Марио Пьюзо
Семья Корлеоне
– Так все-таки, кто ты такой? – спросила Келли. Отступив к столику рядом с белой фарфоровой раковиной, она облокотилась на него и скрестила ноги. – Ирландско-итальянская помесь?
Том взял со спинки кровати свой свитер. Накинув его на плечи, он завязал рукава на шее.
– Я ирландский немец, – сказал он. – С чего ты взяла, что во мне есть что-то итальянское?
Взяв со столика пачку «Уингс», Келли вытряхнула одну сигарету и закурила.
– Потому что я знаю, кто ты такой, – сказала она. Она театрально помолчала, словно играя роль. – Ты Том Хаген. Приемный сын Вито Корлеоне.
Она сделала глубокую затяжку. За пеленой дыма ее глаза сверкнули загадочным блеском счастья и ярости.
Том огляделся вокруг, внимательно отмечая то, что увидел, – а увидел он лишь дешевую меблированную комнату, даже не квартиру, с раковиной и буфетом у двери в одном углу и кровать, больше похожую на койку, в другом. Пол был завален журналами, пивными бутылками, одеждой, фантиками от леденцов и пустыми пачками из-под «Уингс» и «Честерфилда». Одежда для данной обстановки была чересчур дорогой. В одном углу Том заметил шелковую блузку, которая стоила больше, чем месячная плата за квартиру.
– Я не приемный сын, – сказал он. – Да, я вырос в семье Корлеоне, но никто меня не усыновлял.
– Без разницы, – сказала Келли. – Так кем же ты у нас получаешься? Ирландцем, макаронником или макаронно-ирландской помесью?
Том присел на край кровати. Теперь они с Келли вели разговор. Причем по-деловому серьезный.
– Итак, ты выбрала меня, поскольку тебе было кое-что известно о моей семье, так?
– А ты что подумал, малыш? Что все дело в твоей физиономии? – Келли стряхнула пепел в раковину и открыла воду, смывая его.
– Какое отношение может иметь ко всему этому моя семья? – спросил Том.
– К чему «к этому»? – удивилась Келли, с искренней улыбкой на лице, словно она действительно наслаждалась происходящим.
– К тому, что я проводил тебя домой и трахнул, – сказал Том.
– Малыш, ты меня не трахал. Это я тебя трахнула. – Она умолкла, по-прежнему усмехаясь, внимательно наблюдая за ним.
Том пнул ногой пачку «Честерфилда».
– А это кто курит?
– Я.
– Ты куришь и «Уингс», и «Честерфилд»?
– «Уингс» – когда развлекаюсь с мальчиками. А так – «Честерфилд». – Поскольку Том сразу ничего не ответил, Келли добавила: – Но уже теплее. Продолжай.
– Ладно, – сказал Том. – Итак, на чьей машине ты приехала сюда? Она не твоя. Тот, у кого есть машина, не живет в такой конуре.
– Отлично, малыш, – похвалила она. – Теперь ты задаешь правильные вопросы.
– И кто покупает тебе эти классные шмотки?
– В самую точку! – воскликнула Келли. – Ты совершенно прав. Одежду мне покупает любовник. Это его машина.
– Ты должна ему сказать, чтобы он подыскал тебе жилье получше. – Том обвел комнату взглядом, словно поражаясь ее убогости.
– Знаю! – Вслед за Томом она оглядела свою комнату, казалось, разделяя его удивление. – Тебе нравится эта дыра? Вот где я должна жить!
– Ты должна поговорить с ним, – сказал Том, – с этим своим любовником.
Казалось, Келли его не услышала. Она продолжала осматривать комнату, словно видела ее впервые в жизни.
– Наверное, он меня ненавидит, да? – спросила она. – Раз заставляет жить в такой дыре?
– Ты должна с ним поговорить, – повторил Том.
– Убирайся, – приказала Келли. Спрыгнув со столика, она обмоталась простыней. – Уходи. Я устала играть с тобой.
Том направился к двери, где повесил на крючок свою шляпу.
– Я слышала, твоя семья сто́ит миллионы, – сказала Келли, обращаясь к его спине. – Вито Корлеоне и его банда.
Нахлобучив шляпу на затылок, Том расправил поля.
– В чем дело, Келли? Почему ты просто не выложишь все начистоту?
Келли помахала сигаретой, предлагая ему уйти.
– Уходи, сейчас же, – сказала она. – До свидания, Том Хаген.
Вежливо попрощавшись, Том вышел в коридор, однако не успел он сделать и несколько шагов, как дверь распахнулась и Келли шагнула следом за ним, кутаясь в простыню.
– Ты не такой уж и крутой парень, – сказала она, – как и вы все, Корлеоне.
Том прикоснулся к полям шляпы, поправляя ее. Он смерил взглядом Келли, дерзко застывшую на пороге своей комнаты.
– Едва ли меня можно считать истинным представителем своей семьи.
– Ха! – презрительно бросила Келли. Она провела пальцами по своим волнистым волосам, кажется, озадаченная ответом Тома, после чего скрылась у себя в комнате, не потрудившись плотно закрыть дверь.
Сдвинув шляпу на лоб, Том спустился по лестнице и вышел на улицу.
Как только он появился на крыльце, Сонни выскочил из машины и бросился к нему через улицу. Том взялся было за дверь, словно намереваясь юркнуть обратно в подъезд, но Сонни подбежал к нему, обвил рукой за плечо и рывком толкнул на тротуар, увлекая за угол.
– Эй, idiota! – сказал Сонни. – Ты скажи мне одну вещь, приятель, хорошо? Ты нарочно делаешь все так, чтобы тебя пришили, или ты просто stronz’? Ты хоть знаешь, с чьей девчонкой только что закатил номер? Ты знаешь, где находишься?
Его голос становился все громче с каждой фразой, затем он снова толкнул Тома в переулок. Ему пришлось сжать кулак и стиснуть зубы, чтобы не швырнуть Тома в стену.
– Ты понятия не имеешь, в какое дерьмо вляпался, да? – Сонни угрожающе надвинулся на Тома, словно собираясь наброситься на него. – И вообще, что ты делаешь с какой-то ирландской шлюхой? – Вскинув руки вверх, он описал маленький круг, подняв лицо к небу, будто взывая к богам, и крикнул: – Cazzo! Мне следовало бы пнуть тебя по заднице и сбросить в сточную канаву!
– Сонни, – сказал Том, – пожалуйста, успокойся. – Разгладив рубашку, он поправил свитер, перекинутый за спину.
– Ты говоришь мне успокоиться? – бушевал Сонни. – Позволь спросить еще раз: ты знаешь, чью девчонку только что трахнул?
– Нет, не знаю, – сказал Тони. – И чью же девчонку я только что трахнул?
– Ты не знаешь, – сказал Сонни.
– Понятия не имею, Сонни. Почему бы тебе меня не просветить?
Сонни недоуменно уставился на Тома, затем, как это нередко с ним бывало, его гнев бесследно испарился. Он рассмеялся.
– Это телка Луки Брази, идиот. И ты не знаешь!
– Я понятия не имел, – сказал Том. – А кто такой Лука Брази?
– Кто такой Лука Брази, – повторил Сонни. – Тебе лучше не знать, кто такой Лука Брази. Лука вырвет тебе руку и забьет тебя до смерти обрубком только за то, что ты на него косо посмотрел. Я знаю очень крутых ребят, которые до смерти боятся Луку Брази. А ты только что отколол номер с его девчонкой!
Том принял информацию спокойно, словно оценивая ее возможные последствия.
– Ну хорошо, – сказал он, – итак, теперь твой черед ответить на вопрос. Какого черта ты здесь делаешь?
– Пошли сюда! – сказал Сонни. Обхватив Тома удушающими объятиями, он отодвинулся от него, чтобы лучше видеть. – И как она? – Он махнул рукой. – Madon’! Она просто конфетка!
Том высвободился из объятий брата. По улице тощая чалая лошадка тащила вдоль железнодорожных путей тележку со свежим хлебом. Жирный возница бросил на Тома скучающий взгляд, и тот прикоснулся к шляпе, прежде чем повернуться к Сонни.
– А почему ты одет так, словно только что провел вечер с Голландцем Шульцем[5]? – Том прикоснулся к лацкану двубортного пиджака Сонни и потрогал дорогую ткань жилета. – Откуда у парня, работающего в гараже, такой костюм?
– Послушай, – остановил его Сонни, – здесь вопросы задаю я. – Снова обхватив Тома за плечо, он увлек его обратно на улицу. – Серьезно, Томми, ты хоть представляешь, в какие неприятности ты мог впутаться?
– Я не знал, что она подружка Луки Брази, – сказал Том. – Она мне ничего не сказала. – Он указал на улицу. – Куда мы идем? Обратно на Десятую авеню?
– Зачем ты торчал у Джука? – спросил Сонни.
– Откуда ты узнал, что я был у Джука?
– Потому что я побывал там после тебя.
– Ну, а ты зачем торчал у Джука?
– Заткнись, пока я тебе не врезал! – Сонни пожал Тому плечо, показывая, что на самом деле он на него вовсе не злится. – Это не я поступил в колледж и должен грызть учебники.
– Сегодня суббота, – напомнил Том.
– Уже нет, – поправил Сонни. – Сейчас уже утро воскресенья. Господи, – добавил он, словно только что сам вспомнив, как же сейчас поздно. – Будь я проклят!
Том сбросил с плеча руку Сонни; сняв шляпу, пригладил волосы и снова надел шляпу, низко надвинув ее на лоб. В мыслях он вернулся к Келли, которая расхаживала по крохотной комнате, таская за собой простыню, словно сознавая, что ей следует прикрыться, но в то же время не находя для этого сил. От нее исходил аромат, который Том не мог описать. Он поджал верхнюю губу, что делал, когда напряженно размышлял, и понюхал свои пальцы, наслаждаясь запахом Келли. Это был сложный запах, терпкий, естественный. Том был ошеломлен тем, что с ним произошло. Казалось, это была чья-то чужая жизнь. Больше подходящей такому человеку, как Сонни. По Одиннадцатой авеню прогрохотала машина, следом за гужевой повозкой. Машина притормозила, водитель быстро оглянулся на тротуар, затем обогнал повозку и устремился вперед.
– Куда мы идем? – спросил Том. – Для прогулки уже поздновато.
– У меня есть машина, – сказал Сонни.
– У тебя есть машина?
– Машина из гаража. Мне разрешают ее брать.
– Черт побери, где ты ее оставил?
– Еще несколько кварталов.
– Почему ты оставил машину там, если знал, что я…
– Che cazzo! – Сонни развел руками, показывая, что поражается наивностью брата. – Потому что это территория Луки Брази, – сказал он. – Луки Брази, семейства О’Рурков и банды сумасшедших ирландцев.
– А тебе-то что до этого? – спросил Том. Остановившись перед Сонни, он развернулся к нему. – Какое дело парню, работающему в гараже, чья это территория?
Сонни отстранил Тома с дороги. В этом движении не было ничего вежливого, однако Сонни улыбался.
– В этих краях опасно, – сказал он. – Я не такой бесшабашный, как ты.
Как только эти слова сорвались с его уст, он рассмеялся, словно только что себя удивил.
– Ну хорошо, смотри, – сказал Том, снова двигаясь вперед. – Я отправился к Джуку со знакомыми ребятами из общаги. Мы собирались потанцевать, немного выпить и вернуться назад. И тут эта куколка приглашает меня на танец, и прежде чем я успеваю опомниться, я уже лежу с ней в кровати. Я не знал, что она подружка Луки Брази. Клянусь.
– Madon’! – Сонни указал на черный «Паккард», стоящий под фонарем. – Вот моя машина.
– Ты хочешь сказать, машина из гаража.
– Верно, – согласился Сонни. – Заткнись и забирайся в нее.
Усевшись в машину, Том закинул руки на спинку сиденья. Сонни снял шляпу, положил ее на сиденье рядом с собой и достал из кармана жилета ключи. Как только двигатель заработал, затрясся длинный рычаг переключения передач, торчащий из пола. Сонни достал из кармана пиджака пачку «Лаки страйк», прикурил и положил сигарету в пепельницу, встроенную в полированное дерево приборной панели. Струйка дыма поднялась к ветровому стеклу. Открыв бардачок, Том нашел там пачку «Троянс».
– И тебе разрешают брать такую машину в субботу вечером? – спросил он у Сонни.
Ничего не ответив, тот выехал на авеню.
Несмотря на усталость, Тому совершенно не хотелось спать, и он рассудил, что ему еще нескоро удастся добраться до кровати. Мимо мелькали улицы. Сонни направлялся в центр.
– Ты везешь меня в общагу? – спросил Том.
– К себе домой, – ответил Сонни. – Останешься на ночь у меня. – Он посмотрел на Тома. – Ты хорошенько обо всем подумал? – спросил он. – У тебя есть какие-нибудь мысли насчет того, что ты будешь делать?
– Ты хочешь сказать, если этот тип Брази все узнает?
– Да, – подтвердил Сонни. – Именно это я и имел в виду.
Том уставился на пробегающие за окном улицы. Мимо тянулись жилые дома, ряды темных окон над пятнами света фонарей.
– Откуда он может узнать? – наконец сказал Том. – Келли ему ничего не скажет. – Он покачал головой, словно отрицая возможность того, что Лука Брази узнает правду. – По-моему, у нее не все дома. Весь вечер она вела себя как чокнутая.
– Понимаешь, Том, тут дело не в тебе, – сказал Сонни. – Лука узнает правду и тебя прикончит. Тогда папа прикончит его. Начнется самая настоящая война. И все только из-за того, что ты не сумел держать свою ширинку застегнутой.
– О, ну пожалуйста! – воскликнул Том. – Ты еще будешь читать мне лекции о том, чтобы держать ширинку застегнутой!
Сонни сбил шляпу у него с головы.
– Келли ему ничего не скажет, – уверенно заявил Том. – Можно не опасаться никаких осложнений.
– Осложнений! – передразнил Сонни. – А ты откуда знаешь? Почему ты думаешь, что ей не вздумалось заставить Луку поревновать? Ты об этом не думал? Быть может, она хочет заставить его поревновать.
– Но это же полное безумие, ты не согласен?
– Да, – согласился Сонни, – но ты ведь сам только что говорил, что она чокнутая. К тому же она баба, а бабы все тронутые. Особенно ирландки. Все они помешанные.
Том задумчиво помолчал, затем заговорил так, словно для себя решил этот вопрос:
– Я не думаю, что Келли ему скажет. Но если она ему скажет, мне не останется ничего другого, кроме как обратиться к папе.
– Какая разница, убьет тебя Лука или папа?
– А что мне еще остается делать? – сказал Том. Помолчав, он добавил, высказывая вслух только что осенившую его мысль: – Быть может, мне следует обзавестись пистолетом?
– И что дальше? Ты отстрелишь себе ногу?
– А у тебя есть какие-нибудь мысли?
– Никаких, – усмехнулся Сонни. – Хотя было приятно познакомиться с тобой, Том. Ты был мне хорошим братом. – Откинувшись назад, он заполнил машину своим хохотом.
– Очень смешно, – обиженно заметил Том. – Послушай, я готов поспорить, что Келли ему ничего не скажет.
– Ага, – сжалился Сонни. Стряхнув пепел с сигареты, он затянулся и заговорил, выпуская дым: – Ну, а если скажет, папа придумает, как это уладить. Какое-то время он будет на тебя злиться, но он не даст Луке тебя убить. – Помолчав еще немного, он добавил: – Разумеется, братья Келли… – Не договорив, он снова разразился хохотом.
– Хорошо повеселился? – спросил Том. – Умник!
– Извини, – сквозь смех проговорил Сонни, – но это круто. Наш Идеал оказался не таким уж и идеальным. В Хорошем Мальчике есть кое-что плохое. Я просто тащусь. – Протянув руку, он взъерошил Тому волосы.
Тот отстранил его руку.
– Мама тревожится насчет тебя, – сказал он. – Она нашла пятидесятидолларовую бумажку в кармане брюк, которые ты отдал ей постирать.
Сонни с силой хлопнул пястью по рулевому колесу.
– Так вот куда она подевалась! Мама ничего не сказала папе?
– Нет. Пока что ничего не сказала. Но она волнуется.
– Как она поступила с деньгами?
– Отдала мне.
Сонни вопросительно посмотрел на брата.
– Не беспокойся, – сказал тот, – они у меня.
– Так что же мама волнуется? Я работаю. Скажи ей, я отложил эти деньги.
– Ну же, Сонни, мама не глупая. Речь идет о пятидесятидолларовой банкноте.
– Если она волнуется, почему не спросит у меня?
Том откинулся на спинку сиденья, словно его утомил один лишь разговор с братом. Опустив до конца стекло, он подставил лицо набегающему ветру.
– Мама не спрашивает у тебя, – сказал он, – по той же самой причине, по которой не спрашивает у папы, почему нам сейчас принадлежит целый дом в Бронксе, хотя не так давно мы вшестером ютились в двухкомнатной квартире на Десятой авеню. По той же самой причине, по которой не спрашивает у папы, как получилось так, что все, кто живет в этом доме, работают на него и почему у крыльца постоянно торчат два типа, следящих за всеми, кто проходит и проезжает мимо.
Зевнув, Сонни провел пальцами по густой копне черных вьющихся волос, рассыпавшихся на лоб чуть ли не до самых глаз.
– Ну как же, – усмехнулся он, – торговля оливковым маслом – очень опасное занятие.
– Сонни, – сказал Том, – откуда у тебя в кармане оказалась пятидесятидолларовая бумажка? Почему на тебе двубортный костюм в полоску, в котором ты похож на гангстера? И почему, – спросил он, быстро просунув руку за пазуху пиджака Сонни к плечу, – ты носишь пистолет?
– Послушай, Том, – сказал Сонни, убирая его руку, – ты мне вот что скажи. Мама вправду верит, что папа занимается торговлей оливковым маслом?
Том ничего не ответил. Он ждал, молча глядя на Сонни.
– Я ношу с собой «пугач», – сказал Сонни, – потому что мой брат может попасть в беду, и тогда ему понадобится тот, кто его из беды вытащит.
– Но где ты раздобыл пистолет? – продолжал Том. – Что с тобой происходит, Сонни? Папа тебя убьет, если ты действительно занимаешься тем, чем, судя по всему, ты занимаешься. Что случилось?
– Ответь на мой вопрос, – настаивал Сонни. – Я говорю серьезно. Как ты думаешь, мама правда верит, что папа торгует оливковым маслом?
– Папа действительно занимается торговлей оливковым маслом. А что? Чем же он, по-твоему, занимается?
Сонни посмотрел на брата так, словно хотел сказать: «Не говори так, будто ты полный кретин».
– Я не знаю, во что верит мама, – продолжал Том. – Я только знаю, что она попросила меня поговорить с тобой насчет денег.
– Вот и скажи ей, что я отложил их, работая в гараже.
– Ты по-прежнему работаешь в гараже?
– Да, – подтвердил Сонни. – Работаю.
– Господи Иисусе, Сонни…
Том потер глаза ладонями. Машина свернула на Канал-стрит, вдоль тротуаров по обеим сторонам тянулись пустые торговые палатки. Сейчас здесь все было тихо, но через несколько часов улица будет запружена гуляющими толпами в воскресных нарядах, спешащих насладиться погожим осенним деньком.
– Сонни, – сказал Том, – послушай меня. Всю свою жизнь мама тревожится о папе – но, Сонни, она не должна тревожиться о своих детях. Ты меня слышишь, умник? – Он повысил голос, подчеркивая свою мысль. – Я поступил в колледж. У тебя хорошая работа в гараже. Фредо, Майкл, Конни – они еще малыши. Мама спокойно спит по ночам, потому что может не беспокоиться о своих детях, так, как она беспокоится каждое бодрствующее мгновение своей жизни о папе. Подумай, Сонни. – Том взял пальцами лацкан пиджака брата. – Какую тяжесть ты собираешься взвалить на мамины плечи? Во сколько тебе обошелся этот сшитый на заказ костюм?
Сонни остановился у тротуара перед гаражом. Вид у него был сонный и скучающий.
– Вот мы и приехали, – сказал он. – Сходи, открой ворота, хорошо, приятель?
– И это все? – спросил Том. – Это все, что ты хочешь мне сказать?
Закинув руку на спинку сиденья, Сонни закрыл глаза.
– Господи, как же я устал.
– Ты устал, – повторил Том.
– Ей-богу, – пробормотал Сонни, – мне кажется, я на ногах уже целую вечность.
Том подождал, глядя на брата, и тут до него дошло, что Сонни уже засыпает.
– Mammalucc’! – пробормотал он, нежно взяв брата за волосы и встряхнув его.
– В чем дело? – спросил Сонни, не открывая глаза. – Ты уже отпер гараж?
– А у тебя есть ключи?
Открыв бардачок, Сонни достал ключ и протянул его Тому. Он поставил машину прямо напротив ворот.
– Добро пожаловать, – сказал Том.
Он вышел из машины. Они были на Мотт-стрит, в квартале от дома, где жил Сонни. Том хотел было спросить у брата, почему тот держит машину в гараже в квартале от своего дома, вместо того чтобы просто оставлять ее на улице прямо перед подъездом. Однако, подумав, он решил ни о чем не спрашивать и направился отпирать гараж.
Глава 3
Постучав, Сонни открыл входную дверь. Не успел он сделать и двух шагов в царящий внутри хаос, как ему в объятия бросилась Конни, выкрикивая его имя. Ее ярко-желтое платье было помято и испачкано в том месте, где она, судя по всему, больно упала на колени. Шелковистые черные локоны, освобожденные от оков двух заколок, украшенных ярко-красными бантами, рассыпались по лицу. Войдя следом за Сонни, Том закрыл входную дверь, преграждая путь осеннему ветру, который собирал опавшую листву и мусор на Артур-авеню и сгонял их вдоль по Хьюз-авеню мимо крыльца дома Корлеоне, где стояли на страже Бобби Алтиери по прозвищу Толстяк и Джонни Ласала, бывшие боксеры из Бруклина, куря и обсуждая последний матч «Нью-Йорк джайентс». Обвив своими детскими ручонками шею брату, Конни громко и смачно чмокнула его в щеку. Майкл оторвался от игры в шашки с Ричи Гатто, Фредо выбежал из кухни, и все, кто находился в квартире, – а в воскресенье здесь собралась целая толпа, – тотчас же встретили появление Сонни и Тома громким приветственным ревом, раскатившимся по комнатам.
Наверху, в кабинете в конце деревянной лестницы, Дженко Аббандандо поднялся из мягкого кожаного кресла и закрыл дверь.
– Похоже, Сонни и Том только что вернулись, – сказал он.
Поскольку только глухой не услышал бы имена ребят, повторенные по меньшей мере десяток раз, в этом заявлении не было необходимости. Вито Корлеоне, сидевший за письменным столом в кресле с прямой спинкой, постучал пальцами по коленям, пригладил зализанные назад черные волосы и сказал:
– Давай закончим с этим побыстрее. Я хочу увидеться с мальчиками.
– Как я говорил, – продолжал Клеменца, – Марипоза намеревается пролить кровь. – Достав из кармана носовой платок, он шумно высморкался. – Простудился немного, – добавил он, словно в оправдание показав Вито платок.
Это был грузный мужчина с круглым лицом и быстро редеющими волосами. Его массивное тело заполняло кресло, стоявшее рядом с креслом Дженко. Перед ними примостился столик с бутылкой анисовой водки и двумя стаканами.
Тессио, четвертый мужчина, находившийся в кабинете, стоял перед окном, выходящим на Хьюз-авеню.
– Эмилио прислал ко мне одного из своих ребят, – сказал он.
– И ко мне тоже, – подхватил Клеменца.
Похоже, Вито удивился.
– Неужели Эмилио Барзини полагает, что мы крадем у него виски?
– Нет, – сказал Дженко. – Эмилио не настолько глуп. Это Марипоза считает, что мы крадем у него виски, а Эмилио предполагает, что, возможно, нам известно, кто этим занимается.
Вито провел тыльной стороной пальцев по подбородку.
– Как такой тупица, – сказал он, имея в виду Джузеппе Марипозу, – мог достичь таких высот?
– На него работает Эмилио, – заметил Тессио. – Это очень кстати.
– У него есть братья Барзини, братья Розаро, Томазино Чинквемани, Фрэнки Пентаджели… Madon’! – добавил Клеменца. – Его capo regime… – Он стиснул кулак, показывая, что подручные Марипозы – крутые ребята.
Вито протянул руку к стаканчику желтоватой граппы на столе. Отпив глоток, он поставил стакан.
– Этот человек, – сказал он, – он дружит с чикагской братвой. Ему принадлежит с потрохами семья Татталья. У него за спиной политики и воротилы бизнеса… – Вито показал друзьям свои открытые ладони. – Зачем мне ссориться с таким человеком, воруя у него несколько долларов?
– Марипоза близкий друг Капоне, – добавил Тессио. – Они с ним давние кореша.
– Сейчас делами в Чикаго заправляет Фрэнк Нитти[6].
– Это Нитти считает, что заправляет делами в Чикаго, – возразил Дженко. – С тех пор как Капоне отправился в казенный дом, там командует Рикка[7].
Вито шумно вздохнул, и трое мужчин, сидящих напротив, тотчас же притихли. В свои сорок два Вито по-прежнему сохранил многое от молодости: черные волосы, мускулистые руки и грудь, оливковая кожа, не тронутая морщинами и складками. Хотя Вито был приблизительно одних лет с Клеменцей и Дженко, выглядел он моложе обоих – и гораздо моложе Тессио, который уже родился с внешностью старика.
– Дженко, – сказал Вито. – Сonsigliere. Возможно ли, что Марипоза настолько stupido? Или, – Вито подчеркнул свои слова пожатием плеч, – или он замыслил кое-что еще?
Дженко задумался над его словами. Худой мужчина с носом в форме клюва, он всегда казался чем-то встревоженным. Дженко постоянно страдал от agita и то и дело бросал в стакан две таблетки алка-зельцера и выпивал его залпом, словно дозу виски.
– Джузеппе не настолько глуп, чтобы не видеть очевидное, – сказал он. – Он понимает, что «сухой закон» доживает последние дни, и я думаю, что схватка с Лаконти – это подготовка к тому, чтобы забрать все в свои руки, как только будет отменен закон Волстеда[8]. Но мы не должны забывать, что дело с Лаконти еще не закончено…
– Лаконти уже мертв, – перебил его Клеменца. – Он просто еще об этом не знает.
– Он еще не мертв, – сказал Вито. – Розарио Лаконти – не из тех, кого можно недооценивать.
Тессио покачал головой, словно глубоко сожалея о том, что ему предстояло сказать.
– Он все равно что мертв. – Он достал из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет. – Большинство его людей уже переметнулось к Марипозе.
– Лаконти жив до тех пор, пока не умрет! – рявкнул Дженко. – А когда это случится, берегитесь! Как только «сухой закон» отменят, все мы окажемся под каблуком у Джо. Он будет командовать парадом, деля остатки пирога так, чтобы ему самому достался самый большой кусок. Семья Марипозы будет самой сильной – везде, в Нью-Йорке, где бы то ни было.
– За исключением Сицилии, – заметил Клеменца.
Дженко пропустил его слова мимо ушей.
– Но, как я уже говорил, Лаконти еще не мертв, и до тех пор, пока Джо с ним не разберется, это будет его главной заботой. – Он указал на Тессио. – Он полагает, что это ты воруешь его товар; или ты, – добавил он, обращаясь к Клеменце, – или мы с тобой, – сказал он Вито. – Однако он не собирается нас трогать. По крайней мере до тех пор, пока не разберется с Лаконти. Но ему очень хочется положить конец воровству.
Выдвинув ящик письменного стола, Вито достал коробку сигар «Де нобили» и развернул одну сигару.
– Ты согласен с Дженко? – спросил он, обращаясь к Клеменце.
Тот сложил руки на животе.
– Марипоза нас не уважает.
– Он никого не уважает, – уточнил Тессио.
– Для Джо мы все лишь стадо finocch’. – Клеменца неуютно заерзал в кресле, и у него раскраснелось лицо. – Мы для него что-то вроде ирландской шпаны, которую он постепенно выводит из дела, – никчемная мелюзга. По-моему, ему нет никакого дела до того, начнется ли у него с нами война. Бойцов у него хоть отбавляй.
– Не буду спорить, – согласился Дженко, допивая водку. – Марипоза глуп. Он никого не уважает. Со всем этим я полностью согласен. Однако его capo regime не глупы. Они позаботятся о том, чтобы он сначала разобрался с Лаконти. До тех пор пока с этим не будет кончено, кража виски – лишь мелкая разменная монета, не больше.
Раскурив сигару, Вито повернулся к Тессио. Внизу одна из женщин что-то крикнула по-итальянски, ей ответил мужской голос, и тут же весь дом взорвался хохотом.
Тессио загасил сигарету в черной пепельнице, стоявшей рядом на подоконнике.
– Джо не знает, кто ворует его товар. Он грозит нам кулаком, а потом подождет и посмотрит, что будет дальше.
– Вито! – начал Дженко, срываясь на крик. – Он посылает нам сообщение: если мы воруем у него, нам лучше остановиться. Если же нет, нам лучше выяснить, кто этим занимается, и положить всему конец, ради нашего же собственного здоровья. Его помощники понимают, что мы не настолько глупы, чтобы красть несколько долларов, но они собираются сосредоточить все усилия на Лаконти, предоставив нам выполнить за них всю грязную работу и разобраться с этой проблемой. Так им не нужно будет ни о чем беспокоиться – и я готов поспорить, что придумали все это братья Барзини. – Отыскав в кармане пиджака сигару, он сорвал с нее обертку. – Вито, прислушайся к своему consigliere.
Вито помолчал, давая Дженко время успокоиться.
– Итак, сейчас мы работаем на Ретивого Джо Марипозу. – Он пожал плечами. – Как так получается, – продолжал он, обращаясь к своим собеседникам, – что никто до сих пор не знает, кто эти воры? Кому-то же они должны продавать краденый виски, разве не так?
– Они продают товар Луке Брази, – сказал Клеменца. – А тот сбывает его подпольным кабакам в Гарлеме.
– Так почему Джо не спросит то, что хочет узнать, у Луки Брази?
Клеменца и Тессио переглянулись, словно ожидая, кто заговорит первый. Увидев, что оба молчат, заговорил Дженко:
– Лука Брази – самый настоящий зверь. Огромный, сильный, как десять человек, и сумасшедший. Марипоза до смерти его боится. Все его боятся.
– Il diavolo! – сказал Клеменца. – Винни Сьютс из Бруклина клянется, что видел, как Брази получил в упор пулю в сердце, встал и ушел как ни в чем не бывало.
– Демон из преисподней, – усмехнулся Вито. – Так как же получается, что я впервые слышу о таком человеке?
– Лука играет строго по-маленькому, – сказал Дженко. – У него банда из четырех-пяти ребят. Грабежи и тотализатор, отобранный у ирландцев. Лука никогда не выказывал желания расширить свою деятельность.
– Где он работает? – спросил Вито.
– В ирландском квартале между Десятой и Одиннадцатой авеню, и в Гарлеме, – объяснил Тессио.
– Ну хорошо, – сказал Вито, кивком показывая, что обсуждение окончено. – Я займусь этим demone.
– Вито, – сказал Дженко, – Лука Брази не из тех, на кого действуют доводы рассудка.
Вито посмотрел на него так, словно перед ним было пустое место.
Дженко обмяк в кресле.
– Что-нибудь еще? – Вито взглянул на наручные часы. – Нас ждут, чтобы начать обед.
– Я умираю от голода, – сказал Клеменца, – но я не могу остаться. Моя жена пригласила своих родителей. Madre’Dio! – Он хлопнул себя по лбу.
Дженко рассмеялся, и даже Вито не смог сдержать улыбки. Жена Клеменцы и габаритами, и характером была полностью под стать ему. Ее родители славились тем, что были готовы громогласно спорить обо всем, начиная от бейсбола и кончая политикой.
– Еще один момент, – сказал Тессио, – раз уж мы заговорили об ирландцах. До меня дошли слухи, что кое-кто из них собирается объединиться. Мне сказали, что братья О’Рурк встречались с Доннели, с Питом Мюрреем и другими. Все они недовольны тем, что их вытеснили из прежнего бизнеса.
Вито отмахнулся от этих слов, тряхнув головой.
– Единственные ирландцы, кого нам теперь остается бояться, – это фараоны и политики. А те, о ком ты говоришь, это простая уличная шпана. Они попытаются объединиться, но все дело кончится тем, что они перепьются и перебьют друг друга.
– И все же, – настаивал Тессио, – от них можно ждать неприятностей.
Вито посмотрел на Дженко.
– Присматривай за ними, – обратился тот к Тессио. – Если еще что-нибудь услышишь…
Поднявшись из кресла, Вито хлопнул в ладоши, показывая, что встреча закончена. Загасив сигару в пепельнице, он допил граппу и следом за Тессио вышел из кабинета и спустился по лестнице. Дом был полон его родных и друзей. В гостиной внизу лестницы Ричи Гатто, Джимми Манчини и Эл Хэтс громко спорили о «Янкиз» и Бейбе Руте[9].
– Бейбу нету равных! – крикнул Манчини, но тут увидел спускающегося по лестнице Вито.
Он встал, и остальные последовали его примеру. Эл, одетый с иголочки коротышка лет пятидесяти с небольшим, крикнул Тессио:
– Этот cetriol хочет убедить меня в том, что Билли Терри как тренер лучше Маккарти[10]!
– Билл из Мемфиса! – воскликнул Дженко.
– У «Янкиз» на пять побед меньше, чем у «Сенаторс»! – крикнул в ответ Клеменца.
– Можно считать, кубок уже у «Джайентс» в кармане.
