Марина Трущенко
Инквизитор
– Идём, – Инквизитор слегка растягивал гласные, словно пытался говорить медленнее.
Летов кивнул и в несколько шагов догнал его… То есть, попытался. Движения Шейнвила приобрели стремительную плавность, почти змеиную текучесть, и Летову показалось, что Инквизитор вынужден сдерживаться, чтобы не исчезнуть в темноте.
Пётр сложил пальцы мудрой зрения, но снова сверкнувшая молния ослепила ставшие чувствительными глаза. Он шёпотом выругался и бросился за Инквизитором, ориентируясь по вспышкам молний. Дорожка под ногами – когда-то асфальтированная, а сейчас покорёженная тут и там отросшими корнями и пробитая навылет смелыми ростками одуванчиков. Приземистое одноэтажное здание – наверное, когда-то здесь был цех, но давно, очень давно – еще одна молния высветила провалы выбитых окон и трещины на стенах.
При вспышке очередной молнии Летов обнаружил их с Шейнвилом у дверей старой церкви – креста нигде не было, но архитектура говорила сама за себя. Инквизитор потянул тяжелую деревянную створку, и небо откликнулось угрожающим рокотом. Пётр шагнул следом за ним внутрь и ошеломлённо выдохнул:
– Катя?..
Шейн воспринял огромный зал старой церкви одним взглядом. Развитая наблюдательность многократно усиливалась инквизиторским азартом, позволяя впитывать сразу множество деталей. Серверная стойка, словно новогодняя ёлка, мигает множеством гирлянд под ровное гудение трансформатора в боковом нефе. Девушка за компьютерным столом с тремя мониторами, словно Снегурочка, разбирающая письма хороших детей и торопливо заказывающая им подарки на AliExpress. Цепочки светодиодных лент, словно указатели в супермаркете, дают достаточное освещение даже без боковых ламп, похожих на прожекторы. Сеть проводов – перепутанный "дождик" – соединяет серверную стойку со сложной конструкцией в алтарной части зала. Конструкция эта напоминала доктора-осьминога, только жуткие щупальца тянулись не от человека, а к нему, словно готовились вцепиться. Разорвать.
– Макс?! – человека в объятиях "щупалец" Шейн узнал сразу, хотя он сильно изменился за полгода.
Он стал выше. Шейн не обманывался, дело вовсе не в платформе, на которой стояла щупальцевая конструкция. И не в освещении. Просто Инквизитор Макс, которого звали Мангустом за худощавую гибкость и умение намертво сцеплять зубы на загривке неосторожной "змеи"-преступника, стал выше и мощнее. Его фигура дышала силой – той самой грубой силой, над которой он всегда смеялся, презрительно вздёргивая верхнюю губу. И голос его, прежде обманчиво-мягкий со стальной струной внутри – голос его загустел, потеряв при этом и мягкость, и струну, стал тягучим и липким.
– Шейн. Вот это встреча, – прогудел этот новый голос незнакомого Макса. – Не ожидал, что пришлют тебя.
– А кого ты ожидал? – резче, чем собирался, вырвался из засасывающей густоты максовых слов Шейн.
– Честно? – качнулась в его сторону масса мышц, мало похожая на бывшего друга. – Никого не ждал. Не думал, что Совет так быстро заметит неладное.
Шейн криво усмехнулся и промолчал о том, что никто ничего и не заметил.
– Неважно, – продолжил Мас, неспешно спускаясь с платформы.
Отодвинул лапу "щупальца", спустил на пол одну ногу, потом другую. Шейн ожидал, что старый пол просядет под его весом, но нет, выдержал. Макс перекатился с пятки на носок и обратно.
– Я немного не успел закончить, но это неважно, – повторил он.
– Мы, – повернула к нему голову женщина, руки её при этом остались на клавиатуре.
– М? – сбился с мысли и шага Макс.
– Мы почти закончили, – уточнила женщина.
– Да, конечно. Мы, – голос Макса снова заструился сладкой патокой.
– Катя,.. – потерянно пробормотал всеми забытый Пётр.
– Катрин, сладкий. Я тебе не Катя, – женщина повернулась к вошедшим и оскалилась в улыбке.
Наверное, встреть Шейн её на улице, он бы назвал её красивой и даже обернулся бы вслед. Но сейчас он не оценивал внешность – только опасность. И у Катрин этот показатель был невысоким. А вот Макс…
Шейн вновь глянул на бывшего друга, призывая зрение, и, не сдержавшись, присвистнул.
– Да, Шейн, да. Так и есть, – прогудел Макс, сочась дружелюбием, словно раздавленный улей – медом.
Шейн покачал головой. Большинство арканцев могли использовать для подпитки только одну линию – этого с лихвой хватало на повседневное волшебство. Родившиеся с более сильным даром подключались одновременно к нескольким – как правило, числом до пяти. Ходили слухи, что члены Совета могли одновременно опустошать десяток линий, но документальных подтверждений этому не было, хотя Шейн однажды видел работу Советника – линий там было то ли шесть, то ли семь. То ли у него в глазах двоилось от напряжения, что, в общем, тоже вполне могло тогда произойти.
К Максу тянулся огромный пучок – на полсотни линий, вряд ли меньше. Опыт Шейна утверждал, что это невозможно. Но он видел. И у него не было причин не верить собственным глазам.
– Ты всё видишь верно, Шейн. Я стал сильнее. Я сделал невозможное. Больше не нужно подчиняться политиканам из Совета и лаять только тогда, когда они разрешат. Я могу сам судить и сам карать зло…
Женщина, на которую Летов так и смотрел побитым псом, поджала губы. Она промолчала, но Шейн прочитал по её лицу то, что не произнесли губы. "Мы", – хотела повторить она, – "мы сделали невозможное, а не ты".
– И многих ты уже… покарал? – Шейн впустил в свой тон нотку пренебрежения.