Марина Капранова
Мутные амурные дела
– Кстати, – Костя пристально посмотрел на присутствующих, придавая своим словам больше убедительности и призывая всех безоговорочно поверить ему. – Я голову-то при дневном свете рассмотрел, это точно голова Валерки. Она, конечно, от воды подпортилась малость, но прическа и два передних золотых зуба, видневшихся из приоткрытого рта, точно его.
Все были настолько ошеломлены услышанным и боялись поверить в чудовищную действительность, что не заметили, как подошли участковый со следователем. Павел Юрьевич вклинился в разговор:
– Костя, ну-ка напомни, что тебе Светлана про мужа говорила, только постарайся точно передать ее слова, это очень важно.
– Ну что говорила, – Костя немного прищурил глаза и устремил взгляд вдаль, припоминая недавний разговор с соседкой. – Сказала, что Валерка еще несколько дней назад с мужиками из Харитоновки на Обские острова на рыбалку уехал. Но меня смутило одно обстоятельство, его машина дома была. Но, думаю, мало ли что, может, на транспорте харитоновских уехал. Короче, я расспрашивать ничего не стал, торопился очень. Да и не мое это дело, выяснять, куда и с кем сосед отправился.
– Все это довольно странно, – ответил участковый, внимательно выслушав Костю. – Я два дня назад в районе встретил Матвея Певнева, он сам ко мне подошел. Поздоровались, Матвей и спрашивает: «Слушай, Юрьевич, ты давно видел Валерку Иващенко? Не гуляет ли он случаем?» Я ему отвечаю, что Иващенко мне последнее время на глаза не попадался. А он поясняет: «Полторы недели назад он мне звонил, предлагал на рыбалку отправиться, но мне некогда было, я с покосом возился и пообещал ему, что как только свои дела завершу, так перезвоню. Так вот, звоню уже дня три сряду, никто не отвечает, а со вчерашнего дня абонент вообще вне зоны действия сети».
– Кстати, он меня попросил, – продолжал рассказ участковый. – Если я встречу Валерку, сказать ему, чтобы перезвонил Певневу. Но я Иващенко в последнее время не видел, да и о разговоре, честно сказать, думать забыл. Конечно, если бы мне Валерка на глаза попался, я бы, возможно, и вспомнил просьбу Певнева, а так…
Следователь оглянулся на берег реки: криминалист Вася бережно собрал все улики, упаковал найденные водолазами фрагменты человеческого тела в прозрачные мешки и заканчивал грузить необычный, особенный багаж в машину. Водолазы больше так ничего найти и не смогли, поэтому вышли из воды и, тяжело стянув с себя водонепроницаемые костюмы, уставшие и неудовлетворенные сегодняшней работой, собирались покинуть берег. Все части тела обнаружить так и не смогли, как ни старались.
– Так, – произнес, немного подумав, Антон Сергеевич. – Сейчас навестим жену Иващенко, ну а потом в Тихоновку надо бы съездить, поговорить с Певневым. Костя, у меня к тебе просьба, надо бы проехать с нами к Светлане.
– Зачем? – искренне удивился Костя. Ему не хотелось видеть слезы женщины, которой сообщат о страшной смерти ее мужа. Он сам не мог прийти в себя, новость его ошеломила, и до сих пор не верилось, что это фрагменты соседа. А каково будет семье?
– Ну, чтобы время не тратить на воспоминания, я же буду задавать вопросы: когда ты к ней приходил, что спрашивал, что она отвечала. Она может что-то запамятовать, упустить. Короче, ты ей нужен, чтобы освежить память.
Косте ничего не оставалось делать, как согласиться. Да и серьезной причины у него для отказа не было. Нюра, сочувственно взглянув на мужа, тихонько шепнула Арине с Мишей:
– Поехали к нам, а то Костя в таком состоянии… надо бы его как-то отвлечь и поддержать.
Три легковых автомобиля, оставляя после себя в воздухе шлейф светло-серой, тягучей пыли, остановились возле дома Иващенко. В ограде было пустынно, из сарая доносилось кудахтанье домашней птицы и блеянье козы. Дверь в хозяйственную постройку была приоткрыта, из нее неспешно вышла Светка с ведром в руках. На ней были черные в красный цветочек обтягивающие штанишки ниже колен и бирюзовая футболка, на которой крупными черными буквами во всю грудь красовалась надпись London.
Арина с Мишей и Нюрой вылезли из машины и стояли за калиткой, они не пошли следом за участковым, следователем и Костей. Арина, прочитав на футболке Светки надпись, улыбнулась. Ей вспомнился случай, связанный с Фаиной Раневской. Арина где-то прочитала, как Раневская, увидев слово London на майке одного парня, обратилась к нему: «Молодой человек, у вас заглавная буква вверх ногами написана».
– Ты чего лыбишься? – прервала ненавязчивые веселые мысли Арины Нюра.
– Да так, стороннее вспомнилось, – не стала вдаваться в подробности Арина. Воспоминания, конечно же, были неуместны, и ее пояснение Нюре именно сейчас выглядело бы глупо.
Нюра уже хотела настоять, чтобы Арина рассказала, что ее так повеселило, но не успела. Во дворе Иващенко началась неспешная беседа, и ей хотелось самой услышать, что расскажет Светка.
– Доброе утро, – первой начала разговор хозяйка дома. – Что за делегация? Мой опять отличился? Что-то натворил?
– Здравствуй, Света, – отозвался следователь и задал встречный вопрос: – А Валерий-то где?
– Как где? – забеспокоилась Светка. – На рыбалке, на Обских островах. Костя, – обратилась она к соседу. – Я же тебе говорила, что он с мужиками из Тихоновки на рыбалку уехал.
Костя, стараясь не смотреть на Светку, неопределенно кивнул головой. Следователь, не обращая внимания на реплики хозяйки дома, продолжал дознание.
– А на чем уехал-то? Машина, вижу, вон на месте стоит.
– Конечно, на месте. А я на чем по ягоды с ребятишками ездить в лес буду? Я ему не дала в этот раз машину. Сказала, чтобы со своими друзьями ехал. Мне же не только в лес надо, но и в район ягоду на продажу на чем-то везти. А если ему приспичило в разгар самой работы на рыбалку, пусть добирается как хочет, меня его проблема совсем не волнует.
– Так ты не видела, когда и с кем он уехал?
– Нет, не видела. Мы с ребятишками в лес уехали, а когда вернулись, то рыболовецких снастей на месте не было. Значит, умотал на острова. А что случилось-то? – пуще прежнего забеспокоилась Светка.
– И не звонил? – настаивал следователь, игнорируя вопрос Светки.
– Да связи там нет. Он никогда не звонит! – совсем разнервничалась громкоголосая Иващенко.
Антон Сергеевич понимал, что ходить вокруг да около не имеет больше смысла, и пояснил:
– Предположительно, Валерий мертв, его останки нашли в реке. Правда, только фрагменты, остальные части, наверное, течением унесло. Но вот Костя опознал его руку. Тебе необходимо будет по крайней мере проехать в район и опознать части его тела. А остальное – дело криминалистов, я думаю, они сумеют доказать, что останки принадлежат Валерию.
По мере того как следователь говорил, Светка отчего-то пятилась назад, словно искала вмиг обмякшему телу опору, и наконец наткнувшись ногами на чурку, стоявшую у сарая, словно она искала именно ее, не оборачиваясь, медленно опустилась на найденную для тела спасительную поддержку.
– Какие фрагменты? Вы о чем? – еле выдавила из себя Светка.
Костя, видя, что необходимости в нем больше нет, направился к калитке. Его тяготила эта трагическая сцена, и он боялся, что Светка в любую минуту разрыдается, а женских слез он не переносил патологически. Уже будучи у калитки, Костя услышал, как следователь попросил Светку:
– Вы, Светлана, будьте наготове. Мы сейчас в Тихоновку съездим и за вами вернемся.
Все разъехались, а Светка не могла сдвинуться с места. Именно в эту минуту она остро почувствовала, что жизнь ее уже больше никогда не будет прежней. И пока никто не видел, тихо и самозабвенно заплакала. Сколько она так просидела, не заметила, из отрешенного состояния ее вывела неожиданно громко стукнувшая входная дверь дома. На пороге появилась Женька – старшая дочь Иващенко, шестнадцатилетняя девушка среднего роста, плотно сбитая, с высокой не по годам грудью.
– Мамка, ты чего здесь сидишь? Почему нас не будишь? Мы что, в лес сегодня разве не едем? – и, подойдя поближе, заметив красные глаза матери, обеспокоенно поинтересовалась: – Ты чего? Случилось что?
– Следователь приезжал, – пояснила Светка, вытирая подолом футболки глаза. – Тело отца нашли, – и тут же поправилась: – Следователь сказал, что не все фрагменты тела обнаружили, поиски будут продолжать.
Женька напряглась и выдохнула первое, что пришло на ум:
– Как так? Чье тело? Утоп, что ли? Что теперь будет-то? Ма-а-амк, а что за фрагменты-то?
Но Светка, не слушая дочь, продолжала возмущаться:
– И после смерти, поганец, покоя не даст! Теперь менты замучают своими визитами, что да как, – она устало поднялась с чурки на ноги и поплелась на летнюю кухню, надо было прибраться после утренней дойки, не успела еще перемыть подойники и банки.
Кружась по тесному помещению летней кухни, вспомнила, как познакомилась с Валеркой. Ей тогда было двадцать лет, к тому моменту она уже покуролесила вдоволь. Вечёрки с вином и парнями были привычным делом, ну а курить начала еще в училище, когда училась на маляра-штукатура. По профессии ни дня не работала, после училища вернулась назад, к родителям, которые любили выпить, и им абсолютно никакого дела не было ни до Светки, ни до двух ее старших сестер, которые повыскакивали замуж в разные села.
Жизнь в селе ее вполне устраивала, чтобы как-то заработать, пристрастилась бегать в лес за ягодами и грибами. Утро в лесу, после обеда в районе продавала набранное с утра, а вечером веселая жизнь. Так продолжалось до того момента, пока не поняла, что беременна. Это событие застало ее врасплох, и она поехала за советом к старшей сестре Вальке в Боровиково.
У нее Светка и познакомилась с молодым парнем, который только пришел из армии и помогал мужу сестры Сашке ремонтировать старенький мотоцикл. Валерка сразу понравился Светке – высокий, выгоревшие на солнце светлые волосы и светло-голубые глаза покорили ее с первого взгляда. Светка так и не осмелилась рассказать сестре о беременности, боясь, что та проговорится мужу, а Сашка невзначай обмолвится Валерке. Светка зачастила в Боровиково и вскоре подстроила все так, что Валерка очутился у нее в постели. А через месяц объявила, что беременна, рассчитывая на то, что, когда придет срок рожать, что-нибудь придумает в оправдание раннему появлению малыша.
К ее большой радости, которую она не скрывала, Валерка предложил жить вместе. В то время он жил с бабушкой, той было далеко за восемьдесят, и она совсем не поднималась с постели. Через полгода бабушки не стало, и молодые зажили в свое удовольствие. В положенный срок Светка родила дочь, она догадывалась, что Валерка подозревает, что с беременностью что-то нечисто, хотя она упорно твердила, что Женька родилась семимесячной. Светка прекрасно понимала, что подозрения Валерки подогревает болтливое село, но тут уж ничего не поделаешь, на каждый роток не накинешь платок.
Валерка все чаще стал вечерами прикладываться к бутылке, стараясь заглушить алкоголем подозрения и душевную боль. Жена не сопротивлялась, а даже наоборот, иногда сама подталкивала его к этому и садилась рядом поддержать компанию. Ей нравилось, когда он, выпив, становился добрым и мягкотелым, забывал все обиды, но все же однажды проговорился, что сам не подозревал, что будет ревновать Светку к ее непутевому прошлому, и злится на себя за это. Но Светка бабским нутром чуяла, что Валерка менять в своей жизни ничего не хочет, ведь она была прекрасной хозяйкой, хорошо и много готовила, а поесть муж любил. Кроме того, она, сама от себя не ожидая, оказалась довольно предприимчивой, всегда планов громадье, она упорно шла к цели, не останавливаясь и не пасуя перед трудностями. И совершенно неважно было, что иной раз цель достигалась не совсем законным путем.
Через три года родился Стас, и Валерка был на седьмом небе от счастья. Еще через три года родилась Надюшка, а еще через три – Сережка. Семья Иващенко обрастала детьми, хозяйством. В жизнь вероломно стали вторгаться новые проблемы, как оказалось, Светка совсем была к ним не готова и изменить уже точно ничего не могла. Все началось с того, что однажды у них заночевала подруга Светки. Любка приехала из ее родной деревни по приглашению самой же Светки. Женьке тогда было только полтора года. Вечером хорошо посидели, много пили. Светка хвасталась своим домом, дочкой и верным, заботливым мужем. В какую-то минуту хозяйке стало дурно и муторно, и она удалилась в спальню, не раздеваясь, легла на кровать, через ватную пелену слушая пьяный вздор мужа и подруги.
Среди ночи Светка с трудом открыла глаза, за окном стояла непроглядная темень, ее мутило, она с трудом вспоминала, что произошло вечером, и не могла сообразить, когда успела завалиться в кровать. Светка поежилась, понимая, что пробудилась оттого, что замерзла, пошарила рукой по кровати, Валерки рядом не оказалось. И вдруг ее слух уловил доносившееся из зала поскрипывание дивана и возню. Светку словно ошпарили кипятком, она вдруг вспомнила, что у них гостила Любка, от страшной догадки кровь бросилась в лицо. Она вмиг протрезвела, мысли, обгоняя друг друга, проносились в голове, верить догадке не хотелось, даже симптомы противного похмелья ушли на второй план.
Светка осторожно сползла с кровати, прокралась в зал и резко включила свет. Валерка от неожиданности хотел быстро соскочить с дивана, но запутался в собственных приспущенных штанах и с грохотом рухнул на пол. В детской, испугавшись шума, ревом зашлась потревоженная Женька. Светка схватила полураздетую, в хлам пьяную Любку за волосы, та даже сообразить не успела, что происходит, почти волоком протащила воющую от боли подругу до входной двери и, вышвырнув в сени, с силой захлопнула дверь, накинув крючок, отправилась успокаивать дочь…
Это потом будут извинения мужа, горестные слова «черт попутал» и «такого больше не повторится». Так или иначе Светке пришлось полностью отказаться от дружбы с непутевыми подругами, потому что все повторялось, как только новая краля оказывалась у них в доме.
– Мам, ты где? – вывел Светку из пасмурных воспоминаний голос дочери. – Нам в лес собираться или как? – Женька зашла в кухню и, зачерпнув из ведра воды, шумно попила.
– Ты вчера во сколько домой заявилась? – отчего-то набросилась на Женьку мать. – Отца нет, так думаешь, я тебя приструнить не смогу?
– Мам, ты чего? Какая муха тебя укусила? Ты же сама меня к Кристинке на день рождения отпустила…
– Знаю я ваши дни рождения, – перебила дочь Светка. – Вон с утра воду хлещешь и глаза припухшие. Еще не хватало, чтобы ты в подоле притащила. Пришибу тогда.
– Ну ты совсем уже сбрендила… – Женька, не оборачиваясь, направилась к выходу.
– Ты как с матерью разговариваешь! Поднимай ребят, сегодня одни в лес сходите. Меня следователь в район вызывает на опознание… – Светка опять всхлипнула и, зашмыгав носом, тыльной стороной ладони вытерла глаза.
– Мамка, да не реви ты, – приостановилась на полпути дочь. – Это, скорее всего, не папка. Кто бы его на куски резал и зачем? Нет, это точно не он, – как-то совсем обыденно произнесла Женька и отправилась в дом.
Светка промолчала. Да и что тут можно ответить дочери? Увидит все своими глазами, тогда и узнает, он или не он. Светка торопливо принялась доделывать домашние дела, понимая, что скоро подъедет автомобиль следователя.
***
– Костя, ну ты куда? Мы собрались чай пить, – Нюра старалась остановить Костю, который, как только вылез из машины, сразу направился в дом.
Костя остановился, обвел присутствующих безразличным взглядом и ответил:
– Вы меня извините, мне что-то дурно. Я пойду прилягу.
– Может, все-таки останешься? – попросил Миша друга, не надеясь, что тот откликнется на его просьбу.
Костя постоял в нерешительности, обвел жену, Мишу и Арину немного отрешенным, но уже любопытным взглядом, словно увидел их впервые или узнал о них то, что они сами о себе не знают, махнул обреченно рукой и вернулся.
Арина с Мишей у друзей побыли совсем недолго. Разговор не клеился, Костю растормошить и отвлечь от мрачных мыслей так и удалось, все старания Нюры увести мужа от страшной действительности были напрасны. Уж очень сильно его задела чудовищная смерть соседа, он и сам не ожидал, что так глубоко будет переживать его преждевременную кончину. Перед его глазами стояла безобразно отрубленная рука Валерки. И он, посидев немного с друзьями, извинившись, все же ушел в дом. Ему казалось, что обыденные речи сейчас вообще не к месту. Вот так не станет человека – а мир не рухнул, оставшиеся на земле люди продолжают есть, пить, смеяться, ругаться, любить и ненавидеть, словно ничего страшного не произошло. А человека больше нет и никогда не будет. Вот так незаметно и он когда-нибудь уйдет, а земные радости и горести останутся, вне зависимости от его существования или небытия.
***
Следователь с участковым по пустынной Харитоновке подъехали к дому Певнева и застали Матвея в гараже. Мужчина, открыв капот старого жигуленка, старательно цеплял клеммы на аккумулятор.
– Далеко собрался? – поинтересовался Антон Сергеевич.
– О, здравствуйте, – произнес Матвей вместо ответа на вопрос, протягивая сильную, широкую ладонь и по очереди приветствуя мужчин, пояснил: – Да вот, в Боровиково хотел смотаться.
– Уж не к Иващенко ли? – спросил Павел Юрьевич, пожимая протянутую ладонь.
– К нему, – опешил от догадливости участкового Певнев. – А вы что вдвоем приехали? Случилось что?
– Случилось. Вероятнее всего, Валерий мертв, – без обиняков произнес следователь, внимательно рассматривал мужчину и наблюдал за его реакцией.
Матвей был чуть выше среднего роста, темно-русые волосы аккуратно подстрижены, серые глаза смотрели спокойно и доброжелательно, темный загар на лице был на удивление ровным, словно он отдыхал на юге, а не обветренным, как у сельских мужиков, которым приходилось долгое время в любую погоду находиться на улице. Видно было, что мужчине небезразлична его внешность и он старался держать себя в полном порядке.
– А ты сам-то давно его видел? – поинтересовался Антон Сергеевич.
– Как мертв? – словно не расслышав вопроса следователя, поразился ошеломляющей новости Певнев. – Объясните, что случилось-то?
– Да вот, сами выясняем, что случилось, – уклончиво ответил Антон Сергеевич, и повторил вопрос: – Так когда ты друга видел в последний раз?
– Да давно я его видел. Я вот Юрьевичу говорил, что он мне звонил. А больше от него ни слуху ни духу. Вот я дела немного разгреб и решил добежать до него. Неужели он куда-то по-крупному влип?
– Значит, и по-мелкому влипал? – полюбопытствовал следователь, чувствуя, что Певнев что-то недоговаривает.
Матвей помялся, раздумывая, рассказывать или нет, и, махнув рукой, пояснил:
– Ладно, все-равно это Валерке уже не навредит, если вы правда говорите, что он мертв, – недоверчиво произнес Матвей, не в силах поверить в страшную новость.
– Нет, – раздраженно отозвался участковый. – Нам со следователем делать нечего, мы вот ездим по селам и кого встретим – шутками веселим и… – но наткнулся на неодобрительный взгляд Антона Сергеевича и осекся на полуслове.
Певнев неопределенно пожал плечами и стал рассказывать:
– Короче, на следующий день после того, как мы с Валеркой поговорили по телефону, в деревне говорят, что он вечером в Харитоновку на тракторе приезжал. Только до меня не доехал, и я его не видел. Дело в том, что Валерка, въезжая в улицу, видно, немного на повороте не рассчитал и въехал в угол бани Кузьмича.
– Это какого Кузьмича? Сварщика Ивана Кузьмича Слуцкого, что ли? – уточнил Юрий Павлович.
– Именно его… Баньку-то я видел, перебирать ее полностью придется… Так вот у них там возле Слуцких драка случилась, Кузьмич в гневе мужик горячий, хотя по его внешнему виду так и не скажешь… Так вот, он грозился убить Валерку. Неужели из-за бани свою угрозу исполнил и порешил Валерку? – удивился своему предположению Матвей.
– Ну, ты с выводами-то не спеши, – осадил Антон Сергеевич Певнева, с укором посмотрев на участкового. – Разобраться как следует надо. Так, где, говоришь, Кузьмич живет?
– Угловой дом в проулке, – пояснил предупредительно участковый, не дав ответить Певневу.
– Ну а ты, Матвей, если еще что-то вспомнишь, незамедлительно звони, – попросил следователь, крепко пожимая руку мужчины и немного встряхивая ее.
– До свидания, – удрученно произнес Матвей и, наблюдая, как удаляются мужчины, добавил: – Ну и дела, допрыгался Валерка.
Нет, ему, конечно, нравился компанейский, веселый Иващенко, но была в нем одна особенность: он часто попадал в какие-то недоразумения. То есть относился к тем людям, которые вначале сделают, а потом подумают. А подумав, долго и мучительно переживают. Но только что с того толку? Дело-то уже сделано, и приходится пожинать плоды своей дурацкой выходки.
Когда машина следователя отъехала от гаража Певнева, Антон Сергеевич поинтересовался у участкового:
– Паша, ответь мне, ты вообще не знаешь, что происходит на твоем участке?
– Ты о чем? – постарался как можно более искренне удивиться участковый, но в его голосе явно проступала фальшь.
– Ты тут удивление-то мне не разыгрывай. Ведь ты не знал, что Иващенко на тракторе разворотил баню Слуцкого?
– Ну не знал, – согласился Павел Юрьевич. Притворно откашлялся в кулак и, оправдываясь, добавил: – Как бы до меня эта новость дошла, если Кузьмич заявление не писал?
– Еще одно подтверждение тому, что на участок выезжаешь редко. Если вообще без повода и вызова выезжаешь.
– Да ну тебя, – отмахнулся участковый и пояснять больше ничего не стал, да и не успел бы, машина остановилась возле дома Слуцкого.
Из двора сварщика неслась громкая, бойкая перебранка. По всему было видно, что жена отчитывала провинившегося мужа, не выбирая выражений и совершенно не заботясь о том, что ее слова может услышать кто-то посторонний.
– Да кто так кирпич складывает? А если бы не я, а ребенок подошел, его бы полностью завалило этакой тяжестью!
– А ты не лезь куда тебя не просят, – парировал Кузьмич. – Что тебя туда понесло? Везде надо свой любопытный нос засунуть. А то как же я без твоей бабской указки что-то смогу сделать? – ехидничал в ответ муж, защищаясь.
Антон Сергеевич про себя усмехнулся: «Правильно говорят, что лучшая защита – это нападение», – и остановил машину возле плотно сколоченных посеревших от времени деревянных ворот Слуцкого.
– Кузьмич, поговорить бы надо, – громко произнес Павел Юрьевич, входя в скромную калитку, сиротливо пристроившуюся возле массивных ворот, совершенно с ней не вязавшихся своей дизайнерской задумкой. Ворота словно жили своей жизнью, а калитка своей, каждый предмет просто выполнял свои обыденные, необходимые человеку функции.
Слуцкий смутился, занервничал, понимая, что посторонние люди, да еще при исполнении, застали его за неприглядной сценой. Но тут же словно воодушевился, обрадовался правоохранительным органам, довольный тем, что на него свалилось нежданное спасение. У него появилась уважительная причина – к нему пришли уважаемые люди, и поэтому не надо больше выслушивать отвратительные, беспочвенные и скверные упреки жены.
– Весь внимание. Чем могу помочь? – засуетился Кузьмич – среднего роста мужичок лет пятидесяти от роду, с русыми волосами и довольно необычной внешностью: свело-голубые, словно выцветшие, откровенно заискивающие глаза, немного кривоватый нос, ряд неровных желтоватых зубов и немного картавящая речь.
Внешность никак не мешала ему быть прекрасным сварщиком, докой в своем деле. К Слуцкому с просьбами постоянно тянулись односельчане, и он охотно им помогал, лишь бы не заниматься домашними делами. Уважительное отчество Кузьмич никак не вязалось с его обликом. К слову сказать, хозяином он был никудышным и безалаберным. Баня по-прежнему стояла с безобразно развороченным углом, и по всему было видно, что хозяин и не собирается ее ремонтировать. По всему двору был разбросан инвентарь: лопаты, грабли, тяпка, пустые хозяйственные ведра находились в самых неподходящих местах. Складывалось впечатление, что где инструментом работали, там его и оставляли, не обременяя себя лишней приборкой. Тут была нужна особая сноровка, чтобы передвигаться по двору, не запнувшись и не переломав ноги. Покосившаяся дверь в сарай была открыта настежь, и по всему было видно, что внутри хозяйственного помещения, как говорится, черт ногу сломит.
Зинаида, жена Кузьмича, невзрачная, с неопрятным внешним видом дородная женщина, как только увидела посторонних людей, сразу захромала в дом, ей не хотелось в стервозном состоянии общаться с кем бы то ни было. Она была домохозяйкой, за собой практически не следила, выгоревшее от солнца летнее платье было замызганным, волосы на голове с неровной проседью, небрежно собраны на затылке. Она, в отличие от мужа, казалась довольно нелюдимой. Зинаида была на пять лет старше своего Кузьмича и на полголовы выше него. Вышла замуж не по любви, а потому что все женихи отчего-то обходили ее стороной, красавицей она, конечно, не была, но и явных признаков уродства у нее не выявлялось, и чтобы не засиживаться в старых девах, приняла ненавязчивые ухаживания более чем несимпатичного Ивана. Успела родить троих детей, двое из которых после окончания школы сумели зацепиться в городе. Неизвестно, правда, надолго или нет. Матери постоянно приходилось решать проблемы детей, лишь бы они не вернулись в деревню и не сели на шею родителям. А младший – восемнадцатилетний Петя, бесшабашный оболтус, дожидался осеннего призыва дома.
– Кузьмич, а что с баней-то случилось? – как можно безразличнее спросил участковый.
– С баней-то? – недоуменно, суетливо переспросил Слуцкий, разглядывая развороченный угол и почесывая затылок. – Так вы из-за Валерки, что ли, приехали? Я к нему без претензий, он обещал мне лес подогнать и помочь новую баньку поставить.
– А говорят, что ты ему лицо подпортил, – поинтересовался следователь.
– Так он что, еще и жалобу на меня накатал? – возмущению Кузьмича не было предела. – Ну выдернул я его из трактора за грудки, он на ногах еле держался. В горячке врезал ему пару раз по роже, чтобы в чувство привести. А вы как бы на моем месте поступили? Перепугал он нас с Зинкой до ужаса. Да и соседи стали сбегаться, – затараторил Кузьмич, от волнения брызгая слюной и суетясь еще больше.
– Говорят, ты убить его грозился. Или врут? – стоял на своем следователь.
– Да я и не помню, что тогда в запале кричал ему. Но не убил же. Он, кстати, в этой баньке и переночевал, а как рассвело, домой на тракторе укатил. Я еще тогда поразился, что банька пострадала, а трактору хоть бы хны, завелся без проблем. А что случилось, никак в толк не могу взять, объясните уж мне бестолковому.
– Да убили Иващенко, – ответил Антон Сергеевич. – А ты, значит, после того случая его не видел?
– Нет, не видел. Ждал вот, что сам появится. Да-а-а, дела, не приведи Господи. Кто же мне теперь ущерб за баньку-то возместит? – обратил он свой вопрос участковому.
– Ну, это тебе, Кузьмич, точно не к нам, – ответил Павел Юрьевич и, наткнувшись на недовольный взгляд Антона Сергеевича, крякнул и стал прощаться: – Ну ладно, Кузьмич, давай, если вдруг что-то еще ценное вспомнишь, сообщай.
***
Арина вернулась домой в подавленном настроении, не хотелось абсолютно ничего, даже записывать в свой дневник яркие впечатления, которыми была перенасыщена ее душа. Надо было собраться с мыслями и понять, как она сама относится к тому, что произошло. С Валерием ей лично общаться не приходилось, но в селе несколько раз с ним встречалась, иногда слышала от Нюры про его выходки. И всегда удивлялась: как этот вежливый и спокойный на вид мужчина мог попадать в различные неприятные истории.
К тому же ее расстроило еще одно обстоятельство. Она только вошла в калитку, как увидела, что радовавший всегда ее глаз разросшийся куст дицентры был безобразно примят к земле, и некоторые мощные стебли безжалостно переломаны.
– Зараза, опять кот в «разбитом сердце» валялся, – выругалась тихонько Арина на соседского кота, не сразу заметив его присутствие.
С недавних пор этот четвероногий монстр облюбовал ее замечательный цветок – дицентру. Он и сейчас, свернувшись клубочком, преспокойно спал в тени длинных стеблей, усыпанных розовыми раскрывшимися сердечками. Арина наклонилась, чтобы сорвать безнадежно испорченные стебли цветка, и только тогда заметила ненавистного пакостника:
– Ах ты, стервец, – громко произнесла она и протянула руку, чтобы извлечь кота из цветка. Но тот, услышав суровый голос и почуяв в интонации девушки угрозу, быстро ретировался, выбравшись наружу и ловко перепрыгнув через забор, исчез. Огорченная Арина постояла в раздумье, соображая, чем хоть как-то помочь цветку, и пошла за лейкой, предполагая, что живительная влага сумеет реанимировать уцелевшие, но все же поврежденные стебли дицентры. Правда, былую красоту цветку не вернуть, но со временем, она это точно знала, растение восстановится. Поливая цветочный куст, мыслями Арина невольно возвращалась к тому, что она знала о дицентре.
Вот ведь в жизни как происходит, у цветка есть научное название, а прижилось простонародное «разбитое сердце». И ведь как метко подмечено: нежно-розоватый цветок растения словно расщелкнулся по неизвестной причине. Многие, наверное, и не догадываются, что существует официальное название цветка. Нет, живы в нас легенды, верим мы в них или нет, это не имеет никакого значения. Они вплетаются в нашу жизнь и делают ее разнообразнее и красочнее. А уж если эти легенды связаны с любовью и романтикой, тут не останется равнодушных сердец, и каждый склонен верить, что именно так оно и было.
Этот цветок произрастает во многих европейских странах, оттуда он был привезен в Россию и прижился даже в холодной Сибири с ее неимоверными морозами. Почти в каждой европейской стране свои поверья, связанные с «разбитым сердцем», еще благодаря легенде его называют цветком Жанетты. В Германии с девятнадцатого века существовало поверье, что если девушка сорвет цветок дицентры и возьмет с собой, то, возвращаясь домой, обязательно встретит своего суженого. А вот название «цветок Жаннетты» пришло к нам из Франции. Красивая, печальная легенда, с которой Арине довелось познакомиться, тому подтверждение.
Молодая девушка ушла в лес по ягоды и заблудилась. Сбившись с пути, исходила она немало лесных тропинок, пока солнце не стало прятаться в густые кроны деревьев. Становилось темно. Жанетта совсем уж было пришла в отчаяние, когда прямо перед ней возник молодой красивый всадник. Он быстро подхватил ее, всю в слезах, на коня и поскакал из лесу.
Всю дорогу домой девушка прижималась к груди всадника, спасаясь от мыслей о нависавшей угрозе. Оказавшись дома, она крепко поцеловала спасителя и еще долго не могла унять сердцебиение от нахлынувших чувств. Прошло много времени, а образ прекрасного всадника не покидал мысли девушки. Жанетта поняла, что ожидает встречи с ним, сердце подсказывало ей, что она должна его увидеть снова.