Мариша Кель
Компаньонка

***

– Зачем твоей дочери Гаргулья? – сразу же начал Щербатский. – Компаньонка с ароматом лимона? – Хотя я понимаю. Ты – молодец! Эта кислая графиня в два счета отгонит от твоей дочери всех претендентов. Даже танцевать Кити не будет. Будет весь бал сидеть со своей компаньонкой. Мало рядом с ней было Цербера, так теперь ещё Гаргулья…

– Прости, что ты сказал? Кто Цербер?

– Ты – Влад.

Мужчины улыбнулись друг другу и пожали руки в добром приветствии.

– В твоих словах есть правда, – продолжил Влад, пригласив Щербатского присесть в массивное кожаное кресло. – Но у тебя нет дочери, тебе не понять меня. Ты не представляешь, что происходит со мной, когда я допускаю мысль, что какой-то… вообще, что кто-то.

– Ты ревнуешь. Это нормально.

Щербатский закинул ногу на ногу и с ехидным прищуром взглянул на Влада.

– Нет, я не ревную. Точнее, да, конечно же. Но это не просто ревность. Это неудержимая ярость, гнев на весь мир. Может, если бы я ненавидел кого-то конкретно, было бы легче.

Князь скрестил руки на груди и задумался, потом продолжил:

– Я ловлю каждый взгляд, оценивающий Кити. Каждую улыбку её, направленную мужчине, будь то наш кучер или управляющий… или конюх, который вынес её малышкой из огня. Даже к нему у меня злоба, стоит Кити проявить к нему заботу. Не понимаю… Она слишком добра и верит этому миру, и она улыбается слишком доверчиво… ты понимаешь?

– Я понимаю. Но мир не всегда жесток. Есть в нем и прекрасные вещи. Ограждая Кити от жестокости этого мира, ты ограждаешь её и от прелестей жизни. А с этой, как ты говоришь, Гаргульей, она и вовсе затоскует…

– Эта графиня сослужит мне хорошую службу. Эко, высоконравственная престарелая вдова, – и это то, что мне нужно. Не молода, чтобы плясать на балах, но и не стара, чтобы засыпать на них.

Впервые за долгое время на лице князя появилась весёлая улыбка. Его друг тут же подхватил её, и двое взрослых мужчин на миг превратились в озорных мальчишек, только что вступивших в тайный заговор.

***

Прямо над обсуждающими её мужчинами, в своей комнате, в деревянной лохани, прикрыв от наслаждения глаза, нежилась сама красота.

Мари распустила водопад своих волос темного отлива, и некоторые намокшие пряди казались почти чёрными. Длинные ноги и руки Мари расслабленно свисали по краям её купальни.

Мари предусмотрительно огородилась от входной двери ширмой, и теперь ничто не могло потревожить её блаженство.

Именно поэтому на стук в дверь Мари ответила совершенно спокойно, даже не открыв глаза.

После позволения в комнату вошла молодая горничная. И, не увидев госпожу, начала говорить громче обычного.

– Добрый вечер, ваше благородие. Я Лизи. Ваша горничная. Пришла помочь подготовиться вам к ужину.

– Спасибо, Лизи, – донеслось из-за ширмы. – Достань из саквояжа мое серое платье и разгладь его, пожалуйста. И можешь быть свободна, далее я без тебя легко обойдусь.

Лизи, довольно быстро справившись с поставленной задачей, вежливо попрощавшись, тихо ушла.

Только тут Мари открыла глаза и стала напряжённо вслушиваться в тишину, пытаясь убедиться, что она действительно одна в комнате.

***

Из обеденного зала, помимо звона посуды, доносились смех и громкие разговоры. Вначале управляющий Гордей подумал, что слух его подводит. Он резко повернулся на каблуках и, изменив курс своего направления, прошёл в обеденный зал.

Там он застал двух лакеев и горничную Лизи. Один лакей буквально согнулся пополам от безудержного хохота. Но хуже всего было то, что горничная повернулась ко второму и, притянув его к себе обеими руками, крепко поцеловала.

Гордей прикрыл глаза, сделал успокаивающие вдох и выдох и совершенно спокойно произнёс:

– Возможно, поделитесь со мной? Расскажите, что у вас такое занимательно-важное? Важнее ваших обязанностей в этом доме…

Все трое обернулись на голос управляющего и застыли в ожидание худшего.

Но тут послышались голоса приближающихся.

– Это его светлость! – сам того не ожидая, запаниковал Гордей. – Лизи!!!

– Что? – очнулась горничная.

– Брысь отсюда, бессовестная!

Но никто не двинулся с места. Все внимание было приковано к открывающимся дверям, в которые вошли князь со своим другом.

Гордей поспешил встретить своего хозяина и открыл шире двери.

– Прошу вас, ваша светлость, – поклонился Гордей князю.

– Ваше превосходительство, – изрёк управляющий в поклоне перед Щербатским.

Гордей дал знак лакеям, и те синхронно, не глядя друг на друга, в полнейшем оцепенении отодвинули стулья для господ.

Лизи как заворожённая стояла меж отодвинутыми стульями и с каждой секундой становилась ещё краснее.

Ей на помощь поспешил управляющий.

– Спасибо, Лизи, а теперь ступай… ступай, – выпроводил он бедную девушку.

***

Князь и Щербатский не обратили ни малейшего внимания на происходящее. Они увлечённо продолжали беседовать.

– Я рад, что ты решил остаться. Мне будет тяжко одному за ужином.

Жестом князь отослал лакеев, и они с облегчением отошли на свои места в другом конце зала.

– У тебя великолепный повар! Я мечтаю его переманить, – заметил Щербатский. – Он француз? Уверен, что француз!

– Да. Француз, – улыбнулся князь ошибочному высказыванию друга. – У тебя ничего не выйдет…

Владу пришлось прерваться, так как его собеседник смотрел мимо него и лицо его выражало полнейший восторг от увиденного.

Щербатский широко улыбнулся и, обойдя Влада, направился к объекту своего внимания, который только что зашёл вслед за ними.

– Кити! Радость моя, что происходит?! Ты ли это?!

Щербатский взял руку Кити и прижался к ней губами, замерев в поклоне.

– Добрый вечер, papa.

Кити перевела свой взгляд с «покорённого» на своего отца.

– Добрый вечер, ваша светлость, – произнесла Кити в изящном реверансе. И раскрыв объятия, поспешила к отцу. Князь откровенно любовался и восторгался дочерью.

– Вот, погляди. Первые плоды работы её компаньонки. И полудня не прошло, а Кити превратилась в барышню.

Высказывание князя все встретили веселым смехом.

Щербатский жестом избавился от лакея и отодвинул стул для Кити.

– Блюстительнице хороших манер не пристало самой опаздывать…

И как только Щербатский окончил свою ироническую тираду, в зале появилась Мари.

Мари в полной тишине, прихрамывая и опираясь на трость, пересекла зал. На ней было серое глухое платье, ворот которого доходил аж до подбородка графини. Она, то и дело хмурясь, поправляла пенсне рукою, затянутой в чёрное кружево. Одним словом, зрелище было поистине удручающее.

Графиня, не сводя пристального взгляда с Щербатского:

– Добрый вечер, господа. И часто, ваша светлость, молодая барышня ужинает в кругу ваших друзей?

Мари бросила суровый взгляд в сторону князя. В отличие от Щербатского, князь даже не сконфузился, а совершенно напротив, не грубо, но решительным тоном осадил графиню:

– Это абсолютно не ваше дело, графиня. Позвольте представить: князь Вольфганг Вениаминович Щербатский.

Мари чуть опустила голову в знак приветствия.

Щербатский закивал отчаянно, приветствуя графиню.

– Мое почтение, графиня.

Естественно, поведение Щербатского, его закатанные глаза или стоны – все это было напускное, отчего Кити метнула в него строгий взгляд.

Мари с подобным взглядом выдержала паузу, ещё раз коротко кивнула и направилась, хромая, в сторону князя. Тот, отодвинув для неё стул, ожидал в суровом молчании.

Щербатский, проследив за походкой графини, громче положенного высказал на ухо Кити своё наблюдение:

– А они определённо схожи с твоим отцом…

Кити в ужасе посмотрела в глаза Щербатскому, там плясали озорные искры. Щербатский продолжил:

– Походка так точно одна!

Кити, не выдержав, прыснула от смеха, но поспешила спрятать улыбку. Щербатский усадил Кити за стол.

Ужин начался в сдержанном молчании. Только было слышно, как лакей под руководством Гордея разливает суп по тарелкам для господ. Затянувшуюся тишину решил приостановить Щербатский:

– Ну и когда же планируется знаменательное событие? – И вновь озорные искры вспыхнули в его зрачках.

– Что ты имеешь в виду? – не взглянув на друга, произнёс князь.

– Когда наша маленькая Кити, под чутким руководством графини, начнёт разбивать сердца и предстанет перед местной знатью?

От Мари не укрылся сарказм в вопросе Щербатского. Со всей серьёзностью она, отложив приборы, спокойно произнесла

– Это произойдёт, как только князь примет решение на мой счёт.

– А мне казалось, всё довольно ясно и определённо. Не так ли, Влад? – обратился Щербатский к князю всё с той же иронией.

– Это мы обсудим чуть позже, после ужина, с вашего позволения, графиня.

– Да. Да, конечно, – поспешно ответила Мари.

Раздражение князя стало совсем уж очевидным. На некоторое время опять затянулось молчание. Но вновь вошедший во вкус Щербатский продолжил ту же тему:

– Дорогая графиня, а вы прежде бывали в компаньонках? Простите за бестактность моего вопроса…

Прежде чем ответить, Мари кинула быстрый взгляд на хозяина дома.

– Не извиняйтесь. Я оценила оригинальность и неуместность вашего вопроса, и я с удовольствием отвечу. Никогда прежде не бывала в компаньонках, и дочери у меня нет. Но Кити прелестная юная барышня, и ей необходимо суметь дать достойный ответ на самый каверзный вопрос, князь.

Столь расширенный ответ ещё больше раззадорил Щербатского, и он не удержал себя от дальнейшей пикировки:

– Блестяще! И судя по всему вышесказанному, вы именно та, кто поможет нашей Кити отрастить зубки.

– Это необходимо, – начала заводиться Мари.

– Не могу с вами не согласиться, графиня.

– Странно, что вы проигнорировали мою просьбу оставить этот разговор, – выпалил князь, приостанавливая собеседников.

Мари взяла себя в руки и выдохнула. Она не на шутку завелась и начала забываться. Ей следовало держаться чопорной и размеренной речи. А она, не замечая того, поддалась на провокацию этого смазливого князя.

Щербатский же, напротив, не растерял веселого настроя и продолжил с тем же, глядя на графиню:

– О! Умолкаю.

Мари наконец удалось привести своё дыхание в спокойное состояние, и она, как и все, занялась своим ужином. Только Кити не опускала восхищенного взгляда с Мари. Молчание было недолгим. И вновь озорная полуулыбка Щербатского предшествовала его высказыванию:

– Великолепный суп! Не упущу случай ещё раз похвалить повара. Однозначно – француз! – заключил он.

– Вы ошибаетесь, ваша светлость, – подхватила Кити с искренней весёлостью. – Это няня – Неёла Ануфриевна. Она меня растила и сделалась кухаркой не так давно. У неё действительно все блюда превосходно выходят. Не удивительно, что вы так высоко её оценили.

Мари уставилась на Кити, не моргая. Князь после этой речи дочери аккуратно сложил салфетку на столе и, откинувшись на спинку стула, посмотрел на Щербатского в ожидании очередной колкости от друга.

Тут уж Щербатского и удержать нельзя было. Он разразился хохотом и, чуть успокоившись, подытожил:

– Действительно?! Поразительно!

Кити в замешательстве взглянула на отца. После её взгляд вернулся к Щербатскому с немым вопросом.

– Милая Кити, просто меня ввели в заблуждение. – Это пояснение Щербатский послал другу. Князь, не обращая своего внимания на Щербатского, обратился к Мари:

– Графиня, вы действительно правы. Манеры моей дочери оставляют желать лучшего… Моя любовь и вседозволенность по отношению к дочери могут погубить всё дело. Раз уж этой темы не избежать, вы – компаньонка моей дочери, детали обсудим позже. И прошу более не возвращаться к этой теме за ужином.

Мари хотела было ответить, но лакей внёс шикарного фазана, украшенного фруктами и ломтиками картофеля, с торжественной улыбкой молодой человек поставил блюдо посредине стола.

Князь в тот же момент поднялся и, поклонившись дамам, проходя мимо друга, хлопнул его по плечу.

– Щербатский, займись фазаном. Уверен, нянька Кити тебя удивит.

Сказав это князь, покинул обеденный зал.

Кити виновато вздохнула и опустила свои тоненькие плечики. Это свидетельствовало о полном унынии.

Щербатский, извинившись перед дамами, поднялся из-за стола и, подойдя к Кити, обхватил её за плечи. Чуть нагнувшись над ней, Щербатский произнёс:

– Кити, ты само очарование. Не расстраивайся, дитя моё.

После этих слов Щербатский выпрямился, коротко кивнул графине и удалился вслед за князем.

Кити подняла свои глаза на Мари и тихо произнесла

– Графиня, вы мне поможете?

Мари удивленно вскинула одну бровь.

– А что же произошло? Ты была прекрасна, и ничего катастрофического не случилось.

При этом Мари продолжила свой ужин.

– Ешь, моя дорогая. У твоей няньки действительно талант… тоже мне «военная секретность», – фыркнула Мари и, улыбнувшись, подмигнула Кити.

***

Князь практически влетел в свой кабинет и с грохотом захлопнул входную дверь. Он пребывал в крайнем раздражении и не понимал, что же его так довело. Влад подошёл к своему бару и плеснул себе в стакан добрую порцию коньяку. И только Влад одним глотком успел опустошить содержимое стакана, в его кабинет постучали.

Влад сделал вдох носом и хриплым голосом от горячительного напитка прорычал:

– Да, входи.

В кабинете появился Щербатский. Он молча прошёл к окну и достал из нагрудного кармана сигару.

– Не возражаешь, если я?..

– Я возражаю.

Щербатский расслабленной походкой, как в своих апартаментах, прошёл к камину и достал лучину, от которой неспешно стал раскуривать сигару.

– Вчера был… в театре, – выдохнув первый клуб дыма, произнёс он.

Князь сел в своё кресло за стол и молча стал наблюдать за раздражавшим его другом.

– Я был не в театре, я был за кулисами, – продолжал Щербатский. – Видел Лили Керн…

Щербатский уселся напротив князя и закинул ногу на ногу.

Князь, поняв, к чему клонит Щербатский, улыбнулся.

– И что же?

– Скажу тебе так, Лили прекрасна! Нет зрелища чудесней, чем разъярённая красотка: щеки пылают, зрачки лихорадочно блестят, а на губах немой вопрос… И гневный взгляд, почему-то в мою сторону. Ты давно не был у неё.

Последнее Щербатский произнёс утвердительно и хлопнул ладонью по столу. Это прозвучало как вердикт.

Князь какое-то время смотрел на друга, потом вздохнул и отвернулся к окну. Он был согласен с Щербатским. Он, Влад, давно не видел Лили, может, этим объясняется его постоянная раздражительность.

– Мне скучно, Бес… – произнёс князь, только чтобы уйти от этого разговора.

– О, что же делать, Фауст? – тут же подхватил Щербатский. – Развеселишься, когда Лили начнёт убивать твоих друзей.

– Она пыталась тебя убить?!

– Да. Взглядом. Сейчас будет дружеский совет: женщины не любят, когда с ними так. А такие женщины, как Лили…. Ну, ты же понимаешь…

– Абсолютно нет, – ещё раз тяжело выдохнул князь.

– Завтра «Соловей» в Имперском… – сообщил Щербатский.

– Удачи.

– Обожаю тебя такого, – Щербатский вновь развеселился. – Мне не хватает в моей жизни уныния. Вероятно, поэтому я – твой друг…

– Я спас твою задницу, когда от неё в миллиметре был турецкий штык. Вот именно поэтому я – твой друг…

– И то верно. Ну, спешу откланяться.

Щербатский поднялся и прямым попаданием швырнул остаток сигары в камин.

– До встречи, мой печальный демон… – И, обернувшись у самой двери, вдруг произнёс со всей серьёзностью:

– Берегись компаньонки, не давай себя в обиду…

Дверь за ним закрылась, но князь ещё долго, прикрыв глаза, слышал его раскатистый смех.

Какое-то время князь, откинувшись на своём кресле, сидел в тишине. Ему следовало сообщить графине о своём намерении: оставить её компаньонкой Кити. Но что-то не давало ему покоя. Он чувствовал и понимал, что его жизненный уклад поменяется и эти изменения неизбежны. Кити выросла, и нужно устроить судьбу дочери должным образом. Безусловно, «старая гаргулья» раздражала его, но без неё Владу не обойтись.

Влад выпрямился и, облокотившись на массивный стол, растёр уставшие глаза. Он решительно взял колокольчик и позвонил, вызывая управляющего.

Тот не заставил себя долго ждать. Как и всегда, Гордей тут же появился в кабинете князя.

– Ваша светлость? – услужливо произнёс управляющий.

– Да. Пригласи графиню ко мне.

– Слушаю-с, ваша светлость.

Гордей склонился в почтительном поклоне и поспешил выполнить распоряжение князя.

Князь встал из-за стола и прошёлся по кабинету. Его покалеченная нога ныла и доставляла ему, помимо физических мучений, ещё и мучительные воспоминания. Эта ноющая тупая боль возвращала его в прошлое.

Князь подошёл к широкому окну и открыл его. Резко вдохнув свежий воздух, он, облокотившись на оконную раму, принял неизбежное. Он вспоминал. За окном простирался парк Ольденбургского поместья. Князь буквально видел, как наяву, свою красавицу жену, свою Элен. Она убегала от него, прячась за толстыми стволами деревьев, и её звонкий смех наполнял парк. Элен была прекрасна. Её волосы развивались, как и её одежды… И ещё качели… её любимые качели. Она как птица бесстрашно взмывала вверх и звонко кричала ему: «Выше!!! Выше…» И вновь смех колокольчиками. Князь чувствовал её, слышал её запах, стоя сейчас один в своём кабинете, спустя долгих пятнадцать лет.

Настойчивый стук в дверь вырвал его из мучительно-блаженных воспоминаний.

Князь резко втянул воздух и крикнул в раздражении:

– Да… Входите.

В кабинет с совершенно прямой спиной вошла графиня Валевская.

– Ваша светлость.

Князь почувствовал, как кабинет наполняет злосчастный лимонный запах.

– Прошу, проходите, графиня. Присаживайтесь.

Князь отодвинул стул для графини и помог ей устроиться. При этом он старался не дышать.

– Я хотел обсудить с вами… Рассказать вам о правилах пребывания в моем поместье.

Мари кивнула в знак согласия, и князь занял своё место напротив.

– Надеюсь, для вас очевидно, что сказанное мной Кити первоочередное, – продолжил князь. – Ваше мнение и ваши взгляды в отношении Кити с моими взглядами на её воспитание абсолютно схожи. Даже малейшего протеста или несогласия на свой счёт я не потерплю. Это ясно?

– Абсолютно.

– Чудесно. Далее… Я понимаю, что у вас и по сей день траур, но тем не менее… Бал, выезд в оперу, театр…

Князь пробежался взглядом по одеждам Мари с нескрываемым отвращением.

– Что вы имеете в виду, уважаемый князь? Нарядиться во что-нибудь… что-нибудь розовое? – не удержалась Мари, но быстро поняла свою оплошность: – Простите.

Князь коротко кивнул в знак одобрения и продолжил:

– Важный момент нашей договорённости, графиня. Сдержанность. Не чёрный цвет и не серый. Это ясно?

– Ясно, ваша светлость

– Что касается первого выезда, то он состоится завтра.

– Завтра?! – почти взвизгнула Мари.

– Вас что-то смущает, графиня?

– Ровным счётом ничего, – почти шепотом пробормотала Мари.

– Прекрасно. Завтрашним вечером, без четверти шесть, я буду ожидать вас и Кити в холле.

– Могу я поинтересоваться, что это будет?

– Завтра в Имперском театре поёт «Соловей». Мы будем его слушать.

Мари ровным счётом совершенно не представляла, кто этот Соловей и что означает торжество в словах князя, но с выразительным восхищением изрекла:

– Прелестно.

– И ещё один нюанс… – Князь из стола достал вексельную книжку и, обмакнув перо в чернильницу, чётким движением начал заполнять вексель.

– Вы будете исправно получать жалование, я всё прекрасно понимаю, опустим комментарии на этот счёт…

Закончив, князь протянул вексель Мари.

– Думаю, мы договорились.

И конечно же, это было неприлично, но, не удержавшись, Мари заглянула в вексель и уже не смогла оторвать от него глаз. Мари приняла из рук князя вексель и поспешно выпалила:

– Ооо, конечно, ваша светлость.

Мари встретилась с испытующим взглядом князя и поняла свою ошибку. Князь отвёл взгляд, делая вид, что ничего не понял на ее счёт. И что ему совершенно нет никакого дела до её финансового положения.

– Я могу идти? – вставая, произнесла Мари.

– Доброй ночи, графиня.

– Доброй ночи, ваша светлость.

Мари сделала реверанс и быстро вышла из кабинета, позабыв о своей тяжести передвижения дамы в возрасте.

И от пытливого взгляда князя этот момент не ускользнул.

***

Покинув кабинет князя, Мари со вздохом облегчения спиной прислонилась к закрытым дверям кабинета. Она ещё раз взглянула на вексель, не веря в своё везение. Эта сумма была способна решить половину проблем и бед, нависших над Мари и её семьёй.

Услышав голоса с улицы, Мари спрятала вексель в рукав своего платья и прошла к выходу особняка. Она увидела, как управляющий Гордей что-то наказывает вознице и передаёт ему пачку писем. Тому самому вознице, что утром привёз Мари в поместье.

Мари со всех ног бросилась в свою спальню по широкой лестнице. Уже по пути она отругала себя за поспешность и необдуманность действий. Ей нужно было во что бы то ни стало отправить письмо, которое она начала ещё утром и не успела докончить. Так князь вызвал её к обеду. А теперь ещё у неё имелся вексель, она должна была успеть.

Мари, ворвавшись в комнату, на ходу стянула с себя безвкусную шляпку, откинула трость и, усаживаясь за стол, сняла пенсне. Мари нашла своё письмо и поспешно вписала ещё пару строк:

«Мне удалось! Я компаньонка у Ольденбургских. Этой суммы должно хватить, чтобы закрыть половину… Я безумно скучаю.

Нет времени писать… сейчас уходит почтовый дилижанс. Целую нежно мою любовь. Будет время, напишу. Мари Валевская».

Мари суетливо вложила в конверт вексель князя и быстро растопила печать. Дрожащими руками она скрепила письмо и выбежала из комнаты.

Промчавшись по лестнице, Мари распахнула парадные двери и выбежала на улицу.

Её разочарованию не было предела, когда перед глазами уже вдали предстал почтовый дилижанс. Мари в отчаянии топнула каблучком своих башмаков о кафель.

– Уехал! Как уехал?!

Мари так расстроилась, что не заметила рядом с собой стоящего управляющего, Гордея. Бурная реакция Мари вызвала негодование управляющего.

– Я могу чем-то помочь, ваше благородие?

В этот момент до Мари дошёл весь ужас происходящего. Удивленный вид управляющего говорил сам за себя.

Мари в ту же секунду, сообразив, схватилась за больную ногу. И, понизив голос, залилась слезами сожаления.

– Я хотела отправить почту…

Такой поворот событий привёл управляющего в еще большее удивление.

– Не расстраивайтесь, я всё улажу, – сбиваясь, начал успокаивать управляющий. – Возница доберётся до постоялого двора, там переночует и лишь поутру отправится в город. К тому времени я отправлю с вашим письмом нашего кучера.

– Ох, я вам буду крайне признательна! Благодарю вас, – уже успокоившись, ответила Мари и передала драгоценное письмо управляющему.

– Не стоит благодарностей, ваше благородие.

Управляющий Гордей принял письмо и склонился в поклоне.

– Доброй ночи, – произнесла дрожащим голосом Мари и, прихрамывая, направилась в особняк.

Гордей проводил её сочувственным взглядом и поспешил открыть двери перед графиней.

– Доброй ночи, ваше благородие.

Как только управляющий закрыл двери за Мари, его лицо переменилось. Он задумчиво взглянул на письмо, скреплённое печатью. Управляющий сделал пару шагов от дверей, и печать на письме надломилась под его пальцами.

– Ой!

Управляющий проворно развернул письмо и пробежался взглядом по красиво выведенным буквам. Гордей повторил вслух запомнившиеся ему слова.

– …Безумно скучаю… целую нежно мою любовь.

Управляющий поднёс к носу вексель, и сумма, выписанная князем, его неприятно удивила. Гордей сложил вексель и письмо и спрятал во внутренний карман своего камзола.