Марина Эльденберт
Лиарха
Лиарха
Глава 1. Правда, правда и ничего, кроме правды
Мы с Вартасом смотрим друг на друга. Он – последний, кого бы я хотела сейчас видеть, и в то же время он – единственный, кто есть рядом. Сейчас. Когда за моей спиной стоит эта злосчастная банка.
– Зачем ты пришел?
– А ты?
– Это мой дом.
– Это дом, где жила моя девушка.
– Твоя девушка здесь больше не живет.
«Твоя девушка здесь больше не живет».
Я снова поворачиваюсь к банке. Поворачиваюсь так резко, что на миг перехватывает дыхание. Подхожу ближе, и, хотя меньше всего мне хочется брать эту гадость в руки, я все-таки беру. Сигарета тонкая и изящная. Была. До того, как ее подожгли – сейчас это просто окурок с обуглившимися краями и золотистой каймой, которую наполовину сожрал огонь. Тот, кто это сделал, явно обладал извращенным чувством юмора. Или не обладал им вовсе.
У Лэйс никогда не было чувства юмора, но, когда родители играли с нами в прятки, они оставляли подсказки.
Это не похоже на подсказку.
Это больше похоже на предостережение. Или на предупреждение – потому что на нетронутой части сигареты надпись «Эвесс». Я помню эту марку, помню, как она выглядит: я столько раз видела ее, зажатую между изящных пальцев.
Дженна.
Мертвая бабочка.
Вода.
Дженна.
Клуб «Бабочка».
Ныряльщики.
В голове что-то щелкает, и все становится на свои места: это действительно предупреждение. Но не от Ромины. От Лэйс. Если я правильно понимаю то, что она хочет сказать – она сбежала не от Подводного ведомства. Она сбежала от Дженны. И от тех, с кем работала.
– Что это за дрянь?! – Голос Вартаса вытряхивает меня в реальность и в окончательное осознание случившегося: Лэйс жива.
Лэйс.
Жива!
Я отставляю банку, глядя ему в глаза.
– Нам нужно поговорить.
– Нам определенно нужно поговорить, Вирна. – Вартас берет меня за руку. – Я был слегка не в себе. Из-за всего, что случилось. Твои сестры сказали, где тебя искать. Сказали, что ты на Пятнадцатом, поэтому я здесь. Я здесь из-за тебя.
– Лэйс жива.
– Я… Что?!
– Лэйс жива, – шепотом повторяю я, указывая на стоящую на столе банку. – Это ее рук дело. Она хочет меня предупредить.
– Подожди. Я решительно ничего не понимаю.
Я обхожу его, резко захлопываю дверь.
– Я думала, что это угроза Ромины. И в тот раз, и сейчас – тоже. Но это не так.
Вартас щурится, я указываю ему на стул.
– Слушай. Это действительно предупреждение, но не от Д’ерри. От Лэйс.
Его взгляд становится жестким, а я продолжаю. Продолжаю, понизив голос, потому что мне все время хочется говорить громче, и та радость, которая сейчас бьется во мне осознанием (Моя сестра жива!) заставляет меня говорить все быстрее и быстрее. К тому моменту, как я заканчиваю, Вартас все-таки опускается на стул. Мне хочется увидеть ответную радость в его глазах, но ее нет. Точнее, возможно, она выражается как-то иначе? Она же должна выражаться? Я только что сказала ему, что Лэйс жива!
– Хидрец, – выдает он, когда я замолкаю.
– Что?
– Хидрец, – повторяет он. – Если все так, как ты сказала, это хидрец. Полный.
– Я сказала, что Лэйс жива!
– Лучше бы она умерла! – Он осекается, увидев мой взгляд, поспешно поднимается. – Вирна, я не это хотел сказать. Прости, я сам не понимаю, что несу. Ты… просто ты представляешь, что это значит – для тебя?
– Да! – Я складываю руки на груди. – Да, я отлично представляю, что это значит. Все это время я не представляла, что с ней случилось. Все это время я считала, что моя сестра мертва, а сейчас я узнаю, что она жива. Больше того, она может со мной связаться!
– И говорит тебе, что тебе нужно остерегаться Дженны. А ты уже по уши в этом увязла. Ты на самом дне, Вирна, ты понимаешь? Если Лэйс сбежала, ей было, от чего бежать. Куда бежать тебе? А Митри и Тай? Что ты теперь будешь делать?
Я обхватываю себя руками и смотрю ему в глаза.
– То, что собиралась.
– То, что собиралась? Ты сейчас о чем?!
Я глубоко вздыхаю. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями и все объяснить Вартасу. Впрочем, нет. В первую очередь мне нужно объяснить это себе. Он прав – в том, что Лэйс было от чего бежать. Я смотрела запись ее видео, и я видела, как горели ее глаза. Она была с ними, она верила в то, что говорила. Не сомневаюсь, она в это верила, потому что проще заставить океан отступить от берегов Ландорхорна, чем заставить Лэйс сказать то, во что она не верит. Можно было предположить, что ей угрожали, но я знала свою сестру. И та, кого я знала… словом, эта запись была сделана в то время, когда она действительно им верила. Что произошло потом, я не знаю, но наверняка что-то серьезное.
Мне нужно понять, что именно.
Мне нужно во всем разобраться, чтобы…
– Я должна сделать так, чтобы больше никому не пришлось бегать.
Вартас смотрит на меня, и в его глазах однозначный приговор: «Тронулась умом». Я вряд ли смогу ему объяснить, пока не покажу. Поэтому киваю в сторону двери.
– Пойдем.
– Куда?
– К морю.
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас здесь никого нет.
– Вирна, ты меня пугаешь.
Я пожимаю плечами и иду к двери. Ему не остается ничего другого, кроме как следовать за мной.
– Вирна, что происходит?
– Увидишь.
– Увижу?!
Мы удаляемся все дальше от того, что принято называть жизнью. И нет, я не боюсь, что кто-то нас заметит и донесет, сейчас весь Пятнадцатый на рабочих сменах или спит после них. А если кто-то вдруг даже случайно нас увидит, предпочтет быстро об этом забыть. На Пятнадцатом ненавидят существующий режим слишком сильно, чтобы рассказать о девчонке с парнем, которые решили уединиться на пустынном берегу.
Я прохожу по берегу чуть дальше, чем в прошлый раз, когда была одна. Приближаюсь к воде.
Ее сила ударяет мне в пальцы, стоит коснуться кромки набегающей пены. Сейчас я не могу это видеть, скорее, ощущаю, как она отражается в моих глазах и вспыхивает в самой глубине моего существа. Море отзывается на мое прикосновение, тянется ко мне, а потом, подчиняясь незнакомой, неизведанной сути во мне, поднимается, как край покрывала. Раньше, чем я успеваю что-то почувствовать , этот край рассыпается, окатив меня пенными брызгами.
– Это что, к едхам, такое? – спрашивает Вартас. – Это…
Он осекается, когда я поворачиваюсь к нему: замирает, глядя в мои глаза. Я же просто отвечаю:
– Это я.
– Ты? – переспрашивает он, как будто не может поверить своим глазам.
Я его очень хорошо понимаю: еще несколько часов назад я сама не могла им поверить. Буквально.
– Та волна на берегу. Это тоже была я. – Я сажусь на холодные камни, глядя на него снизу вверх. – До сегодняшнего дня это прорывалось только от эмоций.
– Как такое вообще возможно?!
Вартас опускается рядом со мной.
– Не знаю. Но я живое тому доказательство.
Какое-то время мы сидели молча. В звенящую тишину вокруг нас врывался только шум моря, глубокий и ровный, гул накатывающих на берег волн, отступающих и слизывающих пенным языком камни.
– Та легенда, о которой ты мне рассказывала…
– Это просто легенда. По крайней мере, я так думала, – теперь я вообще ложусь. Подкладываю под голову камень покрупнее и не такой острый, как остальные.
– Что ты думаешь теперь?
Я смотрю на небо. Яркое, с лезвиями холодных осенних облаков.
– Думаю, что я лиарха. Или что-то вроде. Не знаю, насколько легенды говорят правду, но вода подчиняется мне… и у меня аллергия на въерхов.
Последнее я выдыхаю со смешком. Мне хочется закрыть глаза ладонью, потому что глаза от яркого солнца слезятся просто невыносимо. Да, они слезятся от ветра и яркого света, ничего кроме. Потому что что-то кроме в сложившейся ситуации было бы просто смешно. Пусть я и признаю свои чувства к К’ярду, будущего у них нет. Я всегда придумывала себе столько сложностей – вроде того, что он сын правителя Ландорхорна, а я калейдоскопница, что я человек, а он въерх… но я даже не представляла, что могу наткнуться на нечто гораздо более существенное.
В частности, на то, что наша сила несовместима.
Или, попросту, мы вытягиваем ее друг из друга. Теперь, после всего, я уже не была уверена, что его опустошил океан. Скорее всего, это тоже была я.
Потому что именно мне он в ту ночь спасал жизнь.
И именно рядом со мной его сила угасла.
– Я собираюсь рассказать Дженне.
– Что?! – Вартас произносит это так, что на миг перекрывает даже шум моря.
– Она хочет знать, что я полностью на ее стороне. И я дам ей возможность думать, что это так.
– Вирна, это…
– Глупость? Может быть. Но о моей аллергии на въерхов знают по меньшей мере трое. Не считая тебя. Я не знаю, как скоро эта новость дойдет до правителя Ландорхорна, но, когда она дойдет, бежать мне будет уже некуда.
Честно говоря, я не уверена, что уже не дошла. Доктор, к которому меня отвозил Лайтнер, весьма заинтересовался моим случаем. Не уверена, что он понял, что к чему – судя по его реакции. То ли я действительно исключение из правил, то ли он отлично владел собой. Но если он отлично владел собой, а сразу после моего ухода сообщил бы обо всем Диггхарду К’ярду, скорее всего, я бы сейчас не лежала на этом берегу. А Митри и Тай не сидели бы в кафе, поэтому вывод напрашивается один: для доктора я такая же загадка, как для Лайтнера, Кьяны… и для себя.
Въерхи обо мне не знают.
Точнее, они действительно считают лиархов легендами. И это еще одна загадка, по крайней мере, для меня – если мир в их власти с самого Проседания, то почему они не знают о лиархах?
Вопросов так много, что у меня начинает кружиться голова.
Если бы рядом была Лэйс… но ее нет.
Что она узнала о Дженне?
– Я понимаю, – неожиданно говорит Вартас.
Его слова вызывают во мне удивление. Пусть слабое, но все-таки – я готовилась к тому, что он начнет меня отговаривать.
– Я хочу пойти с тобой.
– Нет.
– Нет?
– Тебе точно не стоит в это лезть.
– И это говоришь мне ты?
Я сажусь, оказываясь с ним лицом к лицу.
– Мне не нужно, чтобы ты пострадал из-за меня.
– Тебе не нужно, чтобы я пострадал из-за тебя? Серьезно?! Поэтому ты попросила меня взять машину, чтобы забрать твоих сестер?
– Я просила прощения за эту машину!
– Да к едхам этот эйрлат! Я не хочу оставлять тебя одну наедине с этим. Ты понимаешь? – Он смотрит мне в глаза. – Лэйс я это позволил. И где она сейчас? Прячется. Отправляет тебе эту жуть, а мы даже не знаем, почему. Знаешь, Вирна, иногда стоит кому-то довериться.
Я открываю рот, но вместо слов с губ срывается сдавленный выдох.
«Она была ныряльщицей». Я произнесла это точно так же, на выдохе.
Я доверилась К’ярду, и вот что из этого вышло. То, что сейчас я до сих пор слышу его слова: «Океан. Мой океан».
Так что Лэйс была права, когда послала Вартаса, и мне нужно сделать то же самое. Просто подняться и уйти, но я почему-то сижу. Мне нужно быть сильной, но мне хочется быть слабой. Или я просто слишком много всего ему рассказала, чтобы сейчас развернуться и уйти.
– Вирна! – Он встряхивает меня голосом. – Я знаю, что между нами было слишком много всего. Знаю, что мы здесь только благодаря Лэйс. Я обещал ей позаботиться о тебе и о младших, но я не хочу заботиться о вас только потому, что так просила она. Если я не могу тебя остановить, позволь мне просто быть рядом. Позволь мне тебя защищать. Позволь мне о тебе позаботиться. Сейчас, когда ты действительно в этом нуждаешься.
Я снова пытаюсь сделать вдох, но мне его не хватает. Воздуха.
– Ты же понимаешь, что я все равно от тебя не отстану? – спрашивает он.
Вместо ответа я утыкаюсь лицом в его куртку. Он пахнет совсем не так как К’ярд. Морем. Раскинувшейся вокруг нас безграничной соленой гладью, а может быть, ей просто пахнет все вокруг. Этого запаха мне хватает, чтобы пережить несколько бесконечно долгих мгновений и короткие объятия, которые тоже разрываю я.
– Хорошо, – говорю я, – я вас представлю. Но уже после погружения.
– Вирна…
– После погружения. – Я поднимаюсь. – Сегодня это будет перебор. Я не хочу делать все в спешке, мне нужно подумать.
– Ты уверена? Насчет погружения?
– Уверена ли я? Моя стихия – вода. Только оказавшись на глубине, я научусь ею управлять.
– Как ты вообще будешь учиться?! Въерхи годами не вылезают с полигонов…
– Вот для этого мне и нужна Дженна, – я поправляю волосы, – и полигон. Мне нужен океан, Вартас.
– Держи. – Он достает из кармана солнцезащитные очки. – Сейчас у тебя нормальные глаза, но мало ли. Когда Тай бормотала это в машине, я не придал ее словам значения. Не хочется, чтобы ты вспыхнула посреди платформы.
А мне-то как не хочется.
– Я верну. При следующей встрече.
– Не сомневаюсь.
Мы возвращаемся домой, и я иду к себе. В моей комнате мало что осталось, хотя кое-что все-таки осталось. В жестяной коробке из-под леденцов лежит крошка от сушеной водоросли. Когда-то сушеная водоросль была веточкой, но потом я ее неудачно взяла. Это то, что мы с Лэйс нашли на берегу в детстве и сохранили: моя часть была у меня, ее у нее. Собственно, и не взяла ее я потому, что от водоросли осталась одна пыль. Тем не менее сейчас я ставлю жестянку к банке. Если Лэйс вернется (а мне кажется, она вернется), она поймет, что я прочитала ее предупреждение.
Не знаю, чем это поможет, но возможно, она оставит новое.
Какую-то другую подсказку.
И тогда мы сможем увидеться немного быстрее.
Глава 2. Больше не К’ярд
– Пимрой, на выход! – Окрик дежурного риджанта выкидывает меня из сна в реальность.
Кому-то из моих однокурсников в Кэйпдоре или так называемых приятелей, да любому из моего прошлого окружения покажется диким, что я сплю в участке политари. Но я не просто провел в клетке для арестованных всю ночь, я отлично выспался. А учитывая, что вчера я сбежал от Шадара, угнал эйрлат Ромины, едва не уплыл вместе с Эн из Ландорхорна и выдержал битву с отцом, то неудивительно, что я вырубился, как едх на морском дне, как только голова коснулась подушки.
– Ньестр К’ярд. – Риджант останавливается возле моей камеры. Она у меня одиночная и с удобной койкой, на которой я поместился во весь рост – практически первый класс. Тон политари сменяется на извиняющийся. – Вы можете быть свободны. За вас внесли залог.
От таких новостей остатки сна окончательно смывает волной, и я поднимаюсь, иду за риджантом.
Сомневаюсь, что отец передумал. Залог могла внести мама, но в ее состоянии ей вряд ли позволили бы встать с постели, поэтому единственный, кто приходит на ум…
– Хар!
Хар и Кьяна ждут в приемной, сидят на широком диване, переплетя пальцы, но при виде меня подскакивают с дивана. Лица у них настолько серьезные и обеспокоенные, что я усмехаюсь:
– Ну хоть кому-то небезразлична моя судьба.
– Твой долг растет и растет, брат.
– Могли бы подождать, пока меня покормят.
– Обойдешься.
Мы пожимаем руки, друг хлопает меня по плечу.
– Как ты узнал, где я? – спрашиваю я.
– Получил сообщение от Джуборо, но, если честно, в нем не было необходимости.
– О тебе рассказывают по всем каналам, Лайтнер, – объясняет Кьяна. – О тебе и о Д’ерри. Ее арестовали, а судью, скорее всего, сместят с должности. По крайней мере, об этом говорят все журналисты.
Я прикрываю глаза на мгновение и понимаю, что напряжение внутри окончательно отпускает. Ради этого стоило пережить вчерашний день.
– Все строят догадки… Но, Лайтнер, что произошло на самом деле? – Кьяна внимательно смотрит на меня, и Хар присоединяется к ней в этом.
– Я все вам расскажу, – обещаю. – Не здесь.
– Ньестр К’ярд, – окликает меня риджант, – вам нужно прослушать инструкции, забрать свои вещи и расписаться в получении.
Инструкции оказываются простыми: меня отпускают под залог до дня суда, мне запрещено приближаться к Ромине. За любое даже самое мелкое нарушение я снова вернусь в камеру.
Мне выдают документы, куртку и печатку с символом рода К’ярдов – подарок отца на четырнадцатилетние. Куртку и документы забираю, а в сторону кольца киваю:
– Оставьте себе. На память.
В эйрлате друзья ничего не спрашивают, но стоит нам оказаться в квартире Хара, забрасывают меня вопросами. Я их понимаю, на их месте меня бы тоже подмывало узнать все из первых уст.
Поэтому мы заказываем еду, устраиваемся на диване, и я рассказываю.
Про то, что хотел сбежать от Шадара, и именно поэтому угнал эйрлат Ромины. Про то, что случайно нашел ее зуб, про разговор с отцом, про то, что он оставил меня в участке, и сказал, что больше не станет ни в чем помогать.
– Так что не удивлюсь, узнав, что все мои счета аннулированы, а меня отчислили из Кэйпдора.
– Он этого не сделает, – уверенно заявляет Кьяна. – По крайней мере, в отношении учебы. Ты сейчас герой, который восстановил справедливость. Если правитель Ландорхорна тебя не поддержит, то это будет означать, что он принимает сторону семьи Д’ерри.
– Возможно, ты права, но я больше не возьму его денег и не вижу необходимости в моем возвращении в Кэйпдор. Там все равно уже не будет так, как прежде.
Там не будет Мэйс.
Мысль о ней вызывает тупую боль в груди. Я ощущаю себя раненым, как Эн. Но рано или поздно эта рана затянется, а пока я не хочу о ней думать.
– Тогда что ты будешь делать? – интересуется Хар.
– Найду работу и жилье. Буду наслаждаться жизнью.
А заодно искать все про едхову установку на дне океана.
– Во всей этой ситуации есть свои плюсы, – говорит Кьяна. – Отец больше не диктует тебе условия, поэтому ты можешь встретиться с Вирной.
После ее слов в комнате воцаряется тишина.
Вот и не думай после такого о Мэйс.
– Нет, – отвечаю как можно спокойнее, хотя внутри будто снова вспыхивает вулкан. Пока что маленький, но готовый исторгать потоки лавы.
– Но почему?
– Мэйс отказалась от меня. Это не обсуждается.
– Вирна отказалась от тебя под давлением твоего отца.
– Пусть так.
– Вы должны поговорить!
Мы уже поговорили. Там, возле домика Зорга. Когда она забирала своих девчонок вместе с белобрысым. Мы с ней все друг другу сказали.
– Он ее запугал!
– Мэйс не из пугливых, Кьяна. Она не испугалась Ромины, наверняка, не испугалась и Диггхарда К’ярда. Она просто определилась со стороной. Я ей не интересен.
– Это не так! Я видела ее взгляд, каким счастьем сияют ее глаза, когда ты рядом. Ты ей не просто интересен, ты для нее тот самый, особенный.
Кьяна, видимо, решила меня окончательно добить, потому что ее слова бьют по самому больному. Мне хочется зло рассмеяться или заставить ее прекратить, но мой ответ застревает в горле, будто кость.
– Ты прав в одном, – продолжает она: – Вирна очень смелая и гордая, чтобы просить о помощи. С ней что-то происходит, Лайтнер! Что-то нехорошее.
– Это. Не. Мои. Проблемы, – чеканю каждое слово. – Мы больше не станем поднимать тему Мэйс.
– Ты невыносимый! – М’эль вскакивает с дивана, ее глаза вспыхивают, зрачки вытягиваются. – Почему все парни такие черствые и невыносимые?! Знаешь, тебе удалось меня убедить. Ты не должен с ней встречаться и снова делать ей больно. Вирна этого не заслужила!
Она уходит, хлопнув дверью, а Хар бросает на меня сердитый взгляд и уходит за ней. Надолго, потому я что успеваю дойти до окна и рассмотреть все красоты Четвертого. Отсюда виден краешек парка, высотки с неоновыми вывесками, которые в пасмурную погоду горят весь день. Я понимаю, что хочу себе такую же квартиру. Жить одному, быть свободным.
Возвращается друг без Кьяны.
– Не остыла? – спрашиваю я.
– Остыла, но не хочет тебя видеть, пока ты ведешь себя как едх.
– Взаимно. Когда перестанет вести себя как маруна, тогда и сможем нормально поговорить. Как ты ее терпишь?
Черты лица Хара заостряются:
– Полегче, брат. Ты говоришь о моей девушке.
– Мне надоело, что все говорят, что мне делать и куда идти.
– Вирна ее подруга. Была. Мне жаль.
Мы молчим, и кажется, одновременно закрываем эту тему. Потому что Хар говорит:
– Кое-что не сходится, Лайт.
– Что именно?
– Ты сказал, что собирался сбежать от Шадара. – Взгляд Хара пронизывает как зимний ландорхорнский ветер. – Куда? К Зоргу?
– Нет. Я собирался покинуть Ландорхорн.
– Покинуть?
– Уплыть отсюда.
– Но это безумие. До ближайшей цивилизации тысячи энтваллов… – Он осекается. – Есть что-то еще?
Я смотрю на Хара и не понимаю, почему не доверил ему тайну Эн раньше.
– Да. Я собирался сделать это не один.
Друг слушает мой рассказ про знакомство с раг’аэной и ни разу не перебивает. Он долго молчит, даже когда заканчиваю, и я не выдерживаю первым:
– Что скажешь?
– Что тут сказать? Звучит безумно, но это многое объясняет. Например, то, как вы с Мэйс добрались до берега в тот шторм. А еще твой побег. С помощью океанской бабочки ты действительно мог бы сбежать из Ландорхорна, почему передумал?
– И оставить вас одних? – усмехаюсь я, и добавляю уже серьезно: – В Ландорхорне вся моя жизнь. Мне не нужно бежать или скрываться, чтобы сделать ее такой, какой хочется.
– Мэйс ведь в курсе, да? Ты рассказал ей про бабочку?
– Да.
Хар смотрит мне в глаза, словно сканирует.
– Значит, твои чувства к Вирне даже серьезнее, чем считает Кьяна.
Они издеваются надо мной?!
– И ты туда же? – интересуюсь раздраженно. – Сколько еще мне повторять, что все в прошлом?
– Мне или себе? Брат, мы с тобой с детства знакомы, а ты рассказал про раг’аэну первой попавшейся девчонке? Сильно в этом сомневаюсь.
– Вы с Кьяной можете думать все, что хотите. Последний раз, когда я видел Мэйс, она была счастлива. Счастлива с другим парнем.
– Видел?
– Мы разговаривали.
– Спокойно, как взрослые люди, или как вы делаете это обычно?
– Ты мой друг, но сейчас я готов тебе врезать.
Действительно готов, даже кулаки сжимаются, а в ладонях концентрируются искорки силы.
Хар только усмехается.
– Об этом и речь, Лайтнер. Я не собираюсь лезть в твою жизнь, но как твой лучший друг советую тебе закрыть тему Мэйс. Хотя бы внутри себя. Ну или сделать так, как тебе хочется. В смысле, строить свою жизнь такой, какой ты ее видишь.
Раздражение гаснет так же быстро, как и вспыхивает.
– Въерх действия?
– Не люблю тормозить.
– С М’эль ты точно не тормозил.
– Решил, что если плохой парень ее разочаровал, то хороший подойдет ей больше, и рискнул.
– Долго подступался? – я легко пихаю друга в плечо и подмигиваю, но Хар не ведется.
– Я не стану обсуждать с тобой свою девушку.
– Справедливо, – соглашаюсь я и добавляю: – Я подумаю над твоими словами насчет Мэйс.
Мы съедаем завтрак, принесенный курьером, оставляем только часть для Кьяны (она наотрез отказывается выходить). И я понимаю, что не могу задерживаться у друга надолго. В прошлом мог бы, но сейчас мне нужно свое жилье, а еще новый тапет – мой остался у Родреса. И совершенно точно Хар не должен из-за меня ссориться со своей девушкой. Поэтому после завтрака я говорю:
– Мне нужно съездить домой и поговорить с матерью. Я должен узнать, все ли с ней в порядке.
– Возьми мой эйрлат.
– Спасибо.
Я хлопаю друга по плечу и направляюсь к выходу.
– Лайт?
– Что?
– Я могу рассказать Кьяне про раг’аэну?
– Можешь, – киваю я с улыбкой. – Пообещай ей знакомство с Эн, если перестанет пытаться учить меня жизни.
После разговора с Харом мое настроение улучшается, и жизнь уже не кажется грязной лужей со сточными водами.
Я добираюсь до Первого круга привычным путем. Он разительно отличается даже от того же Четвертого. Здесь каждый особняк размером с квартал и окружен большим парком, а отцовский больше всех. Здесь богатство и роскошь, нет только свободы.
Я останавливаюсь возле ворот в дом, но ворота даже спустя минуту остаются закрытыми, а значок доступа мигает предупреждающим красным.
Какого едха?
Хотя я догадываюсь, какого. Его зовут Диггхард К’ярд.
Поэтому выхожу из эйрлата и направляюсь к зрачку камеры системы.
– Впусти меня, – приказываю, позволяя ей сканировать мое лицо.
– В доступе отказано, – отвечает мне равнодушный голос системы.
– Я здесь живу.
Точнее, уже не живу, но здесь живет моя мать.
– В доступе отказано.
Хидрец!
Я разжимаю кулаки, и волна моей силы ударяет в ворота. Мощная, но металлические створки настолько основательные, что даже не дрогнули. А вот система срабатывает сразу:
– Отойдите от ворот. Любая последующая атака будет расценена как намеренная, и я буду вынужден принять меры.
– Что? – рычу я. – Что ты сделаешь?!
Система не отвечает, зато в динамиках раздается голос брата:
– Привет, Лайт.
Я бросаюсь к камере, смотрю в самый зрачок.
– Джубо, впусти меня.
– Отец запретил тебя впускать.
Кто бы сомневался!
– Я приехал не к нему, к маме. Я хочу ее увидеть.
– Ей запрещено видеться с тобой. Как и мне.
Что?!
– И вы его послушаете?
– А кого мы должны слушать? Тебя? Отец сказал, что ты отказался от нас. Что ты больше не часть нашей семьи.
– Это значит, что я ему больше не подчиняюсь. Но это не значит, что я не хочу вас видеть. Впусти меня! – последнее я уже рычу.
– Я не могу.
– Потому что он запретил?
– Да. Мне жаль, Лайт.
Я не могу в это поверить!
– Какого едха?! Ты написал Хару, чтобы он меня вытащил из тюрьмы!
– Ты мой брат. Был им. Теперь ты больше не К’ярд.
Короткий писк системы возвещает о том, что Джуборо отключился.
Вернувшись к эйрлату, с грохотом впечатываю кулак в металл. Несколько раз, пока боль окончательно не отрезвляет. Прорываться с боем я не могу, потому что под залог отпускают только раз, а будучи свободным, решать проблемы проще, чем сидя в клетке.
Ничего, мам, мы с тобой увидимся.
Обязательно увидимся!
Он не заберет тебя у меня.
