Марина Ушакова
Воины Игры. Угзи короля
“Научи войори снова слышать Сердце. Остальное сделает мой орден.”
Генерал-лейтенант Вейше Гёре
Эмиссар короля.
1. Дхавал-Нилам снижался на площадку дворца, борясь с сильными боковыми порывами ветра. Молния ударила в пяти метрах от него, оставив тёмное пятно во дворе. Он не видел этого. Лишь услышал звук, ощутил локальную кратвовременную перемену температуры и резкую вспышку запаха озона. От мощного электрического разряда по всему телу поднялись волоски, как и дрогнули заплетённые в косы без боевых цепей волосы. Цепи ему не пологались.
Братья вернутся не скоро. Его, как самого младшего освободили с тренировки раньше.
Юноша тяжело приземлился, следуя звуковому маяку в шлеме, и с трудом сложил крылья, сбивающие его с ног – ураган разыгрался нешуточный. Маяк пищал в наушниках то слева, то справа, указывая верный путь. Ухватившись обеими руками за мокрые от дождя поручни, чтобы его огромные крылья не снесли его с крыши, нихмир быстро прыгнул в ложе ската. Съехал, чуть согнув колени на террасу и скользнул в тёмный проём коридоров, ловко поднимаясь на ноги. Веси и окна почти все закрыты. Он понял это по слабому сквозняку.
Стряхнув с крыльев воду, Дхавал спустился по лестнице, на ходу закрывая оставшиеся окна силовыми щитами, находя их наощупь. Ночная буря обещала быть сильной и разрушительной, и юноше не хотелось ненароком поскользнуться в луже воды в одном из коридоров. Это последняя буря на Войоре, прежде чем Сердце начнёт биться ровно и спокойно. Братья же остались в пещерах. Они не рискнули в грозу лететь домой. Их попытки уговорить младшего остались без ответа – Дхавал всё равно не понимал, что такое гроза. Кроме сильного, штормового ветра, сбивающего его с курса и оглушительного грома, он ничего не видел.
Проходя мимо кабинета Семёна, он замер, услышав своё имя:
– Дхавал-Нилам не сможет заниматься устройством суда. Он не сможет этого, – мать расстроенно шагала по кабинету. Она нервно тёрла озябшие руки, а Дхавал слышал запах её кожи, когда она так делала. Он ощущал её настроение по шагам, по манере говорить, по дыханию, которое отчётливо слышал.
– Да, почему ты решаешь за него? – Семён сердился. – У него не остаётся выбора – ты и Яхиль заняли своими старшими сыновьями все главенствующие места. Пусть хоть судьёй поработает год-два.
– Он слишком добр. И я не знаю… Он… Он чист и невинен.
– Нужно было думать, когда давали ему имя, – сварливо буркнул Семён. – Ему никогда не стать бойцом или учёным. Он не сможет контактировать с урханами или гирдами…
– На счёт гирдов, мы не можем знать наверняка. Да, и при чём здесь имя? – Сикху шумно села в кресло. – Ему приходится тренироваться больше, чем остальным. Он вынужден посвящать всё своё время обучению и новым симуляторам. Ты и сам злишься, когда он садится в твоём кабинете, чтобы овладевать математикой и навыками работы с интерактивными колбами. Я согласна с тобой, ему не стать бойцом или полноценным учёным, но и работу судьи ему нельзя доверить. Нужно искать альтернативу. Возможно, он сможет заниматься медициной или ремонтом увойдов и крейсеров.
– Хорошо. Тогда начнём с медицины. В этом он определённо, талантлив. По запаху определяет любые отклонения в организмах. А на счёт имени. Имя создаёт матрицу будущего. Назвав его камнем, чего ты ожидаешь, Сикху? Он будет лежать на земле недвижимо? Он станет чьим-то орудием? Или будет сверкать всеми гранями, украшая собой кого-то и вызывать лишь зависть и алчность?
Мама тяжело и судорожно вздохнула.
– Ничего из этого я бы не пожелала сыну. Он мечтает стать воином.
– Не бывать этому, Сикху. Ты знаешь это. Пора забыть о бесполезных мечтах и занять мальчика делом. Он станет первой жертвой на войне, да и в любом ином противостоянии.
Дхавал тихонько вытер мокрое от дождя лицо. Его губы поджались. Они ничего не знают о нём. Его пайкчхики когда-нибудь тоже будут греметь фестонами победы, как у отца. Медицину же он и так знает. Да и что о ней знать? “Права 278” всё делает без его участия.
Юноша стиснул зубы и, развернувшись, пошёл к отцу, идя на запах корицы. Стены он чувствовал волнами иной температуры, чем его тело.
– Папа?
– Да, Дхавал. Я здесь, иди на мой голос, – Гарвалл протянул руку и ухватил его за запястье, но сын раздражённо выдернул руку и сам присел в кресло рядом, осторожно приподнимая ещё мокрые крылья.
– Отец, почему “Права 278” не смогла вылечить мои глаза? Из-за своей слепоты я не могу себе позволить то, что могут делать остальные.
Джахарвалл задумался и присел на край своего стола, глядя на гибкого и жилистого сына.
– Ты и сам всё знаешь. Во мне было столько огня, что он ослепил моего тебя ещё в утробе матери. Нам с тобой просто не повезло. Когда твоя мама вынашивала тебя, рядом не оказалось моих семейственников, которые могли забирать часть моего неона. Поэтому тебе и маме досталось очень много огня Сердца Войора.
– Но мама не ослепла, – буркнул юноша недовольно и взмахнул рукой. Всё в этом жесте указывало на досаду и раздражение. Но отец продолжил, разглядывая на своей коже появляющиесяи исчезающие змеиные узоры, наподобие чешую, проступающие светящимся неоном. Сын не видел его проявление чего-то незнакомого этому миру, А от остальных это загадочное явление Гарвал успешно скрывал.
Отец вздохнул, оглядывая уютный кабинет и касаясь кончиками пальцев со спрятанными когтями гладкой поверхности стола.
– Я никогда тебе не говорил. Но, думаю, тебе следует знать, что все угзи в давние времена завязывали перед боем глаза. Они слепли. Но, видели телом, духом. И у них не было кристаллов.
– Найди мне угзи, отец, чтобы он научил меня слышать тьму, видеть духом, как они, – Дхавал поднялся и решительно двинулся на выход, ориентируясь на сквозняк.
– Таких больше нет, сын. На нашем Войоре, в этой плоскости Тессеракта истинных угзи не было. Они остались на другом Войоре. Нашим же семейственникам незачем завязывать глаза. Истинным угзи это было нужно как компенсация их слабым телам и невероятной гибкости. Нынешние угзи и без того достаточно могучи. И они не потеряли в скорости и ловкости, когда стали меняться под воздействием неона славного бога Сатталаха.
Юноша на мгновение остановился на пороге, но всё же уверенно шагнул в тёмный коридор, ведь темнота ему не страшна, она всегда с ним. И он не знает, что такое темнота и свет с рождения. Он знает только слова, не имеющие для него значения. Его нога коснулась холодного металла – угзи отца. Массор.
– Тебя проводить, Нилам? – угзи отца всегда называли его вторым именем, а не основным. Они с восхищением говорили, что его глаза белые, как глаза гирдов или псов богов. И крылья его белы, как снег, с серебряными полосами. Но он не понимал, о чём они говорят. Он не знает и этих определений.
– Нет, Массор.
Но угзи не уходил. Дхавал слышал его дыхание – кот волнуется и думает.
– Говори, Массор, – юноша слегка толкнул гиганта в бок. – Я слушаю тебя.
– Я знаю, где есть угзи, способный обучить тебя, – сердцебиение кота ускорилось едва заметно. Он беспокойно оглянулся на кабинет отца.
– И?
– Для этого придётся покинуть эту плоскость на пару лет. Тебе не разрешат общаться с семьёй, пока не завершится обучение. Мастера угзи не отпускают своих учеников, пока полностью не обучат их. А твоё обучение будет очень долгим. Возможно, ты никогда не вернёшься в свою семью.
Дхавал улыбнулся.
– Сделай это, Массор. Найди мне учителя.
Массор шумно вздохнул. Кажется, он уже пожалел, что заговорил с сыном своего семейственника на запретную тему. Но сдавать назад не привык.
– Я сделаю это для тебя, Нилам. Знаю, каково тебе – словно животное, запертое в клетке. Не положено хищному существу жить в неволе.
Дхавал кивнул, поджав губы. Да, именно так он себя и ощущал – зверем в клетке. Он задыхался от бессилия и злобы на себя, что копится в нём годами. Задыхался от удушливой заботы семьи, от сочувствующих эманаций, от попытки его беречь. Он жаждал самостоятельности. И готов был пойти на всё, даже на расставание с семьёй ради глотка свободы.
Угзи проводил худощавого юношу глазами и вздохнул. Генерал убьёт его. Но доложить ему обо всём надо. Иначе, что будет с мальчиком, когда родителей не станет? Дхавал не из тех, кто стерпит опеку. Он весь в своих родителей: упрямый, своевольный, гибкий и опасный, хотя ещё не осознаёт своей силы и потенциала.
Массор вошёл в кабинет и уставился на Джахарвалла, сверля стальными глазами.
– Ты не хочешь отпускать его, Гарвалл.
Его нихмир медленно мерил шагами комнату. Сведённые брови, напряжённые челюсти.
– Да. Я беспокоюсь.
– Лучше побеспокойся о его будущем. Ему нужно научиться видеть. Ты и так отнял его драгоценное время, нянчась с ним. В таком возрасте его уже ни один мастер не согласится обучать.
– И, что ты предлагаешь, Массор? – Джахарвалл, наконец, соизволил повернуться в его сторону.
– Ихелион.
– Глава клана “Пещерный зверь”? Да, ты с ума сошел?! – Джахарвалл посмотрел на него как на сумасшедшего. Его татуированное лицо побелело.
– Как знаешь. Продолжай калечить будущее своего младшего сына и дальше. Я умываю руки, – Массор в ярости ударил кулаком по косяку и вышел.
Если генерал не желает позаботиться о своем сыне, то, как он может вообще о ком-либо заботиться?!
Разозленный угзи врезался в брата и попытался оттолкнуть его.
– Ты чего? – Раккан прижал его за горло к стене и ухмыльнулся, скаля истекающие жидким металлом длинные клыки. – Успокойся, брат.
Массор встопорщил усы и убрал руку Раккана со своей шеи.
– Джахарвалл.
Раккан понимающе кивнул. Они часто не находили общего языка.
– Что опять?
– Он не желает отправлять Нилама на обучение к мастерам, – Массор снова попытался двинуться в западное крыло замка.
– Ну, и пусть. Мы сами отправим его.
Раккан вдруг нахмурился и с подозрительным прищуром уставился на брата-близнеца:
– Подожди-ка, я не понял. Ты, что ж, предложил Джахарваллу отправить отпрыска к Ихелиону?!
– Да, Раккан. Нам нельзя, Раккан, мы не можем вмешиваться в дела войори и кланов угзи. Ихелион, увидев нас, решит, что мы пришли отвоевать его клан и начнется битва. А мне он нужен живой. Кроме него никто не научит мальчика видеть.
– Ты рискуешь своей голвоой. Гарвалл не простит тебе, если с его младшим сыном что случится.
– А то я не знаю, – криво ухмыльнулся Массор, хлопая брата по плечу.
Братья поплелись в свою часть замка.
Джахарвалл прикрыл глаза. Ни Яхиль, ни Сикху не одобрят предложение угзи. Но Массор прав: Дхавалу нужен хороший учитель. И это должен быть угзи. Свободный угзи, без семейного войори, как мастер Ихелион. Правда, конкрентно этот угзи славится жестокостью и коварством. И клан у него соответствующий – наемные убийцы четырнадцатой плоскости Тессеракта. Да, уж, Семён перестарался, создавая в новой Игре условия для движения Тессеракта. Но игрок прав – когда исчезли войны, Тессеракт едва не остановился из-за нарушения закона замещения душ. В свое время Яхиль и Джахарвалл полностью искоренили все войны, остановив движение душ. Обитатели миров умирали только от старости. Болезней больше не было, благодаря комплексам “Правы 278” во всех плоскостях. Десять лет назад пришлось убирать комплексы из многих миров – планеты начали страдать перенаселением и дифицитом ресурсов. Рай превращался в ад на глазах. Войны все же начались. За земли, воду, еду, и даже воздух. Назревала катастрофа. Коллапс утопической идеи добрых сердец. Яхиль ещё тогда говорила, что такая права приведёт к страшным последствиям. Он не верил ей. А напрасно.
Джахарвалла же больше беспокоило другое – приближалось время свертки Тессеракта в микромир и смешение плоскостей. Они могут потерять мальчика в ином подпространстве, когда плоскости поменяются местами. Если Дхавал останется навсегда в чужой плоскости и чужом Тессеракте, то возникнет вероятность его встречи с самим собой. Никто из ученых, и сама Яхиль не могли сказать, к каким последствиям это может привести. Одни говорили о нарушении пространственно-временного континуума, другие о мгновенной смерти обоих тел, возможно, выброс и отталкивание их душ, как позитивно настроенные элементы в иные измерения. То есть, они погибнут, обретя новые тела в иных плоскостях, включив по всему Тессеракту закон замещения душ своих двойников. Встречи с двойником можно избежать, найдя плоскость, где Дхавала уже нет или никогда не было, а закон замкнут на двух душах. Это сможет вычислить только Яхиль. Ситуацию с переходом сына в четырнадцатую плоскость осложняло и то, что мальчик с рождения видит сны о прошлых воплощениях, утверждая, что он когда-то был игроком, создавшим в событийных рядах это тело для войны. Джахарвалла пугали его смутные воспоминания, хотя и сам он нередко испытывал странные ощущения, будто Дхавал ему не сын, а брат и, в связи с этим, он не имел права распоряжаться судьбой сына. Их определённо, что-то связывало в далеком прошлом.
Сын часто описывал только один сон: бескрайние поля золотой пшеницы на Земле. И в этих полях снуют тени игроков. А потом приходит он – человек с чёрными глазами и медными волосами. Он протягивает руку, а коснувшись пальца юноши, смешивается с ним, показывая память Игры, где поднимаются из войорских песков осколки уничтоженного мира. Мира, который катится в пропасть.
Сатталах ушёл что-то искать в другие измерения. А оставшиеся на Войоре его семейные коты говорили о странных видениях, утверждая, что миру действительно грозит уничтожение. Некая чернота надвигается на Тессеракт, поглощая миры. И Сатталах видел это своими глазами. Но не сумел вернуться обратно. Его угзи же умерли в муках, так и не дождавшись своего покровителя и брата крови.
Досадливо почесав затылок, Джахарвалл поднялся и прошёл в лабораторию. Несколько часов он кружил вокруг жены, убеждая её в необходимости отправки сына Сикху на обучение. Наконец, Яхиль вспылила:
– Спроси у Сикху, согласна она или нет! Это её сын!
– И мой! – рявкнул в ответ генерал. – Мы и так потеряли время, оберегая его вместо того, чтобы помочь! Через два года сдвинутся тессеракты! Я не знаю, удастся ли нам после этого найти Ихелиона!
– Кого?! – золотистые глаза Яхиль едва не вылезли на лоб. – Да, ты с ума сошёл?! Это же знаменитый на весь тессеракт убийца! Он же ни на шаг не подпустит к себе твоих угзи! Он убьёт их! Или они его!
– А я – знаменитый на весь тессеракт генерал! – Джахарвалл тут же покраснел и опустил глаза, внезапно, вспомнив свой последний бой на Ваалби. Он свалился, перебрав вина в грузовой отсек последнего корабля смердов и заснул в нём в пьяном угаре. Изрезанный его кнутами флагман рухнул в океан. Его спасли Сханнам и Атторх. Лучше бы не спасали – его угзи много лет ржали над ним.
Яхиль улыбнулась и погладила его по щеке. Она тоже хорошо помнила тот день. Ей пришлось выбросить душу любимого из нави, прежде чем шагнуть в мир живых следом за ним. Его слеза на её груди сделала своё дело – пробила криву, заставив Стража вернуть ей тело.
– Только, если ты сам доставишь Ихелиону Дхавала, я думаю, всё получится. Твоя слава гремела во всех мирах, Гарвалл. Ты старше мастера убийц. Надеюсь, ты в его глазах такой же герой, как и в глазах остальных молодых героев, начавших всего лишь играть в новой игре Семёна. Им не ведом ужас крови, что ты испытал. Но, прошу, возьми шар путей демонов с собой.
Яхиль обняла его. Джахарвалл опустил глаза на её светлую макушку и улыбнулся, гладя её по волосам цвета носа гирда.
– Хочешь яблоко? Я вывел новый сорт.
– Очень, – жена подняла смеющиеся глаза. – Я голодна. Как только поем, примусь за сбор данных по закону замещения душ Дхавала и мастера Ихелиона по всем ближайшим плоскостям.
– А мастера-то зачем? – Джахарвалл застыл в проходе, держа тёплую ладонь Яхиль.
– А затем. Если их обоих не окажется в одной плоскости? Или будет только двойник Дхавала? Не забывай – Ихелион – убийца. Он мог погибнуть не один раз в плоскостях, включив свой закон замещения. И есть небольшая вероятность, что мальчика не придётся отправлять в иное измерение. Надеюсь, что смогу найти Ихелиона в нашем Тессеракте или плоскости.
Джахарвалл широко улыбнулся и поцеловал Яхиль в лоб.
Ихелион вскинул на высокого старика жёлтые прищуренные глаза. Его насторожил звон его пайкчхиков. Бросив украдкой взгляд на землю, угзи отступил на шаг и засопел – этот старик с устрашающей крестообразной татуировкой на всё лицо ему не по зубам. Ничего подобного кот в жизни не видел – косы старика были связаны в широкий гиль на спине, и из гиля тянулись десять метров цепей с фестонами побед. С полосатых, редкого цвета крыльев струилась золотая пыль, оседая на полу пещеры и сразу тая. Нихмир королевской крови. Но почему с таким огромным количеством фестонов?
– Кто ты и зачем пришёл?
– Генерал Джахарвалл Синжерро из пятой плоскости, мастер, – нихмир прошёл мимо него и по-хозяйски заглянул в темноту пещеры, откуда за ним наблюдали члены клана убийц. – Я привёл тебе ученика.
Ихелион внимательно посмотрел на хрупкого юношу и нервно облизнул губы. Он никогда не слышал о нихмирах с полосатыми и белыми крыльями. Юноша вообще странный – весь белый, даже большие глаза миндалевидной формы, как у гирда. Только волосы и ресницы черные, как смоль и брови вразлет, создающие какой-то сюрреальный контраст со всем обликом.
– Я не беру учеников. Давно, – Ихелион попытался улизнуть, войдя в ускорение, но сильные пальцы в мгновение ока ухватили и подняли его вверх.
Угзи выпучил глаза, удивлённо глядя в сталь взгляда незнакомца. Глаза генерала действительно цвета жидкого металла. Кот увидел в этих глазах своё отражения. Как он сумел его поймать?!
– Я генерал Джахарвалл Синжерро, – раздельно и чётко проговорил старик, поднимая стремительно чернеющие крылья. – От меня никто не убегает. От меня только уходят в рёбра Тессеракта за новыми телами под звон сналла. Ещё раз попытаешься сбежать – на моих косах появится новый фестон победы, а твой клан станет моим.
Мастер безотрывно смотрел на истекающие жидким металлом клыки незнакомца. И такого он никогда не видел. Уж не тот ли воин явился в их мир, что прославился на весь Тессеракт уничтожением всех смердов? Как же его звали?
– Я понял.
Генерал поставил его на ноги.
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Ихелион усмехнулся и пригладил рыжую гриву.
– Ладно, возьму. Но он нихмир. Я не знаю, чему могу научить летающее ядовитое существо. Нихмиры и так сильны. Вас ведь учат с колыбели держать оружие в руках и останавливать биение сердца во время охоты.
– Он слеп. Научи его видеть.
Мастер раскрыл рот и растерянно уставился на юношу. Генерал шутит?! Не бывает слепых войори и нихмиров! Нет такой болезни ни в одной плоскости Тессерактов!
– Ты смеёшься надо мной, генерал Джахарвалл? – угзи подошёл к юноше и, схватив его за голову, всмотрелся в белые глаза и совершенно бесполезный кристалл, напоминающий белый полупрозрачный с прожилками сапфир. Руки мастера непроизвольно отдёрнулись – юноша действительно слеп. Абсолютно.
– Я не собираюсь нянчиться со слепым нихмиром. Он же мне весь клан отравит, – Ихелион разозлился.
– Я же сказал, у тебя не будет клана. У тебя будет новое тело в иной плоскости, если не возьмёшься обучать его, – Джахарвалл начинал беситься.
– Отец, оставь его, – сын примирительно поднял руку. – В его пещере семь тысяч сто одиннадцать убийц, держащих тебя на прицелах. И половина из них очень обижены – ты прервал их обед. А ещё там, у одной из них через минут двадцать начнутся роды. Нам лучше уйти, отец.
Отец? Семь тысяч одиннадцать убийц? На прицелах? Прерванный обед? Роды? Ихелион медленно повернулся к юноше, глядя расширенными от удивления глазами на его слепые глаза. Во взгляде убийцы сверкнула алчность, оставшаяся незамеченной генералом.
– Ты как это сделал, сын генерала Джахарвалла?
– Посчитал сердца, что слышу. Оружие издаёт вибрации. Чую запах готовящейся пищи. В воздухе, идущем из пещеры, пахнет эстрадиолом – гормоном беременных на поздних сроках, а также слышу биение младенцев. Их двое у будущей матери. От тебя же пахнет страхом и потом. Твоё сердце, мастер сейчас замедляется – твой страх проходит. Ты удивлён. Твой пот – результат активной тренировки, что ты проходил за пару минут до нашего прихода. У пота, который появляется от страха иной запах. Прости, мастер, мы помешали тебе. Отец, уходим. Он не станет заниматься мной.
– Нет! – мастер снова нервно облизнул усы и повернулся к генералу. – Я беру его. Но не смогу научить видеть. Я помогу ему научиться слышать. Слышать мир, как угзи.
Мастер приблизился к Дхавалу вплотную и оглянулся на седого генерала.
– Мальчик, твои слух и обоняние будут твоими глазами. Ими ты сможешь увидеть даже цвет и свет. Я помогу тебе. Попращайся с отцом. Ты не встретишься с ним, пока не станешь чувствовать мир, как угзи в бою. Иди за мной.
– Да, мастер, – Дхавал широко улыбнулся и протянул руку отцу, чтобы обнять его на прощание.
– Ты должен успеть всему научится за два года, сынок. Потом Тессеракты сдвинутся, и мы потеряем связь с этой плоскостью. Возможно, навсегда.
– Тогда, отец, я попрощаюсь навсегда с тобой. На всякий случай. Я люблю тебя, папа. Маме передай, что буду думать о ней каждую минуту и петь её песни, чтобы она слышала мой голос сквозь рёбра мироздания и не скучала.
Джахарвалл прижимал младшего и самого любимого сына к груди, с тревогой вслушиваясь в криву мастера. Он с трудом разжал объятия – ему казалось, что видит его в последний раз.
– Я тоже люблю тебя, мой мальчик. Надеюсь на скорое твоё возвращение, сынок.
– Постараюсь, отец.
Дхавал слушал удаляющиеся шаги отца. В душе поднималась тревога и страх. Он стоял долго на уступе скалы, вслушиваясь в ветер и двигатель улетающего модуля. Впервые остался без поддержки семьи. Впервые вне безопасных стен дома.
Тряхнув крыльями, юноша последовал за мастером, ориентируясь на его шаги и запах. По шагам старого кота, Дхавал слышал землю и каждый камешек, попадающийся ему на пути – камни отражали звуки шагов, как и вся скала с низким входом в пещеру.
Мастер посадил его в своей большой нише посередине.
– Сегодня только один урок… Как там тебя зовут?
– Нилам. Мое имя Дхавал-Нилам. Так назвала меня мама…
– Да, Нилам. Больше не перебивай своего учителя, – голос мастера был спокоен. – Итак. Заучи последовательность: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Всё это цвета. В спектре они дают белый. Во взрыве – чёрный. Это основные девять цветов. Ты должен знать последовательность наизусть, чтобы я мог помочь тебе увидеть их.
– Я запомнил.
– Поднимись.
Нилам встал и едва успел прикрыться крыльями – шест мастера качнул нижнюю часть его пряжки схенти.
– Что ты делаешь? – юноша растерянно и смущённо закрылся крыльями.
– То, на что я сейчас указал – источник жизни. Красный. На половину ладони выше – оранжевый.
Нилам раскрыл крылья, поняв, что мастер не собирается его калечить.
– Здесь, – Ихелион мягко толкнул в живот шестом. – Здесь желтый, в сердце – зелёный. Горло – голубой. Лоб – синий. Макушка – фиолетовый. Держи.
Нилам поймал яблоко и стал недоуменно крутить его в руках.
– Это модель устройства всех живых тел. Ось, что пронизывает яблоко – все цвета в том порядке, что я тебе сказал. Кожура – потоки энергий, что безостановочно движутся сразу в двух направлениях. Когда живое существо думает или создаёт образ, потоки движутся внутри снизу вверх и уходят по кожуре вниз, чтобы снова подниматься вдоль позвоночника, выбрасывая идею, мысль, образ из головы. Из макушки бьет фонтан белого света, а снизу образуется чёрная дыра, втягивая энергии для питания потока. Когда мы мечтаем или ищем ответ на свой вопрос, то неосознанно поднимаем взгляд вверх, обращаясь к своему источнику света, бьющемуся из макушки.
Когда существо создаёт нечто материальное, то потоки движутся в обратном направлении. Так рождаются предметы в наших руках и дети. Свет выходит снизу, а в голове образуется темень. Оттого мы теряем голову, когда находимся со своими женщинами. Чем больше мы создаём, тем плотнее и больше наше яблоко становится со временем. Если существо сумеет собрать всё воедино, то она взрывается светом во все стороны и образуется неон Сердца, как у твоего отца. Чёрные же дыры могут втягивать как криву, так и праву. И то, чем ты питаешь свою суть, позже проявит себя в содеянных мыслях или предметах. Твоя слепота – результат избытка правы и неона, что набрали родители перед твоим рождением. Вероятно, ты последний ребёнок, самый любимый и долгожданный. Слишком много правы вложили в тебя твои родители, ослепив своим светом ещё при зачатии. А вот если бы они напитались кривой, ты родился бы, к примеру, без ног или с больным сердцем. Просто запомни всё, что я сказал. Завтра мы отправляемся в лес к урханам. Мой урхан поможет тебе увидеть цвет через меня. А теперь ешь и ложись спать.
Мастер ушёл, оставив Дхавала-Нилама одного. Юноша нашёл гнездо по запаху трав и тихо свернулся в нём, прислушиваясь к звукам пещеры. Он не представлял, как можно увидеть то, о чём он не имеет никакого понятия. Да, он запомнил, что говорил мастер, слово в слово. Но, какой в этом смысл? Нилам крутил в чутких руках яблоко, гладя его глянцевую кожуру и видя в ней звук своих пальцев, запах яблока и остаточный запах рук мастера, текстуру, форму. Это все складывалось в голове в знание, но не видение. Совокупность всех этих знаний Нилам про себя называл зрением, утешая себя надеждой, что узнает завтра больше о мире. Сейчас он понял, почему Яхиль и отец любят яблоки. Этот плод – структура всего сущего. Структура строения тела живого существа. Яблоко способно восстанавливать поле “яблока” сущности, используя обратную связь. Войори ест или только держит в руках яблоко, и эта информация “ползет” по кожуре сути, латая повреждения души. Делая её снова цельной, чтобы неон циркулировал без задержек, освещая пространство светом любви.
Он мог с уверенностью сказать, что порой он действительно что-то видит – внутри головы иногда складывались странные, непонятные образы, напоминающие изогнутую проволоку. Они двигались, издавали звуки и запахи. Так, порой он ощущал окружающих. Иногда вспыхивало нечто, озаряющее череп изнутри. Но, как это описать и что это такое, он не знал. Когда он прикасался к лицам любимых матери и отца, его руки знали их черты, но не более. Он слышал даже биение сердца живого существа, которое могло находиться от него в десяти километрах с помощью контакта босых ног с землей. Его крылья помогали ему ловить звуки, потому полеты для него были мукой и тяжёлым испытанием. Он не разделял звуки. Они лились вокруг него огромной сферой, вызывая в теле множество разных реакций – озноб, мурашки, шелест воздуха по коже, потоки температур, даже самые незначительные, запахи двигались лентами тонкими и толстыми, плотными и едва ощутимыми. Большинство этих сигналов он научился различать ещё в раннем детстве. Наверное, потому родители заметили его слепоту слишком поздно – когда он не смог взлететь. Летать учила его сестра. Она завязывала себе глаза, чтобы понять, что именно нужно брату для понимания полета. Сначала она сама пробовала летать без зрения, и только потом взялась обучать Нилама. У неё получилось. Но приземляться без звуковых маячков в шлеме он так и не научился. Однако именно в воздухе он узнал, что можно использовать чувство гравитации для вертикальной ориентации. Её он начал тоже использовать и на земле. Гравитация давала ещё множество возможностей ощущать мир вокруг себя – любой объект, находящийся над его головой создавал слабое поле давления, которое он чувствовал и потому всегда знал высоту потолка в помещении. Падающий предмет создавал под собой сильное давление. От него в стороны исходили волны, а над ним образовывалась зона втягивания. По ним можно было определить размер предмета. Отслеживая эти волны, Нилам научился безошибочно хватать летящие предметы, успевая за краткие мгновения получить об объекте всю необходимую информацию – вес, размер, объём, плотность и масса, иногда и текстура и форма.
Он вспомнил, как отец учил его обращаться с мечами-хамелеонами.
– Аккуратно. Ощупай весь клинок и запомни его форму. Вес не изменится. Изменится чувство баланса. Запомнил?
– Да.
– Теперь сложи в своей голове то, что помнят твои руки. Осторожно. Не торопись. Отдай мысль мечу. Так.
– Я чувствую его!
– Спокойно, Дхавал. Теперь проверь форму руками. Молодец. Ты запомнил длину и изгиб?
– Да.
– Меч должен стать продолжением руки. Сосредоточься, сынок. Тебе нужно создать такую форму, чтобы ты мог слышать его свист. Это облегчит твоё обучение. Серповидная, перфорированная узорами сабля. Перфорация создаст звуковой эффект во время движения…
Дхавал перевернулся и, закрыв крылом голову от сквозняка, ощупал на запястьях браслеты. В пятистах метрах слышалось тяжёлое дыхание роженицы. Ей больно и плохо – малыши упорно не хотели появляться – один из них неправильно повернулся. Нилам поднялся и пошёл на звуки. На глазах всего племени он вошёл в нишу роженицы и присел рядом.
– Я могу помочь, – тихо сказал он.
– Ты слепой, уходи, – жёсткий голос воина ударил хлыстом.
– Пусть помогает, – запах мастера и его шаги приблизились.
Нилам протянул руки и осторожно коснулся надутого живота, вслушиваясь в свои пальцы. Под ними ощущалась спинка одного из малышей. Это как раз тот, что лежит неверно. Именно этот малыш должен появиться первым. Нилам бережно и настойчиво начал сдвигать по кругу твёрдое тело под плотной кожей в коротких промежутках между схватками, прислушиваясь к внутреннему бурлению жидкости, шевелению пуповин и крошечных тел обоих малышей. Мать едва сдерживала крик.
– Потерпи, кошка. Скоро всё разрешится. Дайте мне приблизиться к матери.
Воин и мастер отошли, освобождая ему место. Спустя несколько мгновений в его чуткие руки хлюпнуло первое тело. Пуповина намотана на шею. Малыш жив. Всё хорошо. А вот и второй появляется. Нилам улыбнулся, осторожно снимая с мордочки скользкую плёнку пузыря и отдавая на запах и звук, бешено колотящегося от волнения сердца воина первого мокрого младенца-котёнка, пронзительно запищавшего после обрезки пуповины. Ниламу пришлось терпеливо, не торопясь и так же настойчиво выжать обмякший живот – послед не отходил. У кошек-угзи послед должен отходить сразу, не так как у войори и людей Земли. Вот и всё.
Дхавал поднялся и, выйдя в грот, двинулся к тихому озеру, чтобы вымыть руки. Только после этого юноша спокойно удовлетворённо заснул в своём гнезде, закрыв голову белыми крыльями.
