Марина Васильевна Ледовская
Мир в твоём доме
Глава 7
– Вадик, как же ты поздно, – завидев мужа, воскликнула Вика. Она давно уже положила дочь в кровать, девочка даже не проснулась. Затем попила чаю, позволила себе съесть целых два бутерброда, разогреть суп, а мужа всё не было. Звонить лишний раз и дёргать Виктория не стала, всё-таки он за рулём. – Боже мой, Зорин, где ты был? – от удивления она сняла очки и положила их в карман. – Что с твоим лицом?
– А что с моим лицом? – Вадим пожал плечами, положил сумку, привезённую из Беляниново, на столик в коридоре, снял ботинки, прямо в куртке прошёл в ванную и только там, в зеркале, увидев свою разбитую губу, вспомнил, что он подрался. Думал, что нога будет болеть, а она поныла и перестала. Иначе говоря, пострадала только губа и рукав куртки, ах да, ещё рукав. Зорин посмотрел на рукав – ничего страшного, аккуратно зашить по шву и будет незаметно.
– Ты дрался? – ахнула Вика, она прошла за мужем в ванную.
– Да, я дрался, – он вытер руки о полотенце, чмокнул её в губы и вышел из ванной комнаты.
– С ума сойти, Зорин!
– Ну, почему же сразу, с ума? Как видишь, я абсолютно адекватен, – он снял куртку, пару секунд подумал – что с ней делать. Идеальный вариант, если бы завтра Вика связалась со своей подругой, та вроде работала в ателье.
– Вижу твоё разбитое лицо и оторванный рукав от куртки, – констатировала Виктория, взяла из его рук куртку, – ты считаешь это адекватным?
– Рукав оторван лишь отчасти и у меня не лицо разбито, а всего лишь губа, – уточнил Вадим, хотел пойти на кухню, но его остановил вопрос жены:
– Зорин, ты привёз то, что я просила?
– Привёз, посмотри в сумке, – отозвался он уже на пороге кухни и тут же услышал возглас супруги:
– Какой славный медвежонок!
– Я бы так не сказал, – пробурчал Зорин, поглядывая на плиту. Пахло заманчиво, может, потому что ужасно хотелось есть.
– О, ты и альбом привёз, – опять прокомментировала Виктория. – Отлично! С удовольствием посмотрю в нём фотографии. Всё-таки, на них семья Валюшки, – с этими словами Вика прошла в кухню вслед за мужем. – Вадик, скажи, тебя побили в деревне? – Виктория села за стол, надела очки и принялась рассматривать рукав на куртке.
– Вот ещё, – Вадим залез в кастрюлю, вдохнул – вкусно и, главное, что суп ещё не остыл. Зорин взял половник и хлебнул суп прямо из кастрюли.
– Немыслимо! – возмутилась Вика, отняла у мужа половник, налила суп ему в тарелку. – У тебя в драке отбили правила хорошего тона?
– Прости, – неловко улыбнулся Вадим и принялся есть, сбоку поднося ложку ко рту, так меньше задевал губу.
– Что же всё-таки случилось? – Вика подняла глаза на супруга.
– Всё расскажу, поем и расскажу, – отозвался Вадим.
Через полчаса он улёгся на диван, за это время Виктория успела пришить рукав к его куртке, принесла её в комнату.
– Вот и всё, – доложила она, – и не надо звонить Лине. Сама справилась, между прочим, моя мама очень неплохо умеет шить, – сообщила Зорину, который спустил ноги с дивана, сел и стал внимательно рассматривать работу жены. – И меня кое-чему научила. По крайней мере, я не утеряла навыков простого шитья.
– Что-то я раньше не замечал за тобой особых навыков, – усмехнулся Вадим. – Разве что пуговицы, да и те часто криво пришиты, – шутливо поддел жену.
– Да ладно тебе, – не обиделась Виктория и отняла у него куртку, – а кстати, что там за пакет у тебя в кармане? Я когда зашивала, он зашуршал. Это трофей, добытый в том самом бою, где тебя поколотили?
– Уточняю два момента, – Зорин опять лёг на диван, закинул ногу на ногу, – пакет вовсе не трофей, добытый мной в бою, а, вынужден покаяться, сворован из старой сумки в доме Вали, – признался он. – Сумка висела на стене, ну я решил посмотреть, что там. Согласись, что ты на моём месте тоже туда бы полезла, так ведь? – он поймал руку жены и нежно поцеловал её в ладонь.
– Ну не знаю, – нарочито серьёзно ответила Вика, – видишь ли, у меня никогда не наблюдалось криминальных наклонностей.
– Зато авантюрных хоть отбавляй.
– Это спорное утверждение, – она пожала плечами. – Так что там за второй момент ты хотел уточнить? – тут же напомнила.
– В бою поколотили не меня, а я одержал победу, – резюмировал Зорин.
– А битва ради чего?
– За справедливость, конечно, – Вадим шутливо посчитал пальцы на руке супруги.
– А если подробно? – Вика наблюдала за ним, едва сдерживая улыбку.
– Вот вечно вам, женщинам, нужны подробности, – вздохнул Зорин, – заступился за мужика на заправке, которого лупили три урода. Вот и все подробности. Но самое интересно не это – мужик тот оказался моим давним знакомым. Лёшка Соколов, мы с ним когда-то вместе работали. Потом разбежались. А теперь вдруг пересеклись вот при таких странных обстоятельствах. Соколов переехал в заповедник и стал лесником, или как он говорит – работником леса. Кстати, пригласил нас к себе в гости. Съездим как-нибудь?
– Почему бы и нет? – согласилась Виктория. – Возьмём с собой обеих девочек, Валюша уже будет жить с нами. Думаю, она больше всех обрадуется возможности побыть на природе, ведь девочка всю жизнь прожила в деревне. Как она ещё приспособится к городу, вот о чём я переживаю. В семье-то ей будет хорошо, мы её любим, а вот обстановка внешнего мира… – Вика задумалась, перевела взгляд на куртку мужа. – А пакет, который ты положил в карман? Что в нём?
– Сам бы рад узнать, – усмехнулся Вадим, – таскаю его в кармане уже полдня и никак не удосужусь посмотреть. Вскрывай, что теперь соблюдать политесы, – он приподнялся, опёрся о локоть.
Виктория оторвала старый потрёпанный пластырь от пакета, в котором оказался ещё один пакет – поменьше, но более плотный. Тот был перевязан обычной ниткой.
– Прямо тайны Мадридского двора, – прокомментировал Зорин, качая ногой от нетерпения.
– Подожди, тут надо аккуратно, – Вика от усердия аж губу закусила. – Лист бумаги тонкий, чернила на нём местами поплыли.
– Что это? – Вадим сдвинул брови.
– Письмо, – протянула Вика, посмотрела на Вадима. – Почти вся первая строка размыта, интересно, кем и кому оно было написано?
Глава 8
– Чтобы это узнать, надо прочесть, – отозвался Вадим, он лёг ближе к спинке дивана, приглашая супругу устроиться рядом с ним. Виктория, подогнув под себя ноги по-турецки, так и сделала. Поправила очки, откашлялась:
– «… Давно собиралась тебе написать, однако никак не могла себя заставить это сделать. И дело не только в том, что я осознанно приняла решение никогда не жить в деревне, я решила начать искать свою мать. Да, настоящую мать. Я уже давно знаю, что вы с отцом мне не родители. Сколько же вы планировали это от меня скрывать? И неужели не боялись, что рано или поздно кто-нибудь в Беляниново мне расскажет правду? – Вика опять посмотрела на мужа. – Вадюш, я пока ничего не понимаю, – призналась она.
– Я тоже, но в тоне письма чувствуется обида, – рассудил он.
– Да, пожалуй, – она пробежала глазами письмо дальше, но тут же вернулась к тому месту, где закончила. – «… Ты можешь считать меня неблагодарной, думать всё, что угодно, но мне всегда казалось, что я не на своём месте. Мне не нравился этот дом, его обстановка, его простота и грязь, которую вы приносили со двора. Печь, которую надо было всё время топить, отсутствие элементарных условий и удобств, хотя твой муж и старался улучшить что-то в доме. Но мне всё равно казалось чужим то, где я живу. А потом появление на свет сестры, то есть я думала, что она мне сестра, а теперь знаю, что она, как и вы – чужие мне. – Вика остановила чтение, целый абзац пришлось пропустить из-за того, что чернила на нём совсем растеклись, следующий абзац сохранился частично. Почерк был мелким, почти бисерным, это тоже затрудняло чтение.
– «… Да, чужие. И я стала это особенно замечать, когда ты нянчилась со своей родной дочерью, как ты на неё смотришь, как целуешь, как держишь на руках… – Вика опять остановилась.
– Я знаю, о чём ты подумала, – Вадим стал гладить плечо жены, – но этот случай не имеет к нам никакого отношения, Валя знает, что она нам не родная и не станет упрекать и предъявлять претензии, я не сомневаюсь, – убеждённо сказал он.
– Но она может догадаться, что Василису я люблю больше, просто потому что она мне родная по крови, – Вика нахмурилась, – если быть совсем откровенной, то это так и есть. Я уделяю, и буду уделять ей больше времени, чем Вале.
– Правильно, потому что Васька просто ещё маленькая. Будь Валя нашей родной дочерью, ты бы точно также возилась с Василисой больше, чем с ней, – объяснил Вадим, поправляя подушку.
– Зорин, знаешь, за что я тебя так люблю? – совершенно серьёзно спросила Виктория.
– Знаю, – он самодовольно улыбнулся. – Начать перечислять мои многочисленные достоинства?
– Дурачок, – она мягко поцеловала его в уголок губы.
– Так что там дальше в письме? – Зорин заглянул в письмо.
– Дальше опять две строки стёрлись, а вот, здесь видно, – Виктория заправила за ухо прядь волос. – «… Я многое тебе не могу простить, особенно то, как ты пыталась слепить из меня своё подобие, запрещала делать то, что я хочу, чего желаю. Тебе были неинтересны мои мечты, ты не слышала и никогда не слушала меня. Ты не была мне матерью, живи с этим…», – дальше письмо обрывалось. Вика тяжело вздохнула.
– Знал бы, никогда не вытаскивал этого письма из сумки и уж тем более не привёз бы его сюда, – Вадим поморщился.
– Ты понимаешь, что это всё значит? – медленно проговорила Виктория, сняла очки, потом их надела и опять сняла – так она делала в минуты особого волнения.
– Понимаю, что страшно уязвлённая особа хотела обидеть мать – у неё это получилось. Неважно, что мать ей не родная, можно было бы и помягче выразить свои претензии, – сделал вывод Вадим.
– Да, ты прав, – кивнула Вика, – только я о другом.
– О чём же?
– Если письмо хранилось в доме Вали, значит, оно было написано её родным, могу предположить, скорей всего, её бабушке. Может, ещё кому, но точно кому-то из семьи.
– Ну и? – Вадим не мог понять, куда жена клонит.
– Это значит, что у Вали есть ещё одна родственница, – выдохнула Виктория, надела очки, смотрела на супруга с нескрываемой тревогой.
– Но если верить письму, она отреклась от них, – подумав, выдал Вадим.
– Это неважно, по закону она всё равно является родственницей, ведь когда-то была удочерена.
– Ты права, но… – Вадим сел рядом с женой, обнял её.
– Вадик, у нас могут отнять Валюшку, – по щекам Виктории покатились слёзы.
– Ну, вот ещё, – возразил он, – мы официально её удочерили, и теперь никто не отнимет у нас девочку. – А вообще кто знает об этой псевдо родственнице? Тётка Вали ничего о ней не сказала, а именно её хотели назначить опекуншей, больше ведь никого не нашли, да? Тогда почему ты так растревожилась?
– У меня плохое предчувствие, – всхлипнула Вика.
– Это всего лишь эмоции, родная, – Вадим крепко прижал к себе супругу, стал гладить её по волосам. – Женские страхи, которые не имеют под собой никакой почвы. Поверь мне, всё будет хорошо и даже очень.
– Обещаешь? – она посмотрела ему в глаза.
– Обещаю сделать всё, чтобы ты никогда не плакала, – Вадим снял с жены очки, нежно вытер слёзы с её лица. – Моя маленькая женщина, – чмокнул в щёку. – Моя самая красивая в мире очкарица, – потешно надел её очки на кончик своего носа и подмигнул. Затем крепко прижал к себе. – Как же я люблю тебя, Виктория – моя победа. Если бы ты знала, как сильно я тебя люблю и как я счастлив, что ты есть в моей жизни. Ты и Васька – моё невероятное везение.
– А теперь у нас ещё будет Валюша, – напомнила Вика. – Вадимыч, ты же сможешь полюбить и её?
– Я буду стараться – ради тебя, ради дочери, – он неловко улыбнулся. Если Виктория отдавала себе отчёт, что их жизнь изменится с появлением в ней нового члена семьи, и была готова к этому – Валя прочно вошла в её сердце, то у Вадима было всё сложнее. За всеми этими хлопотами по удочерению, суетой, ожиданием он как-то особо не задумывался, как будет себя вести в семье девочка, как будет он реагировать на неё, даже то, как они будут обращаться друг к другу, то теперь вдруг за два дня до её приезда, ему всё это пришло в голову. Как и то, что поменяется даже быт, хотя в основном, все заботы этого плана были на Виктории, и всё же Зорин несколько напрягся, когда понял, осознал, что к своим сорока годам он стал более консервативен, больше привязан к привычному для него порядку, условиям, ритму. А появление даже просто нового обитателя в их квартире внесёт свои коррективы, а когда это девочка почти девяти лет, причём раньше жившая в совершенно других условиях, кто знает, как она себя поведёт.
– Спасибо за то, что ты такой понимающий, добрый, умный, – Виктория положила голову мужу на плечо.
Глава 9
Валя не спала почти всю ночь, а с самого утра принялась ждать, однако приёмные родители приехали за ней только после обеда. У Вадима в университете случился форс-мажор – пришлось срочно заменить заболевшего преподавателя и провести вместо него две пары. Виктории не сиделось дома, она тоже нервничала, поэтому, устроив Ваську на заднем сиденье автомобиля, плюхнулась за руль и стала колесить по городу, выбирая районы, где мало пробок. Василисе такие поездки очень нравились, она сидела в детском кресле, дрыгала ногами в такт звучащей музыке и время от времени пыталась стянуть с себя шапочку, которая по её мнению ей совершенно не подходила, но мама считала иначе. Она строго-настрого приказала даже не прикасаться к шапочке, пригрозив наказанием. Васька наказания не очень-то боялась, но на сей раз скандалить не стала, уловив детским чутьём, что мама и так нервничает.
– Едем, – только и сказала Виктория, завидев мужа, когда тот, наконец, появился, быстро пересекая стоянку возле университета, садясь в машину. Вадим поцеловал жену, стал пристёгиваться.
– Прости, раньше никак не получилось, пришлось ещё в деканат зайти, – объяснил он, повернулся к дочери, послал ей воздушный поцелуй. Василиска засмеялась.
Виктория аккуратно выехала со стоянки, обогнув большую лужу, влилась в поток машин на шоссе, нажала на педаль газа.
Валя сидела в коридоре уже почти два часа и смотрела в одну точку. Воспитатели решили не трогать девочку, ожидание сведёт с ума кого угодно. Наконец, распахнулась дверь и в конце длинного коридора возникли две взрослые фигуры и одна маленькая. Валя подняла голову, в этот момент Вадим взял на руки Василису, чтобы успевать за быстрым шагом жены.
– Валюшка, – крикнула Виктория, её плащ был расстегнут, каблуки модных сапог стучали звонко, ритмично. Густые осветлённые волосы крупными волнами лежали на плечах, на шее тонкий платок был завязан изящным бантом, поблёскивали очки в тонкой оправе. Девочки в детдоме лопались от зависти, увидев, какая красивая и модная кандидатка в матери навещает Вальку и обещает взять её в семью. За всё время, пока Валя жила в детском доме, Виктория приезжала несколько раз, однажды привезла ей телефон. Но девочка сама ни разу ей не позвонила, хотя на звонки Виктории всегда отвечала. На вопрос, почему не звонит, Валя лишь пожимала плечами.
За последние месяцы она очень изменилась, на вопросы отвечала почти без эмоций, сама говорила мало и тихо. На попытки Виктории узнать, не обижают ли девочку здесь, всегда говорила одно и то же «нет, всё нормально», хотя Вика не раз замечала, как темнеют её глаза, когда она собирается уходить. Это был взгляд, наполненный тоской и отчаянием. А в последние две недели Виктория не смогла приехать в детский дом из-за болезни Василисы, хотя обещала. За волнениями, сбиванием высокой температуры, бесконечными капризами малышки Вика забыла позвонить Вале, а когда вспомнила, то телефон у той был отключен. Виктория забила тревогу, но оказалось, что с Валей всё в порядке, просто она потеряла зарядное устройство от телефона. Вика решила, что купит ей и хороший телефон, и зарядное устройство уже дома.
– Здравствуйте, – тихо сказала Валя и поднялась со стула. Виктория крепко обняла девочку, а Василиса потянула к ней ручки. Валя улыбнулась.
Улыбалась она и негромко разговаривала с малышкой в машине всю дорогу домой. Вадим теперь сам сел за руль и время от времени поглядывал в зеркало, наблюдая за девочками. Виктория была возбуждена, много говорила, строила планы. Теперь у неё забот прибавится, но она этому только радовалась. Сбывались, одна за другой, все её мечты.
Валя неловко вылезла из большой машины, подождала, пока Виктория вытащит малышку из кресла, взяла её за руку. Подняла голову и удивлённо посмотрела на многоэтажный дом, в котором ей придётся жить.
– Ну что, вперёд! – скомандовал Вадим и первым направился к подъезду, открыл дверь и подождал, пока не вошли все домочадцы. Ради нового члена семьи он пожертвовал своим кабинетом, где и устроили детскую для Вали. Одним из условий удочерения было как раз предоставление девочке отдельной комнаты.
– Добро пожаловать, Валюша, в наш, то есть уже твой дом, – улыбнулась Виктория и открыла дверь. Вадим внёс вещи, на ходу что-то пожевал и тут же уехал на работу. Валя посмотрела ему вслед. Когда он исчез из поля её зрения, девочке почему-то стало чуть легче, хотя и вокруг всё было непривычным: помещение, обстановка. Там, в Беляниново, дом Зориных не казался Вале таким чужим, как этот. Там можно было заглянуть в окно вместе с летними лучами и тихонько поставить на подоконник букет недавно сорванных полевых цветов в старой банке, которая нашлась в кладовке. Букет для Вики, Валя знала, как та любит цветы. А потом краснеть от удовольствия, когда Вика обнаружит букет и будет удивляться, с трудом пряча улыбку: от кого же она получила такой прекрасный подарок?
Там можно было долго сидеть на крыльце и щуриться от яркого солнца, а потом смотреть на него через зелёное стёклышко, которое ей подарил соседский мальчишка Стёпка, в этом году летом его почему-то не привезли к бабушке.
Там можно было помочь Марье Ивановне в прополке грядок, а потом получить за работу целую миску сахарной клубники. А в доме Марьи Ивановны столько интересного, и это не только травы и коренья, а ещё старинные книги, иконы, а ещё её рассказы обо всём на свете.
Там была речка с песчаными берегами и прозрачной водой, в которой Валя плавала наперегонки с ребятами, и часто оказывалась первой. Там был лес, который она знала и любила с детства, она чувствовала настроение его обитателей. Ей нравился шум ветра в полях и ощущение природы, когда вот-вот начнётся гроза. Обо всём этом они говорили с мамой… с родной мамой.
Валя переступила порог теперь уже своей комнаты и поняла, что хочет домой туда, в Беляниново. Она так ждала того момента, когда покинет детский дом, столько раз себе представляла, что её жизнь изменится в лучшую сторону – об этом ей говорили и девочки. Но теперь своим детским умишком она поняла одно, ожидания оказались обманом, фантазией. Её дом не здесь, в этой большой хорошо обставленной квартире, а там, в старой избе, где скрипят ступеньки на крыльце, где дождь стучит по стеклу так, словно с тобой разговаривает, где весело трещат в печи поленья, и если прижать к ней замёрзшие ладошки, то сразу согреешься. Где иногда по утрам отец вставал в хорошем настроении и тогда ехал в город и привозил ей подарки. Где в школе её любили, потому что учительница знала всех в деревне.
– Ну что ты, девочка моя, – Виктория заметила её замешательство, погладила по плечу. – Это теперь твоя комната, смотри, какая она красивая, мы старались сделать так, чтобы тебе понравилось. Всё это твоё, и компьютер, конечно. Тебе нравится?
– Нравится, – пролепетала Валя, – но мне … но мне ничего этого не надо, – сказала совсем тихо, повернулась к Вике. – Можно я поеду к себе домой? – в глазах заблестели слёзы.
– Валюша, – Вика сглотнула комок в горле, присела рядом с ней на корточки, – ты не можешь вернуться в Беляниново. Ты не можешь там жить.
– Там мой дом, – девочка опустила голову.
– Да, но, – сделала паузу Виктория, – в нём никого нет.
– Я буду там жить одна, – Валя подняла на неё глаза.
– Ты не можешь жить одна, – Виктория сняла очки, прищурилась, такого поворота событий она не ожидала. – Пойми, солнышко, так сложились обстоятельства, мне очень жаль твоего папу, но ничего не вернуть, ничего не поделать. Надо смириться и жить дальше. Теперь у тебя есть мы – я, Вадим, Василиска. Ты знаешь, что мы тебя любим, что мы за тебя даже боролись. И как я желала, чтобы ты жила с нами. Посмотри, тебя любит наша малышка, она рада тебе, Валюшенька, ты же обещала стать мне помощницей и сестрой Василисе. Дай себе и всем нам шанс, пожалуйста.
