Мария Архангельская
Внутренний дворец
5
Так кипарисовый чёлн уплывает легко —
Он по теченью один уплывёт далеко!
Вся я в тревоге и ночью заснуть не могу,
Словно объята тяжёлою тайной тоской, —
Не оттого, что вина не нашлось у меня
Или в забавах найти б не сумела покой.
Ши цзин (I, III, 1)
– …А потом наложница Чариин станцевала перед его величеством танец «Полёт стрижа». Государь был так доволен, что подарил ей штуку парчи.
– Что ж, тогда и я не буду отставать, – задумчиво произнесла императрица. – Тальо, скажи старшей управительнице, что я велела выделить серебряную коробку с рисовой пудрой, и отнеси её наложнице Чариин.
– Слушаюсь, – присела я с подносом в руках.
На подносе лежала груда шпилек, заколок и гребней. Моя соседка по комнате, Луй Мон, как раз сооружала на голове императрицы одну из местных грандиозных причёсок – работа парикмахершей и была основным родом её деятельности. Получалось у неё так ловко, что я аж засмотрелась.
– Ещё мастер Ку прислал во дворец несколько арф своего изготовления, чтобы ваше величество могли выбрать лучшую, – продолжила отчёт барышня Юнэ.
– Прекрасно. Подарок должен быть лучшего качества. Мекси-Цу хорошая девочка, она заслуживает доброго отношения.
– Кто, кроме вашего величества, сравнится с принцессой Мекси-Цу умом, грацией и музыкальным искусством? – присела в поклоне Юнэ Манэй. – Не зря государыня выбрала её в жёны наследному принцу.
«Мекси-Цу, Маленькая Радуга… Красивое имя, – подумала я. – Интересно, какова на вид сама принцесса, что-то я до сих пор её не видела».
– Род Ни славится своим благонравием. Дочь хорошо воспитана.
– Воистину так, ваше величество. И пусть грубые языки говорят, что этот род недостаточно высок, но по знатности мало кто может с ним сравниться.
– А что невысок, так даже и лучше, скромности больше.
Мон наконец уложила последнюю прядь на голове императрицы, и та критически оглядела себя в зеркало. Оно, кстати, было стеклянным, пусть мутноватым и немного выпуклым, но всё равно видно в нём было лучше, чем в металлических. Видимо, её величество не нашла к чему придраться, потому что поднялась и повернулась к двери.
– Что ж, пойдём поглядим арфы.
Она величаво выплыла в соседнюю комнату в сопровождении дам и девушек, пока мы с Мон убирали на место не пригодившиеся шпильки, косметику и прочие принадлежности утреннего туалета.
Из соседней комнаты раздалось мелодичное треньканье струн, не складывавшееся в какую-либо мелодию. Видимо, императрица пробовала доставленные арфы. Продолжалось, впрочем, это недолго.
– Вот эту, – указала императрица на красный лакированный инструмент, покрытый перламутровыми цветами, как раз в тот момент, когда я выглянула за дверь, – я-то представляла себе привычные мне арфы моего мира, но форма этих была проще, они напоминали лук с несколькими тетивами, правда, на подставке, – отнесёте за мной.
Два евнуха, стоявшие у стены, молча поклонились и подхватили подарок. Процессия покинула комнату, и мне больше задерживаться никакого резона не было. Оставалось лишь найти госпожу Лу, забрать у неё обещанный императрицей подарок и отнести его, кому сказано.
Занятно, но это будет первый раз, когда я покину дворец Полдень. Кстати, где находится пресловутый дворик Процветания, в котором обитают наложницы, я не имела ни малейшего понятия. Пришлось заодно и спросить дорогу.
– Пройдёшь по галерее мимо дворца Великого Превосходства до конца, потом мимо стены Восточного дворца тоже до конца. В конце будет калитка в Императорский сад, – проинструктировала меня госпожа старшая управительница. – Дворик Процветания справа. Иди на башню Военного величия, не ошибёшься.
Я поблагодарила и двинулась в указанном направлении, крепко сжимая в руках подносик с подарком. По галерее туда-сюда сновали слуги и придворные, несколько раз пришлось кланяться, когда я по знакам отличия видела, что передо мной персона достаточно высокопоставленная. Да, я уже научилась различать, пусть и в самых общих чертах, когда передо мной царедворец, когда дворцовый служащий, а когда забредший во дворец посторонний… То есть, конечно, они сюда не забредают, а приходят на высочайшую аудиенцию, и это не просто какие-то люди, а сановники и высокопоставленные чиновники. Но для нас, жительниц Внутреннего дворца, они были посторонними. И пройти мимо жилища императора для комнатной девушки – чуть ли не единственная возможность увидеть чужого мужчину.
Хотя ещё можно сбегать на задние дворы поглазеть на гвардейцев.
Но когда галерея кончилась и я спустилась на землю, двинувшись по мощёной дорожке мимо высокой глухой стены, за которой, видимо, и прятался Восточный дворец, то оказалась в полном одиночестве. Вдруг почему-то подумалось: а не в Восточный ли дворец ведёт тот ход? Хотя зачем прокладывать потайную дорогу из дворца императрицы во дворец принца-наследника (или наоборот), я так и не придумала.
В конце дорожки у названной калитки стоял одинокий гвардеец. Он молча покосился на меня, я так же молча прошла мимо. Калитка, кстати, была приоткрыта. Перешагнув высокий порожек – тут все пороги были высокими, словно в дверях кают на корабле, – я попала в Императорский сад.
До сих пор мне доводилось бывать только в саду императрицы – проходить через него пару раз, сопровождая её величество на прогулке. Её сад был хорош, пожалуй, его можно было назвать маленьким парком: с извилистыми аллеями и дорожками, цветниками, беседками, довольно большим прудом, посередине которого тоже стояла большая закрытая беседка на сваях, соединённая с берегом горбатым мостиком. Мне всегда очень хотелось зайти внутрь, но императрица ни разу не свернула в ту сторону, предпочитая Сандаловый павильон на берегу. Он действительно был построен из ароматного сандалового дерева, вероятно, потому и пользовался любовью хозяйки – как я уже говорила, все местные обожали благовония; я даже пару раз видела, как служанки вешают платья императрицы прямо над курильницами, чтобы пропитать ткань благовонным дымом. В первые дни я не знала, куда деваться от забивающих нос ароматов, потом привыкла. Подозреваю, люди здесь потому и не знают чувства меры, что их нюх с детства притуплен ароматизаторами.
Но сейчас вокруг не было никаких запахов, кроме земли, травы и благоухания немногочисленных поздноцветущих растений. Благодать.
Я пошла по извивающейся дорожке, с любопытством поглядывая по сторонам. Здешние садоводы не любили прямых линий. Они и не подстригали кусты и деревья, по крайней мере, так, чтобы это было видно, и клумбы тоже выглядели, словно скопление цветов появилось само по себе, без какой-либо симметрии. Но и притворяться нерукотворным пейзажем сад тоже не стремился. Многие растения росли в кадках, небольшой ручеёк, который я перешла по лёгкому мостику, был забран в камень. Камней хватало и по берегам, они торчали тут и там подобно миниатюрным скалам и вид имели весьма живописный.
Я миновала две беседки и один закрытый павильон, а чтобы попасть в правую часть сада, пришлось пересечь крытую галерею. С неё я отчётливо увидела очередную вогнутую крышу, над которой возвышалась верхушка башни. Сначала мне показалось, что это часть крыши, но потом я сообразила, что она стоит позади. Должно быть, это и была та самая башня Военного величия, которую госпожа Лу указала мне в качестве ориентира. И действительно, пройдя в том направлении, я обнаружила вход в довольно обширный двор.
Перед ним на лужайке с подстриженной травой стояли низкие садовые столики с ещё более низкими табуреточками, круглыми, на толстой ножке, а также несколько лавочек, но все они были пусты. Должно быть, императорские наложницы пережидали жаркий день внутри. Однако когда я переступила через очередной высокий порог и оказалась в мощёном дворе, то обнаружила двух евнухов, устроившихся на лавочке в тени стены у самой калитки. Они прервали негромкий разговор и вопросительно посмотрели на меня.
– Мне нужна госпожа наложница Чариин, – сказала я им.
– Которая из них? – тут же откликнулся тот, который выглядел помоложе.
– Э… А их две?
– Их три.
– Та, что вчера танцевала перед его величеством. Её величество прислала ей подарок.
– А! – Старший евнух поднялся на ноги. – Ступай за мной.
Стайка наложниц обнаружилась в большом зале, за дверями и прихожей в торце двора. Я слышала, что во дворике Процветания живёт не менее сотни женщин, но здесь лишь около двух десятков девушек сидели у длинных столов и вышивали под присмотром дамы постарше. Ну да, чем ещё могут заниматься молодые женщины в этом месте и в это время, кроме рукоделия? Голову я, как и положено прислуге, держала скромно опущенной, но это не мешало мне поглядывать по сторонам. Прихожая была выдержана в пастельных тонах, здесь же преобладал голубой цвет. Столы стояли посередине обширной комнаты, а вдоль двух её стен тянулся ряд прямоугольных ниш, отделённых друг от друга деревянными решётками. Каждая ниша представляла собой лежанку, в некоторых из них валялись какие-то вещи. Хм, я-то думала, что у здешних обитательниц есть хотя бы по отдельной комнате, а они, оказывается, живут в общем дортуаре. Или это для самых молодых?
– Наложница Чариин, – остановился евнух рядом с одной из вышивальщиц.
Вместе с ней при звуке имени вскинула голову ещё одна девушка, а потом и остальные оторвались от своего занятия. Все они были одеты почти одинаково, в лёгкие светлые платья, а их причёски, по сравнению со старшими жёнами, были довольно скромными. Всего-то по паре бубликов на голове.
– Вы мне, господин Ди? – спросила девушка.
Тот вместо ответа обернулся ко мне, и я вышла вперёд.
– Госпожа Чариин, – младшим наложницам земным поклоном кланяться не надо, и даже на колени становиться не надо, достаточно просто присесть, – её величество в благодарность за вчерашний танец, порадовавший императора, шлёт вам подарок.
– О! – Чариин поднялась, взяла коробочку с пудрой, заглянула внутрь и улыбнулась. – Ничтожная наложница не вольна отказаться от дара. Её величество очень добра.
– А это ты – Тальо? – вдруг спросила ещё одна девица.
– Я, госпожа, – на всякий случай я ещё раз присела.
– О, – кто-то ещё отложил пяльцы, встал и подошёл ко мне. – А ты и вправду необычная. У тебя действительно такие волосы? Или ты их красишь?
– Действительно, – сдержанно кивнула я.
Ещё несколько девушек встали и окружили меня со всех сторон. Остальные тоже разглядывали меня не стесняясь, и я в очередной раз почувствовала себя занятной зверюшкой, выставленной на всеобщее обозрение.
– Интересно, что она сделала с глазами, что они такие круглые?
– А рост-то! Не меньше шести ча. И правда башня.
– Ну уж скажешь, шести…
– А кожа неплоха…
– Девушки! – постучала по столу старшая дама, и я преисполнилась к ней самыми добрыми чувствами. – Не задерживайте посланницу императрицы. Возвращайтесь к работе.
Её послушались и вернулись на свои места, не прекращая перешёптываться. Я в третий раз поклонилась, на этот раз даме, и в сопровождении евнуха с облегчением поспешила к выходу.
– А нос у неё, как у этих чернокожих плясунов из южных земель… – донеслось мне вслед.
Да, чувствую, я ещё долго буду предметом обсуждений. И нормальный у меня нос, вовсе не как у негров! Хотя по сравнению со здешними, как на подбор прямыми и тонкими, действительно широковат.
– Не обращай внимания на этих болтушек, – вдруг сказал евнух. – У них не так много развлечений, вот и перемывают кости всем, кому ни попадя.
– Спасибо, – робко улыбнулась я.
Проявление сочувствия было неожиданно и приятно.
На обратном пути я слегка заплутала – пересекла галерею и там, видимо, перепутала дорожки. В конце концов выход из сада я нашла, но явно не тот – это был широкий проход, и он выводил на обсаженную деревьями аллею между белёных стен. Однако я прикинула, что аллея ведёт в нужном направлении, и смело двинулась по ней. И действительно вскоре вышла к дворцу Великого Превосходства – правда, для этого пришлось миновать ещё один примыкавший к нему сад. В пути мне встретился паланкин его величества с изображением длинного синего дракона на занавеси, слуги куда-то волокли его по аллее, и хотя занавесь была откинута и издалека было видно, что паланкин пуст, я всё равно встала на колени и поклонилась, когда его проносили мимо. Таково было однозначное требование этикета.
Моё возвращение во дворец Полдень совпало с возвращением императрицы. И когда я присоединилась к своим товаркам, несущим дежурство в личных покоях, то сразу почувствовала, что настроение во дворце изменилось. Если перед визитом в Восточный дворец оно было лёгким и радостным, то теперь в воздухе отчётливо плавал отзвук траура.
– Что случилось? – улучив минутку, шёпотом спросила я Мон.
– В последнее время её высочеству Мекси-Цу нездоровилось, – так же шёпотом ответила она. – Все надеялись, что она беременна. А оказалось – просто съела что-то не то.
Почти перед самым праздником случилось событие, если не потрясшее меня, то, во всяком случае, изрядно удивившее: нам выдали жалованье. Я-то полагала, что живу тут на положении рабыни и моё отличие от работниц со Скрытого двора только в условиях содержания. Нет, оказалось, я служащая. С зарплатой.
– Жалованье выдают четыре раза в год, – объяснила мне Усин. – Перед праздником Огней, праздником Середины осени, Новым годом и днём Отвращения несчастий.
Я покатала на ладони пару бронзовых монеток с квадратными дырочками посредине.
– А это много или мало? Что на это можно купить?
– Ой, да много всего.
– Пару овец на это можно купить, – вмешалась Чжу. – Если только они опять не подорожали.
– Овцы дорожают?
– Всё дорожает. Шэн муки ещё пару лет назад стоил два ли, а теперь уже пять. Штука обычного шёлка раньше стоила семьдесят таэлей, а теперь я даже и не знаю… Говорят, уже за полторы сотни перевалило.
Значит, проблемы инфляции присущи не только нашему миру.
– Да что ты мучаешься? – спросила Усин. – Закажи евнухам, что хочешь купить, дай им деньги, они тебе принесут.
Ага, и возьмут комиссионные. Хотя другого способа что-либо приобрести, безвылазно сидя в гареме, всё равно нет. Если только…
– Ну, вот я и спрашиваю, а что я за эти деньги могу заказать? Платье вот можно?
– Такое, как у нас, нельзя, конечно. Нижнюю рубашку разве что или чулки…
К разговору подключились остальные девушки, и меня забросали советами: например, дружно уверили, что не надо тратиться на какие-нибудь лакомства, потому что на праздник будет пир, а с него и нам обязательно что-нибудь перепадёт. Лучше купить что-нибудь более практичное – новые серьги там, правда, на них придётся подкопить, или дополнительный комплект белья либо косметики, или что-нибудь для рукоделия. Конечно, нам всё выдают, но запас карман не тянет, особенно если хочется какого-то разнообразия. Уже в конце, когда разговор увял и все готовились ложиться спать, Чжу вдруг сказала:
– Слушай, а я как-то до сих пор не думала… У тебя там, на родине, жених был?
Я моргнула, захваченная врасплох неожиданной сменой темы.
– Э… Нет. А что?
– Да так, ты, наверное, хозяйственная… Неужели родители никого не нашли?
Н-да, если я сейчас начну объяснять, что на моей родине родители в выборе спутника жизни имеют только совещательный голос, мне едва ли поверят.
– Ну… Был там один… – промямлила я, соображая, можно ли счесть Гришку моим женихом. С одной стороны, дело почти дошло до свадьбы, с другой – он-то её не хотел. И, будь его воля, даже номинально моим мужем не стал бы. – Но не сложилось, в общем.
– Почему? – тут же спросила любопытная Усин.
– Да так… – моргнула я.
Что-то словно включилось в голове, и Гриша в этот момент встал перед глазами как живой.
– А помнишь знаменитый Усебергский корабль? – Гриша наподдаёт ногой по кучке сухих опавших листьев, и они разлетаются в разные стороны. – Ты ещё восхищалась его обводами.
– Помню.
– В нём была похоронена его владелица Аса. Она была дочерью Харальда-конунга, и к ней посватался Гудрёд-конунг, но ему отказали. Тогда он пошёл на Харальда войной, убил его и взял-таки его дочь в жёны. Аса родила ему сына, после чего послала своего человека убить мужа. И даже не стала скрывать, что это сделала она.
– Крутая дама.
– Угу. И как ты думаешь, что с ней после этого стало? Казнили? А вот и нет! Она вместе с маленьким сыном уехала во владения своего отца и стала там править. А когда умерла, её похоронили с большими почестями. Вот так-то! И после этого нам ещё будут рассказывать о полном бесправии женщин в Средние века…
Я улыбаюсь, подняв лицо к неяркому солнцу. Уже середина осени, клёны парка играют всеми оттенками красного и жёлтого, и в моих руках целый букет резных листьев. Погода расщедрилась, подарив нам прекрасные безоблачные выходные, мы с Гришей бродим по парку, и он взахлёб рассказывает о своих любимых викингах, а я с интересом слушаю, и жизнь прекрасна и удивительна…
– Так почему не сложилось? – не отставала Усин. – В приданом не сошлись?
– Да нет… – машинально ответила я, и тут же пожалела – это было бы самым простым объяснением. – Не в приданом дело. Просто он… сначала вроде как согласился, а потом отказался…
– Слово нарушил?! – ахнула Усин.
– Да, – кивнула я.
В конце концов, можно и так сказать.
– Вот негодяй! Поэтому тебя и отправили к нам, да?
– Ой, сестрички, давайте больше не будем говорить об этом, – взмолилась я.
Странно, мне казалось, я почти забыла Гришу. Видимо, так велико было потрясение от внезапного переноса в другой мир, что все переживания из-за нашего разрыва оказались вытеснены. Но вот сейчас вдруг накатило. Захотелось упасть на постель и разреветься.
– И правда хватит. – Видимо, Чжу поняла моё состояние. – Усин, уймись. Не видишь, ей и так плохо.
Я благодарно улыбнулась и поспешила укрыться одеялом. Разговор увял, и Чжу задула наш единственный светильник. Теперь можно было бы и пореветь, вот только остальные могли услышать. Не знаю почему, но я с детства стыдилась плакать при посторонних.
Сон не шёл. Память предательски подбрасывала одну за другой картинки из счастливого прошлого: вот мы с Гришей катаемся на взятых напрокат велосипедах, вот валяемся на пляже, вот вдвоём встречаем Новый год и целуемся под бой курантов… Устав бороться с собой, я села на постели. Нет, так дело не пойдёт. Я всё равно не засну, только измучаю себя бесплодными сожалениями о прошедшем. Надо отвлечься на что-нибудь. Вот только на что? Чем можно заняться в крошечной клетушке так, чтобы не разбудить мирно сопящих соседок?
Впрочем, есть у меня одно занятие. Подземный ход под бельевым сундуком ждёт своего часа. Рискованно – да, но без риска я всё равно не смогу его исследовать, а эта ночь ничем не хуже любой другой.
Я принялась осторожно одеваться. Нет, пожалуй, без волочащегося по полу халата вполне можно обойтись. Так же как и без чулок. Хорошо, у здешней обуви, этих ботинко-тапочек, подошва хоть и толстая, но мягкая. Увы, об изящных туфельках на каблучках пришлось забыть, но для того, чтобы незаметно прокрасться куда-нибудь, здешний вариант подходит куда больше.
Я осторожно выскользнула из нашей комнатушки и медленно двинулась по коридору, оглядываясь по сторонам. Дворец был по большей части погружён в темноту, но всё же кое-где горели фонарики с бумажными абажурами. Евнух, который должен был присматривать за ними, прикорнул под лестницей, но я всё равно побоялась взять один из уже горящих светильников. А ну как всё-таки пойдёт проверить и обнаружит пропажу, ведь я понятия не имела, сколько времени буду отсутствовать. Однако в кладовых хранились вещи на все случаи жизни. Выбрав небольшой фонарь из розовой бумаги, я аккуратно зажгла его от горящего в коридоре собрата.
Теперь оставалось только освободить сундук-колодец от белья. На этот раз я выложила вещи не на пол, а на свободное место на стеллаже, на случай если кто-то заглянет в кладовую. И наконец я с колотящимся сердцем подняла служившую дном доску и аккуратно перелезла через край сундука на верхнюю ступеньку. Не навернуться бы, они же такие узкие. Немного спустившись, я осторожно взялась за крышку сундука и прикрыла её за собой.
Ступеньки шли и шли вниз, в колодец, моя тень колебалась, пока я, придерживаясь за стену, спускалась всё дальше. Впрочем, на глубине примерно в три моих роста наконец показалась площадка. Руку, державшую фонарь, начало печь – теперь я поняла, почему тут фонари принято носить на специальной палке с рогулькой на конце. У них не было верхней крышки, и тепло от свечи или резервуара с горючим поднималось беспрепятственно. А поскольку взять палку я не догадалась, то просто подхватила фонарь снизу и понесла на ладони, как официанты носят подносы.
От площадки лестница повернула, и если раньше она располагалась в вертикальном колодце, то теперь шла в наклонном туннеле. Было очень тихо, слышался только шорох моих шагов, за пределами розоватого круга света ничего не было видно, и мне стало жутковато. Но не поворачивать же обратно, так толком ничего и не разведав? Стены и потолок были выложены кирпичом, ступени же сделаны из камня. И когда лестница наконец закончилась, показался горизонтальный туннель с кирпичными стенами, полукруглым потолком и полом из каменных плит.
Я быстро пошла по нему. Света хватало, чтобы видеть, что никаких ответвлений, поворотов и провалов в нём не было. Просто очень длинный коридор с затхлым воздухом, но без каких-либо сюрпризов. Он не повышался и не понижался, был прямым, как по линейке. О возможных ловушках я подумала, только пройдя значительное расстояние, и чуть сбавила темп, однако ничего подозрительного так и не увидела.
Исследование оказалось довольно скучным делом. Просто коридор, всё время одинаковый, сколько бы я ни шла. Правда, через некоторое время я услышала какой-то повторяющийся звук, но это, оказалось, просто с потолка капала вода. Нечасто, раз примерно секунд в десять, и на полу собралась лужица. Но такое было только в одном месте.
Лестницу наверх я встретила с большим облегчением. По моим внутренним ощущениям, которым я не слишком доверяла, я прошла не менее полукилометра. Но даже если я ошиблась, то всё равно не на много. Вполне возможно, я уже за пределами дворцовых стен. Неужели у меня будет возможность погулять на свободе?
Лестница, по которой я поднялась, ничем не отличалась от той, по которой спустилась. Сперва наклонный туннель, поворот, вертикальный колодец со ступеньками, разве что покороче, и крышка, которая его закрывала, была квадратной, из струганых досок. Я попыталась её приподнять, но безуспешно. Ну вот, заперто, подумала я, но всё же поставила фонарь на ступеньку рядом с собой и упёрлась в крышку обеими руками. И та поддалась! Просто была тяжёлой и давно не открывалась.
В колодец проник свежий воздух – во всяком случае, таким он мне показался после затхлости подземного хода. Я осторожно огляделась. Вокруг было тихо и темно. Тогда я приподняла крышку повыше и высунулась из колодца, а там и вылезла целиком, прихватив фонарь. Похоже, это был подвал какого-то дома. Он был совершенно пуст, только к одной стене лепилась деревянная лестница. Она чуть дрогнула под моим весом, но выдержала. Дверь, к которой она вела, легко открылась, и я оказалась в большом помещении. Стол на козлах и обширный очаг в углу составляли всю его обстановку. Камни очага и довольно высокий потолок были изрядно закопчены. Я тщательно прислушалась, но не услышала ни единого звука, кроме тех, что издавала сама.
Похоже, дом, в котором я оказалась, был заброшен. В коридорах и комнатах нижнего этажа ещё сохранился паркет, но бумага, которой заклеивали окна и раздвижные двери, была порвана, да и сами створки во множестве выломаны. Ночной воздух проникал внутрь, теперь он был наполнен стрёкотом насекомых и время от времени голосами ночных птиц. Через одну из створок я вышла в сад. Он зарос высокой травой, чуть дальше виднелись силуэты кустов и небольших деревьев. Травяные стебли шуршали под подошвами. Я споткнулась о какой-то камень, потом увидела бортик пруда, и свет фонаря отразился в мутной воде. За прудом была стена, и, обойдя водоём, я наткнулась на ещё не окончательно утонувшие в зарослях остатки дорожки. Они привели меня к проёму в стене, который вёл на просторный мощёный двор. Между плитами торчала трава. С одной стороны был виден вход в главный дом, с другой – массивные ворота на столбах, под обычной для здешних мест черепичной крышей. Створки были приоткрыты как раз достаточно, чтобы выглянуть наружу и разглядеть извилистый переулок между глухих стен.
Что ж, можно сказать, разведка удалась. Ход действительно выводил куда-то в город, только вот идти дальше в одном нижнем платье явно было опрометчиво. Я и так отсутствую уже не меньше часа, пора возвращаться. Но я ещё обязательно приду сюда, когда смогу подготовиться получше. Жди меня, столица – кстати, надо узнать, как же тебя всё-таки называют, – я ещё прогуляюсь по твоим улицам.
Обратный путь прошёл без происшествий, если не считать того, что уже на пути вверх, к сундуку, фонарь выгорел и погас. В полной темноте стало вовсе неуютно, но мне нужно было только продолжать подъём на ощупь, благо я уже знала, что никаких сюрпризов впереди не предвидится. И когда я всё-таки выбралась наверх, темнота кладовой показалась мне почти домашней и успокаивающей.