнала из телерепортажа. И вроде бы совсем не расстроилась. Спокойная, как удав. К слову, я нашел близкую подругу Полярной, она, похоже, знает гораздо больше, чем сестра. Но мы беседовали только по телефону. Она сейчас в Сургуте: как узнала о смерти подруги, метнулась к ее родителям, чтобы утешить. Завтра все вместе должны прилететь в Москву.
– Вот и хорошо. Завтра с ними пообщаемся. Все, Вень. Поеду я домой.
Трофимов кивнул и наконец оставил ее в покое. Зотова с облегчением плюхнулась на заднее сиденье «Волги» и закрыла глаза. Но тут же услышала настойчивый стук в окно.
– Елена Петровна, я должен вам кое-что сказать, – сконфуженно сообщил Плешнер, снял с головы кепку и начал мять ее в руках, как нашкодивший юнец.
– Что еще не так? – вздохнула следователь, с неохотой выбираясь из теплого салона машины. Она уже вообразила себя со стаканом теплого молока, в любимых тапках и перед телевизором с Федором в обнимку. В конце концов, в ее воскрешении кот сыграл не последнюю роль.
Плешнер продолжал издеваться над своей чудовищной кепкой и молчать. Выглядел он совершенно потерянным и несчастным.
