Марина Владимировна Котельникова
Ежонок Фыр и Новый год
– Как же найти то самое, где живёт старый дядюшка Пури? – спросил ежонок Фыр, когда они обошли кругом очередную необъятную сосну и не нашли там никого, кроме мирно сопящего суслика.
Зайчик Гоша пожал плечами и достал из котомки пригоршню орехов. Только он собирался их съесть, как над головой раздался знакомый тоненький голосок:
– Ой, это мне? Спасибо, Гоша! – на ветке, распушив серебристый хвост, сидела какая-то белка.
– Привет! – рассеянно ответил зайчик незнакомке. – Вообще-то я хотел их съесть сам, но вот, возьми! – и протянул ей орешки.
Белочка спустилась с ветки и с аппетитом принялась уплетать угощение.
– Как тебя зовут? – поинтересовался ежонок Фыр.
Белочка догрызла последний орешек и рассмеялась.
– Как же так? – хохотала она – Разве вы меня не узнали? А ещё друзья называется! Это я, Настя, – и белочка снова рассмеялась.
– Какая ты… серенькая! – Ежонок от удивления не мог вымолвить ни слова, а зайчик Гоша описал круг своими замечательными ушами, что, должно быть, значило что-то из ряда вон выходящее.
Зайчик всегда был уверен, что это он, Гоша, зимой белый, а летом – серый и очень этим качеством гордился, а тут, оказывается, и белочки меняют к зиме свой ярко-рыжий наряд на серебристую шубку.
– Куда путь держите? – осведомилась белочка Настя.
Она была очень любопытной, хотя, конечно, не такой любопытной, как ворона Клара, которая, сидя на кудрявой берёзе возле большого лесного оврага, наблюдала за малышами издалека.
И ежонок рассказал белочке, как потерялись у него все новогодние игрушки, и как осталась его замечательная ёлочка без новогоднего наряда, и что идут они теперь с зайчиком Гошей на поиски дядюшки Пури, который живёт в норке под самым большим деревом в лесу. Вот только как найти Самое Большое Дерево, когда сам ты очень и очень маленький?
Белочка на секунду задумалась, а потом рванула вверх по стволу дерева, на котором сидела, и скрылась из виду. Ежонок с зайчиком даже не успели испугаться, как Настя добралась до самой макушки и прокричала:
– Вижу! Вижу! Оно совсем рядом! Самое большое дерево! Сейчас я покажу дорогу! – и молнией бросилась вниз, где её, открыв от изумления рты, ждали друзья.
Самое Большое Дерево было поистине необъятным и таким высоким, что его верхние ветви терялись в облаках. А внизу, среди таких же необъятных корней, спряталась небольшая, но очень уютная норка старого хорька.
Надо сказать, что дядюшка Пури был несколько сварлив и самую малость глуховат, а посему прошло немало времени, прежде чем он проснулся, зевнул, слегка поёжился, недовольно высунув острый носик из-под одеяла, натянул тяжёлый бархатный халат и вышел встречать гостей.
– Кто там? Кого это занесло в мою берлогу? – скрипуче спросил дядюшка Пури.
Конечно, норку старого хорька нельзя было назвать берлогой, какие бывают у медведей, но раз уж жилище старика было обустроено в корнях Самого Большого Дерева, он настоятельно просил всех и каждого называть свой дом берлогой и очень гордился тем, что во всём лесу нет больше ни одного хорька, белки или, скажем, суслика, который мог бы похвастать, что живёт в самой настоящей берлоге.
– Дядюшка Пури, впустите нас! – наперебой закричала зверята. Они успели порядком продрогнуть и проголодаться и очень надеялись, что старый хорёк, несмотря на свою суровость, напоит их горячим чаем.
В норке у старика Пури было очень тепло, сухо и светло. Малыши мигом согрелись, щёчки у них раскраснелись – то ли от мороза, то ли от смущения.
– Ну-с, – спросил дядюшка Пури, подавая зверятам чай с малиновым вареньем, – что вас ко мне привело?
