Марина Ушакова
Воины Игры. Шут Императора
Старик встряхнулся. Пора идти на занятия с Огли.
Покинув комнату, Дмитрий встретил своего ученика Лехсана и войорского командора Сажмата. Принцесса Фортегсии невозмутимо двигалась по потолку, периодически шевеля усиками-антеннами.
Сажмат напряжённо оглядывалсяя по сторонам и прислушивался, опасаясь столкнуться с группой голодных мохванов. За пару лет, проведённых на флагмане Императора, преподаватели так и не смогли побороть панический ужас перед волками. Страх нарастал с каждым днём, ведь из тех, кто попал на корабль мохванов вместе с ними, многих уже не стало.
Группа преподавателей подошла к огромным весям, которые сами собой раскрылись перед ними. Всю группу в то же мгновение оглушил истошный крик Огли. Ребёнок дико кричал, корчась на полу от боли. Дмитрий испуганно бросился к нему, схватил на руки и прижал к груди.
– Тише, малыш, тише. Мы здесь. Мы с тобой.
– Няня… Где няня?! – Огли хрипел и оглядывался одичавшими глазами. – Ей больно!!! Отпустите её!!! Ей больно!!!
Тело ребёнка выгнулось в руках волхва.
Дмитрий склонился к уху Огли и зашептал заговор. Спустя несколько секунд малыш замолчал. Он погрузился в трансовое состояние, позволяющее его подсознанию отдыхать.
– Ему нужны гефы. Чужие гефы. Они помогут ему. – Неуверенно прошептал Лехсан.
Дмитрий бережно опустил Огли на меха и сел рядом.
– Не уверен. Мы сегодня обсуждали это с Императором. Его советник не видит смысла в таком объединении, предполагая, что это может быть опасно для ребёнка.
– Но, вы же видите, что Огли не справляется! – возмущённо вскинулся войори Сажмат.
– Нужно дождаться пробуждения Огли, поговорить с ним, и потом решать, – прошипела принцесса Фортегсий и осторожно спустилась на пол, тихо постукивая твёрдыми лапами по поверхностям.
Учителя терпеливо сидели рядом в ожидании. Император предупреждал их, чтобы они не пытались пробудить маленького шута от альфа-сна. Прошло почти два часа, прежде чем ребёнок очнулся. Он осмотрелся и сел.
– Скажи, Огли, – обратилась оса. – Ты боишься своих видений?
– Нет, – Огли сглотнул, радумывая над своми видениями и своему к ним отношением. – Нет, принцесса, не боюсь. Но от них мне плохо. Я вижу, что другие дети ничего не видят. Иногда они кричат во сне, зовут маму. А я не сплю. И у меня нет мамы. Я ухожу в другой мир. Там чёрные молнии плетут странные узоры, будто рисуют будущее. Эти молнии созданы очень давно. Они пробегают сполохами через бесконечное пшеничное поле на Земле. Это очень красиво. Они кем-то созданы. Не вами и не мной. А кем-то, кто есть во мне. Частичка создателя этих молний есть во мне, и я не знаю, что это такое. И там есть два пшенияных поля – одно над другим. Нижнее погибает, а верхнее разрастается очень быстро. А вы знаете, что у меня за видения? Что они такое?
Огли поднял голову и по очереди вопросительно посмотрел на каждого учителя в ожидании ответа.
– Нет, малыш, мы не знаем, – тихо ответил за всех Лехсан и ласково потрепал его по щеке. – Нам пора приступать к занятиям. Принцесса, начинайте, пожалуйста, первая.
Огли послушно обхватил голову принцессы и, прижавшись лбом к её фасеточным глазам замер, впитывая знания цивилизации инсектов.
Дмитрий оглянулся на Сажмата. Фиолетовые глаза-звезды войорского командора задумчиво наблюдали за ребёнком. Тёмные глаза. Мутные. У всех войори глаза ярко-фиолетовые, насыщенные, живые. И только у народов Сячшиза и Хуннуба глаза сливовые, с водянистым, глубоким бликом. А у этого войори в радужке изгибаются змеи узорной пыли.
Дмитрий сглотнул от ужаса и, быстро вскочив на ноги, закрыл собой Огли.
– Сажмат, ты ещё светарий? Или продал свою душу смердам?
Глаза войори внезапно помутнели, смазав границу между зрачками и сверкающей радужкой. В это мгновение принцесса Фортегсия резко отсранилась от Огли и с шипением поднялась на задние ноги, готовясь к нападению на смерда и закрывая собой маленькго шута. Её брюшко выпустило длинное жало, испускающее марево. По комнате поплыл запах озона. Все замерли.
– Так, что ты скажешь, Сажмат?
Воин опустил глаза.
– Кем бы сейчас я не являлся, я, прежде всего войори. Да, смерд. И представляю для всех вас серьёзную угрозу. Не испытывайте ко мне ненависти, иначе погибните. Ради Огли держите себя в руках.
Сажмат опустился на колени. Он всё также продолжал держать голову опущенной, а глаза полуприкрытыми. Но по щекам потекли тонкие струйки чёрной пыли.
– Я войори. В нашем мире есть древняя традиция. Когда воин войори понимает, что может нанести вред своим соплеменникам или больше не может принести пользы, он просит о смерти. Это ритуал. Убей меня, Дмитрий. Дай мне шанс погибнуть как воину сейчас, пока я не причинил никому вреда.
– Я не убийца и не солдат, – Дмитрий с горечью отвернулся. – Принцесса Фортегсия или Лехсан могут это сделать. Принцесса из касты воинов так же, как и ты. Проси её, славный воин Войора.
Принцесса ос пела о героях Войора, о сражениях, о дыме и огне, о мечах на крыльях урханов, о матерях, потерявших своих сыновей в схватках. На седьмом круге принцесса застыла за спиной войори. Её жало вырвалось, стремительно взлетело над головой воина и растворилось в воздухе. Марево растаяло. Всё произошло быстро. Сажмат опрокинулся на спину и застыл.
– Покойся с миром, славный воин Войора, – с этими словами Огли завязал мёртвому глаза его же повязкой. – Когда-нибудь мы снова встретимся.
Малыш задумчиво опустил глаза на свои руки и с интересом смотрел на тоненькие струйки чёрной пыли, вьющейся узорами с кончиков его ногтей. Пока взрослые разговаривали, Огли вонзил свои острые ногти в руку мёртвого войори и вслушивался в серебристый звон. Пыль звенела, перетекая из руки воина в его кровь. Аим жадно поглощал пыль смердов, набираясь сил. Кровь в жилах шута звенела битым стеклом и отдавалась эхом внутри головы, создавая нечёткие образы неведомых миров. Она закипала чистой и совершенной чернотой. Консолидация демонов под одним именем Аим. Аим обещал защитить его от чужой боли. Огли, склонив голову на бок, вслушивался в течение чёрной пыли в своей крови. Демон обещал силу и здоровье, но замутнял сознание голодом крови. Они почти заключили договор. Ещё чуть-чуть…
– Я научу тебя быть воителем, – шептал голос битым стеклом. – Не сегодня, но завтра ты перестанешь страдать от чужой боли. Ты будешь рад сражениям, и созидать их вокруг себя, питая свои силы. Я буду твоими доспехами. Я стану ужасом в глазах твоих врагов. Позволь мне быть частью тебя. Скажи, что ты хочешь этого. Призови меня по имени, Огли, и я явлю для тебя всю свою мощь. А в обмен лишь возьму твои сны. Сны, которых у тебя почти нет. Они такие крошечные, что ты даже не заметишь, чего лишился. И я помогу найти того, кто убил твоих детей, Лакшми.
– Ты возьмёшь не только мои сны, лукавый Аим. Ты будешь владеть и моим телом, когда я буду призывать тебя. Но захватить меня полностью тебе никогда не удастся, как и уйти в другие души, чтобы заражать их своей пылью. Я запрещаю покидать меня. Ты мой. Навсегда. Моё тело отныне будет твоей тюрьмой. А моего врага ты и сам пожелаешь найти и покарать. Это я обещаю тебе. Так, что не нужно манипульровать мной и моей памятью из прошлых жизней.
Огли улыбнулся. Он устал от боли тех, кто умирал в пытках на столах мохванов. Он постоянно, ежечасно ощущал их страдания, и они копились в его сути, превращаясь во влажный, неимоверно тяжёлый шар его собственной боли.
– Я согласен объединиться с тобой, – прошептал ребёнок, поднеся к лицу чернеющие пальцы.
– И я согласен признать тебя своим господином. Произнеси моё имя, Огли. Призови меня.
– По правилам ритуала Войора, мы должны отдать тело либо войорским скирам, либо дереву урханцириуса, – оса задумчиво склонилась над телом.
Невзначай принцесса отвлекла ребёнка. Огли повернулся к учителям, вслушиваясь в их разговор. Битое стекло в голове стихло, затаившись в подсознании в терпеливом ожидании.
– Действительно, – подтвердил Дмитрий.
– Здесь нет дерева, но есть арахподы. Их привезли разведчики, и Император оставил их для утилизации ненужных мохванам тел рабов. – Огли погладил лоб принцессы. – Не волнуйся, моя принцесса, я всё сделаю. Учитель Лехсан, погрузи войори на тележку. Я отвезу его к паукам. Меня никто из мохванов не осмелится остановить.
Дмитрий удивленно посмотрел на ребёнка, но ничего не ответил.
Сэ-тхи величественным жестом отпустил офицеров, и в рубке остался только молодой Ахн-дас, который с усмешкой смотрел на товарища.
– Тебе никогда не стать пэром Земли, – Ахн-дас сел в кресло. – Этот лакомый кусочек заприметила Стора. Она ничего не выпустит из своих коготков.
Сэ-тхи досадливо хлопнул ладонью по стене.
– А жаль. Если она не отдаст добровольно мне Землю, я заберу её силой. Пройду Преображение и сброшу на планету свой десант. Мне надоели жалкие сомнения Сторы. Почему она тянет время? Чего она боится? Людишки слабы, хрупки после исчезновения главы Дмитрия, его легендарной Лунной роты и доктора Рохау. Ведь, если не ошибаюсь, этот хилый патологоанатом серьёно влиял на игровые полотна и отменно защищал Землю. Теперь они не смогут дать нам достойный отпор!
– Возможно, Императрица ничего не боится. Ты ведь не посвящен во все планы ЦП. Спроси у неё, почему она не захватит силой эту маленькую планетку прямо сейчас. Может, у неё есть на этот счёт какие-то свои планы, в которые она не торопится кого-то из нас посвящать. Или, может, имеются препятствия? И, кстати, Стора тоже пройдёт Преображение.
Глаза Сэ-тхи опасно сверкнули. Его голос сорвался на хрип:
– Я не дам ей пробудиться!!!
– Ты играешь с огнём, Сэ-тхи. Ведь кто-нибудь может выдать твои амбиции Императору или Сторе. Это, откровенно говоря, заговор, мой друг. Опасный заговор. Ты же и так в недалёком будущем сменишь старого Императора Ахн-биса. Наберись терпения. Тебе предстоит занять трон мохванской Империи, а Стора станет тебе женой. Чем же тебе не нравится план Центрального Процессора? Никакого контроля. Вся полнота власти будет в твоих руках, ведь Стора, будучи живым воплощением ЦП будет занята другими делами.
– Кроме тебя, меня никто не может выдать. А ты этого не сделаешь.
– Как по-детски ты капризничаешь, – усмехнулся Ахн-дас, скрывая презрительную усмешку в янтарных глазах. – Думаешь, топнул ножкой и Земля твоя? По-моему, ЦП не особо утруждался, создавая тебя. О чём он думал, вкладывая в тебя столько вздорности и гордыни?
Сэ-тхи удивлённо взглянул другу в глаза. Голос генерала несколько раз повторился в его голове, спонтанно отыскивая аналоги речей бывших игроков Земли – так устроена система опознавания у всех бывших эмиссаров жуков Би-Ферзей. Уж не Рохау перед ним? Нет. Нет, точно не он. Но отчётливо повеяло чьей-то мощной Игрой.
Да и поза мохвана смутила преемника: тот вальяжно развалился в кресле, закинув ноги на стол. Его рука медленно, ритмично хлопала по бедру рукояткой кнута, предназначенного для наказания рабов.
Ахн-дас появился на несколько десятков лет раньше рождения Рохау. Но с генералом определённо что-то не так. Это не полуразмыкание и не сбой командной программы. Это сумрачный шлейф связи души тянется за ним золотыми крыльями, будто царица смерти ему невеста… Тьфу, что за вздор?
Генерал в это время поднялся и вышел в смежный кабинет, продожая хлопать рукояткой кнута по ноге. Выходя, он бросил странный, не поддающийся разумению Сэ-Тхи взгляд исподлобья с загадочной кривой ухмылкой.
Мысли Сэ-тхи внезапно потекли по другому руслу. Правда ли, что тысячи лет назад мохванов победила одна единственная женщина? К какому народу она относилась? В культуре Войора она изображена почти так же, как первые, экспериментальные киборги жуков: тело человека, голова рыжей кошки или львицы. В культуре Земли тоже есть о ней упоминание. Её по сей день чествуют соприаны пта, считая самой могущественной богиней любви. Почему любви, если она была воительницей? В информационных базах ЦП ничего нет о ней, кроме картинок, где она стоит на пъедестале рядом с Императором мохванов, возможно, с Ахн-бисом; и небольшой статейки о поражении мохванов в бою с нею. Она точно кошка. Но какая? Пустынная, лесная, подземная? Легенды гласят, что она обладала столь разрушительным оружием, что даже Фортегсия присягнула ей на верность. Что за оружие? Уж не легендарный ли шар путей демонов, созданный первым игроком – Хранителем Ра? Вряд ли. О нём лишь ходят глупые легенды. Впрочем, как и о самом первом игроке. Много вопросов возникает и по поводу шара путей демонов. Его собрал Хранитель Ра в аду Алигьери, но ад этого игрока появился значительно позже, чем шар. Как тогда он это сделал? Неужели, правда, то, что Хранитель обладал способностью шагать по загадочным рёбрам Мироздания, которые переплетают время в одном событийном полотне? Он мог ходить в прошлое и будущее? Просто ходить?
– Ответь, Ахн-дас, ты из рода Императоров. В тебе ведь осталась какая-нибудь информация о богине Сахме и её оружии?
Генерал в ответ лишь хмыкнул, выглянув из кабинета.
– Ничего у меня нет. Она была женой нашего Императора и первой Императрицей, от которой вскоре ЦП отказался по неизвестным мне соображениям. А потом она сбежала, когда ЦП приказал отправить её на Преображение. Сахме исчезла, чтобы устроить на Фердмах грандиозную диверсию, повлёкшую за собой казнь Матери жуков её же Ферзями. Мне известно не больше, чем остальным. Хочешь завладеть её легендарным оружием? Ничего не выйдет. Если бы ЦП имел о нём хоть какие-нибудь сведения, уже давно бы использовал. Можно спросить самого Императора. Его голова напичкана тайнами прошлого. И эти тайны он не раскрывает даже Центральному Процессору. У меня осталось только воспоминание о тёмном шершавом шаре в руке богини Сахме. Но я не уверен, что это шар путей демонов, и не уверен, что это мои воспоминания, а не глюк сенситивной программы мохванов. Это мог быть что угодно, к примеру, шар энергии Игры.
– Может, это был Кристалл Смерти?
– Не знаю. – Ахн-дас вошёл и остановился, равнодушно посмотрел в иллюминатор, постукивая ухоженными, отполированными до блеска когтями по его краю. Глаза с тоской смотрели на далёкие созвездия.
Сэ-тхи выпрямился, с недоумением взглянул на друга. Как такое могло произойти? Зачем Император скрывает тайну оружия Сахме? И что он за киборг, если его память не доступна Процессору? Да, надо спросить Императора. И поинтересоваться у Центрального Процессора о его подозрительно недоступной памяти.
– И всё же?..
– Не знаю, мой друг, что тебе на это ответить. – Ахн-дас уже потерял интерес к беседе и думал лишь о той, что давным-давно пробудила его сенситивный чип касанием своей души. Её душа была прекрасна. За её золотым светом тянулись бесконечные крылья, осыпая золотой пыльцой пространство. И, она обещала скорую встречу. Ахн-дас понимал, что увидеть её, находясь в теле волка ему не суждено. И он стал терпеливо ожидать смерти, ожидать удобного случая, чтобы подставить горло врагу в первом же бою и уйти к любимой. С того мгновения, когда он услышал её зов, всё изменилось. Он видел, что эти изменения коснулись не только его. Несколько волков, в том числе могучий капитан Алтхан, преподающий военное дело кадетам-рабам и ветеран Иррох, наказанный службой на нижних ярусах, тоже будто вышли из-под контроля ЦП. Эволюция неизбежна. Гибель всей цивилизации мохванов уже близка, и богиня смерти выбирает себе любимчиков, чтобы одарить их новыми телами и новой жизнью.
Через несколько секунд “Статус Кво” приземлился и Сэ-тхи вышел под хмурое небо Земли вслед за рабочей группой. Включив видеокамуфляжи на шлемах, волки, сопровождаемые увойдами, молча разделились на группы по четверо и разошлись в разные стороны.
Они без труда набрали в этот раз необходимый материал на маленькой голубой планете. С каждым годом набирать рабов становилось всё легче – экспансия и интервенция Смердов принимала тотальный характер. В течение последних девяти лет каждый год огромные корабли застывали над материками Земли. Волки искали тело для своей Императрицы, но тщетно. Пяти сотен рабов хватало на целый год исследований. Ни одна земная женщина не выдерживала экспериментов Сэ-тхи. Они погибали в колбах лаборатории на глазах маленького шута, который прокрадывался за генералом следом и наблюдал за его работой.
Вот и этим вечером шут проследовал в лабораторию за генералом Сэ-тхи и спрятался за его креслом. Осторожно выглянул и, убедившись, что волк снова погрузился в исследования и уже ничего вокруг не замечает, покинул убежище и встал за его плечом, внимательно глядя на мониторы. Огли смотрел, как мохван оплодотворяет клетки земных женщин, пытаясь создать гибрида. Мальчик не понимал, зачем мохван это делает, ведь волки и так имеют модернизированные кибернетическими программами тела людей. Только через два года до Огли дошло, что тела людей, ставшие основой для мохванов, претерпели необратимые генетические изменения. Мохван пытался вернуть способность тел к самовоспроизводству и естественной репродукции, ведь машины, оставленные Ферзями и создающие всё новых киборгов, безнадёжно устарели. Техника жуков однажды перестанет работать и обречёт волков на неибежное вымирание.
Ещё Сэ-тхи работал над поиском х-игроков. Он хотел найти новых, неизвестных игроков, тех, чья загадочная и почти незаметная Игра проявилась после взрыва лаборатории Лансе в Берлине. В углу кабинета Сэ-тхи несколько недель назад появилась медленно вращающаяся голограмма, изображающее жуткое существо – так по понятиям мохвана выглядит представитель загадочной цивилизации игроков. Остальные мохваны посмеивались над разработками своего брата стаи. Но Огли с расширенными от ужаса и изумления глазами подолгу застывал перед голограммой, уставившись в обезображенное параличом лицо землянина. По мнению Сэ-тхи х-игроки – это древние души, вселенцы, завладевающие больными телами землян. И не только их. Новые игроки могут приживаться на долгие годы в телах почти любых гуманоидов, таких как войори, к примеру. Мохван искал средство, с помощью которого возможно обнаружить и вычленить игрока из донорского тела. Зачем мохвану игроки? Какими средствами он располагает, чтобы удержать душу х-игрока?
Все попытки генерала выглядели как инфантильные потуги среднестатического блаженного мечтателя без каких-либо весомых аргументов и фактов.
Наблюдая за работой мохвана, Огли научился понимать язык протопиктов мохванского языка и компьютеры волков и Ферзей. Ничего сложного. Даже понятно, как создаются генетические амальгамации. Правда, мощности мохванских компьютеров не хватает на подобные исследования, так как они рассчитаны на ведение войн, а не науку. Но Сэ-тхи упорно выжимал из техники всё, что могло поспособствовать развитию его исследований.
Огли облизнул пересохшие губы и едва успел ухватиться за спинку кресла. Увлечённый наблюдениями, он потерял равновесие и едва не повалился на могучую руку Сэ-тхи. Если генерал обнаружит его здесь, то убьет. Мохван не ведал, что мальчик каждый день, год за годом следовал за ним в промежутках между тренировками и занятиями и впитывал новые знания горящими любопытством голубыми глазами. Особенно шуту нравилось смотреть на программы аномальной математики х-игроков. Они гении. Они создавали целые миры в своих Играх и бесчувтсвенно сталкивали их между собой в кровопролитных и затяжных войнах. Миры, созданные ими, и не участвующих в войнах, было очень мало. Один из таких миров – Сопр с его необычными обитателями. Соприанов называют богами пта за удивительную способность оживлять даже камни. Но такие пространства становились на краткие века микромиров раем, наполненных беззаботностью и счастьем. К сожалению, эти миры существовали не долго: спустя время в них начиналось перенаселение, голод, внутренние войны, катастрофы, борьба за ресурсы, а существ накрывала апатия, либо они превращались в Смердов. Рай не может длиться вечно, и в нём нужно найти тех, кто ещё не потерял жажду к жизни и изгнать из рая, чтобы спасти весь вид. Сопр, судя по прогнозам мохванских учёных, тоже превратится в ад примерно через сто пятьдесят человеческих лет. Рай неизбежно приводит к коллапсу. Самым оптимальным видом миров оказались такие, где зло и добро было смешано в равных частях. Эти миры жили долго, рокеруя свои силы и расстановки приоритетов морали; и те миры, где не существовало разумных обитателей, миры, построенные на гонке инстинкта выживания и иерархии пищевой цепи. Однако действия вездесущих х-игроков не нравились никому, даже мохванам, пестующим сохрание видов для возможности проведения охоты и удовлетворения голода крови. Х-игроки провоцировали столь жестокие войны и эпидемии, что планеты впоследствии надолго становились почти необитаемыми и не пригодными для жизни, вследствие чего страдали и мохваны. Их поведение невольно наталкивало и мохванов на мысль о том, что агрессор может быть только человеком или сущностью, близкой к нему по разуму (или отсутствию оного). Сущностью жадной, беспринципной и подлой, как люди из сгинувшего в недавнем прошлом Европейского Совета Игроков. Ведь и волки понимают, что уничтожение целой планеты, так же, как и уничтожение одного вида живого существа на ней, приведёт к непоправимому ущербу определённой биологической системы.
Так, кто же они, эти х-игроки?
О своих тайных посещениях лаборатории Сэ-тхи Огли никому не рассказывал. Его отец Император запретит ему ходить туда и посадит под домашний арест, опасаясь за жизнь своего домашнего ребёнка.
Нередко на мониторах мохвана возникало несколько планет Земля с разными направлениями развития. И мальчик не мог понять этого парадокса. Задать вопросы, тревожащие его пытливый ум, было некому. И Огли целенаправленно посещал доступные библиотеки своих учителей.
В голове малыша созревало собственное понимание и видение структуры мироздания. Эти все планеты, что светились на терминалах волка не что иное, как измерения. Он не подозревал, что Сэ-тхи, невзирая на аналитическую мощь и поддержку ЦП тоже бессилен в поиске ответов на вопросы о редчайшей аномалии, при которой проявлялись несколько одинаковых планет. Статистика ЦП утверждала, что множественность миров бесконечна. Огли также сделал собственное открытие: копия одной планеты проявлялась на направлении стыка ребра одной из пирамид, оставленной Сахме в разных созвездиях, а не только на Земле. Все пирамиды Сахме на четырёхмерных, мобильных картах сияли соответствующими геометрическими фигурами. Но чаще “клонирование” планет происходило в зоне луча вершины пирамиды, особенно, когда один луч одной планеты пересекался с лучом другой, идентичной планеты. Аномалия длилась не более нескольких часов или суток, а потому ни один из исследовательских зондов не успевал получить объективные данные о “клонах”. Словно открывались врата в параллельный мир и закрывались, не дождавшись своего пилигрима.
Игроков обнаружить не удавалось. Как поймать бестелесный дух? Сэ-тхи часто злился и прерывал работу, чтобы утихомирить свой гнев, разорвав какого-нибудь невезучего раба. Огли прятался под его кресло, чтобы не попасть в зубастую пасть разъярённого хищного киборга. В такие моменты, мальчик судорожно сжимался, глядя как рядом на пол льётся тёмная кровь, и разлетаются части тел. Огли уже привык к виду крови, крикам и предсмертным хрипам, но отворачивался, зажмуриваясь, когда какая-то часть тела продолжала двигаться. Демон в его сути приучил его не испытывать столь сильную боль, как прежде. Аим наслаждался запахом убийств. С первой пролитой кровью с острых ногтей шута начинала сочиться чёрная узорная пыль, руки дрожали от желания присоединиться к пиршеству мохвана, но не затем, чтобы испробовать вкус крови, а чтобы убивать вместе с ним. Аим в своём голоде крови сотрясал в ознобе всё тело мальчика.
К четырнадцати годам Огли потерял интерес к исследованиям мохвана. Они были бесперспективные и тупиковые. Яйцеклетки земных женщин не поддавались оплодотворению. Для оплодотворения нужна не земная женщина. Нужен гибрид войори с человеком Земли. Или амальгамант, искусственно созданный из разных, специфических генетических сеток, способных объединить межвидовые свойства. Но Сэ-тхи никогда не догадается создать такого амальгаманта, а Огли ему не подскажет. Да и технически ни один аппарат волков не способен сотворить такое тело. Тела людей Земли слишком слабы для создания гибрида волка и человека. Только механическими операциями в специальных капсулах жуков можно перевоплотить человека в волка. А чистокровная женщина-войори имеет в крови большое количество меди и других химических элементов, делающих кровь лилового или голубого цвета и усиливающих регенерацию тканей. Яйцеклетки чистокровных войори вообще не принимают оплодотворение мохванами, хотя физические данные войорских женщин идеальны, а именно: они крупны и сильны. Войори достигают роста мохванов – два метра двадцать-сорок сантиметров и имеют крепкий, тяжёлый костяк, возникший из-за слабого притяжения их огромной планеты и особого состава воздуха в атмосфере. На мохванских кораблях поддерживалась идентичная сила гравитации, что способствовало высокому росту детей с Земли, живущих с младенчества на нижних ярусах в специальных школах-интернатах.
Конечно, можно сделать кровь земной женщины медной искусственным путём. Но это не решит задачу оплодотворения.
Свободное время шут пропадал в колбах арахподов, изучая их способности. С пауками, запоминающими всё, что только они могут увидеть или услышать гораздо интереснее. Их память раскрывала подростку неведомые миры и образы неизвестных существ. Так, однажды Огли увидел в памяти паука странное создание – вроде бы гуманоид, но полупрозрачный, склизский, с пристегнутыми к гладкому телу кибернетическими конечностями, выполняющими функции рук. Голова существа покрыта гладкой, тонкой, синей шапочкой или шлемом. Один выдох этих существ творил немыслимое: всё вокруг оживало, и камни покрывались чудесными цветами и изумительным разноцветным мхом.
4. Огли зарылся лицом в меховую накидку Императора, чтобы не видеть лиц генералов, которые следили с боевого фрегата за проведением операции по захвату очередной партии рабов. Несколько раз в год скоростной фрегат покидает имперский флагман, равный небольшой планете и лениво дрейфующий к родной планете волков. Император забирал шута с собой в рейды, чтобы со своими офицерами и гвардейцами собрать данные с исследовательских зондов и захватить рабов в колониях. Очередная операция проходила как всегда тихо и спокойно. Люди не сопротивлялись, некоторые сами просились на корабль мохванов. Принцесса Фортегсия, смиренно сложив крылья, бесшумно сидела под столом и только её фасеточные глаза мерцали таинственными искорками. Её голова прижималась к ноге Императора, словно ища защиты. Только старик Дмитрий беспристрастно наблюдал за стаей офицеров и их гвардейцев. Его рука в кармане едва заметно двигалась. Спустя несколько минут, Дмитрий извлек небольшой медальон и надел его Огли. Маленький шут узнал в медальоне Книгу Искр. Учитель Дмитрий часто рассказывал о свойствах и возможностях этого артефакта некоего крылатого бога. Как волхв изменил её форму? Рассматривая медальон, Огли вновь ощутил сильный страх, с которым он не мог совладать. Его часто накрывала липкая и необоснованная волна беспросветного ужаса.
– Не бойся, малыш, – Император погладил его по голове. – Я рядом.
Император не ведал причин страха своего домашнего ребёнка, но всегда мгновенно реагировал, стараясь поддержать его и успокоить.
Подросток приник щекой к огромной ладони и замер, закрыв глаза. Весь мир в этой тёплой руке. Она давала утешение, покой и защиту. Руки отца не пахли кровью людей, в отличие от рук других волков. Рядом со своим названным отцом Огли находил утешение и спокойное счастье.
На гигантских голограммных мониторах проплывали уже ставшие за столько рейдов, привычные ландшафты Земли. Бескрайние зелёные леса, ослепительно сверкающие воды, точки птиц, холмы с белёсыми разводами. Огли родом с этой маленькой планеты, но он не чувствовал с ней родственную связь. Прекрасные пейзажи не впечатляли его, не вызывали в нём восторга и интереса. Излишне шумные города пугали его. Кипящие реки людей в разноцветных одеждах, говорящих на разных языках, имеющих сильные запахи и пугающие глаза, наполненные заботами и тревогами. Их мысли безостановочной рекой наполняли пространство, мешая дышать и вслушиваться в Сердце Земли. Они говорили даже сами с собой в своих мыслях. В их головах стремительно неслись картины их встреч и расставаний, потерь и приобретений, тех, что уже произошли и тех, которые, возможно, никогда не станут реальностью. Они не слышали друг друга, сталкивались, торопились, пробегая порой мимо тех, кто мог им помочь. Земляне очень странные существа. Для них не существует ничего, кроме того, что в данный момент обретает яркие образы только в головах. В их сознании за краткие доли секунд рождались тысячи миров и тут же умирали. Их сути выходили из тел и прикасались ко всему материальному и нематериальному длинными, бледными щупальцами, похожими на дымные щупальца арахподов. Даже держась за руки и глядя друг другу в глаза, они не видели истинной сути своих собеседников, продолжая творить в своих мыслях короткие сюжеты, зачастую, не имеющие основания в материальном мире. Обладая столь могучей силой сознания, они обитали в скорлупе жёсткого ограниченного индивидуализма. Бестолковые и слепые. Смешные, неуклюжие. Радуются как младенцы всякой ерунде, не имеющей во Вселенной никакой ценности.
Император всегда брал его с собой на поверхность. Они нередко прогуливались по лесным массивам вблизи городов, пока боевые расчёты занимались сбором данных. Но мальчик не любил подобные прогулки из-за иной гравитации, изобилия примесей во влажном, тягучем воздухе. Огли долго болел после посещения Земли, но ценил каждую минуту, когда мог побыть без свидетелей и сопровождающих со своим отцом-волком.
– Мы называем их землянами, но они не слышат Сердца Земли, – Огли в недоумении положил подбородок на колено отца и смотрел в его лицо снизу. – Разве это нормально?
Ахн-бис растерянно посмотрел в яркие голубые глаза мальчика.
– Войори слышат Сердце Войора, мохваны слышат голос Центрального Процессора планеты Мохван. Осы Фортегсия чуют язык запаха своей Матери и тоже слышат её и всё, что их окружает в их мире. Соприаны питают свою планету своим дыханием и идут на её зов, когда в каком-нибудь месте возникает дефицит среды для их обитания. У них общий язык, состоящий из сплошных сигналов призыва. Что с людьми не так? Они словно не знают ни себя, ни свою планету. Они совершенно обособлены и в то же время составляют завидную часть сознания всего Мироздания. Жить в правилах и творить хаос. Жить в хаосе и творить порядок. Необъяснимый феномен земных людей не находил объяснения ни у одной разумной цивилизации. Или не столь эти цивилизации разумны, чтобы понимать ценность землян?
