Мария Артемьева
Время последних
Мимо Акселя и вместе с ним полетели металлические детали корабля, приборов, стекло, окоченевший труп Виктора Пайнса, Акимова, Джеммы, куски роботов – все это искристыми осколками, взвихриваясь и слипаясь в сверкающий ком, понеслось вперед, разрывая стапели 10 пирса и стены станции.
Акселя вынесло через дыру в обшивке – прямо в открытый космос. И потащило по внутренней орбите надземной станции «Европа-3», по снижающейся спирали. В костюме спецзащиты с запасными кислородными блоками у Акселя было достаточно воздуха, чтобы добраться до платформы лифта – туда, где развлекались, кувыркаясь в невесомости, туристы.
«Не знаю, что правит любовью – химия организма или что-то другое. Плевать, – думал Аксель, разглядывая беспорядочно скачущие над головой звезды. – Я обещал Линде вернуться. И я возвращаюсь».
Его переполняла радость. Ведь нет ничего лучше для человека, чем ощущение, что он абсолютно точно следует своему пути, исполняя предназначенную ему миссию.
Солнечный ветер
Валерий Тищенко
Самой большой ложью в жизни Якова стало обещание Алене долгой и счастливой совместной жизни. Он помнил, как с сияющими глазами обещал вырастить двух сыновей и дочь, а после – умереть в один день. Все это оказалось враньем, красивыми словами. Ему хотелось верить, что все могло сложиться иначе, но судьба решила внести свои фундаментальные коррективы. Яков очнулся от жесткой головной боли и жжения в руке. Первым, что он увидел, были застывшие в невесомости ярко-красные капли. Они весело перемещались, отталкиваясь от стен, отскакивая друг от друга. В голове у Якова шумело, мысли разбегались. Он не сразу вспомнил, где находится. Рукой отбил летевшую прямо в лицо поломанную микросхему: рубка управления оказалась разбита в хлам. Из смятых панелей торчали, подобно выпавшим кишкам, кабели, все искрилось, играя разноцветными огнями в полумраке. Тревожно пищала красная лампочка аварийного маяка. Он не сразу оценил масштабы случившейся катастрофы. А когда понял… Тишину рубки разорвал его хриплый, полный жалости крик: «Алена!»
* * *
«Солнечный ветер» был спроектирован как комфортабельная космическая яхта с экипажем не более четырех человек. Недорогое, надежное судно для краткосрочных перемещений в космосе. Яков арендовал его еще до свадьбы, планируя провести часть свадебного путешествия вдвоем, чтобы после распивать коктейли в марсианских заповедниках.
Откуда взялось астероидное поле, Яков не сообразил. Если карты не врали, то астероидам и взяться было неоткуда. Они следовали по безопасному туристическому маршруту – сантиметр в сантиметр, ошибки исключены. Судно шло на автопилоте, и автоматика должна была предупредить о приближении к опасной зоне, но ни одного сигнала Яков не услышал. Он всполошился только, когда корпус «Солнечного ветра» встряхнул первый удар.
* * *
Алена, как он и ожидал, отыскалась в просторной каюте, отделенной от рубки небольшим коридорчиком. Внутри было жарко и душно – кондиционер отключился. Все их вещи беспорядочно взмыли в воздух и норовили попасть в лицо. Алена порхала в невесомости в окружении красных капель крови. Ее левая нога была изогнута под неестественным углом, длинные, до плеч, волосы разлохмачены. Яков понял, что жена мертва, еще до того, как разглядел ее правый висок – кровавую кашу из ошметков кожи, костей, волос и мозгового вещества.
Мир Якова сузился до одной точки. Он забыл обо всем. Его не смущало, что он оказался один посреди открытого космоса, сейчас он не заметил бы и пробоины в корпусе судна. Вина захлестнула душу: не спас, не защитил, привел прямо в лапы смерти!
Он долго смотрел в остекленевшие глаза супруги. Обуревающие его эмоции свернулись в большой комок в животе, не позволяя ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он мечтал потерять сознание, чтобы спрятаться от окружающего кошмара, но забвение не желало приходить. Слезы лились из глаз, но он их не чувствовал.
Прошло около часа. Ему захотелось пить. Раздатчик пищи не отреагировал на команды. Якова это не удивило, но и не расстроило: это был просто очередной факт, сделавший чернейший день в его жизни еще мрачнее и угрюмее. Отыскав апельсин, он все-таки утолил жажду.
Хорошей новостью – нет, отличной новостью – было то, что «Солнечный ветер» продолжал движение. Корабль серьезно потрепало, но все его повреждения не сказались на ходовых качествах – хоть и с минимальной скоростью, но судно двигалось вперед. Требовалось лишь, по подсчетам Якова, выдержать шесть дней без еды и воды. Задача представлялась вполне посильной.
Он схватил пролетающий мимо моток скотча, оттолкнулся ногой от стены и, собравшись с духом, подлетел к жене. Ее тонкие кисти были холодными и неподатливыми. В воздух взлетела новая порция кровавых капель. Яков схватил Алену за талию и потянул вниз. Чтобы привязать супругу к кровати, ушло не меньше получаса. Становилось жарче, и Яков стянул свитер, оставшись с голым торсом. Хронометр показал, что с момента аварии прошло пять часов.
Что делать дальше, Яков не представлял. Какой-то базовый набор инструментов для ремонта, вероятно, был на корабле, но Яков ничего не смыслил в технике. Он мог только запастись терпением.
* * *
Щеки Алены распухли и посинели, веки запали. Глаза супруги не выражали ничего, когда Яков ожидал увидеть в них любовь и понимание.
– Ты будешь любить меня и дальше? – губы у Алены двигались с большим трудом. Неловкими движениями она стянула с себя майку, обнажив большие, покрытые синюшными пятнами груди. Она погладила себя по плоскому животу, кончики ее пальцев потянулись к пуговице на его штанах.
– Да, – короткое слово далось Якову с трудом. Ему хотелось любить жену, но в душе поселился червячок сомнения. Напоминающий: что-то не так. Алена неловко улыбнулась, но ее улыбка напомнила, скорее, звериный оскал или гримасу ужаса. Ноздри Якова наполнились сладковатыми ароматами тлеющей плоти – и глотку сдавил спазм.
– Возьми меня, давай сделаем ребеночка, как мы давно хотели! – Алена обвила ледяными руками его шею. Яков ощутил, как зашевелился червячок в животе, предупреждающе махая хвостом, но не нашел сил оттолкнуть жену. Просто не мог. Она умерла из-за него, и теперь он обязан был вернуть ей хотя бы часть долга.
«Терпеть, я должен терпеть. Она умерла из-за меня», – Яков закрыл глаза, когда распухший язык жены полез в его рот. Пальцы Алены теребили ширинку.
* * *
Яков широко распахнул глаза – за обзорным стеклом мерцала одинокая звезда. По груди и рукам побежали горячие струи пота. Яков слизал его отовсюду, куда сумел дотянуться языком. Солоноватая жидкость жажду не утолила: напротив, в глотке появился противный горький привкус. Брюхо дало о себе знать недовольным урчанием. Вода и питье исчерпались к концу второго дня, как бы Яков не пытался экономить.
«Рановато я схожу с ума. Или это соседство с трупом так на психику влияет? И это на четвертый день? Плохо. Очень плохо».
Яков подхватил зависшую рядом пластиковую бутылку и облегчился в нее, потуже засунув член в горлышко. Пить мочу в первый раз было непросто: жидкость неприятно пахла, а на вкус была солоновата. Яков вдохнул, закрыл нос одной рукой и другой опрокинул содержимое бутылки в рот. Секрет был в том, чтобы проглотить мочу в несколько быстрых глотков, в противном случае приходилось сдерживать рвоту. Но все это не спасало от мерзких ощущений в животе. Пить мочу надо было до того, как она остынет. После она густела и воняла в разы хуже.
А тут и без того хватало вони. Жара делала свое дело. Запах впервые появился вчерашним вечером и быстро распространился по кораблю. Живот у Алены вздулся, у рта зависли капельки желтоватой жидкости, на поверхности кровати образовались темные разводы. Слепые глаза все так же смотрели в потолок, а не зафиксированная скотчем рука болталась из стороны в сторону. Яков не мог смотреть на супругу без слез. Он отвернулся и тыльной стороной ладони провел по увлажнившимся глазам. Зачем он покинул рубку управления, Яков не понимал.
Каждый раз возвращаясь сюда, непонятно отчего, он ждал, что Алена с плачем кинется ему на грудь, а он будет успокаивать ее. В каюте воняло сильнее, чем в рубке.
«Надо избавиться от тела, пока я не задохнулся».
В теории он мог надеть один из имеющихся на борту скафандров и выбросить Алену через входной шлюз, но у него не было гарантии, что шлюз удастся закрыть. Яков еще не решил, какой вариант предпочтительнее – умереть от удушения трупными ядами или задохнуться после разгерметизации корпуса судна. В последнем случае его, для разнообразия, могло разорвать в клочки от перепада давления.
Яков улыбнулся своему отражению в уцелевшем стекле монитора: «Мучительный выбор. Жаль, нет третьего варианта – прострелить себе башку, например».
* * *
Алена напевала колыбельную. Рука Якова замерла на ручке двери, ведущей в каюту. Слов песни он не мог разобрать, лишь отдельные звуки. Он не хотел входить, но неодолимая сила тащила его вперед. Яков чертыхнулся и дернул за ручку.
– У нас будет тройня. Два мальчика и девочка – с вот такой косой! – Алена потирала большой живот. На лице ее расплылась знакомая ухмылка, которой она каждый раз встречала своего мужа. Яков не знал что ответить, он не был уверен, что рад этой новости. На его щеку легли распухшие пальцы.
– В прошлый раз у нас все было замечательно. Может, повторим? – улыбка Алены стала шире. И жутче. Яков со всей силы замотал головой. Прошлая их встреча подернулась дымкой, и в памяти всплывали только туманные образы. И это было к лучшему.
– Нет, дорогая. Я сегодня устал, – Яков, как мог, напустил на себя измученный вид.
Алена наклонила голову, улыбка ее растаяла. Яков не знал, что пугало его больше: ее оскал или плотно сжатые губы.
– Ты больше не любишь меня!
Яков сообразил, что попал в ловушку. Алена, если не знала, то чувствовала, что он не может сказать обратное. Яков почувствовал себя, как собака, запертая в клетке.
– Конечно, люблю, – он полностью отдался власти жены. Алена крикнула:
– Тогда докажи мне это!
И распахнула ему объятия. Яков схватил жену за талию и опустил подбородок ей на плечо. Влажные, скользкие пальцы вцепились в его ягодицу с такой силой, что он едва не вскрикнул.
– Сделай это как можно жестче, дорогой! – изо рта Алены дохнуло смрадом.
* * *
Шел седьмой день его заключения. Яков ждал увидеть очертания родной планеты в обзорном окне. Но их не было. Ничего не изменилось и на следующий день. И на следующий.
Как бы ни стучал он по экрану монитора, тот упорно показывал, что судно движется. Оно и вправду могло двигаться, но куда? Что, если удар астероида повредил навигационное оборудование, и корабль взял курс в другую сторону? Или навигация изначально работала неправильно…
Яков осунулся – штаны с трудом держались на ремне. Если в первые дни живот у него урчал как бешенный, то теперь он уже не напоминал о себе. Одним неудобством стало меньше. Но жажда продолжала мучить. Трупным смрадом провоняло все, включая медные кабели и работающие тумблеры на панели управления. К этой вони невозможно было привыкнуть. Силы покинули Якова, и большую часть дня он спал, уже не пугаясь, когда во снах приходила она.
Яков привык, что младенцы орут без конца, требуя мамкину сиську или испортив памперс. Малыши в руках супруги в его присутствии не издали ни одного звука. Все трое только качали гладкими, без волосинки, головами и сосали большие пальцы. Тонкая кожа их была испещрена венами и отдавала синюшным оттенком. Один ребенок из троицы – вроде бы мальчик – вынул палец и уставился на Якова черными белками глаз.
– Ты выбрал имена для них?
Яков собрал все силы. Он хотел высказать давно терзавшую его мысль. Тело не слушалось, но он все же выдавил сквозь зубы:
– Ты точно моя жена?
Реакция Алены шокировала его: женщина покачала головой.
– Тебя зовут Аленой?
Она и это отрицала. Тяжелый, смрадный дух, исходящий от нее, словно бы стал слабее.
– Я похитил тебя у магазина, – Яков поначалу говорил медленно, но голос его набирал силу. – Ты была похожа на мою умершую через день после свадьбы жену. Я затащил тебя на «Солнечный ветер», чтобы ты отправилась со мной в свадебное путешествие. Которое не состоялось с моей настоящей женой.
Смутные детали в памяти Якова расцвели новыми красками, будто к ним прикоснулась кисть художника. Он не знал, почему эти факты стерлись из его сознания, почему в свое время он поступил так, а не иначе.
– На середине пути мне стало легко и хорошо, и я решил: не хочу чтобы это путешествие заканчивалось. Я разбил панели управления. Оставшись без контроля, корабль попал в метеоритный дождь.
– А я разбила голову об угол во время аварии, – закончила Алена. Ее взгляд изменился: раньше он был отрешенно-холодным, а сейчас в нем появились намеки на теплоту.
– Что ты собираешься делать дальше? – спросила женщина.
Яков долго думал над этим. Мучился, напрягал мозги. Решение же было рядом – простое и логичное. Но, чтобы выполнить его, требовалась могучая сила воли. Раньше, в далекой прошлой жизни, Яков не смог бы этого сделать. Но последние события его изменили.
– Я хочу быть со своей семьей, – Яков поднес к горлу железную полоску, которую затачивал несколько последних часов. Ему не пришлось прикладывать особенных сил – острое лезвие легко рассекло кожу. Все вокруг заволокло туманом, ноги ослабели и подкосились. Во рту надувались и лопались кровавые пузыри. Каждый вдох давался с неимоверным усилием.
– Я иду к вам, – просипел Яков, прежде чем сердце его остановилось.
Открытка
Валерий Тищенко
1.
Тьма в чреве корабля была густой и непроницаемой. Она не ждала гостей, не желала раскрывать перед ними свои тайны. Она наблюдала. Кравченко помотал головой, отгоняя неприятные мысли, и включил размещенные в подошве ботинок гравитационные подушки. Работать предстояло в невесомости, а он этого не любил – долго и неудобно. А задерживаться на «Деметре» не хотелось.
– Мужики, что встали? – Агата включила фонарик и уверенным шагом переступила границу тьмы. Внутри, должно быть, холодно и пахнет пылью. Герметичная маска, конечно, не позволяла этого почувствовать, но Кравченко и так знал. Коридор был безжизненен и пуст, свежий воздух не нагнетался сюда уже много лет.
Следующим в шлюз вошел Юркевич. Внутри корабля заплясали круги света от фонариков.
2.
Обнаружение «Деметра», кружащего у орбиты Юпитера, стало небольшой сенсацией. Журналисты с азартом просматривали архивные записи, выискивая исторические справки: «Деметр» оказался судном с интересной судьбой. Все началось с чудацкой мечты одного миллиардера (ни имени, ни фамилии его Кравченко не запомнил) – узнать, что творится за краем нашей галактики. Миллиардер купил концерн по производству космических кораблей с большим штатом хороших инженеров и квалифицированных рабочих. И поставил цель своим сотрудникам: создать уникальный корабль, способный достичь края галактики. По качеству и точности навигационного оборудования «Деметр» мог и сейчас поспорить с современными образчиками. Быстроходность у него была и вовсе невероятная, недостижимая для большинства кораблей даже теперь.
Но производство космического судна было только первым этапом в реализации масштабного проекта. Далее встала задачка большей сложности: для полета требовался опытный экипаж, лучшие специалисты в своих областях, причем с соответствующей психологической подготовкой. Экипаж для «Деметра» подбирали несколько лет.
Судя по сохранившимся фрагментам видеоинтервью, людей заманивали в миссию различными способами: штурман за свои услуги потребовал предоставить больному раком сыну срочное лечение в лучших клиниках мира. А вот капитан, Карл Штольц, – тот был добровольцем. Кравченко врезался в память образ высоченного тевтона с мудрыми голубыми глазами. Штольц говорил на камеру неторопливо, тщательно подбирая слова: «К чему молодым идти на такой риск? Интересных занятий им хватит и на Земле. В следующем году мне стукнет пятьдесят, старушка моя погибла в автомобильной аварии шесть лет назад. Сын давно вырос, живет далеко. Отношения мы с ним практически не поддерживаем. Что мне осталось? Спокойная старость с огородом и рыбалкой? Это не по мне. Я здоров, силен, у меня профессиональный и жизненный опыт. Не раз бывал в критических ситуациях, когда одна ошибка означает смерть. В миссии от меня будет больше пользы, чем от какого-нибудь юнца».
Интерес к проекту был колоссальный и отбытие «Деметра» обставили с большой помпой. Миллионы зрителей, приникнув к экранам, слушали в прямом эфире отчеты с корабля. Но спустя несколько месяцев интерес к «Деметру» угас. Отчеты поступали еще пару лет, а потом связь с судном таинственным образом прекратилась. Бытовали различные мнения: кто-то говорил, что «Деметр» покинул зону сигнала. Другие считали, что метеоритный дождь повредил на судне оборудование. Так или иначе, но миллиардер – инициатор проекта умер в своем особняке от внезапного кровоизлияния в мозг, так и не выяснив, что случилось с его детищем.
И кто мог знать, что спустя сорок лет датчики одной из станций дальнего действия засекут «Деметр» возле Юпитера? Корабль замер у орбиты планеты – автоматика, по всей видимости, сдохла. Какой путь проделал корабль, где побывал и как сумел вернуться? На эти вопросы ответить было некому. Экипаж на связь не выходил. Сканеры показали, что живых на судне нет.
3.
На первый труп они наткнулись в коридоре, ведущем в жилой блок корабля. Тело болталось под потолком, судя по пышной гриве волос – женщина. Комбинезон цел, ран и повреждений на первый взгляд никаких. Но на стенах коридора обнаружились пятна крови. Увидев кровь, Кравченко подумал, что власти могли бы отправить с ними побольше вооруженных людей.
Ведь и он, и его команда – всего лишь мирные технари. Чем защищаться, если на корабле окажется что-то агрессивное и опасное? Какая-нибудь тварюга из космоса. Отбиваться от нее гаечными ключами? Два следователя с пушками вряд ли смогут адекватно противостоять нападению…
– Ладно, вперед. Для начала посмотрим, что там в рубке, в каком состоянии автоматика. Удастся ли дотянуть эту развалину до станции?
Кравченко хлопнул по плечу Юркевича и пошел первым. Жданович с Агатой двинулись вслед. По пути им встретились еще несколько зависших в невесомости тел: рты открыты в немом крике, конечности скрючены. Юркевич считал вслух кровавые пятна и выбоины на стенах. Это нервировало.
– Да, да! Все уже поняли. Здесь была мясорубка! Заткнись! – не выдержал Кравченко.
Внутри капитанской рубки блуждали фонарики следователей. Едва заглянув внутрь, Жданович разочарованно простонал.
– Жопа. Вот это все… чинить?! Просто жопа!
– Да, про отдых можно забыть, – согласился Кравченко, оттолкнув летящую на него микросхему. Кто-то поработал на славу: в рубке не осталось ничего целого. Экраны, клавиатуры, приборные панели – все было разворочено, сломано, искромсано в куски. Краем уха слушая причитания Ждановича, Кравченко подошел к капитанскому креслу – под его ногой треснула пластмасса, но этого он даже не заметил. Сухой, сморщенный труп капитана удерживался на месте с помощью страховочных ремней. Пустые глазницы направлены в потолок, рот сжала агония.
– Что-то здесь интересное случилось, – сказал вслух Кравченко, глядя на превратившийся в месиво висок трупа. Рука покойника все еще сжимала автоматический пистолет. – Что же ты, капитан Штольц?..
– Ага, очень интересное, – подтвердил Горов. В руках у него пикал какой-то приборчик, а лицо было напряженное. – Где сейчас ваши люди? Все здесь? Тогда поздравляю: похоже, на корабле есть живой.
Сердце у Кравченко екнуло: предчувствия… Они всегда не к добру.
– Живой… человек? – зачем-то решил уточнить Жданович.
Горов неуверенно глянул на него… и полез за оружием.
4.
Выживший мало чем отличался от мумифицированных тел, на которые команда Кравченко успела наглядеться при осмотре корабля. Разве что носил герметичную кислородную маску старого образца, с баллонами. Носил не один год – все металлические части маски подернуло ржавчиной. Снять ее удалось только при помощи инструментов.
Выживший – седой мужчина с впалыми щеками и глубокими морщинами тяжело дышал и без конца трогал свое лицо руками, будто желая убедиться в том, что оно у него есть.
Осмотрев маску и кислородные баллоны, снятые с выжившего, техники пришли в изумление: баллоны были пусты, а маска неисправна.
– А он не снимал ее многие годы… Как же он выжил? Воздуха ведь… в корабле нет? – растерялся Горов.
– Чертова чертовщина, – пробормотал Кравченко.
В этот момент выживший, который до того не отвечал ни какие расспросы, вдруг встрепенулся, втянул костистым носом воздух и сказал:
– Соберите всех. Всех вместе. В одном помещении. Тогда буду говорить.
И замолчал. Только сопел, когда его пытались расспрашивать – отвечать не желал ни в какую.
Было странно, что этакий полутруп еще ставит кому-то условия, но ситуация создалась неординарная, и Горов решил пойти навстречу.
Все, кто был на ремонтном боте, собрались в столовой. Она находилась близко от рубки, а бот все равно лежал в дрейфе, и автоматика справлялась и без участия людей.
Выживший пришел в столовую сам. Прежде чем сесть, он подождал, пока следователи, идущие за ним с оружием в руках, разместятся за столами. Взгляд его слегка прояснился, но пальцы дрожали, как у запойного алкоголика. Никто не проронил ни слова, все рассматривали странного человека.
– Как вас зовут? – спросил Горов, прервав молчание. – Что случилось с кораблем?
– Роман Бойцов. Второй инженер. Мы достигли края галактики… – Выживший открыл рот, желая продолжить мысль, потом закрыл. Как рыбка, вытащенная на берег.
Юркевич не утерпел и влез:
– И что там было?
– Мы видели Его, – сказал выживший.
– Кого – Его? – фыркнул Горов. – Кто стрелял в экипаж?
– Капитан Штольц.
– Капитан расстрелял сорок два человека?! Да не может того быть! – вырвалось у Кравченко. Лицо Бойцова не изменилось, а голос по холодности мог посоперничать с арктическим льдом.
– Мы ему помогали. Чтобы убрать всех…
– Мы? – поморщился Горов. – Так… А что же стало поводом для расправы?
– Мы решили, что люди слишком жалки, чтобы жить. Вы давите насекомых ногами, травите их… Мы тоже истребляем лишнее. Полагаю, мы принесли им величайшее благо, хоть они и сопротивлялись.
От этих слов у Кравченко мороз пробежал по коже.
– Что же вы видели там, на краю? Что это за Он? – спросила Агата. Бойцов опустил голову и проговорил:
– Не думаю, что в вашем языке существуют слова, которыми можно описать Его. Его можно только узреть. Смотрите.
Он опустил руки на колени и закрыл глаза.
В одной книжке Кравченко как-то встретил фразу: «Воздух вокруг них загустел». Это его рассмешило: ну, как воздух может загустеть? Чего только эти писатели не придумают, лишь бы выпендриться.
Но в этот момент та странная метафора вдруг обрела жизнь: пылинки замерли возле светильников, воздух сменил консистенцию, стало трудно дышать. Головы у всех присутствующих отяжелели, Горов, единственный стоявший на ногах, распластался, прижатый к полу. Голову Кравченко пронзила боль. Словно чьи-то острые когти проткнули черепную кость, как яичную скорлупу, и вцепились изнутри в мозг. И туда вошли образы…
Черные, бугрящиеся холмы. Они перемешивались, сливались друг с дружкой, чтобы потом снова разделиться. Каждый из миллионов этих холмов был в сотни раз больше любого космического корабля. И эти холмы были существом. Заполняя собой все пространство вокруг, они были живым существом.
Древний не сразу заметил «Деметр». Одного его краткого недовольного взгляда хватило, чтобы людей внутри корабля охватили страх и паника. Для Древнего «Деметр» был чем-то жалким, раздражающим слух, вроде комара. А люди – мелкими паразитами. Древний побрезговал ими. И отмахнулся, потому что был сыт и раздавлен ленью.
* * *
Когда люди на ремонтном боте очнулись, с трудом разлепив сонные веки, Роман Бойцов – чем бы он ни был – прекратил свое существование. Синюшного оттенка кожа натянулась на костях, жесткие черные волосы побелели и выпали. Пустые, бездонные глазницы устремились в потолок. Второй инженер обратился в мумию, подобно остальному экипажу «Деметра», и рассыпался в пыль.
5.
Кравченко расположился на лавочке напротив булочкой и наслаждался солнечным деньком, вдыхая ароматы свежей выпечки и корицы. Он открывал четвертую бутылку пива, когда к нему подошел Жданович и с мрачным лицом присел рядом.
– Агата вчера повесилась, – сказал он.
Кравченко сделал большой глоток из бутылки.
– Юркевич исчез. Никто не знает, куда он подевался, – сказал он в ответ.
Жданович кивнул, достал из кармана мятую пачку сигарет.
– Я думал, ты бросил?
– Никогда не поздно начать снова.
Они помолчали. Каждый раз, когда они встречались, в воздухе между ними повисал один и тот же вопрос. Они не хотели говорить о нем, но ни о чем другом они говорить не могли. Жданович, как обычно, не выдержал первым.
– Ты думаешь, он придет сюда, на Землю?
Кравченко встал, размял затекшие ноги. Надо уезжать. Больше он не выдержит этих встреч со Ждановичем.
– Конечно, придет. Он ведь не просто так оставил нам этого Бойцова. Прислал его, как открытку. Дохлого мужика… – Кравченко взял в руки початую бутылку с пивом. Он знал, что никуда не уедет, но думать об этой возможности было приятно.
– Он сделал это, чтоб мы на Земле знали: когда ему захочется кушать, он зайдет сюда на обед. Я только надеюсь, что это будет не на нашем веку.
